аны  Петра,  его  дружина вела,
однако, государство по  привычному пути и после смерти реформатора-государя.
Если  в частностях постановления Петра и нарушались, если его предначертания
исполнялись не вполне, все же "птенцы"  Петра не допустили торжества реакции
и обратного превращения Российской империи в Московское государство.
     Все  перечисленные  нами  люди действовали  на широкой  государственной
арене,  стояли  над  обществом.  В  самом  обществе,  в  разных  его  слоях,
находились лица, преклонявшиеся перед  Петром и перед его реформой;  и таких
людей  было  немало.  Необычайное  распространение  в   обществе   XVIII  в.
дифирамбов личности  и  делам  Петра, составленных  современниками  реформы,
свидетельствует о том, что сочувствие Петру  было  очень сильно  среди более
или менее образованных русских людей. У некоторых это сочувствие было вполне
сознательно и явилось  следствием  того, что сами эти люди своим  умственным
развитием  были обязаны тем новым  условиям  жизни, какие создал Петр. Таков
был, например,  Василий Никитич Татищев --  администратор, географ, историк,
даже  философ, один  из первых серьезно образованных  людей на  Руси, теперь
известный  более по своей "Истории Российской" и другим сочинениям ученого и
публицистического характера. Таков был и зажиточный крестьянин подмосковного
села Покровского Иван  Посошков, сперва "хромавший раскольничьим недугом"  и
недовольный  Петром,  а  затем  поклонник  и  Петра,  и  реформы.  В   своих
литературных   трудах   (главный   --   "Книга   о  скудости  и  богатстве")
наблюдательный и умный мужик, с одной стороны, является апологетом Петра,  с
другой -- стремится по мере  сил  помочь и правительству,  и  обществу своим
практическим советом по разным вопросам общественной  жизни. Такие личности,
как Татищев и  Посошков, действуя  в  совершенно различных  сферах общества,
выполняли одно и то же назначение:
     являлись хранителями новых начал общественной жизни, получивших  силу с
царствования Петра;  они своими трудами, речами и жизнью распространяли  эти
начала среди косной  и недоверчивой массы и, увлекая  многих за собой,  были
действительными сотрудниками Петра.
     Хотя и достаточно было у Петра таких сотрудников, однако они оставались
в  меньшинстве перед косной массой народа.  Уже  в конце царствования  Петра
Посошков с грустью замечал, что "видим мы все, как Великий наш Монарх трудит
себя, да  ничего не успеет, потому что пособников по его желанию немного: он
на гору еще и сам-десят тянет, а под гору  миллионы тянут,  то  как дело его
скоро будет?". Если дело  Петра и  не пропало с кончиной его, а стало жить в
истории, то причина этого  не. в непосредственном сочувствии  общества,  а в
полном соответствии реформы с вековыми задачами и потребностями народа.

     Семейные отношения Петра
     Приведенные слова Посошкова до некоторой  степени можно  приложить  и к
семейной жизни Петра: "Великий Монарх" не встречал полного сочувствия себе и
в семейном кругу. Мы  видим,  что в молодости поведение  и  разница взглядов
далеко отвели его  от первой жены  Евдокии Федоровны. Он нашел  себе  другую
привязанность  (Монс)  и  дошел  до  открытого  разрыва  с  родней  жены  --
Лопухиными.  По возвращении  из-за границы, он в  1698 г. постриг свою жену,
открыто ему не сочувствовавшую. С тех пор она жила  в суздальском Покровском
монастыре  под  именем Елены, но  далека была от верности вынужденным обетам
монашества.
     От брака с Евдокией у Петра был сын Алексей, родившийся в 1690  г. До 9
лет он жил при матери и, конечно, воспитывался в  несочувствии к отцу. После
пострижения матери  он  остался на попечении сестер отца в старом московском
дворце, в  старозаветной обстановке  царевичей.  Петр, при своих  постоянных
заботах и поездках, мало обращал внимания  на воспитание сына; иногда бывали
у царевичей воспитатели-иностранцы  (Гюйссен), обсуждался  план  образования
царевича за границей, но не  был приведен  в исполнение. И  воспитатели мало
повлияли  на Алексея,  зато подействовала среда.  От  духовника царевича  до
последнего товарища его  забав возле Алексея  собрались люди старого закала,
ненавистники реформ,  боявшиеся и не любившие Петра. В старом забытом дворце
уцелела  и старая по направлению среда.  Царевич впитал в себя дореформенные
взгляды, дореформенную богословскую науку и  дореформенные вкусы: стремление
к   внешнему   благочестию,   созерцательному   бездействию  и   чувственным
удовольствиям.   Дряблая  натура  сына  еще  более  усиливала   его   резкую
противоположность отцу.  Боясь  отца, царевич не любил его  и даже желал ему
скорой  смерти;  быть с  отцом  для  Алексея  было  "хуже  каторги", по  его
признанию. А  чем  больше  рос  царевич,  тем чаще  тревожил  его отец. Петр
привлекал его к делу, думал практическим  трудом воспитать в сыне достойного
себе помощника и наследника, давал  ему поручения важного характера и  часто
возил его с собой. Но с первых же шагов он убедился, что сын хотя и умен, но
к  делу не способен, потому  что бездеятелен по натуре  и враждебен отцу  по
взглядам. Петр думал силой переделать сына, даже "бивал" его, но безуспешно.
Сын остался пассивным, но упорным противником.
     В  1711 г.  Петр устроил женитьбу сына на принцессе  Вольфенбюттельской
Софии Шарлотте.  Нужно  думать, что  этим  он  еще надеялся переделать сына,
изменить  условия  его  жизни,  открыв  доступ  влиянию  на сына  культурной
женщины. Царевич хорошо относился к жене, но  не изменился. Когда  у Алексея
родился сын Петр и умерла жена  (1715  г.), царь Петр стал иначе смотреть на
сына: с  рождением внука можно было устранить сына от престола, ибо  являлся
другой наследник. Кроме того, Петр  мог рассчитывать  сам иметь сыновей, так
как в  1712г. он формально вступил  во второй брак. Женился он на женщине, с
которой уже  несколько  лет  жил  душа в  душу.  Она была  дочерью  простого
лифляндца, в Лифляндии попала в  плен  к русским, долго  жила у Меншикова, в
его  доме стала известна Петру и  прочно овладела его привязанностью. Приняв
православие,  она  получила имя  Екатерины  Алексеевны  Михайловой (а  ранее
называлась Скавронской  и  Василевской)  и  еще  до  1712 г. подарила  Петру
дочерей Анну и Елизавету.
     Екатерина  была подходящим Петру  человеком:  скорее  сердцем, чем умом
понимала она  все взгляды, вкусы и  желания Петра, откликалась  на  все, что
интересовало мужа, и с замечательной энергией умела быть везде, где был муж,
переносить все то, что переносил он. Она создала Петру не знакомый ему ранее
семейный  очаг,  достигла крепкого  влияния  на  него  и, будучи  неустанной
помощницей  и спутницей  государя  дома  и в походах,  добилась  формального
замужества  с  Петром.  Влиянию  Екатерины  некоторые исследователи  склонны
приписывать решительный поворот в отношениях Петра к царевичу Алексею.
     Поворот этот состоял  в том, что Петр после смерти  жены Алексея (1715)
передал  сыну  обширное письмо, в  котором  указывал  на его неспособность к
делам  и требовал или исправиться,  или  отказаться  от надежды  наследовать
престол.  В  необходимости дать ответ отцу царевич  обратился  за советом  к
приятелям,  и  те  посоветовали  ему  отказаться  от престола лицемерно, для
избежания дальнейших неприятностей в случае упорства. Царевич  так и сделал.
Но  для Петра  не  было секретом,  что все  недовольные  ходом  дел  видят в
консервативных  привычках царевича надежду  на возвращение старых порядков и
поэтому  после  Петра  могут Алексея возвести на  престол,  несмотря на  его
теперешний отказ. Петр потребовал от  сына не простого отказа от престола, а
пострижения  в монахи (что лишало его  возможности вступить на трон) и снова
предлагал сыну приняться задело. Но Алексей на это отвечал, что готов идти в
монахи,  и  ответил снова лицемерно. Петр отложил  решение этого вопроса, не
настаивая на пострижении  сына, дал царевичу полгода на размышление и вскоре
уехал за границу.
     Прошло полгода, и  в 1716  г. Петр из Дании потребовал у сына ответа  и
звал его к себе в  том случае, если  он раздумал  идти в монахи.  Под  видом
поездки за границу к отцу царевич выехал  из России и отправился в Австрию к
императору Карлу  VI, у которого и просил  защиты от отца. Карл скрыл  его в
Неаполе. Но  в  1717 г.  посланные  Петром на  розыски  царевича  Толстой  и
Румянцев нашли его и убедили добровольно вернуться в Россию. Алексей приехал
в  Москву в  1718 г. и в присутствии  многочисленного  народа, собранного во
дворец,  получил от отца прощение под условием, чтобы он отрекся от престола
и назвал тех лиц, по совету которых он бежал. Царевич назвал их.
     Следствие, наряженное  над этими людьми, вскрыло всю обстановку прежней
жизни царевича и дало такие результаты, каких Петр вряд ли  ожидал. Он узнал
о непримиримой  вражде сына и к самому  себе, и ко  всей своей деятельности,
узнал, что его сына окружали лица  резко оппозиционного направления, что они
настраивали Алексея со временем действовать против отца и что Алексей  готов
был  на  это.  В  то  же  время открылся  ряд скандалов,  в  которых позорно
участвовали  родственные Петру лица и даже его первая жена.  Розыск привел к
суду, к строгим приговорам, много лиц было казнено; царица Евдокия заключена
в Новой Ладоге. Хотя следствие не открыло  заговора против Петра со  стороны
царевича, однако  дало Петру полное юридическое основание  взять  назад свое
прощение сыну и передать царевича суду как государственного преступника.
     Суд состоял из  высших сановников (более ста),  допросил царевича и при
допросах  подверг его пытке.  Результатом судебного  следствия был  смертный
приговор  царевичу.  Но судьба  не  допустила  привести  его  в  исполнение:
царевич,  измученный  страшными  нравственными  потрясениями И, быть  может,
пыткой, умер в Петропавловской крепости 27 июня 1718г.
     Петр лишился старшего сына. Младшие сыновья  его от второго брака, Петр
и Павел, умерли в младенчестве. Остался один  внук Петр Алексеевич и  дочери
Анна и Елизавета; остались  также племянницы Екатерина и  Анна Ивановна. При
таком  положении  своей   семьи   Петр  в  1722  г.  издал  указ  о  порядке
престолонаследия, которым отменялся прежний обычай наследования по семейному
старшинству и устанавливался новый порядок: царствующий государь имеет право
назначить своим наследником кого угодно  и лишить престола назначенное лицо,
если  оно окажется  недостойным. Этот закон Петра после  его смерти  не  раз
подвергал  колебаниям  судьбу  русского   престола,   а  сам   Петр   им  не
воспользовался.  Он не  назначил  себе  преемника; косвенным же образом, как
думали, Петр указал на свою жену как на избранную наследницу:
     в  1724  г.  Екатерина   была   коронована  в   Москве   Петром  весьма
торжественно, в ознаменование ее заслуг перед государством и супругом.
     Заметим, что закон о  престолонаследии, шедший против  векового обычая,
потребовал обстоятельного оправдания в глазах  народа и вызвал любопытнейший
трактат Феофана  Прокоповича  "Правда  воли монаршей". В  нем  оправдывалось
право монарха  с разнообразных  точек зрения  -- даже с точки  зрения теорий
Гуго Гроция и Гоббса.

     Историческое значение деятельности Петра
     Мы приступили  к изложению эпохи  преобразований с  тем убеждением, что
эта эпоха была обусловлена всем  ходом  предшествовавшей исторической  жизни
России. Мы ознакомились поэтому с существенными чертами  допетровской жизни,
как  она сложилась  к тому моменту,  когда начал  свою деятельность Петр. Мы
изучали  затем  воспитание  и  обстановку  детства  и  юности  Петра,  чтобы
ознакомиться с  тем, как развилась  личность преобразователя. И, наконец, мы
рассмотрели  сущность   реформационной   деятельности  Петра   во  всех   ее
направлениях.
     К какому выводу приведет нас наше изучение Петра? Была  ли деятельность
традиционной   или  же   она  была  резким  неожиданным  и  неподготовленным
переворотом в государственной жизни Московской Руси?
     Ответ довольно ясен.  Реформы Петра по своему существу и результатам не
были переворотом; Петр не  был "царем-революционером", как  его иногда любят
называть.
     Прежде всего деятельность Петра не  была переворотом  политическим:  во
внешней  политике  Петр  строго  шел  по  старым  путям, боролся со  старыми
врагами, достиг небывалого успеха на Западе, но не упразднил своими успехами
старых политических  задач по отношению к Польше и к Турции. Он много сделал
для  достижения  заветных помыслов Московской  Руси,  но  не  доделал всего.
Покорение  Крыма  и  разделы  Польши при Екатерине  II были  следующим шагом
вперед, который  сделала наша нация, чем прямо продолжено было дело  Петра и
старой  Руси.  В  политике  внутренней  Петр  недалеко  ушел от  XVII  века.
Государственное  устройство  осталось  прежним,  полнота  верховной  власти,
формулированная царем Алексеем в  словах Деяний Апостольских, получила более
пространное определение  при Петре в Артикуле Воинском [*  Арт. 20:  "...Его
Величество есть самовластный монарх, который никому  на свете о  своих делах
ответу дать не должен; но силу и власть имеет свои государства и  земли, яко
христианский государь, по своей воле  и  благомнению управлять".], в указах,
наконец,   в    философских   трактатах   Феофана    Прокоповича.    Земское
самоуправление,  имевшее не  политический, но сословный характер  до  Петра,
осталось таким же и при Петре. Над органами сословного самоуправления, как и
раньше,   стояли   учреждения   бюрократические,   и   хотя  внешние   формы
администрации были изменены, общий  тип ее  оставался неизменным: как  и  до
Петра,  было  смешение  начал  личного  с коллегиальным, бюрократического  с
сословным.
     Деятельность Петра не была и общественным  переворотом. Государственное
положение  сословий  и  их  взаимные  отношения  не  потерпели  существенных
изменений. Прикрепление сословий  к государственным повинностям  осталось во
всей силе, изменился только порядок исполнения  этих повинностей. Дворянство
при Петре не достигло еще права владения  людьми как сословной привилегии, а
владело  крестьянским  трудом  лишь  на   том  основании,  что  нуждалось  в
обеспечении за свою службу. Крестьяне  не потеряли прав гражданской личности
и не считались еще полными крепостными. Жизнь закрепощала их  все более, но,
как мы видели, началось это еще до Петра, а окончилось уже после него.
     В экономической политике Петра, в  ее целях и результатах, также нельзя
видеть переворот. Петр ясно определил ту задачу, к решению которой неверными
шагами шли и до него,  --  задачу поднятия производительных  сил страны. Его
программа развития  национальной промышленности и  торговли  была знакома  в
XVII в. теоретически  Крижаничу, практически -- Ордину-Нащокину. Результаты,
достигнутые  Петром, не поставили  народного хозяйства  на новое  основание.
Главным  источником народного богатства и  при Петре остался земледельческий
труд, и Россия, имея  после Петра более 200  фабрик и заводов, была все-таки
земледельческой страной, с очень слабым торговым и промышленным развитием.
     И в культурном отношении Петр не внес в русскую жизнь новых откровений.
Старые  культурные идеалы были  тронуты до  него; в  XVII в.  вопрос о новых
началах  культурной  жизни  стал резко  выраженным  вопросом. Царь  Алексей,
отчасти  и   царь  Федор,   вполне   являлись   уже  представителями  нового
направления. Царь Петр в этом  -- прямой их преемник. Но его предшественники
были  учениками  киевских богословов  и  схоластиков,  а Петр  был  учеником
западноевропейцев, носителей протестантской культуры. Предшественники  Петра
мало заботились о распространении  своих знаний  в народе, а Петр считал это
одним из главных своих дел. Этим он существенно отличался  от государей XVII
в.  Так,  Петр не был  творцом культурного вопроса, но был первым человеком,
решившимся осуществить культурную реформу. Результаты его деятельности  были
велики: он дал своему народу  полную возможность  материального и  духовного
общения со всем цивилизованным миром. Но  не следует, однако, преувеличивать
этих результатов.  При  Петре  образование  коснулось  только  высших  слоев
общества,  и то  слабо; народная же  масса  пока осталась  при своем  старом
мировоззрении.
     Если, таким  образом,  деятельность  Петра  не вносила  по сравнению  с
прошлым ничего радикально  нового, то  почему же  реформы Петра приобрели  у
потомства и  даже современников Петра репутацию  коренного  государственного
переворота?  Почему  Петр,  действовавший  традиционно,  в  глазах  русского
общества стал монархом-революционером?
     На это есть две категории причин. Одна -- в отношении общества к Петру,
другая -- в самом Петре.
     На  русское общество реформы  Петра, решительные  и  широкие, произвели
страшное впечатление после  осторожной и медлительной  политики  московского
правительства. В обществе не было того сознания исторической традиции, какое
жило в гениальном Петре. Близорукие московские люди объясняли себе и внешние
предприятия,  и внутренние  нововведения  государя  его  личными  капризами,
взглядами и привычками. Частные нововведения они противополагали частным  же
обычаям старины и выносили убеждение, что Петр безжалостно рушил их старину.
За разрушенными  и введенными  вновь  частностями общественного быта они  не
видели   общей  сущности  старого  и  нового.   Общественная  мысль  еще  не
возвышалась   до  сознания   основных   начал  русской   государственной   и
общественной  жизни  и  обсуждала  только  отдельные   факты.   Вот   почему
современникам  Петра,  присутствовавшим  при  бесчисленных нововведениях,  и
крупных и мелких, казалось, что Петр перевернул вверх дном всю старую жизнь,
не оставил камня на камне от старого порядка. Видоизменения  старого порядка
они считали за полное его уничтожение.
     Такому   впечатлению   современников  содействовал  и   сам  Петр.  Его
поведение,  вся  его  манера  действовать  показывали,  что  он   не  просто
видоизменяет старые порядки, но питает к ним  страстную вражду и  борется  с
ними ожесточенно. Он не  улучшал старину, а гнал ее  и принудительно заменял
новыми порядками. Это неспокойное отношение к своему делу,  боевой  характер
деятельности, ненужные жестокости, принудительность и  строгость мероприятий
--  все  это явилось  у  Петра  как  результат  впечатлений  его  детства  и
молодости. Выросший среди  борьбы  и  вражды, видевший и  открытые бунты,  и
тайную оппозицию, Петр  вступил на путь реформ далеко не со спокойным духом.
Он ненавидел ту среду,  которая отравляла его детство,  и те  темные стороны
старой  жизни,  которые сделали возможной эту  среду.  Поэтому,  уничтожая и
видоизменяя  старые  порядки, он  в свою деятельность монарха  вносил личные
чувства  пострадавшего человека.  Принужденный  бороться  за свою  власть  и
самостоятельность  при   начале  правления,   Петр  сохранил  боевые  приемы
навсегда. Встреченный  открытой враждой  сначала,  чувствуя  и потом скрытое
противодействие себе в обществе, Петр  все время боролся за то, во что верил
и что  считал полезным. В этом объяснение тех  особенностей в реформационной
деятельности   Петра,   которые   сообщили   его  реформе   черты   резкого,
насильственного переворота.
     Однако по существу своему реформа эта не была переворотом.


     Время  от  смерти  Петра Великого  до вступления на  престол  Елизаветы
(1725-1741)
     Впервые 16--17 лет, прошедших со смерти Петра Великого, судьбу русского
престола нельзя было назвать благополучной: на нем сменилось пять  монархов;
Россия  пережила  несколько  дворцовых  переворотов;  у власти стояли иногда
люди,  чуждые  стране,  по своим  эгоистическим  наклонностям  не  достойные
власти.  Причины,  обусловившие  эту   эпоху  переворотов   и   временщиков,
коренились, с  одной