омочь ей.
   Не обращай внимания на "мысль". Бобби умирает, я знаю.
   Бобби повернула голову и  взглянула  на  него.  Мелодичный  потусторонний
голос
   (думай как хочешь)
   снова прошелестел в его голове.
   Арчинбург, Саммерфильд и Маккин втиснулись на заднее сидение "Чероки".
   - Трогай, - прошептала Бобби. - Потише.
   Буч начал разворачиваться. Он еще увидит Ива Хиллмана, но не  вспомнит  -
позже большая часть мозга Буча будет  стерта  как  мел  на  школьной  доске.
Старик стоял, освещенный солнцем, с гигантским блюдцем сзади. Он был окружен
здоровыми  мужиками,  а  пятью  футами  левее  лежало  что-то,  напоминающее
обтесанное бревно.
   Ты не так уж плохо действовал, старик. В свое время ты, должно быть,  был
неплохим кавалеристом.., и ты до сих пор уверен, что мы не  сошли  с  ума  в
этом аду.
   Хиллман взглянул вверх и пожал плечами, как будто хотел сказать: "Ну  что
ж, мы пытались".
   Снова головокружение. Взгляд Буча затуманился.
   - Я не уверен, что смогу вынести, - сказал он, его голос слышался как  бы
с огромного расстояния. - Эта штука... Из-за нее меня тошнит.
   - Осталось ли немного воздуха в его маленьком ранце, Эдли?  -  прошептала
Бобби. Ее лицо  было  смертельно  бледным.  На  этом  фоне  кровь  на  губах
смотрелась очень ярко красной.
   - В маске что-то шипит.
   - Надень ее.
   Через некоторое время после того, как маска закрыла рот и нос Дугана, ему
стало лучше.
   - Пользуйся, пока можешь, - прошептала Бобби и потеряла сознание.

20

   - Песчинка к песчинке. Пылинка к пылинке.  Так  мы  вверяем  тело  нашего
друга Рут Маккосланд земле, а душу ее Богу!
   Плакальщицы двинулись к маленькому, уютному кладбищу на холме к западу от
городка. Они собрались грустной кучкой  вокруг  открытой  могилы.  Гроб  Рут
поддерживался над ней полозьями. Здесь собралось гораздо меньше  плакальщиц,
чем в церкви: многие  из  чужаков,  замученных  либо  головной  болью,  либо
расстройствами желудка, либо захваченные странными  идеями,  воспользовались
перерывом, чтобы ускользнуть.
   Свежий летний ветерок мягко шевелил цветы у изголовья могилы. Преподобный
Гуринджер поднял голову и обратил внимание на  желтую  розу,  которую  ветер
катил вниз по траве холма. За  пределами  белой  кладбищенской  ограды,  уже
изрядно попорченной непогодой, он мог видеть часовую башню Ратуши. Она мягко
колыхалась в ярком освещении,  словно  он  смотрел  на  нее  сквозь  горячий
воздух.  Однако,  подумал  Гуринджер,  это  была  чертовски   правдоподобная
иллюзия. Эти, в городе, оказались лучшими кудесниками, которых только  знала
история, и сами об этом не подозревали.
   Он на секунду встретился глазами с Фрэнком Спрюсом - и во взгляде  Фрэнка
он прочитал явное облегчение; ему  показалось,  что  Фрэнка  посетило  точно
такое же видение, как и его. Множество чужаков  вернутся  туда,  откуда  они
явились, и расскажут своим  друзьям,  что  смерть  Рут  Маккосланд  потрясла
маленькое общество до основания; они с трудом вспомнят, что  здесь  было  на
самом деле. И ни один из них ничего не поймет. Гуринджер следил за реальными
событиями у корабля со все возрастающим  вниманием.  Некоторое  время  назад
дела там стали совсем плохи.  Теперь  все  снова  под  контролем,  но  Бобби
Андерсон умрет, если ее не доставить в сарай вовремя, и это очень плохо.
   Однако события под контролем. И "превращение" продолжится.
   И только это важно.
   Гуринджер держал открытую Библию в руке.  Ее  страницы  немножко  трепало
ветром. Теперь он поднял другую руку в воздух. Плакальщицы вокруг могилы Рут
опустили головы.
   - Пусть Господь благословит тебя и охранит тебя, пусть  Господь  поднимет
свое лицо и освятит тебя, и одарит тебя  миром.  Аминь.  Плакальщицы  дружно
подняли головы. Гуринджер улыбнулся.
   - Для тех, кто захочет остановиться на минутку и помянуть Рут Маккосланд,
в библиотеке пройдут поминки, - сказал он. Акт II подошел к концу.

21

   Кьюл мягко залез в карман штанов Бобби и рылся там до тех  пор,  пока  не
нащупал связку ключей. Он достал  ее,  перебрал  ключи  и  выбрал  один  для
висячего замка на двери сарая. Он вставил ключ в гнездо, но поворачивать его
не стал.
   Эдли и Джо Саммерфильд прикрывали Дугана, который все еще сидел за  рулем
Джипа. Бучу становилось все труднее и  труднее  получать  воздух  из  маски.
Стрелка указателя поставки уже пять минут как  прошла  красную  черту.  Кьюл
присоединился к ним.
   - Ступай проконтролируй пьянчугу, - сказал Кьюл Джо Саммерфильду. - Такое
впечатление, что он в обмороке, но я не особенно верю ублюдку.
   Джо пересек двор, взобрался на веранду, и, морщась от выдыхаемого  Гардом
перегара, внимательно его осмотрел. Гарденер в этот момент  не  притворялся:
он выдул полную бутылку виски и пребывал в состоянии пьяного затмения.
   Пока двое других мужчин ждали возвращения Джо, Кьюл сказал:
   - Скорее всего Бобби умрет. Если это случится, я беру бразды правления  в
свои руки. Вернулся Джо:
   - Он невменяем.
   Кьюл кивнул и повернул ключ в замке  сарая,  тем  временем  Джо  составил
компанию Эдли в наблюдении за полицейским. Кьюл открыл замок и отворил  одну
створку двери. Изумрудно-зеленый свет хлынул оттуда, он был столь ярок, что,
казалось, затмевал солнце.
   Донесся неясный, прерывающийся, жидкий звук - как  будто  внутри  сбивали
масло. Звук был явно механического происхождения.
   Кьюл невольно отступил назад, и  на  лице  его  разом  отразились  испуг,
изумление и благоговенье. От  запаха,  которым  оттуда  повеяло  -  сильным,
зловонным и органическим - легко можно было потерять сознание. До Кьюла,  да
и до всех остальных, дошло, что теперь здесь вырастала двухсердечная природа
Томминокеров. Пляска лжи была почти закончена.
   Звук сбиваемого масла, этот запах.., и еще какой-то звук,  будто  слабое,
хилое тявканье щенка.
   До этого Кьюл уже дважды бывал в сарае, но почти ничего не  мог  об  этом
вспомнить. Он знал, конечно, что это важное место, замечательное место и что
оно ускоряет его собственное "превращение". Но то человеческое,  что  еще  в
нем осталось, безумно боялось этого места.
   Он вернулся к Эдли и Джо.
   - У, нас нет времени ждать остальных. Если мы хотим, чтобы  остался  хоть
один шанс спасти Бобби, мы должны немедленно внести ее внутрь.
   Полицейский, как он заметил, стянул маску. Она, использованная,  валялась
на сидении рядом с ним. Это хорошо. Как сказал Эдли еще в  лесу,  ему  будет
труднее думать об освобождении без искусственного воздуха.
   - Держи мусора на мушке, - сказал Кьюл. - Джо, помоги мне с Бобби.
   - Помочь тебе внести ее в сарай?
   - Нет, помоги  мне  отвезти  ее  в  Рошфордский  зоопарк  и  показать  ей
трахающегося льва! - взорвался Кьюл. - Конечно в сарай!
   - Я не... Я не думаю, что хочу входить туда. По крайней мере не сейчас. -
Джо взглянул на зеленый свет за плечами Кьюла с кривой  улыбкой,  в  которой
легко читался стыд и брезгливость.
   - Я помогу тебе, -  мягко  сказал  Эдли.  -  Бобби  наш  давний,  хороший
товарищ. Просто непростительно, если она умрет раньше, чем все это  подойдет
к концу.
   - Хорошо, - сказал Кьюл. - Смотри за мусором, - бросил он Джо. И если  ты
прошляпишь что-нибудь, то, клянусь Богом, я убью тебя.
   - Не сомневайся, Кьюл, - сказал Джо. Стыдливая усмешка  все  еще  кривила
его губы, но в глазах легко читалось облегчение. - Я не подведу.  Я  глаз  с
него не спущу.
   - Так и будет, - слабо сказала Бобби. Это привело всех в движение.
   Кьюл посмотрел на нее, затем на Джо. Джо опешил от неприкрытого презрения
в глазах Кьюла.., но ему  не  улыбалось  идти  в  сарай,  к  свету,  к  этим
маслянистым, хлюпающим звукам.
   - Пошли, Эдли, - в конце концов сказал Кьюл. -  Давай  наконец-то  внесем
Бобби внутрь. Раньше сядем - раньше выйдем.
   Эдли Маккии, коренастый, лысый, приближающийся к пятидесяти, на мгновение
сник - Там... - Он облизал губы. - Кьюл, там плохо? Внутри?
   - Я почти не помню, - сказал Кьюл, -  Но  я  знаю,  что  чувствовал  себя
чудесно, когда вышел. Как будто у меня прибавилось  знаний.  И  возможностей
воплотить их в жизнь.
   - Ox. - Голос Эдли был едва живой.
   - Ты станешь одним из нас, Эдли, -  все  тем  же  тихим  голосом  сказала
Бобби.
   Лицо Эдли, на котором  еще  сохранялось  выражение  испуга,  вдруг  стало
решительным.
   - Хорошо, - сказал он.
   - Давай попробуем не причинить ей боли, - сказал Кьюл. Они внесли Бобби в
сарай. Джо Саммерфильд на секунду отвлекся от  Буча  Дугана  и  наблюдал  их
исчезновение - создавалось впечатление, что они действительно  исчезли,  как
только шагнули внутрь,  как  пропадают  наблюдаемые  объекты  в  ослепляющей
короне.
   Он  отвлекся  совсем  ненадолго,  ничего  больше   Бучу   Дугану   и   не
потребовалось бы в старое доброе время. Но сейчас хоть он и отметил про себя
эту возможность. Буч был не в состоянии ее использовать. В ногах  совсем  не
было силы. Сильная тошнота в желудке.  В  голове  у  него  что-то  шумело  и
колотилось.
   Я не хочу туда входить. Он бы ничего не смог поделать, если бы они решили
задержать его внутри. Он был как котенок.
   Он отдался на волю течения.
   Через некоторое время он различил голоса и поднял голову. Удалось ему это
лишь со второй попытки, потому что голова была такой тяжелой, словно  кто-то
через ухо полностью заполнил ее цементом.
   Оставшаяся группа проходила через лабиринт сада Бобби Андерсон. Они грубо
подталкивали старика. Ноги Хиллмана подкосились, и он упал. Один  из  них  -
Таркингтон - ударил его  ногой,  и  Буч  явно  уловил  ход  его  мыслей:  он
оскорблял того, кого считал убийцей Бича Джернигана.
   Хиллман споткнулся перед "Чероки". В этот момент открылась дверь  гаража.
Оттуда вышли Кьюл  Арчинбург  и  Эдли  Маккин.  Маккин  больше  не  выглядел
испуганным  -  его  глаза  пылали,  а  на  губах  играла  большая   усмешка,
открывающая гнилые зубы. Но это не все. Что-то еще.
   Потом Буч понял.
   За те несколько минут, что мужчины  пробыли  внутри,  на  голове  Маккина
появилась немалая порция волос.
   - Я еще как-нибудь с удовольствием туда войду, Кьюл, - сказал он.  -  Нет
проблем.
   Это было уж слишком, но теперь все желали снова отдаться на волю течению.
Буч сдался.
   Мир потускнел до такой степени, что остались лишь  маслянистые  звуки  да
блики зеленого света на веках.

22

   Акт III.
   Они  сидели  в  городской  библиотеке  -  теперь  она  будет   называться
"Мемориальная Библиотека Маккосланд", все согласились с этим. Они пили кофе,
охлажденный чай, Кока-колу, имбирный эль.
   Никто не пил алкогольных напитков. Даже в память о Рут.
   Они ели крошечные треугольные рыбные бутербродики с мясом тунца, они  ели
бутерброды с пастой из сырного крема и сливок, они ели сандвичи с пастой  из
сырного крема и стручкового перца. Они ели холодную  вырезку  и  желатиновый
салат с кругляшками моркови внутри, подобно ископаемым в куске янтаря.
   Они разговаривали о подобающих случаю великих делах, но в комнате  стояла
полнейшая  тишина  -  если  бы  кто-нибудь  издал  хоть  какой-нибудь  звук,
слушатели были бы ошеломлены. Напряжение, которое было  написано  на  многих
лицах в церкви, когда ситуация в лесу была близка к выходу из под  контроля,
сейчас сгладилось. Бобби была в сарае. Назойливый старик там же. И, в  конце
концов, назойливого полицейского тоже поместили в сарай. Общий мозг  потерял
след этих людей, когда они вошли в ослепляющее зеленое сияние.
   Они ели и пили, и слушали, и говорили, хотя никто не сказал ни  слова,  и
это  было  в  порядке  вещей:  последние   чужаки   покинули   Хэвен   после
гуринджеровского благословения у могилы, и теперь Хэвен  принадлежал  только
им.
   (теперь будет хорошо)
   (да, они поймут, что делать с Дуганом)
   (ты уверен)
   (да, они поймут, они будут думать, они поймут)
   Тиканье "Сес Томаса" на каминной полке, который  был  пожертвован  школой
грамотности в прошлом году, было самым громким звуком в комнате.  Еще  можно
было услышать тонкое звучание китайской вазы.  И  еще,  за  открытым  окном,
очень далекий шум самолета.
   Ни одной птичьей трели.
   Почти полная тишина.
   Они ели и пили, и они почувствовали, когда Дугана выводили из сарая Бобби
в час тридцать  пополудни.  Люди  поднялись,  и  сразу  завязался  разговор,
настоящий разговор. Мужчины  натягивали  свои  котелки.  Женщины  прятали  в
сумочки недоеденные сандвичи. Клодетт  Равалл,  мать  Эшли,  заворачивала  в
алюминиевую фольгу остатки запеканки, которую она  до  этого  принесла.  Они
вышли наружу и направились к своим домам с улыбками.
   Акт III завершился.

23

   Гарденер обозревал окружающий закат с  сильной  головной  болью  и  таким
чувством, будто происходили какие-то события, которые сейчас вспомнить он не
в состоянии.
   В конце концов нужно это сделать. Гард, - думал он. -  Ведь  у  тебя  был
очередной провал в памяти. Согласен?
   Он ухитрился выбраться с веранды и шатко убраться от возможных взглядов с
дороги за угол дома, прежде чем его вырвало. Он заметил в рвоте кровь, но  в
этом не было ничего удивительного. Не в первый раз, хотя сейчас крови было и
больше, чем раньше.
   Сны, Господи! У него были какие-то жуткие, хотя сейчас по  большей  части
забытые, кошмары. Люди, приходящие и  уходящие,  такое  огромное  количество
людей, что все, что им  было  нужно  -  это  духовой  оркестр  и  далласская
полиция.
   (Полиция. Далласская полиция была здесь сегодня утром,  а  ты  напился  и
теперь не увидишь их из-за своей проклятой трусости).
   Трус. Кошмары. Вот в чем все дело.
   Он отвернулся от лужи блевотины между ногами. Окружающий мир колебался  и
терял четкость с каждым ударом сердца, и Гарденер осознал, что  еще  никогда
не был так близок к смерти. В конце концов он решится на самоубийство.., ох,
только нужно делать все помедленнее. Он оперся о стену дома и положил голову
на руки.
   - Мистер Гарденер, с вами все в порядке?
   - Ааа! - заорал он, вскочив, как подброшенный пружиной. Его  сердце  едва
не  проломило  грудную  клетку,  затем  остановилось,  ему  показалось,  что
навсегда, а потом начало биться с такой  быстротой,  что  он  едва  различал
отдельные удары. Боль в голове разом возросла до предела. Он пошатнулся.
   Это был Бобби Тремэйн, выглядел он удивленным,  быть  может  происходящее
даже казалось ему забавным.., но сожаления за испуг Гарденера не  было  и  в
помине.
   - Мне, право, совсем не  хотелось  вас  испугать,  мистер  Гарденер.  Ты,
падло, конечно хотел, и я прекрасно это понимаю. Младший  Тремэйн  несколько
раз мигнул. "А он ведь кое-что уловил", - подумал Гарденер. С удивлением  он
почувствовал, что в штанах сухо.
   - Где Бобби? - спросил Гарденер. Я..
   - Я знаю, кто ты. Я знаю, где ты. Прямо передо мной. Где Бобби?
   - Ну, я же вам говорю, - сказал Бобби  Тремэйн.  Его  лицо  стало  совсем
открытым, с огромными глазами, очень-очень честным, и  Гарденер  сразу,  без
малейшего усилия вспомнил свои студенческие годы. Так выглядели те, кто весь
долгий зимний уик-енд катались на лыжах, пили и крутили романы, когда  потом
им  приходилось  объяснять,   что   они   не   могли   заниматься   научными
исследованиями поскольку в субботу у них умерла мать.
   - Ну, давай, говори. - Гарденер прислонился к бревенчатой  стене  домика,
рассматривая подростка в красных закатных отблесках. За его плечами виднелся
сарай с амбарным замком и крепко заколоченными окнами.
   Ему вспомнилось, что сарай видел он и во сне.
   Сон? А может быть, тебе уж  очень  не  хочется  признать,  что  это  было
реальностью?
   На секунду подросток оказался  полностью  смущенным  циничным  выражением
Гарденера.
   - У Мисс  Андерсон  случился  солнечный  удар.  Какие-то  люди  нашли  ее
недалеко от корабля и доставили в Дерри Хоум.
   - С ней все нормально? - немедленно поинтересовался Гарденер.
   - Я не знаю. Они все еще с ней. Она еще не пришла в  себя.  То  есть,  не
пришла в себя где-то до трех часов. В это время я уехал сюда.
   Гарденер оттолкнулся от стены дома и двинулся за угол,  голова  его  была
опущена, он пытался справиться с похмельем. Он почувствовал,  что  подросток
лжет, быть может, не правду он сказал о  том,  что  произошло  с  Бобби,  но
Гарденер чувствовал, что суть, ядро сказанного  -  это  правда.  Бобби  было
больно, ее тошнило и еще что-нибудь подобное.  Это  объясняло  некоторые  из
приходов и уходов, которые он видел во  сне.  Видимо,  Бобби  позвала  их  с
помощью своего мозга. Позвала с помощью мозга, лучший фокус недели. Только в
Хэвене леди и джен...
   - Куда Вы направляетесь? - спросил Тремэйн очень высоким голосом.
   - В Дерри... - Гарденер уже стоял у начала дороги.  Там  был  припаркован
пикап Бобби. За  ним  стоял  желтый  "Додж  Челленджер"  молодого  Тремэйна.
Гарденер повернулся к подростку. Закатный свет расцветил лицо юноши красными
бликами и черными тенями,  это  делало  его  похожим  на  индейца.  Гарденер
посмотрел повнимательней и  понял,  что  никуда  он  не  поедет.  Ведь  этот
подросток со скоростной машиной и плечами футболиста приехал сюда не  только
для того, чтобы сообщить  неприятные  новости  и  увидеть,  что  Гард  выпил
достаточно алкоголя для полного отключения.
   Я могу и поверить в то, что Бобби была в лесу, работала как  безумная,  и
ее настиг солнечный удар, пока ее временный друг валялся на  веранде  пьяный
как свинья. Ну так что? Итак,  это  хороший  трюк,  потому  что  она  думала
побывать на погребении Рут Маккосланд. Она  ушла  в  Хэвен,  пока  я  тут  в
одиночестве размышлял о воскресных событиях... Я начал думать, а потом начал
пить, ведь так я  делаю  почти  всегда.  Конечно,  Бобби  могла  сходить  на
похороны, вернуться сюда, переодеться и отправиться на работу в лес,  где  и
получила солнечный удар... Все  верно,  за  исключением  мелочи  -  все  это
случилось не там.
   Подросток лжет. Это написано на его лице, и я страшно доволен, что он  не
может читать мои мысли.
   - Мне кажется, что для мисс Андерсон  будет  лучше,  если  вы  останетесь
здесь и займетесь своими делами, - внятно сказал Бобби Тремэйн.
   - Ты думаешь?
   -  Да,  мы  все  так  думаем.  -  Подросток  выглядел  сейчас  еще  более
напряженно, чем обычно - осторожный, немного угловатый на своих  ногах.  "Не
думаю, чтобы у Боббиного любимца-пьянчуги остались зубы или когти, чтобы ими
царапаться". Это замаскировало другую, еще более грязную мысль,  и  Гарденер
внимательно посмотрел на подростка в свете, который перешел  в  оранжевые  и
ярко-розовые тона. Плечи футболиста, красивое лицо  с  крепким  подбородком,
который не постеснялись бы изобразить и  Алекс  Гордон  с  Берни  Вриктоном,
широкая грудь и узкая талия. Бобби Тремэйн,  Стопроцентный  Американец.  Без
сомнения  все  кольсоновские  девицы  ахали  по   нему.   Но   этот   впалый
нерешительный рот, подумалось Гарденеру, вступает  в  противоречие  со  всем
остальным. Они ведь из тех, кто скрывает выпавшие зубы.
   О'кей, но зачем он здесь?
   Чтобы быть моим тюремщиком. Чтобы быть уверенным, что я  здесь  останусь.
Не важно как.
   - Что ж, хорошо, - сказал он Тремэйну пьяным примиряющим голосом. -  Если
вы все так думаете. Тремэйн слегка расслабился.
   - Это действительно так.
   - Ну что, пошли внутрь и поставим кофе. Оно бы мне не помешало. Уж  очень
голова болит. А в Дерри мы поедем  пораньше  утром...  -  Он  остановился  и
взглянул на Тремэйна. - Ведь ты здесь, чтобы помогать мне, не  так  ли?  Это
ведь часть твоего задания?
   - А.., да, сэр.
   Гарденер кивнул. И взглянул на сарай и в причудливом свете заката заметил
зеленую "зарю" в щели между досками. На секунду он был близок к тому,  чтобы
вспомнить  свой  мерцающий  сон  -  умершие  сапожники  машут  молотками   у
неизвестных приспособлений в зеленом ослепительном блеске. Он никогда еще не
видел такого яркого сияния и обратил внимание, что, когда Тремэйн смотрел  в
этом направле