видом  отложил  вилку  -  Это  совершенно  безопасно.  Желудок,   печень   и
пищеварительный тракт удалены, вот почему это блюдо столько  стоит,  оно  по
силам только первоклассному повару, это лучшее, самое дорогое блюдо и  мире,
люди посвящают ему поэмы...
   - От одного  вкуса  можно  взорваться,  -  пробормотал  Теппик,  стараясь
держать себя в руках.
   Однако рыба, видимо, и впрямь была правильно приготовлена -  в  противном
случае Теппик уже превратился бы в рисунок на обоях.  Он  осторожно  потыкал
вилкой мелко нарезанные корешки, изображающие гарнир.
   - А после них что бывает?
   - Ну, если их  не  правильно  приготовить,  то  через  шесть  недель  они
вступают в реакцию с желудочным соком. Исход - летальный, - сообщил  Чиддер.
- Ты уж извини. Отмечать так отмечать, вот я  и  решил  заказать  все  самое
дорогое.
   - Вижу, вижу, - кивнул Теппик. - Рыба и чипсы для настоящих мужчин.
   - А уксус здесь есть? -  спросил  Артур  с  набитым  ртом.  -  И  немного
горохового пюре для полного удовольствия.
   Зато вино было хорошее. Не какое-то там невероятное, нет. Не  знаменитого
коллекционного разлива. Зато теперь стало понятно,  почему  у  Теппика  весь
день болела голова.
   Вино было беспохмельное.  На  первый  взгляд,  его  друг  заказал  четыре
бутылки самого обыкновенного белого вина. Но стоило оно так  дорого  потому,
что  виноград,  из  которого  оно  было  сделано,  еще  не  успели  посадить
<Виноград, из которого делают подобное вино,  принадлежит  к  обратнолетнему
классу флоры, произрастающей исключительно на волшебных высокогорных  полях.
Обычное растение сначала нужно посадить -  с  обратнолетним  все  происходит
наоборот. Хотя обранолетние вино вызывает такое же опьянение,  как  и  любое
другое, воздействие его молекул на пищеварительную  систему  дает  необычный
эффект, смещающий момент похмелья назад во времени, за  несколько  часов  до
того, как вино выпито. Отсюда и поговорка: ?Хмель хмелем вышибают?>.

***

   Свет в Плоском мире движется медленно, неспешно. Он никуда не  торопится.
Да и куда торопиться? При скорости света все точки в пространстве равны.
   Царь Теппицимон XXVII следил, как золотой диск  плывет  над  Краем  мира.
Журавлиный клин протянулся в тумане над рекой.
   "В  чем-чем,  а  в  пренебрежении  своими  обязанностями  меня  упрекнуть
нельзя?, - подумал царь. Никто  никогда  не  объяснял  ему,  как  заставлять
солнце всходить, реку - разливаться, пшеницу - расти. Да и кто мог объяснить
ему это? В конце концов, это ведь он - бог. Так Теппицимон и  жил,  отчаянно
надеясь, что все в окружающем мире будет происходить само собой.  На  первый
взгляд казалось, что фокус удался. Однако основная беда заключалась  в  том,
что, если все вдруг перестанет происходить, он не  сможет  ответить,  почему
так случилось. Его непрестанно посещал один и тот же кошмар: верховный  жрец
Диос будит его, трясет за плечо - пора вставать, утро, но никакого утра нет,
повсюду во дворце горят огни, а разгневанная толпа  ропщет  под  беззвездным
небосводом и люди выжидательно глядят на него...
   - Извините, - вот и все, что он мог бы им ответить.
   Ужасное зрелище. Ему ясно виделось, как реку затягивает льдом,  стволы  и
листья пальм покрываются вечным инеем,  холодный  порывистый  ветер  срывает
листья, которые, упав на землю, превращаются в грязное морозное  крошево,  и
птицы, закоченев на лету, мертвые падают на землю...
   Огромная тень набежала на дворец. Царь поднял затуманенные слезами  глаза
к серому пустому горизонту, гримаса ужаса появилась на лице.
   Он встал, отшвырнул одеяло и умоляюще воздел руки к небу.  Однако  солнце
исчезло. Он был богом, это была его работа, его единственное  призвание,  но
он подвел свой народ.
   В воображении его раздался грозный ропот толпы, гулкий рев, ритм которого
постепенно становился все настойчивее и знакомее, пока наконец Теппицимон не
доверился могучим звукам, последовав за ними в  простор  над  соленой  синей
пустыней, где всегда светит солнце и существа с влажно  блестящим  оперением
описывают в небе причудливые круги.
   Фараон привстал на цыпочки, откинул голову назад, расправил  крылья  -  и
прыгнул.
   Паря в небе, он вдруг с удивлением  услышал  позади  глухой  звук  удара.
Солнце показалось из-за туч.
   Позднее фараон с крайним смущением вспоминал об этом происшествии.

***

   Трое новоиспеченных убийц медленно, пошатываясь, брели по улице, едва  не
падая, но каждый раз в последний  момент  удерживаясь  на  ногах,  и  дружно
распевали, что ?на волшебном посохе - нехилый набалдашник?. Отдельные  звуки
почти напоминали мелодию.
   - ...Большой такой, огромный... - выводил Чиддер. - Черт побери,  на  что
это я наступил?
   - Кто-нибудь знает, куда мы забрели? - спросил Артур.
   - Вообще-то... вообще-то мы шли в Гильдию, -  откликнулся  Теппик,  -  но
только, должно быть, заблудились, потому что впереди река. Чую по запаху.
   Осторожность в Артуре возобладала над хмелем.
   - Т-тчно, - он старался говорить отчетливо, - в это время там может  быть
опасно... Опасные люди...
   - Верно, мы и есть опасные, - с явным удовлетворением произнес Чиддер.  -
Могу показать бумажку. Зачтено и принято. Хотел бы я посмотреть, кто посмеет
нас...
   - Ага, - согласился Теппик, почти падая на него, - в клочья порвем.
   - Ура-а-а!
   Неверной походкой троица взошла на Медный мост.
   В предрассветных сумерках действительно бродили опасные люди, и  как  раз
сейчас они шли шагах в двадцати позади приятелей.
   Сложная сеть преступных Гильдий отнюдь не сделала  жизнь  в  Анк-Морпорке
более спокойной, но, по крайней мере, упорядочила  все  грозившие  горожанам
опасности, сведя их в строго  рациональную,  поддающуюся  учету  и  контролю
систему.  Главные  Гильдии  блюли  в  городе  порядок,  какой  и  не  снился
стражникам былых  дней,  и  каждый  чересчур  своевольный  вор-одиночка  без
лицензии скоро оказывался в надлежащем  месте,  где  подвергался  допросу  с
пристрастием, причем колени ему намертво сколачивали гвоздями <Когда, в  год
Обаятельного Ленивца, Гильдия Воров объявила  всеобщую  забастовку,  уровень
преступности  в  городе  возрос  вдвое>.  Тем  не  менее,  всегда  находятся
свободолюбивые натуры, которые предпочитают рисковую  жизнь  вне  закона,  и
пятеро из этого вольнолюбивого  племени  сейчас  подкрадывались  к  веселому
трио,  дабы  угостить  его  участников   фирменным   блюдом   этой   недели:
перерезанная глотка, обобранный труп и похороны по первому разряду в  речном
иле.
   Как правило, люди сторонятся убийц, инстинктивно чувствуя,  что  убийство
за деньги неугодно богам (которые предпочитают, чтобы  убийство  совершалось
вообще бесплатно) и ведет  к  гордыне,  которая,  как  известно,  еще  менее
симпатична небожителям.  Боги  -  известные  сторонники  справедливости  (по
крайней мере, в том,  что  касается  людей)  и  всегда  вершат  ее  с  таким
энтузиазмом, что жители целой округи  могут  за  раз  обратиться  в  соляные
столпы.
   Однако черные одежды способны испугать не всякого, а  в  некоторых  слоях
общества отправить на тот свет убийцу вообще считается особым шиком.  Что-то
вроде того чтобы выбить десять из десяти.
   Чиддер, заглядевшийся на одного из геральдических деревянных гиппопотамов
<Одна из двух легенд об основании Анк-Морпорка повествует о том,  что  город
был  основан  братьями-сиротами,  которых  подобрала   и   вскормила   самка
гиппопотама (буквально ?ориджепль?, хотя некоторые  историки  полагают,  что
это  испорченное  ?ореджапль?  -  разновидность  стеклянного  бара).  Восемь
геральдических гиппопотамов, развернутых в  сторону  моря,  обрамляют  мост.
Молва утверждает, что, если городу будет грозить опасность,  животные  сразу
сделают ноги.
   Другая  легенда,  о  которой  горожане  обычно  предпочитают  умалчивать,
рассказывают о том, что в незапамятные времена нескольким  мудрецам  удалось
спастись от потопа - кары богов - в огромном ковчеге, куда они прихватили по
паре представителей каждой из пород  животных,  обитавших  тогда  на  Диске.
Через несколько недель под грузом помета  бесчисленных  тварей  ковчег  осел
слишком низко, и мудрецам, как гласит легенда, пришлось вывалить все  дерьмо
за борт. это место они  назвали  Анк-Морпорк>,  что  стояли  цепочкой  вдоль
обращенной к  морю  стороны  моста,  вдруг  сильно  покачнулся  и  припал  к
парапету.
   - Похоже, сейчас блевану, - возвестил он.
   - Ты не стесняйся, - мгновенно отреагировал Артур. - Река-то на что?
   Теппик вздохнул. Он привык к  рекам,  и  ему  всегда  казалось,  что  они
предназначены исключительно для кувшинок и  крокодилов.  Анк  действовал  на
него удручающе: стоило опустить туда кувшинку, и она тут же растворилась бы.
На всем своем протяжении, от самых Овцепикских гор, Анк питался  источниками
илистых равнин, и там, где он протекал через Анк-Морпорк  (числ.  нас.  -  1
млн. чел.), воду в его берегах можно было назвать жидкостью  только  потому,
что она двигалась чуть быстрее окружающих земель. Так что,  если  бы  вас  и
вытошнило в реку, прибрежные воды стали бы, пожалуй, только чище.
   Теппик взглянул на вьющуюся между центральных опор моста чахлую  струйку,
затем перевел взгляд на пасмурное небо над горизонтом.
   - Солнце поднимается, - сообщил он.
   - Что-то поднимается, но точно не солнце. Я такого вчера не ел,  -  слабо
пробормотал Чиддер.
   Теппик отпрянул: нож со свистом пролетел у него перед носом  и  по  самую
рукоятку вонзился в огромный зад ближайшего гиппопотама.
   Пять  человек  выступили  из  густого   тумана.   Приятели   инстинктивно
придвинулись друг к другу.
   - Ближе не подходи - пожалеешь, - простонал  Чиддер,  схватившись  обеими
руками за живот. - Счет за прачечную сведет тебя с ума!
   - Ну и что мы тут имеем? - вопросил главарь. В подобных ситуациях  всегда
говорится нечто вроде этого.
   - Гильдия Воров, если не ошибаюсь? - поинтересовался Артур.
   - Ошибаешься, - ответил главарь, - мы - представители непредставительного
меньшинства, которое все пытаются оклеветать. Пожалуйста, сдайте нам  ценные
вещи и оружие. Хотя, как  вы  понимаете,  на  конечный  исход  дела  это  не
повлияет. Просто грабить трупы не очень приятно и совсем неэстетично.
   - Можно навалиться на них разом, - предложил Теппик, впрочем, не  слишком
уверенно.
   - Что ты на меня вылупился? - ответил Артур. - Я сейчас свою задницу даже
с географической картой не найду.
   - Вы действительно пожалеете, если меня стошнит, - предупредил Чиддер.
   Теппик вспомнил о метательных ножах,  спрятанных  в  рукаве,  но  тут  же
подумал, что шансы достать и метнуть их стремятся к нулю.
   В такие минуты наилучшим утешением служит религия.  Теппик  повернулся  и
взглянул на солнце, медленно выплывающее из-за гряды рассветных облаков.
   Посреди солнца виднелось маленькое пятнышко.

***

   Покойный царь Теппицимон XXVII открыл глаза.
   - Я летал, - еле слышно шепнул он. - Помню, как упруго несли меня крылья.
Но что я делаю здесь?
   Он  попытался  встать.  Чувство  навалившейся  сверху  тяжести   внезапно
отпустило, и он легко, почти без усилий поднялся  на  ноги.  Потом  взглянул
вниз - посмотреть, в чем дело.
   - Ого!
   Культура речного царства многое могла поведать о  смерти  и  о  том,  что
случается  после.  И  наоборот,  о  жизни  она  мало  что   могла   сказать,
рассматривая ее как неуклюжую и обременительную прелюдию к главному событию,
как вступление, которое  надо  преодолеть  побыстрее  и  со  всей  возможной
учтивостью. Одним словом, фараон быстро пришел к выводу, что в данную минуту
он мертв. Немалую роль в этом решении сыграл  вид  его  искалеченного  тела,
валяющегося на песке внизу.
   Все вокруг подернулось серой пеленой. Пейзаж выглядел  призрачно  -  так,
словно сквозь него можно было пройти. ?Разумеется, - подумал  Теппицимон,  -
скорее всего, я это смогу?.
   Он потер свои теперь уже потусторонние  ладони.  Так  вот  оно.  Вот  где
начинается самое интересное; вот где начало настоящей жизни.
   - ДОБРОЕ УТРО, - произнес голос у него за спиной.
   Царь обернулся.
   - Приветствую, - сказал он. - Ты, наверное...
   - СМЕРТЬ, - ответил Смерть.
   - А я-то думал,  что  Смерть  является  в  образе  огромного  трехглавого
скарабея, - удивился царь.
   - ЧТО Ж, ТЕПЕРЬ ТЫ ЗНАЕШЬ, ЧТО ЭТО НЕ ТАК, - пожал плечами Смерть.
   - А что это у тебя в руке?
   - ЭТО? ЭТО КОСА.
   - Странная штука, верно? Я думал, у Смерти с собой Цеп Милосердия и  Серп
Справедливости. Смерть задумался.
   - И ГДЕ ОН ЭТО ТАСКАЕТ? - спросил он наконец.
   - Кто таскает?
   - МЫ ДО СИХ ПОР ГОВОРИМ ОБ ОГРОМНОМ ЖУКЕ?
   - Ах да. В зубах, полагаю. Но мне кажется, что  на  одной  из  фресок  во
дворце у него есть руки, - неуверенно сказал царь. -  Действительно,  звучит
несколько глупо, если кому-нибудь рассказать. Огромный жук, да еще с руками.
И с головой ибиса, насколько помнится.
   Смерть вздохнул. Он не был творением Времени, и потому прошлое и  будущее
для него не существовали, однако раньше он пытался представать в том виде, в
каком его желал видеть клиент. Что  было  весьма  обременительно,  поскольку
клиент, как правило, никогда не знал, чего хочет. И тогда Смерть решил:  так
как никто заранее не планирует свою, вернее своего, Смерть, ему вполне можно
являться в старом черном балахоне с капюшоном, в таком привычном и  удобном,
который везде охотно принимают, как кредитную карточку лучшего банка.
   - Как бы там ни было, - сказал фараон, - думаю, нам пора.
   - КУДА НАПРАВИМСЯ?
   - А разве ты не знаешь?
   - Я ЗДЕСЬ ЛИШЬ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ ПРОСЛЕДИТЬ, УМЕР ЛИ ТЫ В ПОЛОЖЕННЫЙ  СРОК.
ОСТАЛЬНОЕ ЗАВИСИТ ОТ ТЕБЯ.
   - Что ж... - царь по привычке поскреб подбородок. - Полагаю, мне придется
побыть здесь, пока мои слуги не закончат все приготовления и все прочее.  То
есть пока меня не мумифицируют.  И  пока  не  построят  еще  одну  проклятую
пирамиду. Хм. И стоит мне болтаться здесь столько времени?
   - ПОЛАГАЮ, ДА.
   Смерть щелкнул пальцами. Великолепная белая  лошадь,  мирно  пощипывавшая
траву в садовой оранжерее, оторвалась от своего занятия и рысцой подбежала к
хозяину.
   - Что ж, хорошо. Но, думаю, мне лучше не смотреть. Знаешь,  ведь  сначала
из меня вытащат все внутренности.
   Тень беспокойства скользнула по  лицу  царя.  То,  что  при  жизни  могло
показаться весьма  разумным,  теперь,  когда  он  умер,  вызывало  некоторые
сомнения.
   - Так надо, чтобы сохранить  тело  и  оно  могло  начать  новую  жизнь  в
Загробном мире, - добавил он несколько растерянно. -  А  еще  меня  обмотают
бинтами. По крайней мере, это не лишено логики.
   Теппицимон почесал переносицу.
   - Зато потом вместе со мной в пирамиду положат кучу еды и питья.  Чудаки,
правда?
   - А ГДЕ В ЭТО ВРЕМЯ НАХОДЯТСЯ ВНУТРЕННИЕ ОРГАНЫ?
   - В соседней комнате, в специальном сосуде. Забавно, не так ли? -  сказал
царь с сомнением в голосе. - А в папину  пирамиду  мы  засунули  преогромную
модель колесницы.
   Лоб его прорезала глубокая морщина.
   - Дерево было прочное, как железо, - сообщил он вполголоса, как бы делясь
сам с собой сокровенными воспоминаниями. - И все обшито  сусальным  золотом.
Четыре деревянных вола тянули ее. В конце концов мы завалили  вход  огромным
камнем...
   Он попытался думать, и это оказалось на  удивление  легко.  Новые  мысли,
прохладные, родниково - прозрачные, вереницей текли в голове.  Он  думал  об
игре света на скалах, о том,  как  глубока  синь  небес,  каких  бесконечных
возможностей полон лежащий вокруг мир. Теперь, когда тело перестало докучать
ему беспрестанными просьбами, мир, казалось, сплошь состоит из  удивительных
сюрпризов, однако, к сожалению, главный сюрприз заключался в том, что все на
первый взгляд прочное и  надежное  было  не  более  надежно  и  прочно,  чем
болотные огоньки. Мучительно было и то, что теперь, когда он приготовился  в
полной мере насладиться мирскими радостями, ему предстояло быть  погребенным
внутри пирамиды.
   Первое, чего вы лишаетесь, умерев,  -  это  ваша  жизнь.  Второе  -  ваши
иллюзии.
   - ВИЖУ, ТЕБЕ ЕСТЬ НАД ЧЕМ  ПОРАЗМЫСЛИТЬ,  -  заметил  Смерть,  садясь  на
своего скакуна. - НУ А ТЕПЕРЬ ПРОШУ МЕНЯ ИЗВИНИТЬ...
   - Подожди минутку...
   - СЛУШАЮ.
   - Когда я... упал. Могу поклясться, что перед этим я летал.
   - ЕСТЕСТВЕННО. ЭТО ЛЕТАЛА БОЖЕСТВЕННАЯ ЧАСТЬ ТВОЕЙ НАТУРЫ. ТЕПЕРЬ  ЖЕ  ТЫ
СМЕРТЕН С НОГ ДО ГОЛОВЫ.
   - Смертен?
   - ПОВЕРЬ МНЕ. Я В ЭТИХ ДЕЛАХ РАЗБИРАЮСЬ.
   - Послушай, у меня всего несколько вопросов, я хотел только спросить...
   - ВОПРОСЫ У ВСЕХ ЕСТЬ. ИЗВИНИ. Смерть пришпорил свою лошадь и скрылся.
   Царь  стоял  не  шелохнувшись,  глядя,  как  несколько   слуг   торопливо
приближаются к дворцовой стене и, постепенно замедляя шаг,  подходят  к  его
телу.
   - С вами все в порядке, о несравненный и ослепительный повелитель солнца?
- наконец осмелился спросить один из них.
   - Нет, не все! - раздраженно прервал его царь, чувствуя, что некоторые из
его основных представлений о вселенной в корне поколебались, а  после  этого
редко кому удается сохранить  хорошее  настроение.  -  Я  некоторым  образом
только что умер. Как это ни смешно, - не без горечи добавил он.
   - Слышишь ли ты нас, о  божественный  вестник  утра?  -  вопросил  другой
слуга, на цыпочках приближаясь к распростертому телу.
   - А как ты думаешь, если я только что упал вниз головой с высоты в тысячу
футов?! - выкрикнул царь.
   - Кажется, он не слышит нас, Яхмет, - сказал первый слуга.
   - Послушайте, - произнес Теппицимон,  чье  стремление  высказаться  можно
было сравнить только с абсолютной неспособностью слуг услышать хотя бы слово
из того, что он говорит, - разыщите сына и скажите,  чтобы  он  выбросил  из
головы все эти  пирамиды,  пока  я  сам  хорошенько  все  не  обдумаю.  Есть
несколько  взаимоисключающих  моментов  в  том,  что   касается   загробного
существования, и...
   - Может, крикнуть погромче? - предложил Яхмет.
   - Теперь уж кричи не кричи - все одно. Похоже, он умер.
   Яхмет взглянул на быстро коченеющее тело.
   - Черт побери, - пробормотал он наконец. - Ну и придется теперь попотеть.
***

   Солнце, даже не подозревая о  том,  что  дает  прощальное  представление,
продолжало плавно скользить над Краем Плоского мира. И,  словно  отделившись
от него, двигаясь быстрее, чем любая птица, одинокая чайка  описала  пологий
круг над Анк-Морпорком, над Медным мостом, над восемью застывшими  фигурами,
одна из которых не сводила с нее глаз...
   Для жителей Анк-Морпорка чайки были не в  диковинку.  Но  эта  птица,  не
переставая кружить над застывшими на  мосту  людьми,  издала  такой  истошно
протяжный, гортанный крик, что трое из воров выронили ножи. Ни одно пернатое
не могло так кричать. Крик этот надрывал душу.
   Описав узкий круг, птица опустилась на ближайшего гиппопотама и, впившись
когтями в дерево, взглянула на людей сумасшедшими, налитыми кровью глазами.
   Главаря воров, завороженно смотревшего  на  птицу,  вывел  из  оцепенения
мягкий, учтивый голос Артура:
   - Вот это метательный нож номер два. Процент попаданий у  меня  девяносто
шесть из ста. Кто из вас хочет лишиться глаза?
   Главарь уставился на паренька. Что касается двух других  юных  убийц,  то
один по-прежнему пристально смотрел на  чайку,  второго  же,  перегнувшегося
через парапет, отчаянно тошнило.
   - Ты один, - обратился главарь к Артуру. - А нас пятеро.
   - Скоро будет четверо, - откликнулся Артур.
   Медленным, сомнамбулическим движением Теппик протянул руку к чайке.  Будь
это обычная чайка, подобная дерзость стоила бы ему, по крайней мере, пальца,
но удивительное создание прыгнуло Теппику  на  руку  с  самодовольным  видом
хозяина, вернувшегося на свою плантацию.
   Воры выказывали все растущее беспокойство. Улыбка Артура лишь  усугубляла
его.
   - Какая милая птичка! -  поделился  своим  мнением  главарь  с  напускной
бе