рской летописи, заявив  об основании Москвы  в  1156 г.,
сам же повествует о Москве ранее: он сокращает известие Ипатьевской летописи
о  свидании князей в Москве в 1147 г.  и  ничем не  оговаривает возникающего
противоречия, не объясняет, что следует разуметь под его Москвой 1147 г. Это
прямо приводит к мысли, что автор в данном случае или сам плохо понимал свой
разноречивый материал,  или же  в известии о построении города  Москвы хотел
сказать не совсем  то, что можно прочесть у него по первому впечатлению. И в
том, и в  другом  случае обязательна особенная  осторожность при пользовании
данным  известием.  В-третьих,  наконец, сопоставление  известия  с  текстом
других летописей убеждает, что автор Тверского сборника заставил  князя Юрия
"заложить град Москву" в то время, когда этот князь окончательно перешел  на
юг и когда вся семья его уже переехала из Суздаля  в Киев через Смоленск. По
всем  этим соображениям  невозможно ни принять известия  на веру целиком, ни
внести в него какие-либо поправки.
     Так,   из  двух  наиболее  ранних  известий  о  Москве  одно  настолько
неопределенно, что само по себе не  доказывает существования города Москвы в
1147  г., а другое, хотя  и  очень определенно,  но не может быть принято за
доказательство того, что город Москва  был основан  в 1156 г. Поэтому трудно
разделять  тот  взгляд,  что время  возникновения  Москвы-города  нам  точно
известно. Правильнее в этом деле опираться на иные свидетельства,  с помощью
которых можно достоверно указать существование  Москвы  только в семидесятых
годах  XII в.  При описании  событий,  последовавших в  Суздальской Руси  за
смертью  Андрея  Боголюбского,  летописи впервые  говорят о  Москве,  как  о
городе, и о "Москъвлянах", как его жителях. Ипатьевская летопись под 1176 г.
(6684)  рассказывает,  что  больной  князь  Михалко,  направляясь  с  юга  в
Суздальскую Русь, был принесен на  носилках "до Куцкова,  рекше  до Москвы";
там он узнал о  приближении своего врага Ярополка и поспешил во Владимир "Из
Москве" в  сопровождении москвичей. "Москьвляне же, -- продолжает летописец,
-- слышавше,  оже  идет  на  не Ярополк, и взвратишася вспять, блюдуче домов
своих". В следующем 1177 г. (6685) летописец прямо называет Москву городом в
рассказе  о нападении  Глеба Рязанского на князя Всеволода.  "Глеб же  на ту
осень приеха на Москвь (в других  списках:  в Москву) и  пожже город  весь и
села". Эти известия, не оставляя уже никаких сомнений в существовании города
Москвы, в то же  время дают один любопытный намек. В них еще не  установлено
однообразное  наименование города: город  называется то  -- "Москвь",  то --
"Кучково", то -- "Москва";
     не  доказывает  ли это,  что  летописцы  имели  дело  с  новым  пунктом
поселения, к  имени  которого  их  ухо  еще не привыкло? Имея  это  в  виду,
возможно и не связывать возникновение Москвы непременно с именем князя Юрия.
Легенды   о  начале  Москвы,  собранные  Карамзиным,  не  уничтожают   такой
возможности,  -- их нельзя  эксплуатировать, как  исторический  материал для
изучения событий XII в.
     Так, оставаясь в пределах летописных данных, мы приходим к мысли о том,
что факт  основания Москвы-города в первой половине или даже середине XII в.
не  может  считаться  прочно  установленным. С другой  стороны,  и  торговое
значение  Москвы  в  первую  пору  ее  существования не  выясняется  текстом
летописей.  Если вдуматься в известие летописей о Москве до половины XIII в.
(даже  и позже), то  ясна  становится не торговая, а погранично-военная роль
Москвы.  Нет  сомнения,  что Москва  была  самым  южным  укрепленным пунктом
Суздальско-Владимирского  княжества.  С  юга,  из  Черниговского  княжества,
дорога во  Владимир шла через Москву, и именно  Москва  была первым городом,
который встречали приходящие из юго-западной Руси в  Суздальско-Владимирскую
Русь.  Когда,  по  смерти  Боголюбского, князь  Михалко  Юрьевич  и  Ярополк
Ростиславич  пошли  на север из Чернигова, -- именно в Москве,  на  границах
княжения Андрея  Боголюбского  встретили  их ростовцы.  Они  звали  Ярополка
дальше, а Михалку, которого не желали пускать внутрь княжества, они указали:
     "Пожди  мало на Москве". Ярополк отправился  "к дружине Переяславлю", а
Михалко, не слушая ростовцев, поехал во Владимир. Москва здесь рисуется, как
перекресток, от которого  можно было держать путь и в Ростов, на север, и во
Владимир, на  северо-восток. Внутренние  пути  Суздальской Руси  сходились в
Москве  в  один,  шедший  на юг, в  Черниговскую землю.  Через  год Михалко,
выбитый  из Владимира, опять идет из Чернигова на север по зову владимирцев.
Навстречу ему выходят и владимирцы, его друзья,  и племянник  Ярополк -- его
враг. Первые хотят его встретить и  охранить, второй желает не допустить его
в занятую Ростиславичами землю.  При разных целях враги спешат в один и  тот
же  пункт --  в Москву.  Очевидно, в данном случае  встречать  Михалка всего
удобнее было на границе княжества, с какой бы целью его ни встречали. Когда,
наконец, Михалко  и брат его Всеволод  укрепились прочно во Владимире, князь
черниговский, Святослав Всеволодович, отправил к ним их жен, "приставя к ним
сына своего Олга проводить е до Москве". Проводив княгинь, Олег вернулся "во
свою волость в  Лопасну". Здесь  опять  не требует доказательств пограничное
положение Москвы: княгинь проводили до первого пункта владений их мужей. Все
приведенные  указания  относятся  к  1175--1176 гг.  Не  менее  любопытен  и
позднейший факт. Князь Всеволод  Юрьевич, затеяв  в 1207  (6715) г. поход на
юг,  на  Ольговичей  ("хочу  поити  к  Чернигову", -- говорит он),  послал в
Новгород,  требуя, чтобы сын  его  Константин с  войском  пришел  оттуда  на
соединение с  ним;  Константин послушался  и "дождася  отца  на Москве".  На
Москву пришел и сам Всеволод и, соединясь там со своими сыновьями, "поиди  с
Москвы... и придоша до  Окы",  которая была тогда вне  пределов Суздальского
княжества.  В  этом случае Москва ясно представляется последним, самым южным
городом  во владениях Всеволода, откуда  князь прямо вступает в чужую землю,
во  владения  черниговских князей. Пограничное  положение Москвы естественно
должно  было  обратить ее  на этот раз в сборное  место дружин  Всеволода, в
операционный базис предпринятого похода.
     Но  не только  по  отношению  к  Черниговской земле  Москва играла роль
пограничного города, --  с тем же  самым значением являлась  он  иногда и  в
отношениях  Суздальской  или  Рязанской  земель.  В  1177  (6685)  г.  князь
рязанский Глеб, нападая на  владения Всеволода, обратился  именно на Москву,
как это указано выше. То же повторилось и в 1208 (6716) г.; рязанские князья
"начаста  воевати волость Всеволожю великого  князя около Москвы". Москва по
отношению к Рязани  представляется нам первым доступным для рязанцев пунктом
Суздальской земли, к которому у них  был  удобный  путь по Москве-реке. Этим
путем так  или иначе воспользовались  и татары Батыя, пришедшие из рязанской
земли, от Коломны, прежде всего к Москве.
     Итак, следуя по летописям за первыми судьбами  Москвы, мы прежде  всего
встречаем ее  имя в рассказах о  военных событиях эпохи. Москва  -- пункт, в
котором встречают друзей и отражают врагов,  идущих с юга. Москва --  пункт,
на который,  прежде всего,  нападают  враги суздальско-владимирских  князей.
Москва, наконец, -- исходный пункт военных операций суздальско-владимирского
князя, сборное  место  его  войск в действиях против юга. Очевидно, что этот
город был  построен  в  видах  ограждения  Суздальско-Владимирской земли  со
стороны  черниговского  порубежья.  По  крайней  мере  об этом скорее  всего
позволяет говорить письменный материал.
     Как маленький и новый городок, Москва довольно  поздно  стала  стольным
городом особого княжества. Наиболее заметным из первых московских князей был
Михаил  Ярославич Хоробрит, прозванный так за то,  что он без всякого права,
благодаря одной  своей  смелости, сверг  князя  Святослава и захватил в свои
руки великое княжение. Вскоре за  Хоробритом  московский стол достался князю
Даниилу Александровичу, умершему в 1303 г., который сделался родоначальником
московского  княжеского дома.  С тех  пор  Москва  стала особым княжеством с
постоянным князем.
     Причины  возвышения   Москвы   и   Московского   княжества.   Припомним
обстоятельства политической жизни Суздальско-Владимирской Руси. Вся она была
в  обладании  потомства  Всеволода  Большое Гнездо; его  потомки  образовали
княжеские   линии:  в  Твери  Ярослав  Ярославич  --  внук  Всеволода,  брат
Александра  Невского; в  Суздале Андрей  Ярославич -- внук Всеволода;  затем
около  1279  г.  Андрей  Александрович,  сын Александра  Невского; в Ростове
Константин Всеволодович и в Москве--Даниил, сын Александра Невского, правнук
Всеволода. Только земля Рязанская, политически и географически  притянутая к
совместной   жизни   с  Суздальской   Русью,  находилась  во   владении   не
Мономаховичей, а младших Святославичей,  потомков Святослава Ярославича.  Из
этих  княжеств  сильнейшими  в  XIV  в.  становятся  Тверское,  Рязанское  и
Московское. В  каждом  из  этих  княжеств был  свой "великий"  князь  и свои
"удельные" князья. Владимирское княжение существует без особой династии, его
присоединяют великие князья  к  личным уделам. Последним из  великих князей,
княжившим  по  старинному обычаю  в самом Владимире, был  Александр Невский;
братья его -- Ярослав  Тверской и Василий  Костромской, получив владимирское
великое  княжение,  живут  не  во Владимире,  а  в  своих  уделах.  Добиться
владимирского  княжения для  князей  теперь  значит  добиться  материального
обогащения  и авторитета "великого"  князя. Средства добыть великое княжение
уже не нравственные,  не только  право  старшинства как  прежде,  но и  сила
удельного князя,  поэтому за  обладание Владимиром происходит борьба  только
между сильными  удельными князьями.  И вот в  1304 г.  начинается  борьба за
великое  княжение между  тверскими и  московскими  князьями,  -- многолетняя
кровавая  распря,  окончившаяся  победой  московского  князя  Ивана  Калиты,
утвердившегося  в 1328 г. с помощью Орды на великокняжеском престоле. С этих
пор великое княжение  не разлучалось с Москвой, а между  тем за какие-нибудь
тридцать  лет  до 1328 г. Москва была ничтожным уделом: Даниил еще не владел
ни Можайском, ни Клином, ни Дмитровом, ни Коломной, и  владел лишь ничтожным
пространством между этими пунктами, по течению Москвы-реки. Калита же в 1328
г.   владел   только   Москвой,  Можайском,   Звенигородом,   Серпуховым   и
Переяславлем, т.е. пространством меньше нынешней Московской губернии. Что же
дало возможность  Москве получить  великое княжение и увеличиться,  и  каким
путем шло это возвышение?
     На  этот  вопрос мы находим много  ответов в  исторической  литературе.
Карамзин, например, в пятом томе "Истории Государства Российского" упоминает
и  таланты  московских  князей,  и  содействие бояр и духовенства, и влияние
татарского завоевания. Татарское  иго, которое, по его мнению, начало "новый
порядок  вещей"  в  исторической  жизни русского  народа, изменило отношение
князей к  населению  и отношение князей друг  к  другу,  поставило князей  в
зависимость от хана и  этим  имело  влияние  на  ход возвышения  Московского
княжества.  Карамзин  находит,  что  "Москва обязана своим величием  ханам".
Погодин,   возражая   Карамзину,   поражается    счастливыми    совпадениями
"случайностей", которые слагались  всегда  как  раз в  пользу  возвышения  и
усиления   Московского    княжества.   Блестящую   характеристику   усиления
Московского  княжества дает  нам  Соловьев.  В I и  IV томах  своей "Истории
России" он  не раз, говоря вообще о важном  влиянии  географических условий,
отмечает  выгодное положение  Москвы  --  на  дороге  переселенцев с юга, на
середине  между  Киевской  землей  --  с  одной  стороны  и  Владимирской  и
Суздальской -- с другой.  По бассейну Москвы-реки  переселенцы,  идя с  юга,
оседали  густыми массами  и  делали  Московское  княжество  одним  из  самых
населенных. Кроме  переселенцев  с  юга, в Москву  шли переселенцы из других
областей  Руси   северной,  вследствие  отсутствия  в  Московском  княжестве
междоусобиц и бедствий от татар. Население приносило князю доход; давало ему
большие средства; мы знаем, что  московские князья  употребляли эти  большие
денежные средства на  покупку городов  и выкуп из  Орды пленных,  которых  и
селили  в   Московском  княжестве.  Срединное  положение  Москвы-реки  между
Новгородом и востоком (Рязанью) имело также весьма важное значение. Если  мы
всмотримся  в географическую  карту, то  увидим,  что Москва-река  сокращала
водный  путь  между  Новгородом  и Окой,  следовательно,  Москва  лежала  на
торговом пути Новгорода и Рязани. Срединное положение  Москвы  было  важно и
для  церковного  управления. Митрополиты переселились из Владимира в Москву,
потому  что  считали  необходимым  находиться  в  центральном  пункте  между
областями севера  и  юга  Руси. Таким  образом,  главное условие  возвышения
Москвы,  по мнению  Соловьева,  --  это срединность ее  положения,  дававшая
политические,  торговые  и  церковные  преимущества.  В разных местах своего
труда Соловьев указывает и на другие условия, содействовавшие успеху Москвы,
-- личность князей, деятельность бояр, сочувствие общества и так далее, но в
оценке разных  фактов он кладет видимое различие,  одно  --  первая  причина
усиления и  возвышения Москвы,  другое  -- благоприятные условия, помогавшие
этому  усилению. Костомаров, излагая  ход возвышения. Московского княжества,
объясняет усиление Москвы главным  образом помощью татар и даже  самую  идею
самодержавия   и  единодержавия  трактует,  как  заимствованную   от  татар.
Бестужев-Рюмин  находит,  что  положение  князей,  при  зависимости великого
княжения от хана,  должно было развивать  в князьях политическую ловкость  и
дипломатический  такт, чтобы  этим путем  привлечь милость хана и  захватить
великокняжеский престол.  Такой  ловкостью  и  таким тактом обладали  именно
московские  князья.  Кроме  того,   усилению  Москвы  помогало  духовенство,
которому,   при   владении  большими  вотчинами,  было   выгодно  отсутствие
междоусобий в Московском  княжестве, и сверх того полнота власти московского
князя  соответствовала их  высоким  представлениям об единодержавной  власти
государя, вынесенным из Византии.  Далее деятельность  бояр  была направлена
также  на  помощь московским  государям.  Что  же  касается  до  срединности
положения   Москвы,   то   К.  Н.   Бестужев-Рюмин   считает   это  причиной
второстепенной. С оригинальным взглядом на этот вопрос выступает Забелин. Он
главное  условие  возвышения  Московского  княжества  видит  в  национальном
сочувствии,  вызванном хозяйственной деятельностью московских князей. Народ,
отягченный  и   татарским   погромом,  и  междоусобными   распрями   князей,
естественно,  относился  сочувственно к  московским  князьям.  Эклектическим
характером  отличается мнение  Иловайского, который главной  причиной  роста
Москвы, как политического центра,  считает  пробуждение народного инстинкта:
народ,  который чувствовал опасность от татар, должен  был сплотиться. Кроме
того,  Иловайский  находит  следующие   причины,  способствовавшие  усилению
Московского княжества:
     1) географическое положение, дающее  политические и торговые выгоды; 2)
личность  князей и  их политику  (князья  самих татар  сделали  орудием  для
возвышения  власти,  что  видно  из   борьбы  между  Тверью  и  Москвой;  3)
определенная  в  пользу  Москвы политика  татар; 4)  сочувствие  боярства  и
духовенства; 5) правильность престолонаследия в Москве.
     Разбираясь  в  указанных  мнениях,  мы  видим, что  вопрос  о  причинах
возвышения  Московского княжества  не развивается,  и  последнее по  времени
мнение  не есть самое  удовлетворительное. Мы  должны  различать те условия,
которые были  причиной  того,  что незначительное Московское княжество могло
бороться  с  сильным  Тверским  княжеством,  от  тех,  которые  поддерживали
Московское  княжество  в  том положении, на  которое  оно встало,  благодаря
первым,  и помогли  его  усилению.  В  числе первых причин надо отметить: 1)
географическое положение, давшее Московскому княжеству население и средства,
2)  личные способности первых московских князей, их политическую ловкость  и
хозяйственность,  умение   пользоваться  обстоятельствами,  чего   не  имели
тверские  князья,  несмотря  на  одинаковое  выгодное  положение   Тверского
княжества  и  Московского. К  причинам, способствовавшим усилению княжества,
надо  отнести: 1) сочувствие духовенства,  выраженное в  перемене пребывания
митрополии;   2)   политическую   близорукость  татар,  которые   не   могли
своевременно  заметить  опасное  для  них усиление  княжества; 3) отсутствие
сильных  врагов,  так  как  Новгород не  был  силен,  а в Твери  происходили
постоянно междоусобия князей; 4) сочувствие бояр и сочувствие населения.
     Свежую  постановку вопроса о коренной  причине возвышения Москвы дал  в
последнее  время проф. М.  К. Любавский  в  замечательной статье "Возвышение
Москвы"  (сборник  "Москва  в  ее  прошлом  и  настоящем",  ч.  1).  По  его
толкованию, после  татарского погрома "под влиянием опустошений и разорений,
произведенных татарами в  восточных  и частью северных княжениях Суздальской
земли", произошел "перелив населения с востока на запад  Суздальской земли и
обусловил  естественно  возвышение княжеств, лежавших на  западе этой земли,
Тверского  и Московского". "Итак  (заключает Любавский), главной и  основной
причиной, обусловившей возвышение Москвы  и все ее политические успехи, было
выгодное   географическое   положение   в  отношении  татарских  погромов  и
происшедшее благодаря этому скопление населения в ее области".
     Внешняя история  Московского княжества в XIV и XV вв. Первые московские
князья.  Первые два московских князя, Даниил  Александрович и сын его  Юрий,
успели "примыслить" себе все  течение Москвы-реки, отняв от рязанского князя
город  Коломну на устье р.  Москвы и от смоленского князя  город Можайск  на
верховьях   р.   Москвы.   Кроме   того,   князь   Даниил   получил    город
Переяславль-Залесский по завещанию бездетного переяславского князя. Земли  и
богатства  Юрия  Даниловича выросли  настолько,  что  он,  как представитель
старшей линии в  потомстве Ярослава  Всеволодовича,  решился  искать в  Орде
ярлыка  на великое  княжение  Владимирское и вступил в борьбу за Владимир  с
тверским  князем  Михаилом Ярославичем  (этот  князь Михаил был  племянником
князя  Александра  Невского  и  приходился младшим двоюродным братом Даниилу
Московскому  и, стало быть,  дядей князю  Юрию Даниловичу). Борьба велась  в
Орде путем интриг и насилий. Оба князя, и московский и тверской, в Орде были
убиты.   Великокняжеский  стол  тогда  достался  сыну  Михаила,   Александру
Тверскому; а  в Москве вокняжился брат Юрия, Иван,  по прозвищу Калита (т.е.
кошель).  Улучив минуту,  Калита снова начал борьбу с  Тверью и, наконец,  в
1328 г. добился  великого княжения, которое с той поры  уже и не выходило из
рук московской династии.
     О деятельности великого князя Ивана Даниловича Калиты известно немного.
Но  то,  что  известно,  говорит о  его уме  и  таланте.  Сел он на  великом
княжении, -- и, по  словам летописца, "бысть оттоле  тишина велика  по  всей
Русской  земле  на сорок  лет и престаше  татарове  воевати  Русскую землю".
Именно этому  князю приписывается та  важная заслуга, что он исхлопотал себе
разрешение  доставлять  "выход"  в  Орду   своими  средствами,  без  участия
татарских сборщиков дани. Таким образом  был  уничтожен  главный  повод  для
въезда  татар  в Русские  земли и было  достигнуто  внутреннее спокойствие и
безопасность