Эфеба глядит на море. - сказал Ворбис через некоторое время. -  Видишь,
как она построена? Все на склоне холма, со стороны моря. Но море  изменчиво.
Ничто постоянное не приходит с моря. В то время как  наша  дорогая  Цитадель
глядит в глубокую пустыню. М что же мы тут видим?
   Инстинктивно обернувшись, Брута взглянул через  верхушки  крыш  в  черный
провал пустыни на фоне неба.
   - Я вижу вспышку света. - сказал он. - И снова. На склоне.
   - А. Свет истины. - сказал Ворбис. - Так  пойдем  вперед  встретить  его.
Проведи меня ко входу в лабиринт, Брута. Ты знаешь дорогу.
   - Лорд? - сказал Брута.
   - Да, Брута?
   - Я хочу вас спросить.
   - Спрашивай.
   - Что случилось с Братом Мардаком.
   В ритме палки  Ворбиса  по  камням  послышался  едва  заметный  намек  на
замешательство. Потом эксквизитор  сказал:  "Правда,  милый  Брута,  подобна
свету. Ты знаешь про свет?"
   - Он... приходит от солнца. И луны. И звезд. И свечей. И ламп.
   - И так далее,- сказал Ворбис, кивая. - Конечно. Но есть иной свет. Свет,
наполняющий даже самые темные места. Так должно быть. Если бы этот мета-свет
не существовал, как бы мы видели тьму?
   Брута ничего не сказал. Это было слишком похоже на философию.
   - Так же и с истиной. - сказал  Ворбис.  -  Есть  вещи,  которые  кажутся
истиной,  обладают  всеми  признаками  истины,  но  не  являются  истиной  в
действительности.  В  действительности  истину  иногда  приходится  защищать
лабиринтом лжи.
   Он повернулся к Бруте. - Ты понял меня?
   - Нет, лорд Ворбис.
   - Я имею ввиду, то, что воспринимают  наши  органы  чувств,  не  является
фундаментальной истиной. Видимые, слышимые и сделанные воплоти вещи есть  не
что иное, как тени более глубокой реальности. Вот что ты должен  усвоить  по
мере продвижения в Церкви.
   - Но на данный момент, я знаю лишь тривиальную истину, доступную снаружи.
- сказал Брута. Он чувствовал себя так, словно находился на краю бездны.
   - Мы все начинали с этого. - мягко сказал Ворбис.
   - Так убили ли эфебцы Брата  Мардака?  -  настаивал  Брута.  Он  медленно
продвигался в темноте.
   - Говорю тебе, что в глубинном понимании истины,  они  убили  его.  Своей
неспособностью воспринять его  слов,  порожденной  их  закостенелостью,  они
несомненно убили его.
   - Но в обычном понимании истины, - сказал Брута, подбирая каждое слово  с
тщательностью, с  какой  обхаживают  своих  пациентов  в  глубинах  Цитадели
инквизиторы, - в обычном понимании истины, Брат Мардак умер, не правда ли, в
Омнии, потому, что он не умер в Эфебе, где был лишь осмеян, но было  опасно,
что в Церкви могут не понять этой, этой  глубинной  истины,  а  потому  было
сделано так, словно эфебцы убили его, в обычном понимании, и что дало вам, и
тем, кто узрел  истину  о  зле  Эфебы  надлежащий  повод  пустить  в  ход...
праведное возмездие.
   Они прошли мимо фонтана. Железный  наконечник  посоха  дьякона  звякал  в
ночи.
   - Я предвижу твое великое будущее в лоне Церкви. - наконец сказал Ворбис.
-  Приближается  время  восьмого  Пророка.   Время   экспансии   и   великих
возможностей для тех, кто воистину служит Ому.
   Брута заглянул в бездну.
   Если Ворбис прав, и существовал свет, делающий видимой тьму,  здесь  была
как раз его противоположность: темнота, очерняющая свет. Он подумал о слепом
Дидактилосе и его пустом фонаре.
   Он услышал  свой  голос:  "И  с  людьми  вроде  Эфебцев,  не  может  быть
перемирия. Не одно обязательство не может связывать людей  вроде  эфебцев  и
тех, кто следует глубинной истине?
   Ворбис кивнул. "Когда Великий Бог с нами, -  сказал  он,  -  кто  встанет
против нас? Ты произвел на меня впечатление, Брута."
   В темноте раздавалось больше смеха и бренчание струнного инструмента.
   Пир,- фыркнул Ворбис. - Тиран пригласил нас на пир! Я послал некоторых на
прием,  конечно.  Там  находятся  даже  их  генералы!  Они  считают,  что  в
безопасности в своем лабиринте, как черепаха  считает  себя  в  безопасности
внутри своего панциря, не понимая, что это - тюрьма. Вперед.
   Внутренняя стена лабиринта неясно вырисовывалась в темноте. Брута  оперся
о нее. С верху из далека слышался  звон  металла  о  металл,  когда  часовые
совершали свой обход.
   Ворота лабиринта были широко открыты. Эфебцы никогда не видели  смысла  в
том, чтобы препятствовать людям входить. В коротком боковом  туннеле  дремал
на скамейке проводник по  первой  шестой  части  пути,  около  него  оплывал
светильник. Над его альковом висел бронзовый звонок, при помощи которого его
вызывали будущие посетители. Брута проскользнул мимо.
   - Брута?
   - Да, лорд?
   - Проводи меня через лабиринт. Я знаю, ты можешь
   - Лорд...
   - Это приказ, Брута. - любезно сказал Ворбис.
   "Это безнадежно". - подумал Брута. - "Это приказ".
   - Тогда ступайте туда,  куда  я  ступаю,  лорд.  -  прошептал  он.  -  Не
отставайте от меня больше, чем на шаг.
   - Да, Брута.
   - Если я обойду какое-либо место на полу безо всякой на то причины, то  и
вы обойдите его.
   - Да, Брута.
   Брута продумал: "Возможно, я смогу ошибиться. Нет. У меня  есть  обеты  и
факты. Нельзя просто так  не  повиноваться.  Все  пойдет  наперекосяк,  если
начать так думать....
   Он  позволил  своему  дремлющему  сознанию  взять  контроль.  Путь  через
лабиринт размотался в его голове, подобно сверкающей нитке.
   ...вперед по диагонали и вправо три с половиной шага, шестьдесят три шага
влево, двухсекундная пауза - пока металлический свист в темноте указывает на
то, что один из стражников сделал  нечто,  доставившее  ему  приз  -  и  три
ступеньки вверх.
   Я мог бы броситься вперед. - подумал он. - я  смог  бы  спрятаться  и  он
угодил бы в одну из ям, или западню,  или  еще  куда-нибудь,  и  я  смог  бы
проскользнуть обратно в мою комнату, и кто будет знать?
   Я буду.
   ...девять шагов вперед, один вправо, девятнадцать вперед, и два влево...
   Впереди был свет. Не случайный белый отблеск/блик  лунного  света  сквозь
щель в крыше, но желтый свет лампы, делающийся то ярче, то тусклее, по  мере
того, как ее собственник подходил ближе.
   Кто-то идет. - прошептал он. - Это, очевидно, один из проводников.
   Ворбис пропал.
   Брута неуверенно обернулся в проходе, когда свет закачался ближе.
   Старческий голос произнес: "Это ты, Номер Четыре?"
   Свет обогнул угол. Это  полуосветило  пожилого  человека,  подошедшего  к
Бруте и поднял фонарь к его лицу.
   - Где Номер Четыре? - сказал он, вглядываясь вокруг Бруты.
   Позади мужчины появилась фигура, из бокового прохода. Брута на  мгновение
увидел Ворбиса, его странно умиротворенное лицо, когда он схватил  посох  за
верхний конец, размахнулся и метнул. Острый металл блеснул  на  мгновение  в
свете свечи.
   Потом свет погас.
   Голос Ворбиса произнес: "Веди дальше".
   Дрожа, Брута повиновался.  На  мгновение  он  почувствовал  мягкую  плоть
откинутой руки под подошвой сандалии.
   Бездна. - подумал он. - Взглянешь в глаза Ворбису, и это бездна. И я  там
вместе с ним.
   Я должен помнить об основополагающей истине.
   Больше никто из проводников не патрулировал  лабиринт.  После,  наверное,
миллиона лет, в его лицо дохнуло холодом  ночного  воздуха,  и  Брута  вышел
наружу, под звезды.
   - Отлично сделано. Ты запомнишь дорогу к воротам?
   - Да, лорд Ворбис.
   Дьякон накинул на лицо капюшон.
   - Пошли.
   Было несколько факелов, освещавших улицы, но Эфеба была не  тем  городом,
который не спит по ночам. Пара прохожих не удостоила их внимания.
   - Они охраняют свою гавань, - доверительно сказал Ворбис,  -  Но  путь  в
пустыню... всякий знает, что никто не может пересечь пустыню. Я  уверен,  ты
это знаешь, Брута.
   - Но теперь я подозреваю, что-то, что я  знаю,  не  является  истиной.  -
сказал Брута.
   - Именно так. А. Ворота. Я уверен, вчера здесь было двое стражников?
   - Я видел двоих.
   - А теперь ночь и ворота закрыты. Но должен быть часовой. Подожди тут.
   Ворбис  растворился  во   мраке.   Через   некоторое   время   послышался
приглушенный разговор. Брута смотрел прямо перед собой.
   За разговором последовала оглушающая тишина Через некоторое  время  Брута
начал считать про себя.
   Через десять я пойду обратно.
   Тогда, еще через десять.
   Хорошо, дойду до тридцати и тогда...
   - А, Брута. Пошли.
   Брута в очередной раз проглотил свое сердце и медленно повернулся.
   - Я не слышал вас, лорд. - справился он.
   - Я тихо хожу.
   - Тут есть часовой?
   - Сейчас нет. Пойдем, поможешь мне с засовом.
   В главных воротах была сделана маленькая калитка. Брута, с  онемевшим  от
ненависти разумом, оттолкнул  засовы  в  сторону  основанием  ладони.  Дверь
отворилась с едва слышным скрипом.
   Снаружи был случайный огонек далекой фермы и битком набитая темнота.
   Потом темнота хлынула внутрь.
   ***
   - Иерархия. - сказал Ворбис позднее. - Эфебцы  не  думают  иерархическими
понятиями.
   Ни одна армия не может пересечь пустыню. Но,  возможно,  небольшой  отряд
может проделать четверть пути,  и  оставить  запас  воды.  И  проделать  это
несколько раз.  А  другой  небольшой  отряд  сможет,  воспользовавшись  этим
тайником, пройти дальше, возможно полпути, и  оставить  воду.  Тогда  другой
небольшой отряд...
   Это заняло многие месяцы. Треть людей умерло от перегрева и дегидратации,
диких зверей и еще  худших  вещей,  тех  худших  вещей,  что  встречаются  в
пустыне. ....
   Нужен ум вроде Ворбисова, чтобы спланировать это.
   И спланировать это загодя. Люди уже умирали в пустыне  прежде,  чем  Брат
Мардак отправился благовествовать. Уже  был  проторенный  путь,  когда  флот
Омнии был сожжен в эфебском заливе.
   Нужно  обладать  умом  Ворбиса,   чтобы   планировать   возмездие   перед
нападением.
   ***
   Все было сделано меньше, чем за час. Фундаментальная  истина  состояла  в
том, что у горстки эфебских стражников во дворце не было никаких шансов.
   ***
   Ворбис прямо сидел в кресле Тиранта. Приближалась полночь.
   Собрание эфебских граждан, Тирант в их числе, толпились перед ним.
   Он занимался какими-то бумагами, а  потом  взглянул  вверх  c  выражением
легкого удивления, словно он совершенно не подозревал, что пятьдесят человек
ожидают напротив, под прицелом арбалетов.
   - А, сказал он и сверкнул маленькой улыбкой.
   - Ну, - сказал он, - Я рад вам сообщить, что мы  можем  обойтись  мирного
договора. Совершенно излишне. Зачем заключать мир, когда больше  нет  войны?
Эфеба отныне - диацеза Омнии. Это не требует доказательств.
   Он швырнул бумаги на пол.
   - Через несколько дней здесь будет флот. Сопротивления не будет, пока  мы
удерживаем дворец. Ваше адское зеркало сейчас разбивают.
   Он сцепил пальцы и взглянул на собранных эфебцев.
   - Кто его построил?
   Тирант взглянул вверх.
   - Это эфебская конструкция. - сказал он.
   - А, - сказал Ворбис, - Демократия. Я забыл. Тогда кто, - он  подал  знак
одному из стражников, подавшему ему мешок, - написал это?
   Копия De Chelonian Mobile была брошена на мраморный пол.
   Брута встал около трона. Там, где ему и было велено встать.
   Он взглянул в бездну, и теперь он стал  ею.  Все,  что  случалось  вокруг
него, находилось в далеком круге света, окруженном  темнотой.  Мысли  в  его
голове преследовали одна другую.
   Знал ли обо всем этом Ценобриарх? Знал ли кто-нибудь  еще  об  этих  двух
видах истины? Кто еще знал, что Ворбис воюет на обеих сторонах, подобно  как
ребенок, играющий в солдатиков? Было ли это действительно неправильно,  если
это все совершалось во славу...
   ...бога, который черепаха. Бога, в которого верит один лишь Брута?
   К кому обращался Ворбис, когда молился?
   Сквозь эту ментальную бурю Брута слышал безразличный тон  Ворбиса:  "Если
философ, написавший это, не признается,  все  вы  будете  преданы  огню.  Не
сомневайтесь, я это выполню.
   В толпе появилось движение, и послышался голос Дидактилоса.
   - Пропустите! Вы слышали его!  В  любом  случае...  я  всегда  хотел  это
сделать...
   Пара слуг была отброшена в сторону и  философ  тяжело  ступая,  вышел  из
толпы, вызывающе держа свой пустой фонарь над головой.
   Брута  видел,  как  философ   на   мгновение   задержался   в   свободном
пространстве, а затем очень медленно  повернулся,  пока  не  оказался  точно
лицом к Ворбису. Потом он прошел несколько шагов вперед и поднял фонарь так,
что казалось, что он критически оценивает дьякона.
   - Гмм, - сказал он.
   - Ты и есть этот... преступник? - сказал Ворбис.
   - Именно. Меня зовут Дидактилос.
   - Ты слеп?
   - Лишь настолько, насколько это связано со зрением, мой лорд.
   - И ты носишь фонарь. -  сказал  Ворбис,  -  Несомненно,  ради  афоризма.
Возможно, ты скажешь мне, что ищешь порядочного человека?
   - Не знаю, мой лорд. Возможно, ты мне скажешь, на что он похож?
   - Я собираюсь покарать тебя сейчас. - сказал Ворбис.
   - О, конечно.
   Ворбис указал на книгу.
   - Эта ложь. Это скандал. Это... это приманка дабы увлечь умы людей с пути
истинного знания. Ты осмеливаешься стать передо мной и провозгласить,  -  он
пнул книгу пальцем ноги, - что мир плосок и странствует в пустоте  на  спине
гигантской черепахи?
   Брута затаил дыхание.
   Так делается история.
   Укрепись в вере своей, - думал Брута. - Хоть раз, кто-нибудь, пожалуйста,
попрекословьте Ворбису. Я не могу. Но кто-нибудь...
   Он заметил, что его взгляд вертится около сержанта  Симони,  стоящего  по
другую сторону от кресла  Ворбиса.  Сержант  смотрел,  как  очарованный,  не
отрывал глаз.
   Дидактилос выпрямился в полный рост. Он полуобернулся и на мгновение  его
пустой взгляд скользнул по Бруте. Фонарь был выставлен  на  длину  вытянутой
руки.
   - Нет, - сказал он.
   - Каждый порядочный человек знает, что мир это  сфера,  идеальная  сфера,
непременно-вынужденная  вращаться  вокруг   сферы   солнца,   как   человек,
человек-вокруг центральной истины Ома, - сказал Ворбис, - И звезды...
   Брута с колотящимся сердцем наклонился вперед.
   - Мой лорд? - прошептал он.
   - Что? - лязгнул Ворбис.
   - Он сказал "Нет". - сказал Брута.
   - Верно. - сказал Дидактилос.
   Мгновение Ворбис сидел абсолютно неподвижно.  Потом  его  челюсть  выбила
дробь, словно он повторял несколько слов в такт дыханию.
   - Ты отрекаешься от этого? - сказал он.
   - Пусть будет сфера, - сказал Дидактилос, - Никаких  проблем  со  сферой.
Несомненно, специальные поправки могут быть сделаны, дабы все оставалось  на
местах. И солнце может быть другой, большей сферой  далеко  отсюда.  Как  вы
предпочитаете, чтобы Луна двигалась вокруг мира или Солнца? Я бы посоветовал
мир. Более иерархично, и превосходный пример нам всем.
   Брута наблюдал нечто, чего  не  видел  никогда  прежде.  Ворбис  выглядел
ошарашенным.
   - Но ты писал... ты говорил, что мир на спине гигантской черепахи! Ты дал
черепахе имя!
   Дидактилос пожал плечами. - Теперь я лучше знаю, - сказал он. -  Где  это
слыхано, черепаха длиной в тысячу миль? Плывущая  по  пустоте  пространства?
Хах! Вот тупость! Мне стыдно думать об этом теперь.
   Ворбис закрыл рот. Потом открыл его снова.
   - Так ведут себя все эфебские философы? - сказал он.
   Дидактилос снова пожал плечами. - Так ведут себя все истинные философы. -
сказал он. - Они должны быть  всегда  готовы  к  восприятию  новых  идей,  к
принятию во внимание новых  доводов.  Вы  не  согласны?  Вы  предложили  нам
множество новых доводов,- жест, казалось, совершенно случайно заключал  всех
омнианских лучников вокруг комнаты, - для  размышления.  Мои  мнения  всегда
можно поколебать убедительными аргументами.
   - Твоя ложь уже отравила мир!
   - В таком случае я напишу другую книгу, -  сказал  Дидактилос  кротко.  -
Представьте себе, как это  будет  выглядеть:  гордый  Дидактилос  поколеблен
аргументами  омнианцев.  Полное  отречение.  Гмм?  В  принципе,   с   вашего
позволения, лорд, -  я  знаю,  как  много  у  вас  дел,  по  разграблению  и
поджиганию, и так далее - я вернусь в свою бочку  и  сейчас  же  примусь  за
работу над ней. Вселенная из сфер. Шары, вращающиеся  в  пространстве.  Гмм.
Да. С вашего позволения, лорд, я напишу вам больше шаров, чем вы можете себе
представить...
   Старый философ повернулся и очень медленно побрел к выходу.
   Ворбис смотрел, как он шел. Брута видел, как он на половину  поднял  руку
дать знак охране, а потом снова опустил ее.
   Ворбис обернулся к Тирану.
   - Так много вам...- начал он.
   - Коо-ее!
   Фонарь вылетел из дверного проема и разбился вдребезги о череп Ворбиса.
   - Никогда... Черепаха Движется!
   Ворбис вскочил на ноги.
   - Я...- закричал он, затем взял  себя  в  руки.  Он  гневно  махнул  паре
стражников. Я хочу, чтобы его поймали. Сейчас же. И ... Брута?
   Брута едва слышал его через грохот крови в ушах. Дидактилос оказался куда
лучшим мыслителем, нежели он думал.
   - Да, лорд?
   - Возьмешь группу людей и отведешь их в Библиотеку... а потом, Брута,  ты
подожжешь Библиотеку.
   ***
   Дидактилос был слеп, но было  темно.  Преследующие  его  стражники  будут
видеть, только видеть тут нечего. И они не проводили свою  жизнь,  гуляя  по
извилистым, неясным и, кроме всего прочего, многоступенчатым улочкам Эфебы.
   -...восемь, девять, десять, одиннадцать, - бормотал  философ,  запрыгивая
на совершенно темный пролет ступенек и петляя по заячьи за угол.
   - Арх, оу, это было мое колено, - бормотало большинство стражников в куче
где-то около середины пути.
   Один забрался наверх, как-то. В лунном свете он как раз  смог  разглядеть
тощую фигуру, бешено скачущую вдоль по улице. Он поднял свой арбалет. Старый
дурак даже не уворачивался.
   Отличная мишень.
   Мгновение стражник выглядел ошарашенным. Арбалет  вырвался  из  его  рук,
полетев на булыжники и посылая стрелы  рикошетить  от  статуи.  Он  взглянул
вниз, на оперенный конец стрелы, торчащий из его грудной клетки, а затем  на
фигуру, выступившую из теней.
   - Сержант Симони? - прошептал он.
   - Мне жаль, - сказал Симони,- Мне действительно жаль. Но важна Истина.
   Солдат открыл рот, что бы высказать свое мнение об истине, а потом тяжело
упал вперед.
   Он открыл глаза.
   Симони удалялся. Все выглядело светлее. Было по-прежнему темно. Но теперь
он мог видеть в темноте. Все приобрело сероватый оттенок. И булыжник под его
рукой каким-то образом превратился в крупный черный песок.
   Он взглянул вверх.
   - Встать, рядовой Ичло.
   Он смущенно встал. Теперь он был больше чем  просто  солдатом,  анонимной
фигурой что бы преследовать и быть убитым, и быть не более чем мелкой сошкой
в жизнях других людей. Теперь он был Дерви Ичло,  тридцати  восьми  лет,  по
сути, относительно безупречный, в основном, и мертвый.
   Он неуверенно поднял руку к губам.
   Ты - судья? - сказал он.
   - НЕ Я.
   Ичло взглянул на простирающийся вдаль песок. Он  инстинктивно  знал,  что
делать. Он был куда менее рафинирован,  нежели  генерал  Фрайят,  и  обращал
больше внимания на песни, выученные в  детстве.  Кроме  того,  у  него  было
преимущество. Он был даже менее религиозен, чем его генерал.
   - СУД В КОНЦЕ ПУСТЫНИ.
   Ичло попытался улыбнуться.
   - Мама говорила мне об этом, - сказал он. - Когда ты умираешь, ты  должен
пересечь пустыню. И ты увидишь все так, как должно быть, говорила она. И все
правильно вспомнишь.
   Смерть усердно ничего не делала, дабы обозначить какие-либо свои чувства.
   - Можно встретить друзей по пути, а? - сказал солдат.
   - ВОЗМОЖНО.
   Ичло отправился. В общем, думал он, все могло быть и хуже.
   ***
   Урн лазал среди полок, как обезьяна, вытаскивая книги  из  их  отсеков  и
швыряя их вниз, на пол.
   - Я могу унести двадцать. - сказал он, - Но которые двадцать?
   - Всегда мечтал сделать это, - бормотал  Дидактилос  радостно.  Оберегать
истину перед лицом тирании  и  все  в  таком  роде.  Ха!  Один  человек,  не
боящийся...
   - Что взять? Что взять? - кричал Урн.