...
   - А известно ли тебе, что укипаловка - самое крепкое зелье  отсюда  и  до
самых Овцепиков? - потребовал ответа волшебник.
   - Нет. Мне никто не сказал, - пожал плечами Мор. -  Но  какое  это  имеет
отношение к...
   - Значит, нет, - медленно повторил Кувыркс. - Ты, значит, не знал.
   Хм-м. А тебе не кажется, что тут-то собака и зарыта?
   - Имеет ли это какое-нибудь отношение к спасению принцессы?
   - Вероятно, нет. Однако мне хотелось бы заглянуть в книги.
   - Тогда это неважно, - твердо заявил Мор.
   Он повернулся к  Кели,  в  глазах  которой  затеплился  легкий  намек  на
восхищение.
   - Думаю, я смогу помочь, - продолжал  он.  -  Сумею  применить  кое-какую
могущественную магию. Магия заставит купол исчезнуть, правильно, Кувыркс?
   - Моя магия не заставит. Средство тут требуется  весьма  сильное.  И  все
равно Я не уверен. Реальность менее податлива, чем...
   - Я пошел, - заявил Мор. - До завтра, прощайте!
   - Сейчас уже завтра, - указала Кели. Мор слегка сбавил  свой  героический
тон.
   - Ну ладно, в таком случае до вечера, - сказал  он,  слегка  раздраженный
прозаичностью ее замечания. - Я удаляюсь!
   - Он что?
   - Так говорят герои,  -  добродушно  объяснил  Кувыркс.  -  Он  не  может
удержаться.
   Мор бросил на волшебника свирепый взгляд, мужественно  улыбнулся  Кели  и
вышел из комнаты.
   - Уж дверь-то мог бы открыть,  -  произнесла  Кели,  когда  они  остались
вдвоем.
   - По-моему, он немного смутился, - растолковал Кувыркс. - Мы все проходим
через эту стадию.
   - Через какую? Хождения сквозь предметы?
   - Если это можно так назвать. Во всяком случае, вхождения в них.
   - Я собираюсь вздремнуть, - сказала Кели.  -  Даже  мертвые  нуждаются  в
отдыхе. Кувыркс, хватит возиться попусту с арбалетом, очень прошу. Тебе  как
волшебнику не подобает находиться одному с дамой в будуаре.
   - Хм-м? Но я ведь не один? Здесь есть ты.
   - Вот в этом-то, - она выговаривала каждое слово подчеркнуто четко, все и
дело.
   - Ах, ты об этом. Разумеется. Сожалею. - Он замялся. - Увидимся утром.
   - Доброй ночи, Кувыркс. И не забудь хорошенько захлопнуть за собой дверь.
***

   Солнце выползло из-за горизонта, затем, видимо решив компенсировать  свою
медлительность пробежкой, начало быстро всходить.
   Однако пройдет еще некоторое время,  прежде  чем  его  неторопливый  свет
прокатится по Диску, гоня перед собой ночь. И сейчас власть в городе все еще
принадлежала ночным теням.
   На  данный  момент  они  сгрудились  вокруг  самого  известного  из  всех
городских трактиров,  вокруг  "Залатанного  Барабана",  что  на  Филигранной
улице. Трактир этот прославился не столько своим пивом, которое смахивало на
чистую, не тронутую дрожжами воду,  а  вкусом  напоминало  соляную  кислоту,
сколько своей клиентурой. Поговаривали,  что  если  просидеть  в  "Барабане"
достаточно долго, то рано или поздно ваша лошадь будет по  очереди  украдена
каждым из крупных героев Плоского мира.
   Атмосфера внутри все еще была шумной от разговоров и тяжелой от табачного
дыма, хотя трактирщик делал все  те  вещи,  которые  делают  хозяева,  когда
считают, что заведение пора закрывать, как-то:  гасят  часть  ламп,  заводят
часы, набрасывают тряпку на насос с краном и, на всякий пожарный,  проверяют
местонахождение своей  дубинки  с  вбитыми  в  нее  гвоздями.  Не  то  чтобы
посетители обращали на эти телодвижения хоть какое-то внимание.
   Большинством клиентов "Барабана" даже дубинка с  гвоздями  воспринималась
как ну очень тонкий намек.
   Однако все они были достаточно наблюдательными, чтобы  обеспокоиться  при
виде  высокой  темной  фигуры.  Фигура  стояла  возле  стойки  и   методично
опрокидывала стопки. Она явно намеревалась выпить все содержимое бара.
   Одинокие заядлые алкоголики всегда создают вокруг себя  некое  ментальное
поле,  обеспечивающее  им  полную  независимость  от  окружающей   среды   и
изолированность от оной. Но от данного экземпляра исходил мрачный  фатализм,
медленно опустошающий бар.
   Впрочем, это ничуть не беспокоило трактирщика, поскольку одинокая  фигура
участвовала в очень дорогостоящем эксперименте.
   В любом питейном заведении, в любой точке многомерного творения есть  они
- замшелые полки с липкими бутылками чудной формы, которые кроме жидкости  с
экзотическим названием (чаще всего зеленого или синего цвета) содержат еще и
всякий хлам,  до  которого  бутылки  настоящих  вин  никогда  не  опустятся,
например, целые фрукты, куски прутьев и, в особо острых  случаях,  маленьких
затонувших ящерок. Никому не  ведомо,  зачем  трактирщики  хранят  такое  их
количество. Вкус у подобных напитков,  как  у  разбавленной  олифой  патоки.
Подумывают, что за  этим  стоит  голубая  мечта  любого  трактирщика  -  что
внезапно с улицы  нежданно-негаданно  войдет  посетитель  и  попросит  бокал
Корнихского Персикового С Капелькой Мяты, за одну ночь превратив заведение в
место, Где Надо Показываться.
   Неизвестный добрался уже и до этой полки и занимался теперь ей.
   - ЧТО ЭТО ТАКОЕ ЗЕЛЕНОЕ? Хозяин вперился взглядом в этикетку.
   - Здесь написано, что это дынное бренди, - с сомнением  в  голосе  сказал
он. - Еще сказано, что оно приготовлено и разлито по бутылкам  монахами,  по
древнему рецепту.
   - Я ПОПРОБУЮ.
   Трактирщик бросил взгляд на  заставленный  пустыми  бокалами  и  стопками
прилавок. В некоторых еще болтались остатки  фруктового  салата,  из  других
торчали вишенки на соломинках, а третьи украшали маленькие бумажные зонтики.
   - А может, уже хватит? - осторожно спросил он.
   Какую-то смутную тревогу  вызывал  в  нем  тот  факт,  что  он  не  может
разглядеть лица незнакомца.
   Бокал, вместе с напитком, кристаллизирующимся на стекле, исчез в капюшоне
и появился уже пустым.
   - НЕТ. А ЭТО ЧТО ТАКОЕ, С ЖЕЛТЫМИ ОСАМИ ВНУТРИ?
   - Написано "Весеннее Согревающее". Да?
   - ДА. И ПОТОМ ГОЛУБУЮ С ЗОЛОТЫМИ КРАПИНКАМИ.
   - Э-э... "Старое Пальто"?
   - ДА. И ДАЛЬШЕ ВТОРОЙ РЯД.
   - Какое именно из вин желаете попробовать в нем?
   - ВСЕ.
   Незнакомец по-прежнему держался совершенно прямо. Бокалы  с  нагрузкой  в
виде  сиропа  и  разнообразной  растительности   исчезали   в   капюшоне   с
регулярностью производственной линии.
   "Вот  оно,  -  подумал  трактирщик.  -  Это  настоящий  стиль.  Теперь  я
обзаведусь красным жакетом, положу на стойку обезьяньих орешков и огурчиков,
развешу зеркала и заменю опилки". Взяв насквозь пропитанную пивом тряпку, он
несколько раз с энтузиазмом протер деревянную стойку.  При  этом  брызги  от
"Весеннего Согревающего" образовали радужный мазок, который  вмиг  уничтожил
лак. Последний из постоянных клиентов нахлобучил  шляпу  и,  бормоча  что-то
себе под нос, нетвердым шагом покинул заведение.
   - НЕ ВИЖУ, В ЧЕМ ТУТ СОЛЬ, произнес незнакомец.
   - Простите?
   - ЧТО ДОЛЖНО ПРИ ЭТОМ ПРОИСХОДИТЬ?
   - Сколько порций ты выпил?
   - СОРОК СЕМЬ.
   - В таком случае  может  произойти  практически  что  угодно,  -  ответил
трактирщик и, поскольку он знал свое дело и знал,  что  от  него  требуется,
когда люди напиваются в одиночку в поздний час, принялся  полировать  стопку
грязной от помоев тряпкой. - Что,  жена  из  дому  вышвырнула?  Такие  дела?
осведомился он.
   - ПАРДОН?
   - Топишь горе в вине, верно?
   - У МЕНЯ НЕТ НИКАКОГО ГОРЯ.
   - Нет, конечно нет. Забудь мои слова.  -  Он  еще  несколько  раз  протер
стопку. - Я просто подумал, что если  с  кем-нибудь  поговорить,  то  станет
легче.
   Некоторое время незнакомец молчал, погруженный в размышления.
   - ТЫ ХОЧЕШЬ ПОГОВОРИТЬ СО МНОЙ? - наконец изрек он.
   - Да. Конечно. Я хорошо умею слушать.
   - ДО СИХ ПОР НИКТО НИ РАЗУ НЕ ВЫРАЖАЛ ЖЕЛАНИЯ ПОГОВОРИТЬ СО МНОЙ.
   - Стыд им и позор.
   - ЗНАЕШЬ, МЕНЯ НИКОГДА НЕ ПРИГЛАШАЮТ НА ВЕЧЕРИНКИ.
   Трактирщик издал неопределенный  шипящий  звук,  долженствующий  выражать
сочувствие.
   - ОНИ ВСЕ НЕНАВИДЯТ МЕНЯ. ЛЮБОЙ, КОГО НИ ВОЗЬМИ, НЕНАВИДИТ МЕНЯ.  У  МЕНЯ
НЕТ НИ ОДНОГО ДРУГА.
   - У каждого должен быть друг, - глубокомысленно заметил трактирщик.
   - МНЕ КАЖЕТСЯ...
   - Да?
   - МНЕ КАЖЕТСЯ... Я ДУМАЮ, ЧТО МОГ БЫ ПОДРУЖИТЬСЯ С ЭТОЙ ЗЕЛЕНОЙ БУТЫЛКОЙ.
   Хозяин слегка подтолкнул  восьмигранную  бутылку,  и  та  заскользила  по
стойке. Смерть взял ее и наклонил над бокалом. Ударившись о стекло, жидкость
издала легкий звон.
   - ДУМАЕШЬ, Я ПЬЯН, ДА?
   - Я обслуживаю всякого, кто сохраняет вертикальное положение,  -  сообщил
хозяин.
   - АББСОРРЮДНО ПРАВ. НО Я... Незнакомец сделал паузу,  театральным  жестом
указывая пальцем в воздух.
   - НА ЧЕМ Я ОСТАНОВИЛСЯ?
   - Ты сказал, что я думаю, что ты пьян.
   - А-А. ДА, НО Я МОГУ ПРОТРЕЗВЕТЬ В ЛЮБОЙ МОМЕНТ, КАК ТОЛЬКО  ЗАХОЧУ.  ЭТО
ЭКСПРРИММЕНТ. А ТЕПЕРЬ Я ЖЕЛАЛ БЫ ЭКССПРИМЕНТНУТЬ ЕЩЕ  РЗОК  С  АПЕЛЬСИНОВЫМ
БРЕНДИ.
   Хозяин со вздохом посмотрел на часы. Бесспорно, в данный момент он  делал
хорошие деньги - особенно учитывая, что незнакомец, похоже, был не  из  тех,
кто трясется над каждой монетой, боясь, как бы  не  обсчитали  или  недодали
сдачи. Но становилось по-настоящему поздно; то есть до такой степени поздно,
что уже даже рано. Кроме того, что-то в этом одиноком посетителе  беспокоило
его, вселяло тревогу. Народ в "Залатанном Барабане"  сплошь  да  рядом  пьет
так,  как  будто  завтрашнего  дня  не  будет.  Однако  сегодня  он  впервые
почувствовал, что его клиенты, быть может, не так уж далеки от истины.
   - Я ХОЧУ СКАЗАТЬ, ЧТО ЖДЕТ МЕНЯ ВПЕРЕДИ? ГДЕ СМЫСЛ  ВСЕГО  ЭТОГО?  ВОКРУГ
ЧЕГО ВРАЩАЕТСЯ ЭТА САМАЯ РЕАЛЬНОСТЬ?
   - Не могу сказать, друг.  Думаю,  твое  настроение  улучшится,  когда  ты
хорошенько выспишься.
   - ВЫСПАТЬСЯ? СОН? Я НИКОГДА НЕ СПЛЮ. Я ЭТИМ ПРОСЛАВИЛСЯ, ЗА ЭТО  МОЕ  ИМЯ
СТАЛО НАРИЦАТЕЛЬНЫМ.
   - Каждый нуждается во сне. Даже я, - намекнул трактирщик.
   - ЗНАЕШЬ, ВСЕ МЕНЯ НЕНАВИДЯТ.
   - Да, ты говорил-Но сейчас уже без четверти три.
   Незнакомец повернулся, неуверенно сохраняя равновесие, и оглядел затихший
зал.
   - ЗДЕСЬ НЕ ОСТАЛОСЬ НИКОГО, КРОМЕ ТЕБЯ И МЕНЯ, - заметил он.
   Хозяин поднял откидную доску и вышел из-за стойки. Затем помог незнакомцу
спуститься с высокого табурета.
   - У МЕНЯ НЕТ НИ ЕДИНОГО ДРУГА. ДАЖЕ КОШКИ НАХОДЯТ МЕНЯ ЗАБАВНЫМ.
   Молниеносным движением рука выбросилась  из  рукава  и  ухватила  бутылку
"Аманитской  Настойки",  прежде  чем  трактирщику   удалось   дотолкать   ее
обладателя до двери. На всем пути хозяин "Барабана"  не  переставал  гадать,
как такой худой человек может быть таким тяжелым.
   - Я ГОВОРИЛ, ЧТО НЕ НУЖДАЮСЬ В ТОМ, ЧТОБЫ ПЬЯНЕТЬ? ПОЧЕМУ ЛЮДЯМ  НРАВИТСЯ
БЫТЬ ПЬЯНЫМИ? ЭТО ЧТО, ВЕСЕЛО?
   - Вино помогает им забыть о жизни, дружище. А теперь  прислонись-ка  сюда
на секунд очку, пока я отворю дверь...
   - ЗАБЫТЬ О ЖИЗНИ. ХА. ХА.
   - Приходи еще, в любое время, когда захочется, слышь?
   - ТЕБЕ В САМОМ ДЕЛЕ ХОТЕЛОСЬ БЫ УВИДЕТЬ МЕНЯ ЕЩЕ РАЗ?
   Оглянувшись, хозяин оценил взглядом кучку  монет  на  стойке  бара.  Ради
этого можно потерпеть небольшие причуды. Этот, по крайней мере, не шумит. Да
и на вид он безвредный.
   - О да!  -  воскликнул  он,  выталкивая  незнакомца  на  улицу  и  хорошо
отработанным движением возвращая себе бутылку. - Заглядывай в любое время.
   - ЭТО САМАЯ  ПРИЯТНАЯ  ВЕЩЬ...  Остальное  заглушил  звук  захлопнувшейся
двери.

***

   Изабель уселась в постели.
   Стук повторился вновь,  тихий  и  настойчивый.  Она  натянула  одеяло  до
подбородка.
   - Кто там? - шепотом спросила она.
   - Это я, Мор, - прошипело из-за двери. - Впусти меня, пожалуйста!
   - Сейчас, обожди минутку!
   Изабель лихорадочно зашарила по ночному столику в поисках спичек, свернув
в процессе поисков флакон с туалетной водой  и  сдвинув  коробку  шоколадных
конфет (заполненную по преимуществу пустыми  обертками).  Когда  ей  удалось
зажечь свечу, Изабель установила подсвечник  таким  образом,  чтобы  создать
максимальный эффект. После этого подобрала край сорочки, тем самым превратив
свое одеяние в более откровенное, и произнесла:
   - Входи, не заперто!
   Мор, пошатываясь, ввалился в комнату. От него несло лошадьми,  морозом  и
укипаловкой.
   - Надеюсь, - лукаво произнесла Изабель, - что ты  ворвался  сюда  не  для
того, чтобы воспользоваться своим положением в доме.
   Мор  осмотрелся.  Изабель  была  явно  помешана  на  оборочках.  Даже   у
туалетного столика был такой вид, как  будто  он  носит  детскую  юбочку.  И
вообще, комната была не столько меблирована,  сколько  завешана  и  заложена
всевозможными шитыми  и  вышитыми  накидками,  накидочками,  салфеточками  и
чехольчиками.
   - Слушай, у меня нет времени тут копаться, - сказал он. - Принеси свечу в
библиотеку.  И,  ради  всего  святого,  одень   что-нибудь   приличное,   ты
переливаешься через край.
   Изабель посмотрела вниз, на свои ноги, затем гордо вздернула голову.
   - Хорошо!
   Мор вновь всунул голову в дверь.
   - Это вопрос жизни и смерти, - добавил он и исчез.
   Изабель проследила,  как  дверь  со  скрипом  закрылась,  открывая  взору
висящий на  крючке  голубой  ночной  халат  с  кисточками.  Смерть  придумал
подарить ей его на прошлое страшдество. У нее не хватало мужества  выбросить
подарок, несмотря на то,  что  он  ей  был  мал,  а  на  кармане  красовался
маленький кролик.
   В конце концов она свесила ноги с постели, влезла  в  позорный  халат  и,
утопая в ковре, вышла в коридор. Мор поджидал ее.
   - А отец не услышит нас? - спросила она.
   - Он еще не вернулся. Пошли.
   - Откуда ты знаешь?
   - Когда он здесь, это чувствуется. Возникает другое ощущение. Это  как...
как разница между одеждой, когда ее надевают и когда она  висит  на  крючке.
Разве ты не замечала?
   - Чем таким важным мы собираемся заняться?
   Мор отворил дверь библиотеки. В  лица  им  ударил  порыв  сухого  теплого
воздуха, а дверные петли протестующе заскрипели.
   - Мы собираемся спасти жизнь одного человека, -  ответил  он.  Вообще-то,
это принцесса.
   В то же мгновение у Изабель заблестели глаза. Она была очарована.
   - Настоящая принцесса? Я хочу сказать, такая, которая может почувствовать
горошину через дюжину матрацев?
   -  Горо...  -  Мор  осознал,  как  одна  из  проблем,  беспокоивших  его,
разрешилась. - Ох. Да. Я подозревал, что Альберт что-то не правильно понял.
   - Ты в нее влюблен?
   Мор замер между стеллажами, как вкопанный. Слышно было лишь  доносившееся
из-под обложек деловитое поскребывание.
   - Трудно сказать с уверенностью, - отозвался наконец  он.  -  А  что,  по
моему виду похоже?
   - Вид у тебя немного возбужденный. А как она к тебе относится?
   - Не знаю.
   - Ах, - произнесла Изабель  тоном  крупной  специалистки.  -  Безответная
любовь - это самое худшее. Однако, пожалуй,  не  стоит  идти  травиться  или
как-то по-другому кончать с собой, - задумчиво добавила она. -  Так  что  мы
делаем здесь? Ты хочешь найти ее книгу и выяснить, выйдет она  за  тебя  или
нет?
   - Я читал книгу, и там написано, что она умерла,  -  пояснил  Мор.  -  Но
чисто технически. То есть она не по-настоящему умерла.
   - Хорошо, иначе это было бы уже некрофилией. Что мы ищем?
   - Биографию Альберта.
   - Чего ради? Не думаю, что таковая имеется.
   - Биография имеется у всех.
   - Знаешь, Альберт не любит, когда к нему пристают с личными вопросами.
   Я однажды искала его книгу, но не  смогла  найти.  Альберт  не  больно-то
важная птица. Почему он тебя так интересует?
   Изабель зажгла еще пару свечей от той, которую держала в руке.
   Библиотека заполнилась плящущими тенями.
   - Мне нужен могущественный волшебник. И я думаю, что он им является.
   - Кто, Альберт?
   - Да. Только мы разыскиваем Альберто Малиха. Я  думаю,  ему  больше  двух
тысяч лет.
   - Кому, Альберту?
   - Да. Альберту.
   - Но у него даже нет шляпы, которую обычно носят  волшебники,  усомнилась
Изабель.
   - Потерял. И все равно, шляпа не обязательна. Где мы начнем искать?
   - Ну, если ты так уверен... в Хранилищах, я думаю. Туда  отец  складывает
все биографии, которым более пятисот лет. Это сюда.
   Она шла, мимо шепчущих полок, пока не подвела Мора к тупику. Дальше  хода
не было, зато была дверь. Она отворилась  с  некоторым  усилием  и  с  таким
стоном петель, что по всей библиотеке  прокатился  тоскливый  звук.  Горячее
воображение  Мора  мигом  нарисовало  картину:  все   книги   в   библиотеке
одновременно  сделали  паузу  в  своей  работе  -  только  для  того,  чтобы
послушать.
   За дверью открылась лестница. Ступени уводили вниз и вглубь, в  бархатный
сумрак. Там были паутина, пыль и воздух, пахнущий так, как будто его  тысячу
лет продержали в пирамиде.
   - Люди не очень часто спускаются сюда, - нарушила молчание Изабель.  -  Я
покажу дорогу.
   Мор почувствовал, что должен как-то отблагодарить ее.
   - Должен сказать, - произнес он, - ты молоток.
   -  Ты  хочешь  сказать  -  тяжелая  и  блестящая?  Умеешь   ты   все-таки
разговаривать с девушками, мой мальчик.
   -  Мор,  -  машинально  поправил  Мор.  В  Хранилищах  царили  такой   же
непроглядный мрак и ничем не нарушаемое молчание, как в  глубокой  подземной
пещере. Стеллажи располагались так близко друг к другу,  что  между  ними  с
трудом  мог  протиснуться  один  человек.  И   полки   уходили   вверх,   на
неопределенную высоту. Их силуэты нависали над головами, как грозные  башни,
выходя далеко за пределы зыбкого светового купола, образованного свечкой.  И
книги здесь казались особенно странными, потому что молчали. Не было  больше
жизней, которые можно было бы писать; книги спали. Но  Мор  чувствовал,  что
они спят, как кошки, приоткрыв один глаз. Они оставались настороже.
   - Я однажды спускалась сюда, - сказала Изабель, понижая голос до  шепота.
- Если  пройти  подальше,  то  книги  заканчиваются  и  начинаются  глиняные
таблички, каменные глыбы и шкуры животных, а всех героев зовут Уг или Зог.
   Безмолвие было таким густым, что казалось, его можно пощупать. Мор спиной
ощущал, как книги провожают их взглядами, следя,  как  они  идут  по  жарким
безмолвным переходам. В тишине шаги звучали  громким  топаньем.  Здесь  были
все, когда-либо жившие, вплоть до самых первых людей, которых из  грязи  или
чего-то еще испекли боги. Не то чтобы книги  возмущало  его  появление.  Они
просто хотели знать, зачем он здесь.
   - А ты заходила дальше Уга и Зога? - свистящим шепотом спросил Мор.  Есть
много людей, которым бы очень хотелось знать, что там, за ними.
   - Я побоялась. Туда далеко идти, а я не взяла с собой запасных свечей.
   - Жалко.
   Изабель остановилась так резко, что Мор врезался ей в спину.
   - Примерно здесь, - указала она. - Что дальше?
   Мор, напрягая зрение, принялся читать потершиеся имена на корешках.
   - Да они стоят как попало! Тут нет никакого порядка, - простонал он.
   Они взглянули вверх. Слегка углубились в пару боковых ответвлений.
   Вздымая столбы пыли, вытащили несколько томов с самых нижних полок.
   - Глупо, - сдался наконец Мор.  -  Здесь  миллионы  жизней.  Шансы  найти
именно его ниже, чем...
   Изабель закрыла ему рот ладонью.
   - Слушай!
   Мор некоторое время продолжал бубнить сквозь ее  пальцы,  потом  до  него
дошло. Он напряг слух, пытаясь уловить  что-нибудь,  кроме  тяжелого  свиста
абсолютного безмолвия.
   И затем он услышал. Легкое раздраженное поскребывание. Высоко-высоко  над
головой, где-то в  непроницаемом  мраке  книжного  утеса,  жизнь  продолжала
записываться.
   Они переглянулись. Глаза у них стали как  чайные  блюдца.  Затем  Изабель
произнесла:
   - Мы прошли мимо лестницы. На колесиках.
   Маленькие колесики скрипели, пока Мор катил лестницу к нужной полке.
   Верхняя перекладина тоже двигалась, как будто была прикреплена к  другому
набору колес где-то там, в вышине и во мраке.
   - Порядок, - сказал он. - Подай свечу и...
   - Если свеча отправляется наверх, то и я тоже, -  произнесла  Изабель  не
терпящим возражений тоном. - Ты стой здесь и двигай лест