м.
   - Да. Но сначала я должна привести их сюда, чтобы они посмотрели на  люк.
Они ., они тоже ждали этого дня. Гард.
   - Держу пари,  что  так,  -  сказал  Гарденер.  Ремень  опустился.  Бобби
обернулась и, прищурившись, взглянула на него. - Что это ты имеешь  в  виду,
Гард?
   - Ничего. Абсолютно ничего.
   Их глаза встретились. Теперь  Гарденер  ясно  ощущал,  как  она  пытается
проникнуть в его мозг, докопаться, и он вновь почувствовал, что  его  тайные
знания и тайные сомнения прячутся и скрываются как опасное сокровище.
   Он умышленно подумал: "убирайся из моей головы, Бобби, тебя сюда никто не
звал".
   Она отшатнулась, как будто получила пощечину, но на ее  лице  был  слабый
стыд, будто Гард застал ее подглядывающей за чем-то, за чем ей не  следовало
подглядывать. Что-то человеческое в ней еще осталось  в  таком  случае.  Это
успокаивало.
   - Конечно, приведи их сюда, -  сказал  Гард.  -  Но  когда  придет  время
открыть это, Бобби, это будем только ты и я. Мы раскопали эту херовину, и мы
войдем в эту херовину первыми. Ты согласна?
   - Да, - сказала Бобби.  -  Мы  войдем  первыми.  Только  вдвоем.  Никаких
духовых оркестров, никаких парадов.
   - И никакой полиции Далласа.
   Бобби слегка улыбнулась. - Их тем более. - Она ухватилась  за  ремень.  -
Хочешь подняться первым?
   - Нет, иди ты. Такое ощущение,  что  у  тебя  есть  целое  расписание,  и
половина у тебя еще впереди.
   - Именно. - Бобби уселась верхом в  петлю  подъемника,  нажала  кнопку  и
стала подниматься. - Еще раз - спасибо, Гард.
   - Пожалуйста, - сказал Гарденер, наблюдая, задирая  голову,  за  подъемом
Бобби.
   -  И  ты  станешь  лучше  относиться  ко   всему   этому...   (когда   ты
"превратишься" когда ты завершишь свое собственное "превращение").
   Бобби поднялась и скрылась из виду.

Глава 4

САРАЙ

1

   Было 14 августа. Быстрый подсчет подсказал Гарденеру, что  с  Бобби  были
вместе сорок один день - почти как библейский период искушения  Христа,  как
сказано - "Он блуждал в пустыне сорок дней и  сорок  ночей".  Казалось,  что
больше. Казалось - всю жизнь.
   Они с Бобби слегка поковыряли остывшую пиццу, которую  Гарденер  подогрел
на ужин.
   - Мне кажется, я хочу пива, - сказал Бобби, подходя к холодильнику. - Как
ты? Будешь, Гард?
   - Спасибо, я - пас.
   Бобби подняла брови, но ничего не  сказала.  Она  взяла  пиво,  вышла  на
веранду,  и  Гарденер  услышал,  как  уютно  скрипнуло  сиденье  ее  старого
кресла-качалки, когда она села. Чуть позже он налил себе в  стакан  холодной
воды из-под крана, вышел и сел рядом с Бобби.  Так  они  просидели  довольно
долго, не разговаривая,  просто  смотря  в  туманную  неподвижность  раннего
вечера.
   - Мы долго уже вместе, Бобби, ты и я, - сказал он.
   - Да. Долго. И странный конец.
   - Ты так думаешь? - спросил Гарденер, поворачиваясь в своем кресле  чтобы
взглянуть на Бобби. - Конец?
   Бобби слегка пожала плечами. Она отвела глаза от глаз Гарденера.
   - Ну, ты знаешь. Окончание фазы. Как насчет этого? Так лучше?
   - Если это точное определение, то тогда не лучше и даже не самое лучшее -
это лишь слово. Этому я тебя учил?
   Бобби рассмеялась.
   - Да, этому. Чертов первый класс. Бешеные собаки, англичане и .,  учителя
английского.
   - Да.
   - Да.
   Бобби отхлебнула пива и снова посмотрела на Олд-Дерри-Роуд. Ожидает их  с
нетерпением, подумал Гарденер. Если они вдвоем  действительно  сказали  все,
что можно было сказать после всех этих  лет,  он  почти  пожелал,  чтобы  он
никогда больше не поддавался желанию  вернуться,  невзирая  на  причины  или
возможные результаты. Такое  завершение  отношений,  которые  в  свое  время
включали любовь,  секс,  дружбу,  период  напряженности,  огорчений  и  даже
ярости, казалось насмешкой над всем - болью, обидой и усилиями.
   - Я всегда любила тебя, Гард, - Бобби проговорила мягко и  проникновенно,
не глядя на него. - И неважно, как это поворачивается, помни, что я все  еще
люблю тебя. - Теперь она посмотрела на  него,  ее  лицо  под  толстым  слоем
косметики было пародией на лицо - это был какой-то безнадежный клоун, слегка
походивший на Бобби. - И я надеюсь, что ты будешь помнить, что я никогда  не
хотела споткнуться об эту проклятую штуку. Моя свободная воля не была  здесь
определяющим фактором, как мог бы сказать какой-нибудь ученый осел.
   - Но ты решила выкопать ее, - сказал  Гарденер.  Его  голос  был  так  же
мягок, как и голос Бобби, но он почувствовал новый  ужас,  вкрадывающийся  в
его сердце. Не была ли шутка  об  отсутствии  свободы  воли  замаскированным
извинением за его собственное предстоящее убийство?
   Остановись, Гард. Перестань хвататься за тени.
   А машина, выкопанная в конце Ниста-Роуд, разве тень? - сразу возразил его
мозг.
   Бобби мягко рассмеялась.
   - Старик, идея выкопать или нет такую вещь, как эта,  всегда  может  быть
функцией свободы воли.., ты можешь втюхивать это детям на диспутах в  высшей
школе, но мы-то не там, а здесь, на веранде, Гард. Ты ведь действительно  не
думаешь, что человек выбирает что-то подобное, правда? Не полагаешь  ли  ты,
что люди могут решить отказаться от всего знания, после того как они увидели
однажды его маленький краешек?
   - За эту идею я пикетировал атомные электростанции,  -  медленно  ответил
Гарденер.  ,  Бобби  отмахнулась.  -  Общества  могут   сделать   выбор   не
осуществлять идею - хотя я и в этом сомневаюсь, но ради  аргументации  пусть
будет так - а обычные люди? Нет, Гард. Извини.  Когда  обыкновенный  человек
увидит что-то торчащее из земли, он выкопает это. Хотя бы  потому  выкопает,
что это может быть клад.
   - И у тебя не  было  ни  малейшего  подозрения,  что  это  может  быть..,
радиоактивным, - слово, которое пришло на ум. Но он не думал, что это  будет
то слово, которое понравится Бобби, - ., может иметь последствия?
   Бобби широко улыбнулась. - Ни единого во всем мире.
   - Но Питеру это не понравилось.
   - Нет. Питеру не понравилось. Но это не убивало его, Гард.  Я  совершенно
уверен, что нет.
   - Питер умер от естественных причин. Он был старым. Эта штука  в  лесу  -
это корабль из другого мира. Это не Ящик Пандоры, ни божественное  дерево  с
яблоками. Я не слышала никакого голоса с небес, распевающего "О ты, не ешь с
этого корабля, иначе умрешь".
   Гарденер слегка улыбнулся.
   - Но это является кораблем знания, не так ли?
   - Да. Я полагаю.
   Бобби вновь стала смотреть на дорогу, очевидно, не желая обсуждать дальше
эту тему.
   - Когда ты их ожидаешь? - спросил Гарденер. Вместо ответа Бобби кивнула в
сторону дороги. Подъезжал "кадди" Кьюла Арчинбурга, за ним  следовал  старый
"форд" Эдли Маккина.
   - Пойду-ка я внутрь да вздремну, - сказал Гарденер поднимаясь.
   - Если ты хочешь пойти вместе с нами к кораблю, то пошли.
   - С тобой - возможно. С ними?  -  Он  ткнул  большим  пальцем  в  сторону
подъезжающих автомобилей. - Они думают, что я сумасшедший. Да и  к  тому  же
они ненавидят то, что внутри меня, потому что не могут читать мои мысли.
   - Если я говорю - пошли, значит, пошли.
   - Спасибо, но я - пас, - сказал Гарденер, вставая и потягиваясь. - Да и я
их тоже не люблю. Они действуют мне на нервы.
   - Прости.
   - Не стоит. Но.., завтра. Только мы вдвоем, Бобби. Верно?
   - Верно.
   - Передай им привет. И напомни им, что я помогал, есть  у  меня  стальная
пластина в голове или нет.
   - Обязательно. Конечно, напомню. - Но  глаза  Бобби  опять  скользнули  в
сторону, и Гарденеру это не понравилось. Совсем не понравилось.

2

   Он думал, что они сначала пойдут в сарай, но они  не  пошли.  Они  стояли
снаружи некоторое время и разговаривали - Бобби, Фрэнк, Ньют,  Дик  Эллисон,
Хейзл и другие, а затем двинулись по  направлению  к  лесу  тесной  группой.
Освещение уже начинало приобретать пурпурный оттенок, и большинство  из  них
несли фонари.
   Наблюдая, Гарденер почувствовал, что это действительно последний момент с
Бобби, пришел и ушел. И теперь ничего не осталось, кроме как пойти в сарай и
посмотреть, что там. Решиться раз и навсегда.
   Увидеть глазное яблоко,  заглядывающее  сквозь  облако  дыма  за  зеленой
дверью...
   Он поднялся и прошел  через  дом  в  кухню  вовремя,  чтобы  увидеть  их,
направляющихся  в  буйно  растущий  сад  Бобби.  Он  быстро  пересчитал  их,
удостоверясь, что все они были там, затем направился к подвалу. Там,  внизу,
Бобби держала связку ключей.
   Он открыл дверь подвала и остановился в последний раз.
   Ты действительно хочешь это сделать?
   Нет, нет, он не хотел. Но он намеревался сделать  это.  И  он  обнаружил,
более чем страх, он чувствовал огромное одиночество. Не было никого, к  кому
он мог бы обратиться за помощью. Он был в пустыне  с  Бобби  Андерсон  сорок
дней и сорок ночей, и теперь он был в пустыне с самим  собой.  Боже,  помоги
ему.
   К чертям все, подумал он.  Как,  наверное,  должен  был  сказать  сержант
взвода времен старой первой мировой войны: вперед, парни, вы что,  собрались
жить вечно?
   Гарденер пошел вниз за связкой ключей Бобби.

3

   Она была там, висящая на своем гвозде, и почти на всех ключах были бирки.
Единственная хитрость была в том, что ключ от сарая  исчез.  Он  должен  был
быть здесь - он был полностью уверен.  Когда  он  последний  раз  видел  его
здесь?  Гард  пытался   вспомнить   и   не   мог.   Бобби   принимает   меры
предосторожности? Возможно.
   Он  стоял  в  Новой  и  Улучшенной  Мастерской  с  вспотевшим  лбом  и  с
вспотевшими яйцами. Ключа нет. Это просто  великолепно.  И  что  ему  теперь
делать? Схватить топор Бобби и сделать, как Джек Николсон  в  "Сияющем"?  Он
представил себе это. Хрясь, бах, трах:
   Здееееееесь ГАРДЕНЕР! Тут, правда,  было  бы  тяжеловато  заделать  дыру,
прежде чем пилигримы вернутся с Просмотра Священного Люка.
   Он стоял в мастерской Бобби, чувствуя,  как  время  уходит,  ощущая  себя
Старым и Неулучшенным. Как долго они  будут  там,  в  любом  случае?  Нельзя
сказать, правда? Совсем нельзя.
   О'кей, куда люди кладут ключи? Предположим, что она просто принимает меры
предосторожности, но не пытается спрятать его от тебя.
   Мысль осенила его столь внезапно, что он даже хлопнул себя по лбу.  Бобби
не брала ключ. И никто не пытался спрятать его. Ключ  пропал,  когда  Бобби,
предположительно, была в Дерри-Хоум  госпитале,  поправляясь  от  солнечного
удара. Он был почти уверен в этом и, хотя память  не  могла  или  не  хотела
подсказать, логика подсказывала.
   Бобби не была в Дерри-Хоум, она была  в  сарае.  Взял  ли  кто-нибудь  из
остальных ключ, чтобы заботиться о ней, когда ей требовалась забота? Сделали
ли они все копии? Зачем беспокоиться? Никто в Хэвене не был занят воровством
в эти дни - они были заняты "превращением". Единственная причина, по которой
сарай держали закрытым, была - не пускать его. Так что они просто могли...
   Гарденер вспомнил, как он наблюдал за ними, когда они приехали как-то раз
после того, как с Бобби произошло "что-то" ..  "что-то",  что  было  намного
более серьезно, чем тепловой удар.
   Он закрыл глаза и увидел "кадди". KYLI-1. Они выходят и ..
   ...и  Арчинбург  отделяется  от  остальных  на  несколько  мгновений.  Ты
приподнялся на локте, смотришь на  них  в  окно  и  если  вспомнить,  то  ты
подумал, что он, должно быть, зашел за угол, чтобы облегчиться. Но он отошел
не за этим. Он зашел за угол, чтобы взять ключ. Конечно, вот что он  сделал.
Зашел за угол, чтобы взять ключ.
   Это было немного, но достаточно, чтобы  начать  действовать.  Он  взбежал
обратно по лестнице из подвала, направился к двери, затем повернул  обратно.
В ванной на медицинской аптечке лежали древние  солнцезащитные  очки  Фостер
Грант - они нашли там покой, который всегда в конце концов  находят  обычные
предметы  в  жилище  холостого   мужчины   или   женщины   (как   косметика,
принадлежавшая жене Ньюта Берринджера).  Гарденер  снял  оттуда  очки,  сдул
толстый слой пыли с линз и осторожно их протер, затем согнул дужки и положил
очки в нагрудный карман.
   Он вышел к сараю.

4

   Он постоял некоторое время  перед  дверью,  запертой  на  висячий  замок,
вглядываясь  в  тропинку,  ведущую  к  раскопкам.  Темнота  уже   достаточно
сгустилась, так, что лес за садом стал серовато-голубой  массой,  в  которой
нельзя  было  различить  деталей.  Он   не   увидел   подпрыгивающих   лучей
возвращающихся фонарей.
   Но они могут повернуть. Каждую минуту они могут повернуть и поймать  тебя
за руку, которую ты засунул в банку с вареньем.
   Хотя они, наверное, должны очень  хорошо  провести  там  время,  особенно
когда будет светить луна. У них будет мощный прожектор.
   Но ты не можешь быть уверен.
   Нет. Не уверен.
   Гарденер перевел свой пристальный взгляд на дощатую  дверь.  Сквозь  щели
между досками он видел зеленый свет, и он слышал слабый, неприятный шум, как
от старомодной стиральной машины, забитой одеждой и пеной.
   Нет - даже не от одной стиральной машины, а  от  целого  ряда  асинхронно
работающих машин.
   Свет пульсировал с низким хлюпающим звуком.
   Я не хочу туда идти.
   Чувствовался запах. Даже запах, подумал Гарденер, был слегка мыльный,  со
слабым намеком, на прогорклость. Старое мыло. Затвердевшее мыло.
   Но это  не  стадо  стиральных  машин.  Это  звучит,  как  живое.  Это  не
телепаты-машинистки, и не Новые и Улучшенные нагреватели  воды,  это  что-то
живое, и я не хочу входить туда.
   Но он собрался. И, в конце концов, разве  он  не  избежал  смерти,  чтобы
посмотреть, что внутри сарая Бобби, и поймать Томминокеров  на  их  странных
маленьких скамейках. Он полагал, что так оно и было.
   Гард зашел за дальнюю стену сарая. Там, вися на ржавом гвозде под навесом
крыши, был ключ. Он  дотянулся  до  него  дрожащей  рукой  и  снял  его.  Он
попытался сглотнуть. Вначале у него не получалось. Ему показалось,  что  его
горло заложено сухой теплой фланелью.
   Выпить. Совсем чуть-чуть.  Я  войду  в  дом,  достаточно  большой,  чтобы
раздобыть немного коньяка с содовой. И тогда я буду готов.
   Прекрасно. Это звучало великолепно. Кроме того, что он не  собирался  это
делать и знал об этом. Период выпивки прошел. Есть время пить, и есть  время
завязывать. Крепко держа ключ во вспотевшей руке, Гарденер вернулся к двери.
Он думал: не хочу идти туда. Не хочу даже думать, что я могу. Потому  что  я
так боюсь...
   Хватит. Давай закончим и этот период. Твою Фазу Томминокера.
   Он снова огляделся  по  сторонам,  почти  надеясь  увидеть  свет  фонарей
приближающихся со стороны леса или услышать их голоса.
   Но он не услышит их, потому что они разговаривают мыслями.
   Ни фонарей. Ни шевеления. Ни треска. Ни песен птиц. Был только один  звук
- звук стиральных машин, звук усиленного, просачивающегося сердцебиения.
   Слишшш - слишшш - слишшш...
   Гарденер взглянул  на  зеленый  свет,  пробивающийся  сквозь  щели  между
досками. Он залез в карман, вынул оттуда старые солнцезащитные очки и  надел
их.
   Он очень давно молился последний раз, но теперь он молился. Молитва  была
краткой, но это была настоящая молитва.
   - Боже, прошу тебя, - сказал Джим Гарденер в  смутные  летние  сумерки  и
вставил ключ в скважину висячего замка.

5

   Он ждал вспышки радио в голове, но  ничего  не  произошло.  Пока  это  не
случилось, он не замечал, что у него свело живот и посасывало под  ложечкой,
как у человека в ожидании электрического удара.
   Он облизнул губы и повернул ключ.
   Звук, еле слышный на фоне низкого, шипящего гула, доносившегося из сарая,
- клик!
   Дужка, слегка спружинив, отскочила от замка. Он дотронулся до нее  рукой,
которая, как ему показалось, была налита свинцом. Он снял  замок,  защелкнул
дужку и положил его в левый передний карман, с ключом, все  еще  торчащим  в
нем. Он чувствовал себя как во сне. И это был нехороший сон.
   Воздух внутри должен был быть нормальным - нет, возможно, не  нормальным;
возможно, нигде теперь в Хэвене воздух не был действительно  нормальным.  Но
он был тем же, что и воздух снаружи, подумал Гард, потому что в  сарае  были
щели, как  в  решете.  Если  существует  такая  вещь,  как  чистая  биосфера
Томминокеров, то это была не она. По крайней мере, он так не думал.
   Все равно он по возможности не  будет  рисковать.  Он  глубоко  вздохнул,
задержал дыхание и велел себе считать свои шаги. Три. Ты войдешь  внутрь  не
более, чем на три шага. На всякий случай. Хорошо осмотреться вокруг и  затем
назад. Очень быстро.
   Ты надеешься.
   Да, я надеюсь.
   Он бросил последний взгляд на тропинку и, ничего не увидев, повернулся  к
сараю и открыл дверь.
   Зеленое сияние, ослепляющее даже сквозь темные очки,  вылилось  на  него,
как искаженный солнечный свет.

6

   Вначале он  не  смог  ничего  разглядеть.  Свет  был  слишком  ярким.  Он
догадывался, что он бывает и ярче при других обстоятельствах, но он  никогда
не был так близок к нему. Близок? Господи, да  он  был  в  нем.  Кто-нибудь,
стоящий сейчас в стороне  от  открытой  двери,  смог  бы  с  большим  трудом
разглядеть его.
   Он вновь прищурил глаза от этой сияющей зелени  и  сделал  шаркающий  шаг
вперед.., затем другой шаг ..затем третий. Его руки  были  вытянуты  вперед,
как у нащупывающего путь слепого. Да он и был как слепой; черт, у него  были
даже темные очки.
   Шум стал громче.
   Слишшш -  слишшш  -  слишшш,  доносилось  слева.  Он  повернулся  в  этом
направлении, но не двинулся дальше. Он боялся идти дальше, боялся  того,  до
чего он мог бы дотронуться.
   Его глаза стали привыкать. Он стал различать  темные  контуры  в  зелени.
Скамейка.., но на ней нет Томминокеров; она просто  придвинута  к  стене,  с
дороги. И...
   Боже мой, это стиральная машина! Это действительно она!
   Точно, это была она, одна из тех старомодных моделей, с выжимающим катком
наверху, но не  она  производила  этот  удивительный  шум.  Она  также  была
придвинута к стене. Она находилась в стадии какой-то  модификации  -  кто-то
поработал над ней в лучших традициях Томминокеров,  но  она  не  работала  в
данный момент.
   Далее стоял пылесос "Электролюкс", один из тех, старых, длинных,  которые
ездят на колесах близко к земле, как  механическая  такса.  К  колесам  была
прикреплена цепь с шипами. Груды детекторов дыма из "Рэдио Шэк" почти все  в
коробках. Несколько  керосиновых  цилиндров  с  вделанными  шлангами  и  еще
чем-то, напоминавшим руки...
   Руки, конечно, руки, они роботы, создающиеся роботы.., мать их так, и  ни
один из них не выглядит как белый голубь мира, не правда ли, Гард? И...
   Слишшш - слишшш - слишшш.
   Дальше влево. Сияние исходило отсюда.
   Гард услышал, как забавный, причиняющий боль шум  покинул  его.  Дыхание,
которое  он   задерживал,   слабо   вырывалось   наружу,   как   воздух   из
продырявленного воздушного шара. Так же из его ног уходила сила. Он  пошарил
вслепую рукой, нашел скамейку и не сел, а просто свалился на нее. Он не  мог
оторвать глаз от левого заднего угла сарая, где Ив Хиллман, Энн  Андерсон  и
старый добрый Питер были  каким-то  образом  подвешены  на  столбах  в  двух
стальных оцинкованных душевых кабинах, дверей у которых не было.
   Они висели, как куски туш на мясных крюках. Но они были живы. Гард  видел
это. Каким-то образом, как-то еще живы.
   Толстый черный кабель, выглядевший  как  линия  высокого  напряжения  или
коаксиальный, кабель выходил из центра  лба  Энн  Андерсон.  Похожий  кабель
выходил из правого глаза старика. И почти верхушка черепа собаки была снята;
дюжины маленьких  проводов  выходили  из  открытого  и  пульсирующего  мозга
Питера.
   Глаза Питера, свободные от катаракты, обратились к Гарду. Он скулил.
   Иисус.., о Иисус.., о Иисус Христос.
   Он попытался встать со скамейки. Он не смог.
   Части верхушки черепа старика и Энн, как он заметил, тоже  были  удалены.
Двери  душевых  кабин  были  сорваны,  но  кабины