тощую самокрутку, он провел по ней языком, который едва-едва смочил  бумагу.
Но тут где-то на задворках сознания Напролоума всплыли смутные  воспоминания
о приличиях.
     - Гм, - сказал он. - Вы не возражаете, если я закурю?
     Матушка пожала плечами. Напролоум чиркнул спичкой о стенку и,  прилагая
отчаянные усилия, попытался совместить огонек и конец самокрутки в  одной  и
той же точке пространства. Матушка мягко взяла спичку из его дрожащей руки и
помогла Напролоуму прикурить.
     Волшебник втянул в себя  дым,  ритуально  откашлялся  и  прислонился  к
стене; тлеющий кончик его  сигареты  был  единственным  источником  света  в
сумрачном коридоре.
     - Они ушли в Странствие, - заговорила наконец матушка.
     - Знаю, - откликнулся Напролоум.
     - Ваши волшебники не смогут вернуть их обратно.
     - Это я тоже знаю.
     - Однако они могут вернуть нечто.
     - Я бы предпочел, чтобы вы об этом не упоминали.
     Наступила тишина - оба  думали  о  том,  что  именно  может  вернуться,
вселившись в живое тело. Причем по поведению Оно не будет отличаться от  его
первоначального обладателя...
     - Возможно, это моя вина...  -  начали  они  одновременно  и  изумленно
остановились.
     - Вы первая, мадам, - уступил Напролоум.
     - Эти ваши цигарки - они успокаивают нервы? - спросила матушка.
     Напролоум открыл было рот, чтобы очень вежливо указать ей, что табак  -
это привычка, право на которую  принадлежит  исключительно  волшебникам,  но
передумал и протянул матушке кисет.
     Она рассказала ему о рождении Эск,  о  приходе  старого  волшебника,  о
посохе  и  успехах  Эск  на  магическом  поприще.  К  тому  времени  как  ее
повествование подошло к концу, ей удалось скрутить тугой, тонкий  цилиндрик,
который горел крошечным голубым огоньком и заставлял ее глаза слезиться.
     - Не знаю, насколько это поможет  расстроенным  нервам...  -  задыхаясь
просипела она.
     Но Напролоум ее не слышал.
     - Просто потрясающе, - отметил он. - Так, говорите, ребенок  ничуть  не
пострадал?
     - По крайней мере, я ничего не заметила, - ответила  матушка.  -  Посох
был... в общем, на ее стороне.
     - А где этот посох сейчас?
     - Она сказала, что бросила его в реку.
     Старый волшебник и пожилая ведьма посмотрели  друг  на  друга.  Вспышка
молнии за окном озарила их лица.
     Напролоум покачал головой.
     - Река разливается, - констатировал он. - У нас один шанс на миллион.
     Матушка мрачно улыбнулась - от такой улыбки волки  разбегаются  во  все
стороны - и решительно схватила свою метлу.
     - Один шанс на миллион, -  заверила  она,  -  выпадает  девять  раз  из
десяти.

     Бывают грозы откровенно театральные, все сплошь зарницы и металлические
раскаты грома. Бывают грозы тропические и знойные, испытывающие склонность к
горячему ветру и шаровым молниям. Но эта  гроза  пришла  с  равнин  Круглого
моря, и основная цель ее жизни заключалась в том, чтобы пролить на землю как
можно  больше  дождя.  Это  была  одна  из  тех  гроз,  которые   заставляют
предположить, что небо приняло сильнодействующее мочегонное. Молнии  и  гром
держались на заднем плане, обеспечивая подобие хора,  а  дождь  был  звездой
представления. Он перемещался по земле, отбивая чечетку.
     Территория Университета спускалась к самой реке. Днем она  представляла
собой парк с четко распланированной системой изгородей и гравиевых  дорожек,
однако  в  эту  глухую,  сырую  и  ненастную  ночь  изгороди  изменили  свое
положение, а дорожки просто куда-то попрятались, чтобы остаться сухими.
     Слабый волшебный свет был почти не виден среди мокрых листьев.
     - А вы не можете запустить один из этих огненных шаров, которыми  часто
пользуются волшебники?
     - Помилосердствуйте, мадам.
     - Вы уверены, что она выбрала именно эту тропку?
     - Где-то здесь было подобие причала, если я совсем не заблудился.
     За  этими  словами  последовал  звук,  какой  издает  массивное   тело,
натыкаясь на мокрый куст. Потом раздался громкий всплеск.
     - Во всяком случае,  я  нашел  реку.  Матушка  Ветровоск  вгляделась  в
насквозь промокшую темноту. Она слышала рев и смутно различала белые барашки
поднимающейся воды.  А  еще  она  обоняла  отчетливый  запах  Анка,  который
заставлял предложить, что несколько армий использовали эту  реку  сначала  в
качестве писсуара, а затем - под могильник.
     Напролоум, удрученно шлепая по воде, приблизился к матушке.
     - Глухо, - сказал он. - Только не подумайте,  мадам,  что  я  хочу  вас
обидеть, но такое половодье должно было унести его  в  море.  А  я  умру  от
холода.
     - Больше, чем сейчас, вы уже не вымокнете.  И  вообще,  вы  неправильно
ходите под дождем.
     - Простите?
     - Вы съеживаетесь, вы боретесь, так нельзя. Вы должны... ну,  в  общем,
скользить между каплями.
     И действительно, матушка выглядела лишь слегка намокшей.
     - Буду иметь в виду. Идемте, мадам. Я голосую за ревущий в очаге  огонь
и  стаканчик  чегонибудь  горячительного  и  не   одобряемого   блюстителями
нравственности.
     Матушка вздохнула.
     - Ну не знаю. Я, признаться, ожидала увидеть, что он торчит  из  ила...
или нечто вроде того. А не одну воду вокруг.
     Напролоум мягко похлопал ее по плечу.
     - Возможно, мы еще сможем что-нибудь сделать...  -  начал  он,  но  ему
помешали вспышка молнии и очередной раскат грома.
     - Я сказал, может быть, мы еще... - предпринял он новую попытку.
     - Что это там такое? - перебила матушка.
     - Где? - озадаченно спросил Напролоум.
     - Дайте мне свет.
     Волшебник с хлюпающим вздохом протянул руку. Сгусток  золотистого  огня
пронесся над пенящейся водой и, шипя, исчез в небытии.
     - Вон! - торжествующе указала матушка.
     - Это всего лишь лодка, - пояснил Напролоум. - Мальчишки используют  их
летом...
     Он поспешно захлюпал за полной решимости фигурой матушки.
     - Надеюсь, вы не намереваетесь спускать ее на воду в  такую  ночь.  Это
полное безумие!
     Матушка шла, поскальзываясь  на  мокрых  досках  причала,  который  уже
больше чем наполовину скрылся под водой.
     - Вы ничего не понимаете в лодках! - протестовал Напролоум.
     - Значит, придется разобраться, да  побыстрее,  -  спокойно  отозвалась
матушка.
     - Но я не залезал в лодку с тех пор, как был ребенком!
     - А я вообще-то не просила вас плыть со мной. Острый конец должен  быть
направлен вперед?
     Напролоум застонал.
     - Все это очень похвально, но, может, подождем до утра?
     Вспышка молнии осветила матушкино лицо.
     - Хотя, пожалуй, не будем, - согласился он и,  проковыляв  по  причалу,
подтащил к себе маленькую двухвесельную лодку.
     Спускаться в нее пришлось, полагаясь на удачу, но в  конце  концов  ему
это удалось, и Напролоум стал возиться в темноте с носовым швартовом.
     Лодка выбралась на середину реки и,  медленно  разворачиваясь,  поплыла
вниз по течению.
     Матушка крепко вцепилась в сиденье, чтобы удержаться  в  качающейся  на
волнах скорлупке, и выжидающе посмотрела сквозь мрак на волшебника.
     - Ну? - поинтересовалась она.
     - Что ну? - не понял Напролоум.
     - Вы сказали, что знаете толк в лодках.
     - Неправда. Я сказал, что это вы в них ничего не понимаете.
     - О-о.
     Они схватились за сиденья, чуть не вывалившись из лодки, которая тяжело
накренилась на один борт. Но каким-то чудом  суденышко  выпрямилось,  и  его
потащило по течению задом наперед.
     - Когда вы сказали,  что  не  сидели  в  лодке  с  тех  пор,  как  были
ребенком... - начала матушка.
     - Если не ошибаюсь, мне тогда только-только исполнилось два годика.
     Лодка попала в водоворот, немножко покружилась  на  месте,  после  чего
двинулась наперерез потоку.
     - А я сочла, что в  бытность  свою  мальчишкой  вы  днями  напролет  не
вылезали из лодок.
     - Я родился в горах. У меня даже на  мокрой  траве  начинается  морская
болезнь, - пояснил Напролоум.
     Лодка сильно ударилась о  полузатонувшее  бревно  и  зарылась  носом  в
небольшую волну.
     - Я знаю одно заклинание, которое  помогает  не  утонуть,  -  удрученно
добавил он.
     - Рада слышать.
     - Только произносить его надо стоя на сухой земле.
     - Снимайте башмаки, - приказала матушка.
     - Что?
     - Снимай башмаки, приятель. Напролоум обеспокоенно заерзал на сиденье.
     - Чего вы добиваетесь? - спросил он.
     - Воде полагается быть снаружи лодки,  уж  это-то  я  знаю!  -  Матушка
указала на темную жидкость, плещущуюся на дне. - Наполняйте башмаки водой  и
выливайте ее за борт!
     Напролом кивнул. У него появилось  такое  чувство,  что  последние  два
часа, отдавшись на волю событиям, он плывет, не  касаясь  берегов.  Какое-то
мгновение  он  наслаждался  странно  успокаивающим  ощущением,   что   жизнь
полностью вышла из-под его контроля и теперь, что бы ни случилось, никто  не
сможет свалить вину на него. То, что он наполняет башмаки водой, сидя  ночью
в лодке посреди разлившейся реки в обществе того, кого он мог описать только
как женщину, казалось ему настолько  логичным,  насколько  это  вообще  было
возможно в данных обстоятельствах.
     "В обществе выдающейся женщины",  -  поправил  обычно  им  игнорируемый
внутренний голос, обитающий где-то на задворках его сознания. В том, как она
использовала потрепанную метлу, чтобы провести лодку по  неспокойным  водам,
было нечто такое, что будоражило давно забытые участки в его подсознании.
     Разумеется, Напролоум не мог точно сказать, что там у нее  выдается,  -
этому мешали дождь, ветер и матушкина привычка надевать весь  свой  гардероб
сразу. Напролоум  неуверенно  прокашлялся.  Она  выдается  в  метафорическом
смысле, решил он.
     - Э-э, послушайте. Все это очень  похвально,  но  посмотрите  фактам  в
лицо. Я имею в виду скорость дрейфа и все  такое  прочее,  понимаете?  Посох
давно унесло в открытый океан, на  много  миль  от  берега.  Может,  он  уже
никогда и не выплывет. Он вообще  мог  попасть  в  Краепад  и  свалиться  за
Край...
     Матушка, которая смотрела куда-то вдаль, за реку, обернулась.
     -  Чем  еще  мы  можем  помочь  им?  У  вас  есть  другие  варианты?  -
осведомилась она.
     Напролоум несколько мгновений молча вычерпывал воду.
     - Нет, - наконец ответил он.
     - Вы когда-нибудь слышали о человеке, вернувшемся оттуда?
     - Нет.
     - Тогда нам стоит попытаться отыскать посох.
     - Никогда не любил океан, - пожаловался Напролоум. - Его  следовало  бы
замостить. На его дне,  в  глубине,  живут  ужасные  твари.  Жуткие  морские
чудовища. По крайней мере, так говорят.
     - Продолжайте вычерпывать, приятель, не то вы  сами  проверите,  правда
это или нет.
     Гроза ходила над головами взад и вперед. Здесь,  на  плоских  равнинах,
она чувствовала себя потерянной, ее место было на  Овцепикском  высокогорье,
где люди умеют  ценить  хорошую  грозу.  Она  кружила  по  небу  и  ворчала,
отыскивая хотя бы средненькой паршивости холм, чтобы ударить в него молнией.
     Дождь немного успокоился и стал мелким, накрапывающим - таким,  который
вполне способен затянуться на несколько дней. К тому же с моря ему на помощь
пришел туман.
     - Если бы у нас были весла, мы  могли  бы  грести.  Если  бы,  конечно,
знали, куда плывем... - сказал Напролоум. Матушка  ничего  не  ответила.  Он
вылил за борт еще пару башмаков воды и вдруг  осознал,  что,  скорее  всего,
золотая кайма на его мантии уже никогда не будет  такой,  как  прежде.  Хотя
было бы приятно узнать, что в один прекрасный день это снова будет иметь для
него значение.
     - А вы случаем не знаете, в какой  стороне  находится  Пуп?  -  рискнул
спросить он. - Это я так, чтобы разговор поддержать.
     - Смотрите, с какой стороны на деревьях растет мох,  -  не  поворачивая
головы, отрезала матушка.
     - А-а, - Напролоум кивнул и уставился на маслянистые воды,  гадая,  что
это конкретно за маслянистые воды.
     Судя по солоноватому запаху в воздухе, лодка уже вышла в залив.
     По-настоящему Напролоума пугало в  море  именно  то,  что  единственной
преградой, отделяющей его от  живущих  на  дне  жутких  тварей,  была  вода.
Разумеется,  он  знал,  что  если  рассуждать  логически,  то,  скажем,   от
тигров-людоедов, обитающих  в  джунглях  Клатча,  его  отделяет  всего  лишь
расстояние, но это совсем  другое  дело.  Тигры  не  всплывают  из  холодных
глубин, раскрыв рот, полный острых, как иголки, зубов...
     Он вздрогнул.
     - Чувствуете? - спросила матушка. - Привкус в воздухе... Магия!  Где-то
произошла утечка магии.
     - Вообще-то магия не растворяется в воде, - согласился Напролоум.
     Он пару раз облизнул губы и был вынужден признать, что туман и в  самом
деле имеет жестяной привкус, а воздух стал слегка маслянистым.
     - Вы же волшебник, - строго указала матушка. -  Неужели  вы  не  можете
просто призвать посох?
     - Такой вопрос никогда не вставал, - ответил Напролоум. - Волшебники не
имеют привычки разбрасываться магическими посохами.
     - Он где-то здесь, рядом, - резко оборвала матушка. -  Помогите-ка  мне
отыскать его, приятель!
     Напролоум застонал. Он провел бурную ночь, и что ему было действительно
нужно, прежде чем пытаться пустить в ход  еще  какие-нибудь  чары,  так  это
двенадцатичасовой сон,  несколько  плотных  обедов  и  спокойный  вечерок  у
камина. Нет, он слишком стар... Тем  не  менее,  Напролоум  послушно  закрыл
глаза и сосредоточился.
     Воздух  был  до  предела  насыщен  магией.  Бывают   места,   где   она
аккумулируется естественным образом.  Магия  накапливается  возле  отложений
трансмирового  металла   октирона,   в   некоторых   породах   деревьев,   в
изолированных прудах; она выпадает во всем мире  в  виде  осадков,  и  люди,
искусные в таких делах,  могут  собирать  ее  и  запасать  впрок.  В  данной
местности магии было хоть отбавляй.
     - Этот посох заключает в себе большую силу, - сказал он. - Огромную. Он
поднял руки к вискам.
     - Становится чертовски холодно, - заметила матушка.
     Назойливый дождь превратился в снег. В  окружающем  их  мире  произошла
резкая перемена. Лодка остановилась - нет, она ни на что  не  наталкивалась,
просто море как будто решило стать твердым. Матушка заглянула за борт.
     Море и в самом деле  затвердело.  Плеск  волн  доносился  с  некоторого
расстояния и с каждой минутой удалялся.
     Она нагнулась, постучала по воде и констатировала:
     - Лед.
     Лодка неподвижно стояла посреди океана льда. Доски угрожающе затрещали.
Напролоум медленно кивнул.
     - В этом есть смысл, - признал он. - Если они  находятся...  там,  где,
как мы думаем, они находятся, то  там  очень  холодно.  Говорят,  там  царит
холод, как в межзвездном пространстве. Так что посох это тоже чувствует.
     - Правильно, - согласилась матушка и вылезла из лодки.  -  Значит,  нам
нужно найти центр льдины, там-то и будет посох, верно?
     - Я знал, что вы это предложите. Могу я хотя бы надеть туфли?
     Они  брели  по  замерзшим  волнам,  и  Напролоум   время   от   времени
останавливался, чтобы попытаться определить  точное  местоположение  посоха.
Одежда на нем покрылась ледком. Зубы стучали.
     - Вам не холодно? - спросил он матушку, чье платье громко  потрескивало
на ходу.
     - Холодно, - призналась она. - Просто я не дрожу.
     - У нас были похожие зимы там, где я рос, - заметил Напролоум,  дуя  на
пальцы, чтобы согреть их. - В Анке почти не бывает снега.
     - Действительно, - отозвалась матушка, глядя сквозь ледяной туман.
     - Помню, на вершинах гор круглый год лежал снег. О,  нынче  температура
уже не опускается так низко, как в годы, когда я был  ребенком.  По  крайней
мере, до сих пор не опускалась, - поправился он, топая ногами по льду.
     Льдина грозно захрустела, напоминая, что она, и только она, лежит между
ним и морским дном. Он стал топать осторожнее.
     - А что это были за горы? - поинтересовалась матушка.
     - О-о, Овцепики. Там намного ближе к Пупу. Деревушка называлась  Медный
Лоб. Губы матушки шевельнулись.
     - Напролоум, Напролоум, -  забормотала  она  себе  под  нос.  -  Уж  не
родственник ли вы Актуру Напролоуму?  Он  жил  в  большом  старом  доме  под
Скачущей горой, и у него была куча сыновей.
     - Это мой отец. Но, во имя Диска, откуда вы его знаете?
     - Я там выросла, - ответила матушка,  подавляя  искушение  ограничиться
всезнающей улыбкой. - В соседней долине. Дурной Зад. Я помню вашу  маменьку.
Приятная женщина, держала коричневых и белых цыплят,  я  все  ходила  к  ней
покупать яйца для своей  мамочки.  Разумеется,  это  было  до  того,  как  я
почувствовала призвание к ведовству.
     - Я вас не помню, - признался Напролоум. - Естественно, это было  очень
давно. В нашем доме всегда собиралось множество  детей,  -  вздохнул  он.  -
Может быть, когда-то я дергал вас за  косички.  Я  любил  заниматься  такими
пакостями.
     -  Возможно.  Я  припоминаю   одного   толстого   мальчишку.   Довольно
неприятного.
     - Наверное, это был я. А я вроде как помню одну девчонку, которая вечно
всеми командовала, но это было очень давно. Очень.
     - В те дни мои волосы не были покрыты сединой, - сказала матушка.
     - В те дни все имело другой цвет.
     - Это правда.
     - Лето не было таким дождливым.
     - Закаты были более красными.
     - Тогда было больше  стариков.  Они  просто  кишмя  кишели,  -  заметил
волшебник.
     - Точно. А теперь мир заполнен молодежью. На самом деле странно. Скорее
следовало ожидать, что все будет наоборот.
     - Тогда даже воздух  был  чище.  Им  было  легче  дышать,  -  продолжал
Напролоум.
     Они шагали  сквозь  метель,  обдумывая  неисповедимые  пути  Времени  и
Природы.
     - Вы когда-нибудь навещали родные места? - спросила матушка.  Напролоум
пожал плечами.
     - Когда умер отец. Странно, прежде я ни с кем об этом не говорил, но...
в общем, там были мои братья, потому что я, разумеется, восьмой сын, и у них
были дети, даже внуки, но ни один  не  умел  писать  -  лишь  свое  имя  мог
накарябать, и то с трудом. Я мог бы купить всю деревню. Со  мной  обращались
как с королем, но... Я побывал в разных местах, видел вещи, от которых у них
ум зашел бы за разум, обращал в бегство существ, которые были куда  ужаснее,
чем их ночные кошмары. Мне ведомы тайны, известные лишь очень немногим...
     - Но вы чувствовали, что вы там лишний, - подытожила матушка. - В  этом
нет ничего необыкновенного. Это случается со всеми из нас. Мы  сами  выбрали
свою судьбу.
     - Волшебникам не следует возвращаться домой, - вздохнул Напролоум.
     - Да они и  не  могут  по-настоящему  вернуться  домой,  -  согласилась
матушка. - Я всегда говорила, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку.
     Напролоум обдумал это заявление.
     - Мне кажется, тут вы не правы, - сказал он наконец. - Я  и  входил,  и
пересекал одну и ту же реку тысячи раз.
     - Да, но это была не та же самая река.
     - Не та?
     - Нет.
     Напролоум пожал плечами.
     - А по мне, так это была та же самая чертова река.
     - И нечего разговаривать таким  тоном,  -  возмутилась  матушка.  -  Не
понимаю, почему это я должна выслушивать подобные выражения  от  волшебника,
который даже на письмо ответить не может!
     Напролоум  какое-то  время   сохранял   молчание,   если   не   считать
кастаньетного стука зубов. Потом до него дошло.
     - О-о. Понимаю. Значит, эти письма посылали вы?
     - Вот именно. И  подписывалась  под  ними.  По-моему,  это  сразу  дает
возможность понять, кто их автор, вам не кажется?
     - Ладно, ладно. Я просто думал, что это шутки,  вот  и  все,  -  угрюмо
пробормотал Напролоум.
     - Шутки?
     - От женщин мы получаем не так уж  много  заявлений  о  приеме.  Мы  их
вообще не получаем.
     - А я-то гадала, почему мне не ответили, - пожала плечами матушка.