иноленты, но это самое верное  слово  для
определения отношения "Монстра" Дугана к Рут Маккосланд. - Возможно, ты  был
не единственным, кто приносил ему новости, но если  это  так,  позволь  дать
тебе совет: будь мудрее.
   - Да уж, звучит довольно скучно: Монстр Дуган - это как раз то, чего  мне
не хватало все эти дни, понимаешь? Бент выдавил улыбку.
   - Ее кукольная  коллекция,  -  сказал  Джинглс.  Задумчиво  кивнул.  -  Я
догадался тогда, что это куклы.
   Заметив, что Бент опустил глаза и чуть улыбнулся, он добавил:
   - Сначала не понял, но, когда взошло солнце, я заметил, что  на  них  нет
крови. Просто в голове не укладывалось, как могло так много детей идти в тот
момент мимо ратуши...
   - Мы и до сих пор многого не знаем. Того или  чего-то  другого...  Мы  не
знаем, что они там делали. Черт, а что же она там делала?
   Джинглс был просто в отчаянии.
   - Кто мог убить ее, Бент? Она была  такой  милой  и  достойной  женщиной.
Проклятье!
   - Я думаю, ее действительно убили, - сказал Бент голосом, полным слез.  -
Как, по-твоему, похоже это на несчастный случай?
   - Нет. Это был никакой не взрыв фейерверка.  Помнишь,  все,  что  удалось
извлечь из пекла, пахло нефтью?
   Бент покачал головой. Даже, если это так, он в жизни не сталкивался ни  с
чем подобным. Может, правильно советовал Берринджер, что  дышать  некоторыми
испарениями очень  вредно  и  что  лучше  стоять  подальше,  пока  запах  на
городской площади не выветрится. Удивительно, что он так и  сделал  -  может
быть, чтобы не видеть, что топка-то полностью уцелела.
   - Когда мы отчитались, - сказал Джинглс, - местные стервятники-журналисты
требовали массу подробностей. Эллисон, Берринджер  и  другие.  Кажется,  они
что-то узнали от Дугана.
   Бент задумчиво кивнул.
   -  Все  ужасно  нелепо.  Даже  в  воздухе  чувствуется  безумие.  У  меня
действительно кружилась голова. А у тебя?
   - Запахи, - неуверенно начал Джинглс.
   - На хер запахи. У меня кружилась голова на улице.
   - Ее куклы, Бент... Где они теперь?
   - Не знаю.
   - Я тоже. Теперь они уже  никому  не  нужны.  Прикинь,  если  кто-то  так
ненавидел ее, что готов был убить, возможно,  он  с  радостью  взорвал  этих
кукол вместе с нею. Как ты думаешь?
   - Странно, - отозвался Бентон Родес.
   - Но похоже на то, - сказал Джинглс,  словно  нашел  подтверждение  своим
мыслям. Бент сообразил, что сейчас Джинглс старается выяснить, кто мог  быть
виноват, а кто нет. Он снова посоветовал Джинглсу связаться по радио.
   Слышимость получше, но  ничего  существенного.  Бент  не  мог  припомнить
случая, когда антенна в Трое давала такие сильные помехи.

3

   Согласно свидетельству очевидцев, взрыв произошел в 3.05  после  полудня;
он занял не более доли минуты. Часы на ратуше пробили три раза, и потом  это
случилось. Спустя пять минут  КА-БАМ!  Когда  Бентон  Родес  возвращался  из
Дерри, перед его глазами стояло жуткое зрелище, от которого  мороз  пробежал
по коже.  Он  видел  стрелки  ратушных  часов,  застывшие  на  пяти  минутах
четвертого в тот темный и душный летний вечер.  Навязчиво  маячит  в  глазах
вывеска закусочной; а вот и аптека, магазин дамской одежды; дети, резвящиеся
на школьном дворе. Какая-то дама на теннисном корте  за  ратушей...  В  углу
корта гоняют мяч, прикрывая глаза руками... Все словно ждало взрыва.
   Словно каждый в городе прислушивался, затаившись, как зверь в  лесу  ждет
хруста веток под ногами охотника.
   Бент облокотился на руль машины.
   Девочки идут в кино. Покупатели ходят  мимо  витрин.  В  закусочной  люди
толпятся у стоек. Все это в 3.04, затем взрыв. А уже в 3.06 все снова заняты
своим  делом.  Все,  кроме  тех,  кто  уже  мертв.  Эллисон   и   Берринджер
рассказывают всем за кружкой пива о взрыве топки, который,  похоже,  не  был
просто взрывом; они даже не удосужились узнать, кто жертва...
   А может быть они знали, что это должно случится?
   Какая-то часть его сознания согласилась с этим. Добрые  обыватели  Хэвена
знали, что от Рут Маккосланд остался один только пепел и кисть руки,  и  все
они остались равнодушны?
   - Думаю, надо что-то  делать  с  чертовой  антенной,  -  сказал  Бент.  -
Попытайся снова.
   - Не знаю, куда все запропастились. - Джинглс взял рацию.
   - Может быть, неполадка в другом месте...
   - Да уж, неполадок хватает. Разорванные на куски куклы и все остальное. -
Джинглс нажал кнопку. Тут свет фар выхватил середину дороги.
   - Господи Милосер...  -  Рефлекс  сработал,  и  он  ударил  по  тормозам.
Покрышки заскребли по асфальту так, что резина задымилась; был момент, когда
Бент решил, что они погибнут. Полицейская машина остановилась в  трех  ярдах
от заглохшего пикапа с прицепом, брошенного посреди дороги.
   - Передай-ка туалетную бумагу, пожалуйста,  -  попросил  Джинглс  низким,
дрожащим голосом.
   Они выбрались из машины; бессознательное ощущение опасности  побудило  их
вынуть оружие. Запах жженой резины висел в теплом летнем воздухе.
   - Что за чертовщина? - бросил Джинглс,  а  Бент  подумал:  "Он  тоже  это
чувствует. Тут что-то не так; словно мы столкнулись с заключительной  частью
того,  что  началось  недавно  в  маленьком  сонном  городке;   и   он   это
почувствовал", Потянул ветерок,  и  брезент,  закрывавший  кузов,  зашуршал;
казалось, что-то или кто-то заворочался на  сиденье  пикапа,  издавая  сухой
звук, сходный с тем, что бывает, когда  змея  трется  чешуйчатыми  кольцами.
Бент почувствовал, что его рука сама направляет  оружие  в  сторону  машины.
Похоже на ствол реактивного противотанкового ружья. Он уже  собрался  падать
ничком, как вдруг с удивлением обнаружил, что предмет, принятый им в темноте
за противотанковое ружье, оказался всего лишь рифленой дренажной трубкой  на
деревянной опоре. Ничего страшного. Но ему-то страшно. Просто жутко.
   - Слушай, я уже видел эту колымагу в Хэвене, Бент. Она была  припаркована
как раз напротив ресторана.
   - Есть здесь кто-нибудь? - крикнул Бент.
   Тихо.
   Он  перевел  взгляд  на  Джинглса.  А  Джинглс,  с  потемневшими,  широко
открытыми глазами, оглянулся на него.
   Внезапно Бенту пришло на ум: Микроволновые помехи? Может быть именно  это
помешало нам проехать мимо?
   - Эй, там, в этой колымаге, лучше подай голос! - крикнул Бент. - Ты...
   Визгливое, придурковатое хихиканье раздалось из темного кузова; потом все
стихло.
   - Боже Милосердный, это мне не нравится, - пробормотал Джинглс Габбонс.
   Бент уставился на машину, вскинув оружие, тогда-то все  вокруг  вспыхнуло
зловещим зеленоватым светом.

Глава 5

РУТ МАККОСЛАНД

1

   Рут Арлен Меррилл Маккосланд было пятьдесят, но выглядела она  на  десять
лет моложе, а в хорошие дни  -  на  все  пятнадцать.  Каждый  в  Хэвене  был
согласен с  тем,  что,  даже  будучи  женщиной,  она  была  лучшим  из  всех
констеблей города. Одни говорили, что это потому, что  се  муж  был  главным
полицейским штата. Другие же говорили, что это просто потому, что Рут -  это
Рут. В любом случае все были согласны с тем, что Хэвену повезло с  ней.  Она
была твердой и справедливой. Она могла сохранять здравый смысл в критической
ситуации. Это говорили о ней жители Хэвена и еще многие другие. В  маленьком
городке штата Мэн, управляемом мужчинами с самого  своего  основания,  такие
отзывы кое-что значили. Это было достаточно справедливо, она была  достойной
женщиной.
   Она родилась и  выросла  в  Хэвене;  она  действительно  была  двоюродной
внучкой преподобного  мистера  Дональда  Хартли,  который  был  так  жестоко
удивлен тем, что город проголосовал за то, чтобы опять сменить свое название
в 1901 году. В 1955-м она получила грант на обучение в Мэнском  университете
-  третья  девушка  в  истории  университета,  которая  стала   полноправной
студенткой в возрасте 17 лет. Она записалась на отделение права.
   На следующий год она влюбились в Ральфа Маккосланда, который тоже  учился
на отделении права. Он был очень высокий. Но со своим шестидесятипятифутовым
ростом он  был  все  же  на  три  дюйма  ниже  своего  друга  Энтони  Дугана
(известного среди друзей как Буч, а среди двух-трех очень близких  друзей  -
как Монстр), а над Рут возвышался на целый фут. Он был до странности - почти
абсурдно - грациозен для такого большого мужчины и добродушен. Он хотел быть
главным полицейским штата. Когда Рут спросила его почему,  он  ответил,  что
хочет быть как отец. Для того,  чтобы  стать  сыщиком,  ему  не  нужна  была
степень доктора права, объяснял он; чтобы стать  главным  полицейским  штата
требовалось только высшее образование, хорошие глаза, отточенные рефлексы  и
незапятнанная репутация. Но Ральф Маккосланд  желал  чего-то  большего,  чем
просто порадовать отца, следуя по его стопам. "Любой, кто, занимаясь  делом,
не стремится пробиться вперед - либо лентяй, либо сумасшедший", - сказал  он
Рут однажды ночью за Кока-колой, которую они пили в "Медвежьем логове". Чего
он ей не сказал, так как стеснялся  своих  амбиций,  -  так  это  того,  что
надеялся в один прекрасный день возглавить полицию  штата  Мэн.  Но  Рут  об
этом, конечно, знала.
   Она приняла предложение Ральфа выйти за него замуж  на  следующий  год  с
условием, что он подождет, пока она сама получит степень. Она говорила,  что
не хочет быть практикующим юристом, но хочет во  всем  помогать  ему.  Ральф
согласился. Да  и  любой  нормальный  мужчина  должен  был  бы  согласиться,
встретившись с чистыми глазами и интеллигентной красотой Рут Меррилл.  Когда
в 1959 году они поженились, она была адвокатом.
   Она пришла к брачному ложу девственницей. В глубине души она была  слегка
встревожена - в  такой  глубине,  над  которой  даже  она  не  властна  была
распространить свой железный контроль - смутно беспокоясь: а что, эта  часть
у него так же велика, как и все остальные? - по крайней мере, так  казалось,
когда они танцевали и обнимались. Но он был с ней нежен,  поэтому  секундное
стеснение быстро перешло в удовольствие.
   - Сделай мне ребеночка, - шепнула она ему на ухо, когда он начал  входить
в нее.
   - С удовольствием, леди, - сказал Ральф, слегка  задыхаясь.  Но  Рут  так
никогда и не почувствовала в себе движения  плода.  Рут,  единственная  дочь
Джона и Холли Меррилл, унаследовала  порядочную  сумму  денег  и  прекрасный
старый дом в Хэвен Вилледже, когда ее отец умер в 1962 году. Они  с  Ральфом
продали их маленький послевоенной постройки домик с участком  в  Дерри  и  в
1963 году перебрались обратно в Хэвен. И хотя ни один из них не  пожелал  бы
ничего, кроме абсолютного счастья другому, оба отдавали себе  отчет  в  том,
что в старом викторианском доме слишком  много  пустых  комнат.  Иногда  Рут
думала,  что,  может  быть,  абсолютное  счастье  возможно  только  лишь   в
контексте, мелких диссонансов: грохот разбивающейся  перевернутой  вазы  или
аквариума, восторженный  смеющийся  крик  как  раз  в  то  время,  когда  вы
уплываете в приятную послеполуденную дрему,  ребенок,  объевшийся  конфет  в
канун дня Всех Святых, которому поэтому обязательно приснятся кошмары ранним
утром 1 ноября. В тоскливые моменты своей жизни (она признавала; что их было
чертовски мало) Рут  иногда  вспоминала  мусульманских  ковроделов,  которые
всегда  намеренно  допускали  ошибки  в  своей  работе,   чтобы   восславить
совершенное  Божество,  создавшее  их,  создания,  подверженные  промахам  и
ошибкам. Ей не раз приходило на ум,  что  в  переплетениях  честно  прожитой
жизни ребенок гарантировал такую обдуманную ошибку.
   Но по большей части они были  счастливы.  Они  вместе  занимались  самыми
сложными случаями в практике Ральфа, и его  показания  в  суде  всегда  были
спокойными,  взвешенными  и  сокрушительными.  Не  имели  значения,  был  ли
обвиняемый пьяным шофером, поджигателем или скандалистом, разбившим  бутылку
о голову своего собутыльника при пьяной разборке  в  придорожной  гостинице.
Если он был арестован Ральфом Маккосландом,  его  шансы  избежать  наказания
были почти такими же, как у  человека,  находящегося  в  эпицентре  ядерного
взрыва, получить легкие поверхностные ранения.
   В те годы, когда Ральф медленно, но верно  взбирался  по  бюрократической
лестнице полиции штата Мэн, Рут начала свою  карьеру  городского  служащего.
Нельзя сказать, что она думала об этом, как о карьере  и,  конечно  же,  она
никогда не думала об этом в  смысле  политики.  Не  городская  политика,  но
служба городу.  Это  была  небольшая,  но  решающая  разница.  Она  не  была
счастлива своей работой, как казалось людям, для которых она  работала.  Для
полного удовлетворения  ей  не  хватало  ребенка.  В  этом  не  было  ничего
удивительного или недостойного. В конце концов она была дитя своего времени,
когда даже самые интеллигентные не были защищены против постоянного давления
пропаганды.  Она  и  Ральф  были  у  врача  в  Бостоне,  и  после   обширных
исследований он уверил их в том, что они оба не бесплодны. Его совет им  был
- еще немножко подождать. Это была некоторым образом печальная новость. Если
бы кто-нибудь из них оказался бесплодным, они бы усыновили ребенка.  Как  бы
то ни было, они решили  немного  подождать  и  принять  совет  врача..,  или
попробовать. И они снова начали обсуждать вопрос об усыновлении, хотя  Ральф
не знал и даже не догадывался к тому времени, что жить ему осталось недолго.
   В эти последние годы своего замужества Рут уже осуществила усыновление  в
некотором смысле - она усыновила Хэвен.
   Например, библиотека. С незапамятных  времен  Методистский  пасторат  был
забит книгами. Некоторые, такие, как книги из Клуба  детективов  или  сжатые
Ридерз дайджесты, издавали явственный запах  плесени,  когда  их  открывали;
другие разбухли до размеров телефонных справочников после того, как  в  1947
году в пасторате прорвало трубы,  но  большинство  из,  них  сохранилось  на
удивление хорошо. Рут терпеливо сортировала их, оставляла хорошие, продавала
плохо сохранившиеся в макулатуру, выбрасывая только то, что уже никак нельзя
было спасти. Хэвенская общественная библиотека  официально  была  открыта  в
обновленном и перекрашенном здании Методистского пастората  в  декабре  1968
года. Рут стала там добровольным библиотекарем и ушла оттуда только  в  1973
году. В день, когда она покинула этот пост, попечители  библиотеки  повесили
ее фотографию над каминной полкой в читальном зале. Рут запротестовала было,
но потом смирилась, видя, что ей собираются воздать  почести  независимо  от
того, хочет она этого или  нет.  Им  необходимо  было  воздать  ей  почести.
Библиотека, в которой она начинала одна, сидя на  холодном  полу  пастората,
завернутая в одну из охотничьих курток Ральфа в красную клетку, выпуская при
дыхании пар изо рта и из носа, терпеливо сортируя ящики  с  книгами  до  тех
пор, пока не окоченевали руки, была признана  в  1972  году  в  Мэне  лучшей
библиотекой года из библиотек в маленьких городках.
   В других обстоятельствах Рут  может  и  получила  бы  от  этого  какое-то
удовольствие, но в 72-73-м годах она вообще получала  мало  удовольствия  от
чего бы то ни было. 1972 год был годом смерти  Ральфа  Маккосланда.  Поздней
весной он начал жаловаться  на  сильные  головные  боли.  В  июне  произошло
кровоизлияние в правый глаз. Рентген обнаружил опухоль в мозгу.  Он  умер  в
октябре, не дожив двух дней до своего тридцать седьмого дня рождения.
   В траурном зале Рут долго стояла, глядя в его  открытый  гроб.  Последнюю
неделю она почти все время проплакала и думала, что слез -  океанов  слез  -
хватит еще на недели и месяцы вперед. Но впредь заплакать на людях было  для
нее все равно что появиться  перед  ними  голой.  Смотрящим  же  на  нее  (и
стоявшим чертовски близко) она казалась такой  же  замечательно  сдержанной,
как всегда.
   - До свидания, дорогой, - сказала она наконец и поцеловала его  в  уголок
рта. Она сняла полицейское кольцо со  среднего  пальца  его  правой  руки  и
надела на свой палец. Назавтра она поехала к  Дж.  М.  Поллоку  в  Бангор  и
сделала его себе по размеру. Она носила его до самого последнего своего дня,
и, когда  в  момент  смерти  ей  оторвало  руку,  ни  Бент,  ни  Джинглс  не
затруднились в идентификации этого кольца.

2

   Библиотека не была единственным  местом  службы  Рут.  Каждую  осень  она
собирала пожертвования для Онкологического общества, и в каждый из семи лет,
когда она этим занималась, она набирала наибольшие суммы пожертвований среди
всех Онкологических обществ маленьких городков Мэна. Секрет  ее  успеха  был
прост:  она  ездила  повсюду.  Она  любезно  и  бесстрашно  разговаривала  с
бровастыми сельскими жителями с потухшими глазами, которые  часто  выглядели
столь же ублюдочно, как и их рычащие псы,  которых  они  держали  на  задних
дворах,   заваленных   мертвыми   и   разлагающимися   трупами    машин    и
сельскохозяйственных инструментов. И  в  большинстве  случаев  ей  удавалось
получить пожертвование. Может быть, некоторые были просто принуждены к этому
внезапностью - никто не приходил к ним с этим с тех пор, как  было  основано
их дело.
   Ее покусала собака только один раз. Но  это  был  запоминающийся  случай.
Сама собака была небольшой, но у нее было множество зубов.
   МОРАН - гласила надпись на почтовом ящике. Никого  не  было  дома,  кроме
собаки. Собака вышла из-за угла дома, когда она стучала в  некрашеную  дверь
террасы. Она протянула к  ней  руку,  и  собака  мистера  Морана  немедленно
укусила ее, отбежала от Рут и от  возбуждения  помочилась  на  террасу.  Рут
начала спускаться, доставая из сумочки платок и обматывая кровоточащую руку.
Собака увязалась за ней и укусила снова, на этот раз за ногу. Рут пнула ее и
бросилась прочь, но пока она хромала к своему  "Дарту",  собака  подобралась
сзади и укусила третий раз. Это  уже  был  серьезный  укус,  собака  вырвала
солидный кусок из ее левой икры (в тот день на ней была  юбка;  она  никогда
больше не надевала юбку, ездя  на  сбор  пожертвований  для  Онкологического
общества) и ретировалась в центр заросшего сорняками газона мистера  Морана,
где уселась, рыча и пуская слюни, кровь Рут стекала с ее вываленного  языка.
Вместо того чтобы быстренько залезть в машину и уехать, Рут открыла багажник
"Дарта". Она достала "Ремингтон", который был у нее с 16 лет.  И  застрелила
собаку, как только та вновь потрусила к ней. Она взяла труп собаки, положила
на  расстеленную  в  багажнике  газету  и  поехала   к   доктору   Даггетту,
ветеринарному врачу Огасты, который опекал Питера, собаку  Бобби,  до  того,
как продал свою практику и уехал во Флориду. "Если эта сука была бешеная,  у
меня будет много неприятностей", - сказала она Даггетту. Ветеринар переводил
взгляд с собаки, которой пуля попала точно между глаз и вышла сзади с  левой
стороны черепа,  на  Рут  Маккосланд,  которая,  даже  будучи  искусанной  и
окровавленной, выглядела такой же  милой,  как  всегда.  "Я  знаю,  что  там
осталось не так много мозгов, как может потребоваться для вашей  экспертизы,
но это было неизбежно. Не посмотрели бы вы, доктор Даггетт?" Он сказал,  что
ей нужно к врачу - нужно было промыть раны и зашить голень. Даггетт был  так
взволнован, как это редко с ним бывало. Рут сказала ему, что  с  промыванием
ран он прекрасно справится сам.  Что  же  касается  того,  что  она  назвала
вышивкой, то она обратится в пункт  неотложной  помощи  в  Дерри  Хоум,  как
только сделает несколько телефонных звонков.  Она  попросила  его  осмотреть
собаку, пока она будет звонить, и спросила, может ли она воспользоваться для
этого его частным офисом, если это не расстроит его клиентов.  Одна  женщина
вскрикнула, когда Рут вошла, это было неудивительно. Одна нога  у  нее  была
разорвана и окровавлена, руки в потеках крови. В руках она несла окоченевший
завернутый труп собаки Морана.  Даггетт  сказал,  что  она,  конечно,  может
звонить с его номера. Она так  и  сделала  (постаравшись  верн