белокурой девушке из  северного
племени; не было никого, кто знал бы, что у Ангустуса был большой нос, слабо
развитый подбородок, и что он страдал припадками, никого, кто мог рассказать
бы  о блестящем уме и прекрасном здоровье маленькой девушки-рабыни,  умершей
около двенадцати  веков тому назад, чья кровь даже  сейчас проявлялась время
от  времени в  некоторых из вырождающейся со временем массы людей, произведя
на  свет  такое создание,  как  Иезабель,  и как бы делая попытку,  впрочем,
тщетную, приостановить полную деградацию.
     Леди Барбара хотела  понять, почему люди  ушли  в свои жилища.  Что это
означает?
     Она посмотрела на стариков, которые остались, но их  глупые, слабоумные
лица  ничего ей не открыли. Тогда она повернулась к девушке. Как она хотела,
чтобы они поняли друг друга. Она не сомневалась, что девушка относится к ней
дружелюбно,  но  не  была  уверена  в  отношении  к  ней  других. Все в  них
отталкивало  ее,  и  ей  было  почти  невозможно  увериться  в  их дружеском
отношении к ней.
     И  как разительно  отличалась  от них  девушка! Она тоже, без сомнения,
была чужой  среди них, и  это  давало  английской  девушке надежду, и, кроме
того, не было никаких признаков, что золотоволосая девушка запугана, или что
с ней плохо обращаются, и она сама, по крайней мере, была жива и невредима.
     Да,  эта  девушка была  другой  породы. Ее  простое и  скудное одеяние,
сделанное, очевидно, из волокон растений, было чистым,  как и те части тела,
которые были открыты, в то время как  одежда других, особенно стариков, была
ужасающе грязной, как и их волосы,  и их бороды, и те части тела, которые не
были скрыты скудной одеждой, едва прикрывавшей их наготу.
     В  то  время  как  старики перешептывались между  собой,  леди  Барбара
медленно повернулась, осматриваясь вокруг.
     Она  увидела скалы, огибавшие маленькую, круглую долину, почти в центре
которой было озеро.  Она нигде  не могла увидеть  даже намека на расщелину в
окружающих  стенах,  которые поднимались  на сто футов над долиной, и все же
чувствовала, что где-то  должен быть вход из другого  мира, иначе как же эти
люди оказались здесь?
     Увиденное ею давало возможность предположить, что  долина лежит на  дне
кратера огромного потухшего вулкана, и если тут действительно  имелась тропа
во  внешний  мир, то она должна была проходить через  вершину  остроконечных
стен, а они были почти неприступны.
     Но как же объяснить присутствие здесь людей? Этот вопрос мучил ее и она
знала, что обязательно должна решить его до тех пор, пока не определит,  кто
она для этих людей: гостья или пленница.
     Вскоре вернулись жители деревни.
     Многие  из них  несли в  руках разные  предметы. Они  медленно и  робко
подошли к ней поближе, побуждаемые стариками, и, наконец, возложили у ее ног
подношения: миски с приготовленной пищей, сырые овощи и фрукты, рыбу и части
волокнистой одежды, такой же, из которых  были сделаны их грубые одеяния. То
были предметы домашнего обихода простых людей.
     По  мере  того,  как  они приближались  к  ней,  многие стали проявлять
признаки  нервозности, несколько  человек  упали  на  землю,  став  жертвами
конвульсий, которые означали приступы болезни, коей  большинство из них были
подвержены.
     Для леди  Барбары это могло иметь двоякий смысл: либо эти простые люди,
принеся дары,  выказывали свое  гостеприимство,  либо просто предлагали свои
товары  в обмен на что-нибудь как чужеземке,  проникшей из другого мира.  Но
вдруг  она  ясно  осознала,  что   жители   деревни,   принеся   свои  дары,
действительно  поверили, что  она  посланница  Бога, или  даже сама  богиня.
Затем, возложив у ее ног свои подношения, они  повернулись и поспешили уйти.
Их простодушные  лица  выражали испуг, заставляя  отбросить  мысль об обмене
товаров с целью торговли.
     Итак, она решила, что если эти подношения сделаны не из гостеприимства,
то с целью умиротворить своего потенциального врага.
     Наконец,  Абрахам,  сын  Абрахама,  пришел  в  себя,  медленно  сел   и
осмотрелся. Он был очень слаб. После приступа он  всегда испытывал слабость.
Ему потребовались одна-две минуты,  чтобы  собраться с  мыслями и  вспомнить
события, предшествовавшие припадку.
     Он увидел последнего человека, приносящего дары  к ногам леди  Барбары.
Он  увидел  незнакомку  и  вспомнил странное гудение,  которое  слышалось  в
облаках, и видение, выплывавшее из-под них.
     Абрахам,  сын Абрахама,  поднялся. Дзобаб,  первый из старейших  увидел
это.
     -  Аллилуйя!  - воскликнул  он.  -  Абрахам,  сын  Абрахама, больше  не
разговаривает с Йеговой. Он вернулся к нам. Давайте помолимся!
     Все люди,  за исключением леди  Барбары и  девушки  по имени  Иезабель,
упали на колени.
     Абрахам,  сын  Абрахама,  медленно,  как  будто  в трансе,  двинулся  к
чужестранке.
     Его разум все еще находился в сонном состоянии как вследствие припадка.
     Вокруг него звучала странная,  жуткая разноголосица, так как древнейшие
молились  громко  и  вразброд,  только  изредка  прерывая  молитву  криками:
"Аллилуйя!" или "Аминь!".
     Высокий и худой, с  длинной седой  бородой, покрытой остатками  слюны и
пены, в убогой грязной одежде Абрахам, сын Абрахама, представлял собой самое
отвратительное  зрелище в  глазах англичанки. Наконец  он остановился  перед
ней.  Сейчас  его  ум  был  ясен,  и  казалось,  он  только  сейчас  заметил
присутствие Иезабель.
     - Почему ты здесь? - потребовал  он ответа. -  Почему не молишься,  как
другие?
     Леди Барбара пристально  наблюдала  за  ними.  От  нее не  укрылись  ни
суровый  обвиняющий  тон  и  грозный  вид этого человека,  ни  тот умоляющий
взгляд, который девушка  обратила к  ней.  Инстинктивно она положила руки на
плечи девушки.
     -  Оставайся  здесь!  - сказала  она,  опасаясь, что  человек  приказал
девушке уйти от нее.
     Если Иезабель не поняла слов странной небесной гостьи, то  она не могла
не уловить  значения жеста, которым  ее удерживала незнакомка. Кроме того, у
нее не было желания присоединяться к группе молившихся.
     Возможно, единственное, что она хотела, это продлить те мгновения своей
значимости,  когда  случай  вырвал ее из  болота деградации  и презрения, на
которые ее обрекла необычная красота, унаследованная от далекого предка.
     Рука чужеземки,  лежавшая  на  ее  плече,  придала ей силы,  и  девушка
решительно посмотрела на Абрахама, сына Абрахама,  хотя и чуточку с боязнью,
так  как кто лучше ее знал, каким страшным человеком становился Абрахам, сын
Абрахама, когда кто-то вставал на его пути.
     - Отвечай  мне,  ты! -  Абрахам, сын Абрахама, не мог найти слов, чтобы
поставить девушку на место.
     -  Не  позволяй  гневу  слепить  себя,  ведь   это  желание  Йеговы,  -
предупредила девушка.
     - Что ты хочешь этим сказать? - потребовал он.
     - Разве ты не видишь, что его посланница избрала меня своей доверенной?
     - Это кощунство, женщина.
     - Нет, - ответила она твердо. - Это желание Йеговы, а если ты не веришь
мне, спроси Дзобаба, апостола.
     Абрахам, сын Абрахама, повернулся туда, где молились старейшие.
     - Дзобаб! - крикнул он голосом, перекрывшим шум молитвы.
     В ту же минуту Дзобаб закончил молитву громким: "Аминь!"
     Старики поднялись, их примеру последовали те жители деревни, которые не
были  подвержены эпилепсии.  Дзобаб, апостол,  подошел к  тем, на кого  были
устремлены глаза всех людей.
     - Что произошло,  пока я  общался с  Йеговой?  -  спросил Абрахам,  сын
Абрахама.
     - Появился  посланник с небес,  вернее, посланница, - ответил Дзобаб. -
Ее приняли с почестями,  люди принесли дары, каждый что  смог, и возложили у
ее ног, и она,  кажется, не проявила неудовольствия, впрочем  и удовольствия
тоже, - добавил он. - А больше мы не знаем что делать.
     Абрахам, сын Абрахама, снова повернулся к Иезабель, но когда заговорил,
в его тоне появилась новая умиротворяющая нотка, а в глазах не было ни капли
страха.
     -  Попроси  посланницу  отнестись  к  нам,  бедным  слугам  Йеговы,  со
снисхождением  и прощением, моли ее заговорить с нами грешниками и высказать
свои желания. Мы ждем ее послания.
     Трепещущая  от страха,  зная  свою ничтожность,  Иезабель повернулась к
леди Барбаре.
     - Нет,  подожди! - закричал  Абрахам,  сын Абрахама. В  его слабом  уме
возник неожиданный вопрос.
     - Как же ты сможешь разговаривать с ней? Ты же говоришь только на языке
мидиан.  А  если  ты  сможешь  говорить  с ней, почему  не  могу я,  пророк,
проповедник идей Поля, сын Йеговы?
     Иезабель обладала умом,  стоящим пятидесяти умов проповедника идей Поля
вместе взятых, и она использовала это преимущество,  хотя, говоря по правде,
не без опасения за  возможные последствия своего  неосторожного предложения.
Хотя девушка имела  блестящий и  находчивый ум, все же она была не более чем
дитя невежественного и суеверного народа.
     - Это  не  просто.  Но  ты умеешь говорить,  пророк, -  сказала  она. -
Поговори сам с посланницей Йеговы, и если она ответит тебе  на языке мидиан,
ты сможешь понять ее так же, как и я.
     - Это не просто вдохновение, - сказал Абрахам, сын Абрахама.
     - Это чудо, - воскликнул Дзобаб. - Йегова, должно быть, вложил  слова в
ее рот.
     -  Я поговорю с  посланницей,  -  сказал пророк. -  О,  ангел Света!  -
вскричал он, повернувшись  к Барбаре. - Посмотри  с состраданием  на старого
человека, на Абрахама, сына Абрахама, проповедника идей Поля, сына Йеговы, и
снизойди известить его о воле Всевышнего, который послал тебя к нам.
     Леди Барбара покачала головой.
     - Когда человек не в себе, он поступает подобно этому, - сказала она. -
Я читала об этом несколько раз в американской периодике, но плохо помню.
     Она достала сигарету из кармана жакета и закурила.
     -  Что она сказала, Иезабель? - потребовал пророк. - И во имя Поля, что
за диво? Из  ее ноздрей идет дым,  как у чудища в Священном писании. Что это
может значить?
     - Это предупреждение,  - сказала Иезабель. - Потому что ты сомневаешься
в моих словах!
     - Нет, - воскликнул Абрахам, сын Абрахама. - Я верю тебе. Скажи ей, что
я не сомневаюсь в тебе, и потом передай мне ее слова.
     - Она сказала, - повторила Иезабель, - что  Йегова  не  доволен тобой и
твоим народом.  Он сердит,  потому  что ты плохо  относишься к Иезабель. Его
гнев  велик,  потому что  ты заставляешь ее  работать  свыше сил,  не  даешь
хорошей пищи и наказываешь ее, когда она смеется или счастлива.
     - Скажи ей,  - сказал пророк, - что мы  не знали, что ты работала сверх
силы,  и что  мы  загладим свою вину. Скажи ей, что мы любим тебя, и у  тебя
будет хорошая пища. Поговори  с ней, Иезабель, и спроси,  если у нее  другие
приказания ее бедным слугам.
     Иезабель посмотрела в глаза молодой англичанки,  и на ее лице появилось
выражение  ангельской  невинности,  в  то  время  как  с  губ  слетал  поток
бессмысленных слов, которые были непонятны как самой  Иезабель, так  и  леди
Барбаре и слушавшим ее жителям деревни земли Мидиан.
     - Мое милое дитя, - сказала  леди Барбара, когда Иезабель закончила,  -
то,  что ты сказала, для меня сплошная абракадабра, но  ты прекрасна, и твой
голос музыкален. Жаль, что мы не можем понять друг друга.
     - Что она сказала? - потребовал Абрахам, сын Абрахама.
     - Она  сказала, что устала и голодна. Она желает, чтобы  все подношения
были унесены  в  чистую пещеру,  чтобы  я сопровождала  ее,  и чтобы  ее  не
тревожили,  так  как  она устала и будет отдыхать. И она хочет,  чтобы с ней
никого не было, кроме Иезабель.
     Абрахам, сын Абрахама повернулся к Дзобабу.
     -  Пошли женщин  очистить пещеру  рядом с моей, - скомандовал  он,  - и
пусть другие отнесут дары в пещеру, а также чистую траву для постели.
     - Для двух постелей, - поправила Иезабель.
     - Да, для двух постелей, - поспешно согласился пророк.
     Итак, леди Барбару и  Иезабель  поселили в хорошо вычищенной пещере, им
было приготовлено  еды  в  таком количестве, что ее  хватило бы  для  многих
людей.
     Английская  девушка  стояла у входа в  свое  новое,  необычное  жилище,
смотря на долину и пытаясь придумать способ осуществить свой план и сообщить
своим  о  том  затруднительном   положении,  в  которое  она  попала,  и  ее
местонахождении. Через двадцать четыре часа у друзей и семьи, она знала это,
появятся недобрые опасения, и вскоре много английских самолетов будут летать
от  Кейптауна до  Каира в поисках ее. В то время,  как она  обдумывала  свое
ужасное  положение,  девушка  по  имени Иезабель  лежала в  праздной позе на
постели из свежей травы и  ела фрукты. Счастливая, довольная улыбка освещала
ее прекрасное лицо.
     Наступала  ночь, и  леди  Барбара  вернулась  в  пещеру  с единственной
практической идеей, пришедшей за все время  ее размышлений  и  обдумываний -
она должна найти способ общаться с этими людьми, а это возможно только в том
случае, если она выучит их язык.
     Наступила  темнота,  дневная  жара  сменилась ночным холодом.  Иезабель
развела огонь у входа  в  пещеру, около  которого две девушки сели на мягкие
травяные подушки. Огонь играл на их  лицах, и  леди Барбара не мешкая начала
осуществление длинной и утомительной задачи освоения нового языка.
     Первый шаг  состоял в том, чтобы заставить Иезабель понять то, что  она
хотела  сделать,  и она была приятно  удивлена  быстротой, с которой девушка
уловила  мысль. Вскоре  она указывала  на  различные  предметы,  называя  их
по-английски, а Иезабель называла их на языке земли Мидиан.
     Леди  Барбаре пришлось помногу повторять незнакомые слова, пока она  не
овладела произношением, и она заметила, что и Иезабель  делает то же самое с
английскими словами.  Таким  образом Иезабель  осваивала английскую лексику,
одновременно обучая гостью языку мидиан.
     Незаметно пролетел час. В деревне стояла тишина.
     Едва  слышно с  дальнего конца  озера  раздавалось  лягушачье кваканье.
Время от времени где-то в темноте блеяла коза.
     Вдалеке,   на   противоположной  стороне   долины  светились  крошечные
мерцающие огоньки  - костры, на которых  готовили пищу в другой деревне, как
подумала леди Барбара.
     Неожиданно перед ними из  ближайшей пещеры появился  человек с фонарем.
Низким монотонным голосом он начал песнопение.
     Другой  человек, другой фонарик, другой голос присоединился к  нему.  А
потом  подошли другие,  до тех  пор, пока процессия не спустилась  на ровную
площадку внизу пещер.
     Постепенно  пение  усилилось.  Вскрикнул ребенок.  Сейчас  леди Барбара
увидела его: маленький ребенок, которого тащил за собой старик.
     Процессия окружила большой валун и остановилась,  но  пение, как и крик
ребенка,  не  прекратились. Леди Барбара  узнала  самого высокого  человека,
того, кто пытался  с ней общаться, - Абрахам, сын Абрахама, пророк, стоял за
валуном и высоко возвышался над всеми. Он  поднял руку,  и пение оборвалось.
Ребенок перестал плакать, но его прерывистые рыдания были слышны девушкам.
     Абрахам, сын Абрахама, начал  говорить, подняв глаза к небу.  Его голос
монотонно звучал  в темноте ночи. Его нелепые черты лица  освещались  светом
мерцающих фонариков, которые играли также на отталкивающих лицах его паствы.
     Необъяснимым  образом увиденное зрелище показалось англичанке зловещим.
Очевидно, то была самая заурядная религиозная служба простых людей, и все же
для Барбары Коллис в этом было что-то страшное, недоброе.
     Она посмотрела на Иезабель.
     Девушка сидела, скрестив ноги, локти  на коленях,  подперев  подбородок
руками, уставившись прямо перед собой. На ее лице не было улыбки. Неожиданно
тишину воздуха  прорезал  детский  крик,  полный  страха  и  ужаса,  который
заставил леди Барбару обратить свой взгляд к сцене у валуна.
     Она увидела,  как  сопротивляется  ребенок,  которого тащат  на вершину
валуна, увидела  Абрахама, сына Абрахама, поднявшего  руку над его  головой,
увидела, как свет фонарей блеснул  на  ноже. Она  отвернулась и закрыла лицо
руками.

ГЛАВА 3. СТРЕЛОК
     Денни Патрик по прозвищу Стрелок с удовольствием растянулся в шезлонге.
Он находился в состоянии временного перемирия. Хотя под одеждой  у  него был
спрятан двадцатизарядный пистолет, а  под  левой подмышкой висел кольт 45-го
калибра  в специально  сконструированной кобуре,  Стрелок не  имел намерений
использовать  его  в  скором  времени,  но все  же  держал  оружие  в боевой
готовности.
     "Стрелок" - такую кличку присвоили ему  в Чикаго,  где  люди его  круга
считали быструю стрельбу залогом успеха и верили в нее.
     Он никогда  не был важной шишкой,  и, если  бы  был внешне удовлетворен
своим скромным положением, то, возможно, продолжал бы заниматься своим делом
еще некоторое время до тех пор, пока не наступал определенный период, когда,
подобно бывшим друзьям и знакомым, ему  пришлось бы  оставить  свое дело. Но
Денни  был честолюбив. Многие  годы  он был  правой  рукой своего босса.  Он
видел, что его шеф богатеет, "отвратительно богатеет"  по определению самого
Денни, и зависть обуяла его.
     Он  дважды обманул  своего покровителя,  присоединившись  к  враждующей
группе,  и  принял  участие в ограблении  нескольких  вагонов  со  спиртным,
принадлежавших бывшему шефу.
     К несчастью, во время ограбления последнего вагона, его заметил один из
бывших приятелей по службе, и Денни, сообразив, что его опознали, попытался,
совершенно  оправданно, устранить очевидца, но  его нежелательный  свидетель
сумел улизнуть, и  до того, как  он  сумел  исправить свое упущение,  пришла
полиция.
     Специальная охрана была выделена, чтобы доставить груз  в  безопасности
на склад босса, а свидетель  предательства Денни исчез. Сейчас Денни Стрелок
узнал нрав своего бывшего хозяина. Кто же лучше?
     Многие из врагов босса и некоторые его друзья прикончили  бы  Денни. Он
знал  силу шефа и боялся  его.  Денни  не  хотелось  уезжать  самому, но  он
чувствовал, что если останется в дорогом ему старом Чикаго, то  его  ожидает
участь всех хороших стрелков, чьему примеру он последовал.
     Итак,   с  двадцатизарядным  пистолетом,  который  был  платой  за  его
предательство, он тихо ускользнул из города и, будучи умным человеком, исчез
из страны, став еще одной ниткой, вплетенной в ткань Судьбы.
     Он знал,  что шеф  был серьезно болен и заметно  ослабел (это была тоже
одна из причин, почему он  оставил его),  и  также знал, что рано или поздно
шеф будет похоронен,  усыпанный цветами в гробу стоимостью, по крайней мере,
в десять тысяч  долларов. А до этого времени Денни решил развлечься в других
краях.
     Где точно он поселится, он  не знал, так  как  был слаб в географии, но
предполагал, что  доберется  хотя  бы  до  Англии, которая,  по его  мнению,
находилась где-то около Лондона.
     И вот сейчас он лежал на солнышке в мирном состоянии духа,  или в почти
мирном, так как ему были неприятны едкие замечания, направленные в его адрес
несколькими молодыми  парнями, с  которыми  он  заговорил.  Денни терялся  в
догадках, почему он персона "нон-грата".
     Он  хорошо выглядел. Его одежда  была сшита у лучших чикагских портных,
неброских тонов и сделана со вкусом.
     Все это Денни знал, но он знал также, что никто на борту этого судна не
имеет ни малейшего представления о  его  профессии. Почему  же  тогда  после
нескольких минут разговора они неизменно теряли интерес к нему и смотрели на
него  так,  как будто его вовсе  не  существовало. Стрелок  был  озадачен  и
раздражен. Это  был третий день его путешествия по океану, которым Денни был
уже сыт по горло. Он почти  уже желал быть снова в Чикаго, где смог бы найти
близких  по  духу  друзей.  Но лучше  временное  одиночество на  земле,  чем
постоянное в небе.
     Молодой человек,  которого  он не  встречал до этого среди  пассажиров,
подошел и сел н