разделилась  на  две части:  левою  стороною Днепра  владел
Мстислав,  правою  -- Ярослав.  По смерти же  Мстислава  Ярослав владел всей
землей; умирая  (1054),  он  разделил землю  таким  образом:  старшему  сыну
Изяславу дал  Киев  и  Новгород,  т.е.  оба  конца  водного  торгового  пути
(очевидно,  что  Изяслав  был  самый  богатый,  самый могущественный князь),
второму сыну  Святославу -- Чернигов,  третьему -- Всеволоду  -- Переяславль
(недалеко от Киева), четвертому -- Вячеславу -- Смоленск,  пятому - Игорю --
Владимир-Волынский; но  у  Ярослава был еще внук от старшего сына, Владимира
Ярославовича, доблестный Ростислав, о  котором сложилось много  легенд;  ему
Ярослав ничего не  дал. Ростислав бросился сам на Тмутаракань, захватил ее и
оставил за  собою.  Ярослав  велел  почитать  Изяслава,  как старейшего,  но
Изяслав не сумел поддержать свой авторитет, восстановил против себя киевлян,
которые его изгнали. Возвратясь затем в  Киев,  Изяслав  был вторично изгнан
оттуда братьями; он бежал в Польшу;
     киевский стол занял  Святослав и княжил там до смерти. Затем Киев опять
переходит  к  Изяславу, а  Чернигов в это  время достается  Всеволоду. После
смерти Изяслава, киевский престол занял Всеволод, а второй город -- Чернигов
-- Всеволод отдал своему старшему сыну Владимиру. Детей Святослава он совсем
вычеркнул  из  общего наследия,  как  изгоев,  которые  не  имели  права  на
великокняжеский престол, ибо отец их не мог бы стать великим князем, если бы
соблюдал старшинство и  не прогнал с престола старшего брата своего, который
его пережил. В  1093  г. умер Всеволод, оставив  после себя  сына Владимира,
прозванного Мономахом по имени своего деда со  стороны  матери. Влади мир не
встретил бы препятствий со стороны киевлян, если бы захотел занять отцовский
великокняжеский  престол  но,  не  желая  новых  усобиц  и соблюдая  родовое
старшинство, Мономах предоставляет киевский стол старшему и:
     своих двоюродных братьев, Святополку Изяславичу, который, как старший в
роде, имел  на  великокняжеский стол все  права. Этот князь, однако, не умел
поддержать  спокойствие в русской  земле  и  потому не  пользовался народным
расположением;  во время его княжения Святославичи,  признанные  изгоями  со
стороны своих дядей Изяслава  и Всеволода, стали добиваться полноправности и
заявили притязание на  черниговский  стол,  занятый Мономахом. После  долгих
смут  Любечским  съездом  1097  г.  права  Святославичей  на  Чернигов  были
восстановлены и  вместе  с  тем  съезд  поделил  все  русские волости  между
князьями  на  началах  справедливости,  утвердив  правило: "каждо  да держит
отчину свою". Но справедливость была вскоре попрана  главным ее  блюстителем
Святополком, который, действуя  заодно  с Давидом Игоревичем, ослепил одного
из князей изгоев Василька.  Это насилие повлекло за собой новые усобицы, для
прекращения которых был назначен новый съезд. В  1100  г. в городе Уветичах,
или  Витичеве, Святополк, Мономах  и Святославичи заключили между собой союз
для  восстановления мира  на  Руси.  Когда Витичевским съездом был  водворен
порядок во внутренних делах, тогда стало возможно подумать и о делах внешних
-- о борьбе с половцами. Владимир и Святополк съехались на берегу Долобского
озера  (1103)  и  решили двинуться общими силами  на половцев. Эти съезды --
Любечский, Витичевский и  Долобский - показывают  нам, что  в важных спорных
вопросах князья  -- внуки Ярослава --  прибегают к  съездам,  как  к высшему
учреждению,  имеющему  право  безапелляционного  решения.   События  же,  их
вызвавшие,  свидетельствуют,  что  Русь  во  время  княжения  Святополка  не
пользовалась спокойствием и  что нарушителем этого спокойствия часто был сам
великий князь. Понятно,  почему до смерти Святополка (1113) даже  летописец,
всегда готовый хвалить покойного князя, хранит о нем полное молчание.
     После   смерти   нелюбимого    князя   киевляне   посылают   звать   на
великокняжеский  престол Владимира  Мономаха, но Мономах,  не желая нарушать
раз  признанные  права  Святославичей,  отказывается  от великого  княжения.
Однако киевляне,  не  любившие Святославичей, не принимают ни Святославичей,
ни  отказа  Мономаха  и  отправляют   к  нему  новое  посольство  с  тем  же
предложением, угрожая  возмущением  в  случае его  упорства; тогда  Владимир
вынужден  был  согласиться и принять Киев. Так воля  граждан нарушила  права
старшинства, передав их в руки достойнейшему помимо  старейшего. Однако  это
нарушение  старшинства,  хотя  и  вынужденное,  должно  было  вызвать  новые
усобицы,  и если при жизни  сильного и всеми  любимого Мономаха Святославичи
должны были затаить свою ненависть  к невольному нарушителю их прав, то  они
передали  эту  ненависть  своим детям; она-то  и послужила причиной кровавых
усобиц  между  потомством Святослава  и  потомством Всеволода.  Эти  усобицы
произошли   значительно  позднее.   Потомки  Святослава   Черниговского   не
препятствовали  тому,  что после смерти Мономаха (1125) занял киевский  стол
сын его Мстислав. Да и нелегко было оспаривать у  него великокняжеский стол:
Святославичи, по тогдашним понятиям, потеряли свои права на Киев, оттого что
не противились занятию киевского стола Мономахом; этим они понизили свой род
перед родом Мономаха  и  утратили, не  только  в настоящем, но и  в  будущем
всякое право на великокняжеский стол. Со  стороны черниговских  князей также
не  последовало  возобновления  притязаний  на  Киев  и тогда, когда  (1132)
Мстислав умер и старшинство перешло в руки брата его Ярополка Владимировича,
что  вполне  согласовалось  с  желанием киевлян, никого не  желавших,  кроме
Мономаховичей. Черниговские  князья  не могли  протестовать,  ибо  они  были
бессильны,  пока мир  господствовал  вроде  Мономаха.  В княжение  Ярополка,
однако, этот  мир был  нарушен. Перед смертью Мстислав обязал своего брата и
преемника   Ярополка  отдать   Переяславль   его   старшему  сыну  Всеволоду
Мстиславовичу.  Вступив  на   великокняжеский   престол,   Ярополк  исполнил
предсмертную  волю брата, но это вызвало неудовольствие  со  стороны младших
сыновей Мономаха -- Юрия Ростовского и Андрея Владимиро-Волынского.  Узнав о
перемещении племянника в  Переяславль,  они сочли это  шагом  к  старшинству
помимо  их и  поспешили  выгнать  Всеволода из  Переяславля.  Тогда  Ярополк
водворил  туда второго  Мстиславича --  Изяслава, княжившего в Полоцке. Но и
это распоряжение не  успокоило младших князей:  в каждом племяннике, который
сидел  в Переяславле,  они  видели  наследника  старшинства,  будущего князя
киевского. Чтобы успокоить братьев,  Ярополк вывел и Изяслава из Переяславля
и послал туда брата своего  Вячеслава, но тот скоро сам оставил эту область,
и она была уступлена Юрию Ростовскому.
     Враждой  между дядями  и племянниками в потомстве Мономаха не замедлили
воспользоваться Святославичи и предъявляли  свои права на  великое княжение.
Обстоятельства   сложились    благоприятно   для    Святославичей:   Ярополк
Владимирович скончался в 1139 г. и место  его  заступил  брат  его Вячеслав,
человек  бесхарактерный  и неспособный.  Таким ничтожеством  великого  князя
воспользовались Святославичи в  лице  Всеволода  Ольговича;  он  подступил к
Киеву и  занял его.  Вячеслав  не оспаривал  у  него  великого  княжения,  и
Всеволод не только сам  остался в Киеве до своей  кончины, но  и укрепил там
после себя  брата своего  Игоря. Но  едва  Игорь  вокняжился,  как  киевляне
отправили посольство звать на киевский стол Изяслава Мстиславича.  Последний
немедленно двинулся к Киеву, объявив, что терпел на старшем столе Всеволода,
как мужа старшей сестры своей, но что других Ольговичей на киевском столе не
потерпит. Киевляне перешли на его сторону. Игорь  был взят в плен и погиб, а
Изяслав занял великокняжеский стол.
     В   лице  Изяслава  род  Мономаха  снова   восторжествовал   над  родом
Святослава. Но самовольный захват Изяславом киевского стола  вооружил против
него  двух старших  Мономаховичей, двух его  дядей -- Вячеслава, который был
изгнан Всеволодом  Ольговичем, и  Юрия, князя Ростовского. Юрий, недовольный
тем, что старшинство досталось его племяннику, а не брату, начал с Изяславом
борьбу  и одержал верх. Изяслав удалился во  Владимир-Волынский,  а  в Киеве
стал княжить Юрий. Но и он  недолго удержал за собой киевский стол; Изяславу
удалось  изгнать его и снова вернуть себе Киев, а чтобы  обеспечить себя  от
обвинений в беззаконном захвате престола, он пригласил в Киев старшего  дядю
Вячеслава,   который,   довольствуясь  почетом,   предоставил   всю   власть
племяннику. Однако Юрий не оставил своих притязаний на Киев, несмотря на то,
что Изяслав  обставил  дело вполне  законно,  воспользовался первой  удобной
минутой  и  подступил  к  Киеву. Изяслав и Вячеслав оставили  город, и  Юрий
вторично  завладел  им,  опять-таки  ненадолго.  Киевские  граждане   любили
Изяслава и при первом его появлении перешли на его сторону. Юрий снова уехал
из  Киева,  а  Изяслав,  верный  прежнему  намерению,  стал  княжить  именем
Вячеслава.  В  1154  г.  Изяслав  умер; престарелый Вячеслав вызвал  другого
своего  племянника  -- Ростислава  Смоленского, и  киевляне  присягнули ему,
заключив, однако,  договор, что  он будет чтить своего  дядю  Вячеслава, как
делал  это  его  покойный брат. После  же смерти  Вячеслава киевляне приняли
Изяслава Давидовича, представителя  Святославичей, но тут снова явился Юрий,
и престол,  в третий  раз  перейдя к нему, остается за ним до его смерти.  В
1157  г. Юрий  умирает, и  киевляне, нелюбившие этого князя, хотя он  и  был
Мономахович, снова зовут на киевский стол Изяслава Давидовича. Тогда один из
младших Мономаховичей, Мстислав Изяславич Владимиро-Волынский, опасаясь, что
киевский  стол  уйдет  из  рук  Мономаховичей,  изгнал  Изяслава из Киева  и
водворил там своего дядю Ростислава, а после смерти  его в 1168 г. сам занял
великокняжеский  престол. В  то же время претендентом на  Киев является  сын
Юрия -- Андрей (которого Мстислав обошел, как раньше отец его Изяслав обошел
дядю своего Юрия. Победа в борьбе осталась на стороне Андрея: в 1169 г. Киев
был им взят, а Мстислав удалился в свою Волынскую область. Киев был ограблен
и сожжен, а сам победитель не остался в нем и ушел на север.
     Таковы факты  политической жизни так называемого  Киевского периода. Из
всего  сказанного  мы можем  сделать вывод,  что в данное  время признавался
правильным порядок наследования и владения родовой -- от брата к брату  и от
дяди к племяннику, и что этот порядок в первое же время своего существования
терпел  нарушения.  События  времени   внуков  и  правнуков   Ярослава  ясно
показывают, что  эти нарушения  были чрезвычайно  часты и  что  наследование
столов  запутывалось  до чрезвычайности. Вопрос  о  политическом  устройстве
Киевской  Руси  поэтому  представляет  много  трудностей; он  вызывал  массу
исследований и  споров  между  историками. Научная полемика вращалась  здесь
около  двух  вопросов:  1)  что  породило  и  поддерживало  раздробление  на
княжества  древней  Руси?  2)  на  каком принципе, при таком  положении дел,
держалось единство Русской земли?
     Ответ на первый вопрос сначала казался очень простым. Историки прошлого
века, и отчасти Карамзин,  объясняли его  тем,  что князья не желали обижать
сыновей и всем им давали землю; но впоследствии поняли, что личный княжеский
произвол  не  может  раздробить  государство, которое  обладает национальным
единством, и стали искать причину в других явлениях, в обычаях и отвлеченных
воззрениях племен. Одни думали, что политическое дробление вообще в нравах и
обычаях  славян (впервые  эта мысль была высказана Надеждиным).  Другие (как
Погодин)  видели причину  образования многих  княжеских  столов  в том,  что
князья, как собственники земли, считали себя вправе,  по обычаю славянскому,
владеть  землею   сообща.  Наконец,  третьи  (школа  родового  быта)  удачно
подметили родовой  порядок наследования  столов и  думали,  что родовой  быт
князей в одно время и поддерживал  земское единство, и  делил землю на части
по  числу  родичей,   имеющих  право  на   владение  родовым  имуществом.  В
последующее время исследователи искали причины раздробления Руси в  реальных
условиях  общественной  жизни:  Пассек  находил  эти  причины  в  стремлении
городских общин к автономии;
     Костомаров  полагал,  что  причины  эти  вытекали   из   стремления   к
обособлению не  городских  общин,  а племен, входивших  в  состав  Киевского
княжества  (он  насчитывал 6  племен); Ключевский, в  сущности,  поддерживал
взгляд Пассека, говоря таким образом: "Русская земля первоначально сложилась
из   самостоятельных   городовых   областей  помощью   тесного   союза  двух
аристократий  -- военной  и торговой.  Когда этот союз  земских сил распался
(благодаря  подвижности,  бродячести князей),  составные  части земли  стали
также  возвращаться  к  прежнему  политическому   обособлению,  тогда  знать
торгового капитала осталась во главе местных миров  и аристократии оружия со
своими князьями поверх этих миров" ("Боярская Дума").
     Второй  вопрос -- на чем держалось единство земли?  -- разрешался также
различно. Прежние историки и даже Карамзин не останавливались над ним долго:
они говорили, что единство земли основывалось на чувстве княжеского родства,
которое связывало князей  в  одно  целое. Школа  родового быта  первая  дала
научное  построение вопросу,  основываясь  на понятии родового владения. Род
князей,  представляя  одно  неразрывное целое,  соединяет в  своем  владении
землю. Землею сразу владеют все князья, помня, что сами "одного деда внуки".
Русь была, таким образом, единым государством, потому что она была владением
одного рода. Иного  мнения были представители федеративной теории,  во главе
которой  стоял Костомаров: он видел  в древней Руси федерацию, основанную на
единстве  происхождения  и  языка, единстве  веры в церкви  и,  наконец,  на
единстве династии, правящей страной. Но федерация предполагает существование
некоторых постоянных учреждений, общих для всей федерации, между тем на Руси
таких учреждений указать нельзя; княжеские съезды, например, не представляют
ничего юридически  определенного.  Вот  почему федеративную  теорию  сменила
новая,  договорная,  принадлежащая  Сергеевичу.  Еще  Чичерин  говорил,  что
древняя  Русь не знала государственного порядка и жила на  праве частном, на
порядке договорном. Исходя  из  этой  мысли, Сергеевич пришел к тому выводу,
что древняя  Русь  не имела  политического единства, и единственным движущим
началом жизни было  начало личного интереса. Князья не знают сдержки личному
произволу, они  не  наследуют  столов по  праву,  а "добывают"  их силой или
искусством, формулируя свои отношения к другим  князьям и к земщине условиям
"рядов",  т.е. договоров;  о  единстве  государства не  может быть  и  речи.
Ключевский говорит, что в основании единства русской земли  лежат две связи:
1-я родственная, связывающая князей, 2-я экономическая, связывающая области.
Своеобразное сочетание условий, вытекающих из  экономической жизни волостей,
с  условиями  родового  быта  князей  породило постоянное движение князей по
городам и  постоянное  взаимодействие  земских  миров. В  этом и  выражалось
единство Русской  земли. Все  приведенные учения были правы, потому  что все
освещали правильно одну какую-нибудь сторону вопроса:
     одни  уловили формулу законного владения, собственно идею порядка  (это
школа родового быта); другие занимались не столько изучением норм, хотя бы и
идеальных, сколько  исследованием их нарушений (Сергеевич); третьи  отметили
роль  общества  в древней  Руси, причем принимали ее  различно (Костомаров и
Пассек). Каждый  вносил  свой  взгляд, и  взгляд этот  возбуждал  возражения
других,  При  всех  разногласиях, существующих  в  вопросе,  можно.  однако,
сказать,  что  вопрос  теперь достаточно освещен  Б  основных  своих чертах.
Родовой   порядок  наследования  столов,  как  идеальная   законная   норма,
несомненно  существовал.  Но рядом с ним существовали и условия, подрывавшие
правильность  этого порядка.  Так,  княжеские  съезды  нередко  постановляли
решения,  противные законному  течению  исследования. Любечский съезд князей
(1097) поставил решение о князьях, чтобы каждый из них "держал отчину свою".
Этот  принцип  отчинности,  т.е.  семейного наследования  от  отца  к  сыну,
бесспорно  начинал слагаться в умах  этой  эпохи,  разлагая  родовое начало.
(Очень хорошо раскрыто это в новой книге "Княжое право в древней Руси" А. Е.
Преснякова.)  Произвол  князей,  или не  признававших  законного  порядка  и
авторитета  старших,  или  же  нарушавших,  благодаря  силе  и  старшинству,
интересы  младших князей,  --  тоже препятствовал  правильности политической
жизни. Изгойство, исключение князей из прав их состояния создавало по  краям
Русской  земли  такие области изгоев,  которыми  они владели  уже  прямо  по
семейному, а не по родовому  порядку; владетель-изгой не мог претендовать на
иные волости, но и на его волость не должны были претендовать другие князья.
Наконец, если  мы вспомним вмешательство  в  политические дела  и  в вопросы
наследования   городских  веч,  которые   иногда  не   признавали  для  себя
обязательными счеты княжеского старшинства и звали в города князей по своему
выбору, то мы укажем все  важнейшие условия, разлагавшие правильный  порядок
политической жизни.
     Наличность  этих  условий   служит  ясным   доказательством  того,  что
политическое устройство  Киевского  княжества было неустойчиво. Составленное
из  многих племенных и  городских  миров это княжество не могло  сложиться в
единое государство в нашем смысле слова  и в XI в. распалось. Поэтому точнее
всего  будет  определить  Киевскую  Русь как совокупность  многих  княжений,
объединенных одною династией, единством религии, племени, языка и  народного
самосознания. Это самосознание достоверно  существовало: с его высоты  народ
осуждал свое политическое неустройство, осуждал князей за то, что они "несли
землю розно" своими "которами",  т.е. распрями, и убеждал их быть в единстве
ради единой "земли Русской".
     Политическая  связь  киевского общества  была  слабее  всех других  его
связей, что и было одной из самых видных причин падения Киевской Руси.
     От  общей  формы  политического  быта  перейдем к  его  частностям.  Мы
заметили, что первой  политической формой, которая зародилась  на  Руси, был
быт  городской  или  областной.  Когда  областная  и   городская  жизнь  уже
сложилась, в города и области явилась княжеская  династия, объединившая  все
эти  области  в одно  княжество. Рядом  с  властями  городскими стала власть
княжеская. Этим и обусловливается тот факт, что в XI--XII вв. наблюдается на
Руси два политических авторитета:  1) княжеский и 2) городской, или вечевой.
Вече старше князя,  но зато князь  часто  виднее веча;  последнее  иногда на
время уступает ему свое значение.
     Князья Киевской Руси, старшие или младшие, были все политически друг от
друга независимы, на  них  лежали  только  нравственные  обязанности: князья
волостные  должны  были почитать старшего, великого  князя,  "в отца место",
вместе с ним  должны были охранять "от поганых" свою волость,  сообща с  ним
думать-гадать  о  русской земле и решать  важные вопросы  русской  жизни. Мы
отличаем три главные функции деятельности  древнекиевских князей. Во-первых,
князь законодательствовал, и древний закон, "Русская Правда", несколькими из
своих  статей  прямо  подтверждает  это.  В  "Правде" читаем, например,  что
сыновья  Ярослава,  Изяслав,  Святослав  и Всеволод,  совместно  постановили
заменить  месть  за  убийство  денежным  штрафом.  Заглавия некоторых статей
"Правды" свидетельствуют, что эти  статьи были "судом" княжеским, т.е.  были
установлены   князьями.   Таки