последует  своему
инстинкту, его немедленно прихлопнут. Это  Тени.  И  пусть  то,  что  должно
случиться, случится с ним здесь. Впрочем, эта мысль его отнюдь не утешила.
   Чья-то рука зажала ему рот. Хищные пальцы выхватили коробку.
   Пробегающая мимо Канина крутнулась и, приподняв юбку,  аккуратно  врезала
ногой по цели, находящейся рядом  с  талией  Ринсвин-да.  Волшебнику  в  ухо
кто-то захныкал и  свалился  на  пол.  Грациозно  порхая  по  залу,  девушка
подхватила две бутылки, отбила донышки о  полку  и,  приземляясь,  выставила
перед собой зазубренные горлышки. Морпорк-ские кинжалы, как их  называют  на
уличном жаргоне.
   Оказавшись лицом к лицу с "кинжалами", завсегдатаи "Головы Тролля"  сразу
потеряли к происходящему всякий интерес.
   - Кто-то забрал шляпу, - пробормотал Ринсвинд пересохшими губами.  -  Они
удрали через черный ход.
   Девушка бросила на него свирепый взгляд  и  направилась  к  двери.  Толпа
посетителей  "Головы"  машинально  расступилась  перед  ней,  словно  акулы,
признавшие другую акулу. Ринсвинд рванул следом, торопясь смыться,  пока  на
его счет не сделали противоположных выводов.
   Они вылетели в очередной проулок  и  с  топотом  понеслись  по  мостовой.
Ринсвинд старался не  отставать  от  девушки.  Преследующие  ее  люди  имели
обыкновение наступать на острые предметы, а Ринсвинд не был уверен, что  она
узнает его в темноте.
   Сквозь мелкий, неохотно моросящий дождь в конце переулка виднелось слабое
голубоватое свечение.
   - Подожди!
   Ужаса в голосе Ринсвинда  оказалось  достаточно,  чтобы  девушка  сбавила
темп.
   - Что случилось?
   - Почему грабитель остановился?
   - Вот сейчас у него и спросим, - твердо пообещала Канина.
   - А почему он покрыт снегом? Она притормозила и повернулась к волшебнику.
Руки ее были уперты в бока,  а  ножка  нетерпеливо  постукивала  по  влажным
булыжникам мостовой.
   - Ринсвинд, я знакома с тобой всего час, но меня удивляет, что ты  прожил
даже так долго!
   - Да, но ведь мне это  все-таки  удалось!  У  меня  вроде  как  талант  к
выживанию. Спроси кого угодно. Я к этому даже пристрастился.
   - К чему? - К жизни. Привык к ней с раннего возраста и  не  хочу  бросать
эту привычку. В общем, можешь мне поверить, здесь что-то не так!
   Канина оглянулась. Человек был окружен сияющей  голубой  аурой  и,  такое
впечатление, рассматривал что-то у себя в руках.
   Снег ложился  ему  на  плечи,  словно  перхоть.  Неизлечимая  перхоть.  У
Ринсвинда был нюх на такие штуки, и его мучило сильное подозрение, что  этот
человек пребывает там, где ему не понадобится никакой шампунь.
   Они боком скользили вдоль поблескивающей стены.
   - Ты прав, какой-то он странный, - согласилась она.
   - Ты имеешь в виду то, что он завел себе персональную метель?
   - Вроде бы его это не огорчает. Он улыбается.
   - Я бы назвал это застывшей улыбкой. Увешанные сосульками руки незнакомца
успели приоткрыть крышку  коробки,  и  сияние  нашитых  на  шляпу  октаринов
освещало пару жадных глаз, покрытых толстой коркой инея.
   - Знаешь его? - осведомилась Канина. Ринсвинд пожал плечами.
   - Видел в городе. Его зовут Лисица Лар-ри или  Куница  Феззи.  Или  вроде
того. Какой-то грызун. Обыкновенный вор. Безобидный. - У него такой вид, как
будто ему ужасно холодно, - поежилась Канина.
   - Полагаю, он отправился в более теплое место. Тебе не кажется,  что  нам
следует закрыть коробку?
   "Сейчас мы не представляем для вас никакой опасности, - донесся из сияния
голос шляпы. - И так погибнут все враги волшебников."
   Ринсвинд не собирался верить тому, что говорила шляпа.
   - Нам нужно что-нибудь, чем можно опустить крышку, -  пробормотал  он.  -
Нож или нечто вроде. У тебя, случайно, нет ножа?
   - Не смотри, - предупредила Канина. Послышался шорох,  и  Ринсвинд  вновь
ощутил аромат духов.
   - Теперь можешь оглянуться. Она подала ему двенадцатидюймовый метательный
нож. Ринсвинд осторожно взял его. На острие поблескивали крошечные  частички
металла.
   - Спасибо. - Он повернулся к ней. - Надеюсь, я не лишил  тебя  последнего
ножа, а?
   - У меня есть другие.
   - Я почему-то не сомневался.
   Ринсвинд несмело вытянул руку. Приблизившись к  кожаной  коробке,  лезвие
побелело, и от него пошел пар. Ринсвинд тихо заскулил, почувствовав, как его
ладонь обожгло холодом - колючим, пронизывающим  холодом,  который  поднялся
вверх по его руке и предпринял решительную попытку  атаковать  разум.  Силой
воли Ринсвинд заставил свои онемевшие пальцы двигаться и ткнул  край  крышки
кончиком ножа.
   Сияние поблекло. Снег быстро растаял и сменился моросящим дождем.
   - Я бы хотела сделать для  него  что-нибудь.  Нельзя  ж  просто  взять  и
бросить его здесь...
   - Он не станет возражать, - убежденно произнес Ринсвинд.
   - Да, но, по крайней мере, его можно прислонить к стенке.
   Ринсвинд кивнул и взялся за увешанную сосульками замерзшую руку вора. Вор
выскользнул из его пальцев и рухнул на булыжную мостовую.
   Где разлетелся на куски.
   - Уф, - поежилась Канина.
   В противоположном конце переулка, рядом с задней дверью "Головы  Тролля",
произошло какое-то волнение. Ринсвинд  почувствовал,  как  у  него  из  руки
выхватывают нож, после чего этот  нож  пролетел  по  пологой  дуге,  которая
закончилась  у  косяка  находящейся  в  отдалении   двери.   Любопытствующие
мгновенно скрылись.
   - Лучше убираться отсюда, - заметила Канина, торопливо шагая по переулку.
- Мы можем где-нибудь спрятаться? У тебя дома, например?
   - Обычно  я  ночую  в  Университете,  -  отозвался  Ринсвинд,  вприпрыжку
поспешая за ней.
   "Возвращаться  в  Университет  нельзя",  -  прорычала  шляпа  из  глубины
коробки.
   Ринсвинд рассеянно кивнул. Эта мысль его тоже не привлекала.
   - Все равно после наступления темноты женщин внутрь не пускают, - сообщил
он.
   - А до наступления темноты?
   - Тоже.
   - Глупо, - вздохнула Канина. - И чем вам женщины так не приглянулись?
   - Предполагается, что они и не должны нам приглядываться, - нахмурив лоб,
сообщил Ринсвинд. - В том-то все и дело.
   Над морпоркским портом висел зловещий серый туман, покрывая каплями влаги
снасти, клубясь  среди  покосившихся  крыш,  таясь  в  переулках.  Некоторые
считали, что ночной порт - еще более опасное место, чем Тени. Два грабителя,
воришка-карманник и какой-то прохожий, который просто  постучал  Кани-ну  по
плечу, чтобы спросить, который час, уже в этом убедились.
   - Не возражаешь, если я спрошу тебя кое о чем?  -  осведомился  Ринсвинд,
перешагивая через незадачливого  прохожего,  который  лежал,  свернувшись  в
клубок над одному ему ведомой болью.
   - Ну?
   - В смысле, я не хотел бы тебя обидеть...
   - Ну?
   - Просто я не мог не заметить...
   - Гм-м?
   - У тебя совершенно определенный подход ко всем незнакомцам.
   Ринсвинд быстро пригнулся, но ничего не произошло.
   - Что ты там, внизу, делаешь? - раздраженно спросила Канина.
   - Извини.
   - Я знаю, что ты думаешь. Но ничего не могу поделать, в отца пошла.
   - Кем же он был? Коэном-Варваром? Ринсвинд ухмыльнулся,  чтобы  показать,
что это он так шутит.  По  крайней  мере,  его  губы  предприняли  отчаянную
попытку изобразить полумесяц.
   - Ничего смешного не вижу, волшебник.
   - Что?
   - Я в этом не виновата.
   Губы Ринсвинда беззвучно зашевелились.
   - Прости, - наконец пробормотал он. - Я  правильно  понял?  Твой  отец  в
самом деле Ясак-Варвар?
   - Да. - Девушка бросила на  Ринсвинда  хмурый  взгляд  и  добавила:  -  У
каждого должен быть отец. Полагаю, даже у тебя. Она заглянула за угол.
   - Все чисто. Пошли.
   Когда они зашагали по влажной мостовой, Канина продолжила:
   - Наверное, твой отец тоже был волшебником.
   - Вряд ли, - отозвался Ринсвинд. - Волшебству не позволяется передаваться
от отца к сыну.
   Он  замолк.  Он  знал  Коэна  и  даже  присутствовал  на  одном  из   его
бракосочетаний, когда Коэн  женился  на  девушке,  которая  была  ровесницей
Канины. Этого у Коэна было не  отнять,  он  использовал  каждый  час  своего
времени на полную катушку.
   - Куча народу была бы не прочь пойти в Коэна, ну, он лучше всех сражался,
был величайшим из воров и...
   - Куча мужчин, - оборвала его Канина. Она прислонилась к стене и  смерила
волшебника свирепым взглядом. - Есть такое длинное слово,  мне  его  сказала
одна старая ведьма... никак не могу вспомнить... вы, волшебники, знаете  все
о длинных словах.
   Ринсвинд перебрал в памяти длинные слова.
   - Мармелад? - наугад брякнул он. Девушка раздраженно покачала головой.
   - Оно означает, что ты пошел  в  своих  родителей.  Ринсвинд  нахмурился.
Насчет родителей у него было слабовато.
   - Клептомания? Рецидивист? - начал гадать он.
   - Начинается с "Н".
   - Нарциссизм? - в отчаянии высказался Ринсвинд.
   - Нос-следственность, - вспомнила Канина. - Та ведьма объяснила мне,  что
это значит. Моя мать была танцовщицей в храме какого-то  безумного  бога,  а
мой отец спас ее, и... они какое-то время были вместе. Говорят, внешность  и
фигура достались мне от нее.
   - И  они  очень  даже  недурны,  -  с  безнадежной  галантностью  вставил
Ринсвинд. Канина покраснела.
   - Да, но от него мне достались жилы, которыми можно  швартовать  корабли,
рефлексы, точно у змеи на горячей сковородке, ужасная  тяга  к  воровству  и
жуткое ощущение, что при первой встрече с человеком я  прежде  всего  должна
всадить нож в его глаз с расстояния в девяносто футов. И ведь я  могу,  -  с
едва различимой гордостью добавила она.
   - О боги.
   - Мужчин это отталкивает.
   - Наверное, - слабо подтвердил Ринсвинд.
   - После того как они об этом узнают, очень трудно удержать их возле себя.
--Полагаю, только за горло,- кивнул Ринсвинд.
   -Совсем не то, что нужно, чтобы наладить настоящие отношения.
   - Да. Понимаю, - сказал Ринсвинд. - И все же это здорово  помогает,  если
хочешь стать знаменитым вором-варваром.
   - Но нисколечки не помогает, - возразила  Канина,  -  если  хочешь  стать
парикмахером.
   - А-а.
   Они уставились на туман.
   - Что, действительно парикмахером? - уточнил Ринсвинд. Канина вздохнула.
   - Видимо, на парикмахеров-варваров спрос небольшой, - заметил Ринсвинд. -
То есть никто не нуждается в "подстричь-и-отрубить".
   - Просто каждый раз, когда я вижу набор  для  маникюра,  меня  охватывает
ужасное желание рубить направо и налево  двуручным  ножом  для  заусениц.  В
смысле, мечом.
   - Я знаю, как это бывает, - вздохнув, поведал Ринсвинд. -  Я  хотел  быть
волшебником.
   - Но ты и есть волшебник.
   - О-о. Конечно, но...
   - Тихо!
   Ринсвинд  почувствовал,  что  отлетает  к  стене,  где  ему  за   шиворот
необъяснимым образом потекла струйка капель сконденсировавшегося  тумана.  В
руке Канины неведомо откуда взялся  широкий  метательный  нож,  а  сама  она
пригнулась, словно дикий зверь или, что еще хуже, дикий человек.
   - Что... - начал было Ринсвинд.
   - Заткнись! - прошипела она. - Кто-то приближается!
   Она плавно выпрямилась, крутнулась на одной ноге и метнула нож.
   Послышался глухой, гулкий, деревянный стук.
   Канина стояла и смотрела перед собой застывшим взглядом.  В  кои-то  веки
героическая кровь, которая пульсировала  в  ее  венах,  не  оставляя  ей  ни
малейшего шанса прожить жизнь счастливой  домохозяйки,  ничем  не  могла  ей
помочь.
   - Я только что убила деревянный ящик, - проговорила девушка.
   Ринсвинд заглянул за угол.
   Сундук, из крышки которого торчал все еще  дрожащий  нож,  стоял  посреди
мокрой улицы и смотрел на Канину.  Потом,  перебирая  крошечными  ножками  в
сложном рисунке танго, он слегка изменил положение и уставился на Ринсвинда.
У Сундука не было абсолютно никаких видимых черт, если не  считать  замка  и
пары петель, но он мог уставиться на  вас  пристальнее,  чем  целый  выводок
сидящих на скале игуан. Он мог переглядеть статую со стеклянными глазами.  В
том,  что  касается  па  тетического  взгляда  брошенного  и   оскорбленного
существа.  Сундук  мог  переплюнуть  любого  получившего  пинка  спаниеля  и
отправить его скулить в конуру. В Сундуке торчало несколько сломанных  стрел
и сабель. - Что это? - шепнула Канина.
   - Просто Сундук, -устало отозвался Ринсвинд.
   - Он принадлежит тебе?
   - Не совсем. Вроде как.
   - Он опасен?
   Сундук, шаркая ногами, повернулся и снова уставился на нее.
   - Насчет этого существуют две теории,- ответил Ринсвинд. - Одни  говорят,
что он опасен, тогда как другие утверждают, что он очень опасен.  А  ты  как
думаешь?
   Сундук чуть приоткрыл крышку. Он был сделан из древесины груши  разумной,
растения настолько  магического,  что  оно  вымерло  почти  на  всем  Диске,
сохранившись лишь в одном или двух местах. Оно смахивало на смесь олеандра и
иван-чая, только росло не в воронках от бомб, а  в  районах,  испытавших  на
себе воздействие мощных зарядов магии. Из груши разумной традиционно  делают
посохи для волшебников; из нее же был сделан Сундук.
   Среди  магических  качеств  Сундука  было   одно   довольно   простое   и
прямолинейное: он повсюду следовал за человеком,  которого  признавал  своим
хозяином. Не повсюду  в  каком-либо  конкретном  наборе  измерений,  стране,
вселенной или жизни. А вообще повсюду. От Сундука было  избавиться  труднее,
чем от насморка, только Сундук был куда неприятнее.
   Еще Сундук был готов на все, чтобы защитить своего хозяина. Его отношение
к остальному мирозданию трудно описать, но вы можете  начать  с  определения
"кровожадно-злобный" и плясать дальше от него.
   Канина уставилась на крышку, которая была очень похожа на рот.
   - Я проголосую за "смертельно опасный", - решила она.
   - Он любит чипсы, - поделился винд. - Хотя это  сильно  сказано.  Он  ест
чипсы.
   - А как насчет людей?
   - О, людей тоже. На моей памяти  он  сожрал  в  общей  сложности  человек
пятнадцать.
   -- Они были хорошими или плохими?
   - Думаю, просто мертвыми. Еще он стирает одежду - ты кладешь в него белье
и вытаскиваешь чистым и выглаженным.
   - И залитым кровью?
   - Видишь ли, это и есть самое забавное, - заметил Ринсвинд.
   - Забавное? - переспросила Канина, не сводя глаз с Сундука.
   - Да, потому что, понимаешь, внутри у него не всегда одно  и  то  же,  он
вроде как многомерный, и... - А как он относится к женщинам?
   - О, он не привередлив. В прошлом году он съел книгу заклинаний. Три  дня
его пучило, а потом он выплюнул ее.
   - Ужасно, -пятясь, сказала Канина.
   - Ага, - подтвердил Ринсвинд. - Ужаснее не бывает.
   - Я имею в виду то, как он пялится!
   - У него это очень здорово получается, правда?
   "Мы должны ехать в Клатч, - послышался голос из коробки. - Один  из  этих
кораблей нам подойдет. Реквизируй его."
   Ринсвинд   посмотрел   на    неясные,    окутанные    туманом    силуэты,
вырисовывающиеся под лесом мачт.  То  тут,  то  там  мигал  якор-ный  огонь,
который выглядел во мраке небольшим, размытым огненным шаром.
   - Ее приказам трудно не повиноваться, - заметила Канина.
   - Я пытаюсь, - отозвался Ринсвинд.
   У него на лбу выступил пот.
   "Теперь иди и поднимись на борт", - скомандовала шляпа.
   Ноги Ринсвинда сами собой зашаркали по мостовой.
   - Почему ты так со мной поступаешь? - Простонал он.
   "Потому что у меня нет другого выбора. Поверь, если бы я могла найти мага
восьмого уровня, я бы  это  сделала.  Я  не  должна  позволить,  чтобы  меня
надели!"
   - А почему бы и нет? Ты же шляпа арк-канцлера.
   "И  моими  устами  говорят  все  когда-либо  жившие  аркканплеры.   Я   -
Университет. Я - Закон. Я - символ магии, находящейся под контролем людей, и
не позволю надеть меня  чудеснику!  Чудесников  не  должно  быть!  Этот  мир
слишком стар для чудовства."
   Канина кашлянула.
   - Ты что-нибудь понял? - тихонько спросила она.
   - Кое-что, но не поверил, - ответил свинд.
   Его ноги по-прежнему оставались прикованными к мостовой.
   "Они назвали меня номинальной  шляпой!  -  голос  был  насквозь  пронизан
сарказмом.  -  Жирные  волшебники,  которые  предают  все,  что   когда-либо
представлял  собой  Университет!  Они  назвали  меня   номинальной   шляпой!
Ринсвинд, я приказываю. И тебе,  барышня.  Служите  мне  как  следует,  и  я
исполню ваши самые заветные желания."
   - Как ты можешь исполнить мое самое заветное желание, если  грядет  конец
света? Шляпа, похоже, задумалась над этим. "Ну, может,  у  тебя  есть  самое
заветное  желание,  осуществление  которого  займет  всего  пару  минут?"  -
Послушай, а как ты  можешь  заниматься  магией?  Ты  же  просто...  -  голос
Ринсвин-да постепенно затих.
   "Я и есть магия. Настоящая магия. Кроме того, если тебя  в  течение  двух
тысяч лет носят величайшие волшебники Диска, ты  волей-не-волей  чему-то  да
научишься. Итак. Мы должны бежать. Но, разумеется, с достоинством."
   Ринсвинд бросил жалостный взгляд на Канину, которая снова пожала плечами.
   - Меня можешь не спрашивать, - сказала она. - Это похоже на  приключение.
Боюсь, мне на роду написано искать приключений. Вот тебе и генетика.
   - Но я плохо переношу приключения! Уж поверь,  я  их  пережил  дюжины!  -
взвыл евинд.
   "Значит, у тебя имеется опыт", - заключила шляпа.
   - Нет, правда, я жуткий трус, я  всегда  убегаю  со  всех  ног,  -  грудь
Ринсвинда вздымалась. - Опасность смотрела мне в затылок, о, сотни  раз!  "Я
не хочу, чтобы ты шел навстречу опасности. "
   - Прекрасно!
   "Я хочу, чтобы ты ее избегал."
   Ринсвинд обмяк.
   - Но почему именно я? - простонал  он.  "Ради  блага  Университета.  Ради
чести всех волшебников. Ради спасения мира. Ради исполнения  твоих  заветных
желаний. А если ты не согласишься, я заморожу тебя заживо."
   Ринсвинд почти с  облегчением  вздохнул.  Он  плохо  воспринимал  посулы,
уговоры или обращения к лучшей стороне его натуры. Но вот угрозы, ну, угрозы
ему знакомы. С угрозами он знал, как себя вести.
   Рассвет растекся по Диску, словно плохо сваренное яйцо.  Туман  сомкнулся
над Анк-Морпорком, наползая  на  него  серебряными  и  золотыми  волнами,  -
влажный, теплый, беззвучный. Вдали, на  равнинах,  резвился  весенний  гром.
Погода казалась более теплой, чем следовало бы.
   Обычно волшебники, спали  допоздна,  однако  этим  утром  многие  из  них
поднялись спозаранку и теперь бесцельно бродили по коридорам. Они ощущали  в
воздухе перемены.
   Университет заполнялся магией.
   Разумеется, он и так был заполнен  магией,  но  то  была  старая,  уютная
магия, в которой таилось столько  же  возбуждения  и  опасности,  сколько  в
домашнем шлепанце. Но  сквозь  древнюю  основу  просачивалась  новая  магия,
аазубренная и вибрирующая,  яркая  и  холодная,  словно  пламя  кометы.  Она
пропитывала камни и искрами слетала с острых углов, подобно  статистическому
электричеству на нейлоновом ковре Мироздания.  Она  гудела  и  потрескивала.
Завивала бороды волшебникам, стекала в клубах октаринового дыма  с  пальцев,
которые в течение трех десятилетий не создавали ничего  более  мистического,
чем не-Дольшая световая иллюзия. Как бы поделикатнее описать эту  картину...
В общем, большинство волшебников испытывали то же,  что  испытывает  старик,
который внезапно оказал-.ся лицом к лицу с молодой и прекрасной женщиной и к
своему ужасу, восхищению и изумлению обнаружил, что его  плоть  вдруг  стала
такой же пылкой, как и разум.
   В  залах  и   коридорах   Университета   шепотом   произносилось   слово:
"Чудовство!".
   Некоторые волшебники тайком пробовали чары, которые не получались  у  них
годами, и с удивлением убеждались, что на этот раз все исполняется без сучка
без задоринки. Сначала робко, затем уверенно, а потом с  криками  и  воплями
они принялись швырять друг в друга огненные шары, доставали  из  шляп  живых
голубей и вызывали дождь из разноцветных блесток. Чудовство!  Один  или  два
волшебника, достойные мужи, которые прежде не были замечены ни в  чем  более
дурном, чем поедание ж