братья,  а  полупрактически,
полутеоретически, преимущественно в  области  точных и  прикладных знаний. У
него  нет привычки к этикету, есть привычка к иноземцам --  его  учителям, у
него демократический круг товарищества. Он привык к занятиям и труду, но  не
дорос  еще  до  общественной  деятельности;  много  обещая,   как  способная
личность, он возбуждает  неудовольствие и  беспокойство близких, потому  что
занят  только забавами,  и странными  для  царя  забавами.  Его интересы как
государя берегут другие: другие  выбирают  минуты  для  последней  борьбы  с
узурпаторами его власти, другие руководят действиями Петра в этой борьбе.
     Эти другие были: Наталья Кирилловна, ее брат  Лев  Нарышкин и, кажется,
больше всего "дядька" Петра, князь Б. Голицын. В 1689 г., когда Петру минуло
17  лет,  он  мог  уже, как взрослый,  упразднить  регентство Софьи. Неудача
второго Крымского похода 1689 г, возбудила общее недовольство и дала удобный
повод  к действиям  против  нее.  Соображая эти обстоятельства, партия Петра
приготовилась действовать; руководителем в этих  приготовлениях, по довольно
распространенному мнению, был князь Б. Голицын.
     Но прямо начать дело против Софьи не решались.  В то  же время и Софья,
понимая, что  время близится к развязке, что следует  отдать власть Петру, и
не желая этого, не решалась на какие-нибудь резкие меры для укрепления  себя
на престоле.  Ей очень хотелось из правительницы стать "самодержицей", иначе
говоря,  венчаться  на  царство.  Еще с 1687  г.  она  и  Шакловитый  думали
достигнуть этой  цели  помощью  стрелецкого  войска. Но  стрельцы  не хотели
поднимать новый бунт против Нарышкиных и требовать незаконного восшествия на
престол Софьи. Лишенная в этом деле сочувствия стрельцов, Софья отказывается
от мысли о венчании, но решается  самозванно именовать себя "самодержицей" в
официальных актах. Узнав об  этом,  Нарышкины громко  протестуют:  раздается
ропот и  в  народе против  этого нововведения.  Чтобы удержать власть, Софье
остается одно: привлечь к себе народную симпатию  и в то же  время возбудить
народ против  Петра  и  Нарышкиных.  Вот почему  и Софья, и  ее верный слуга
Шакловитый жалуются народу на своих противников  и употребляют все средства,
чтобы поссорить  с ними народ, особенно стрельцов. Но  стрельцы весьма  мало
поддавались речам Софьи, и это лишало ее  храбрости. Со страхом следила  она
за поведением Нарышкиных и  ждала от  них нападения. Отношения двух сторон с
часу на час обострялись.
     Петр, вызванный матерью  из Преяславля в Москву летом  1689  г.,  начал
показывать Софье  свою  власть.  В  июле он  запретил  Софье  участвовать  в
крестном ходе, а когда она не послушалась, сам уехал, устроив  таким образом
сестре  гласную неприятность.  В конце июля он  едва  согласился  на  выдачу
наград участникам  Крымского похода и  не  принял московских военачальников,
когда они явились  в  нему  благодарить за награды. Когда  Софья, напуганная
выходками Петра, стала возбуждать стрельцов с надеждой найти в них поддержку
и  защиту,  Петр не задумался  арестовать на  время  стрелецкого  начальника
Шакловитого.
     Петр или, вернее, руководившие им лица опасались стрелецкого движения в
пользу  Софьи.  Находясь  в  Преображенском,  они  внимательно  следил и  за
положением дел и настроением стрельцов в Москве через преданных им лиц. В то
же  время  и  Софья  боялась  дальнейших  неприятностей со  стороны  Петра и
посылала в Преображенское  своих лазутчиков. Отношения к началу августа 1689
г. стали до того натянуты, что все  ждали  открытого  разрыва; но ни та,  ни
другая   сторона   не   хотели  быть   начинающей,   зато   обе  старательно
приготовлялись к обороне.
     Разрыв  произошел таким образом:  7  августа вечером  Софья  собрала  в
Кремле  значительную вооруженную силу.  Говорят, что ее напугал слух о  том,
что в ночь с 7 на 8 августа Петр  с потешными  явится в Москву и лишит Софью
власти. Стрельцов, призванных  в Кремль,  волновали в пользу  Софьи и против
Петра несколько  преданных правительнице лиц. Видя военные  приготовления  в
Кремле, слыша зажигательные речи против Петра,  приверженцы царя (в числе их
были и стрельцы) дали ему знать об опасности.  Но они преувеличили опасность
и сообщили Петру, что  на него с матерью стрельцы  "идут бунтом" и замышляют
на них  смертное  "убийство". Петр прямо  с постели бросился  на  лошадь и с
тремя провожатыми  ускакал из Преображенского в  Троицкую Лавру. В следующие
дни, начиная  с  8 августа, в Лавру  съехались все Нарышкины,  все бывшие на
стороне  Петра знатные  и  чиновные  лица;  явилась  и вооруженная  сила  --
потешные и Сухарев  стрелецкий полк. С отъездом Петра  и его  двора в  Лавру
настал открытый разрыв.
     Из  Лавры  Петр  и руководящие  им лица  потребовали от Софьи  отчета в
вооружениях 7  августа  и присылки  депутаций от всех  стрелецких полков. Не
отпустив стрельцов, Софья отправила к Петру патриарха Иоакима как посредника
для  перемирия. Но  преданный  Петру патриарх  не  вернулся  в Москву.  Петр
вторично потребовал представителей от стрельцов и от тяглых людей Москвы. На
этот   раз  они  явились  в  Лавру   наперекор  желаниям  Софьи.  Видя,  что
сопротивляться Петру  невозможно, что в стрельцах  нет поддержки, Софья сама
едет к Троице мириться  с Петром. Но ее возвращают  с дороги  именем Петра и
угрозой,  если она приедет к Троице, обойтись с нею "нечестно". Возвратясь в
Москву, Софья пробует поднять стрельцов и народ на Петра, но терпит неудачу.
Стрельцы  сами  заставляют  Софью  выдать  Петру  Шакловитого,  которого  он
потребовал. Лишается Софья и князя В. В.  Голицына; после выдачи Шакловитого
Голицын добровольно  явился в Лавру и ему от Петра  была объявлена ссылка  в
Каргополь (позднее в Пинегу) за самоуправство  в управлении и за нерадение в
Крымском походе.  Шакловитый  подвергся допросу и пытке, повинился во многих
умыслах против Петра в пользу Софьи,  выдал много  единомышленников,  но  не
признался  в умысле на жизнь Петра. С некоторыми близкими ему стрельцами  он
был  казнен  (11 сентября).  Не  избег  казни  и  преданный Софье  Сильвестр
Медведев. Обвиненный как еретик и государственный  преступник, он сперва был
приговорен к ссылке, но позднее (1691), вследствие новых на  него обвинений,
казнен.
     Вместе с  участью  друзей Софьи решилась  и ее участь.  Расправляясь  с
этими друзьями, Петр написал  своему брату Ивану письмо  о своих намерениях:
"Теперь,  государь братец, настает  время нашим обоим особам Богом врученное
нам царство править самим,  понеже  пришли есмы в  меру  возраста  своего, а
третьему зазорному  лицу, сестре нашей,  с нашими двумя мужескими особами, в
титлах  и в расправе дел быти  не изволяем... Срамно,  государь,  при  нашем
совершенном  возрасте, тому зазорному лицу  государством владеть  мимо нас".
Так высказывал Петр  свое желание  отстранить Софью и  вступить во власть; а
немного позднее этого письма Софья  получила от  Петра прямое приказание  на
житье в Новодевичий монастырь (под Москвой), но в монахини не постриглась.
     Так, осенью 1689 г. кончилось  правление Софьи. Цари  стали править без
опеки или, точнее, при больном и слабоумном Иване правил один Петр со своими
близкими [* О  первых годах жизни  Петра см.: 1)  Погодин "17 первых  лет  в
жизни  имп.  Петра В.". М.,  1875; 2) Шмурло "Критические заметки по истории
Петра В." и  "Петр  В. в  оценке современников  и потомства" (оба труда -- в
журнале М. Н. Проев, за 1900 и 1911 гг.); 3) Забелин "Опыты изучения русских
древностей и истории". 1. М., 1872; 4) Соловьев "Ист. Рос.", XIII и  XIV; 5)
Щебальский "Чтения из  русск.  ист. с  исхода XVII в.".  М., 1864--1868;  6)
Аристов "Моск. смуты в правление цар. Софьи Алексеевны". Варшава. 1871.].

     Годы 1689 - 1699
     Продолжение "потех".  С 1689  г.  Петр  стал самостоятельным правителем
безо всякой видимой опеки над ним. Однако сам он не чувствует никакого вкуса
к  власти  и  отлает   ее  другим.   С  падением  Софьи  главными  лицами  в
правительстве  стали царица Наталья и патриарх Иоаким.  Иностранные сношения
(Посольский  приказ)   были  поручены  Льву  Кирилловичу  Нарышкину.  Прежде
влиятельный, Борис Голицын потерял  теперь свое влияние,  благодаря тому что
его  заподозрили  в  желании  смягчить участь кн. В. В. Голицына. Сам  Петр,
оставив  дела   на   руки  матери   и  родных,   возвратился  к  потехам   и
кораблестроению. Если же иногда он и вмешивался в жизнь двора и государства,
то при столкновениях со  взглядами своей матери и патриарха  должен  был  им
уступать.  Так,  новое правительство  обнаруживало резкое  нерасположение  к
иноземцам (вероятно, под влиянием  патриарха), несмотря на то что Петр лично
к ним благоволил. По смерти же патриарха Иоакима (1690 г.) на его  место был
избран Адриан положительно против воли Петра, предлагавшего другое лицо.
     Петр зато совершенно самостоятельно устраивал свою личную жизнь. В  эти
годы он окончательно сблизился с иноземцами. Прежде они являлись  около него
как учителя и мастера, необходимые для устройства потех, и только. Теперь же
мы  видим около Петра  иностранцев  --  друзей, сотрудников и  наставников в
деле, товарищей  в пирушках и веселье. Заметнее прочих из таких  иностранцев
были  шотландец  Патрик  Гордон,  в  то время  уже генерал русской службы, и
швейцарец Франц Лефорт,  полковник  русской службы. Первый был очень умным и
образованным  инженером  и  артиллеристом.  Всегда серьезный,  но любезный и
остроумный,  всегда следящий за наукой и политикой, Гордон был слишком стар,
чтобы стать товарищем Петру (в 1689 г.,  когда  с ним познакомился Петр, ему
было 54 года);
     но Гордон привлек  к себе  Петра своим умением обходиться с людьми и по
своим знаниям  и уму  стал его руководителем во всех  серьезных  начинаниях.
Петр до самой смерти Гордона выказывал ему свое уважение и привязанность. Но
ближе и сердечнее сошелся Петр около  того же 1689 г. с Лефортом. Это был не
совсем уже молодой человек (род. в 1653 г.), но живость характера  и  редкая
веселость и общительность позволили Лефорту стать другом юноши-царя. Далекий
от серьезной  науки, Лефорт,  однако же,  имел  некоторое образование и  мог
действовать на Петра развивающим  образом. Ему  именно приписывают некоторые
исследователи  наибольшую  роль  в развитии у  Петра  стремления  к  Западу.
Думают,   что  Лефорт,  доказывая   царю  превосходство   западноевропейской
культуры, развил в нем слишком пренебрежительное отношение ко всему родному.
Но  и без  Лефорта, по своей  страстности, Петр мог  воспитать  в  себе  это
пренебрежение.
     Преимущественно  через  Гордона  и Лефорта  Петр  ознакомился  с  бытом
Немецкой слободы. Иноземцы в XVII  в. были  выселены из Москвы в подгородную
слободу, которая и получила  название Немецкой. Ко времени Петра слобода эта
успела обстроиться и смотрела нарядным западноевропейским городком. Иноземцы
жили в  ней,  конечно, на  западный  лад. В эту-то  европейскую обстановку и
попал Петр, ездя  в  гости  к  своим  знакомым иностранцам. Лефорт,  который
пользовался в слободе большой известностью и любовью, ввел Петра запросто во
многие дома, и  Петр без церемонии  гостил и  веселился  у "немцев". Слобода
оказала на него большое влияние, он увлекся новыми  для него формами жизни и
отношений, отбросил этикет, которым была окружена личность государя, щеголял
в  "немецком" платье, танцевал "немецкие" танцы, шумно пировал  в "немецких"
домах. Он даже присутствовал на католическом богослужении в слободе, что, по
древнерусским понятиям, было для него вовсе неприлично. Сделавшись в слободе
обычным  гостем,  Петр  нашел там и  предмет сердечного  увлечения  --  дочь
виноторговца Анну Монс.  Мало-помалу Петр, не выезжая из России,  в  слободе
ознакомился с  бытом западноевропейцев и воспитал в себе привычку к западным
формам жизни.  Вот почему  историки придают важное значение влиянию на Петра
Немецкой слободы. Она явилась для Петра первым уголком Европы и завлекла его
к дальнейшему знакомству с ней.
     Но  с  увлечением  слободой не  прекратились прежние увлечения Петра --
воинские потехи и кораблестроение. В
     1690 г. мы видим большие маневры в селе Семеновском, в
     1691 г. -- большие  маневры под Пресбургом, потешной крепостью на Яузе.
Все  лето  1692  г. Петр  проводит  в  Переяславле,  куда приезжает  и  весь
московский двор на спуск корабля. В 1693 г. Петр с  разрешения матери едет в
Архангельск, с увлечением катается по морю и основывает в Архангельске верфь
для постройки кораблей. Море, первый раз виденное Петром, влечет его к себе.
Он  возвращается и в следующем году в Архангельск. Мать его, царица Наталья,
умерла в начале 1694 г., и Петр стал  теперь вполне самостоятелен. Но он еще
не принимается за дела, -- все лето проводит на Белом  море и чуть не гибнет
во время бури по  дороге в Соловки. В Архангельске с ним теперь значительная
свита;  Петр  строит большой  корабль, Гордон носит  название контр-адмирала
будущего флота; словом, затевается  серьезный  флот  на Белом море. В том же
1694  году мы  видим последние  потешные  маневры  под  деревней  Кожуховом,
которые нескольким участникам стоили жизни.
     Так кончил Петр  свои  потехи. Постепенно  охота к лодкам довела его до
мысли  о  флоте  на  Белом  море;  постепенно  игра  в  солдаты  привела   к
сформированию  регулярных полков  и  к серьезным  военным  маневрам.  Потехи
теряли  потешный  характер,  царь  уже  не  только тешился,  но  и  работал.
Мало-помалу складывались в  нем и политические планы -- борьба  с  турками и
татарами.
     В  свои  20-22 года  Петр многое знал  и  многое  умел  сравнительно  с
окружающими.  Самоучкой или  под  случайным руководством  он  познакомился с
военными и математическими науками, с кораблестроением и военным делом. Руки
его были в мозолях от топора и  пилы, физическая деятельность и  подвижность
укрепили и без того сильное тело. Напряженные физические и умственные работы
вызывали, как реакцию, стремление отдохнуть и повеселиться. Нравы этой эпохи
и   особенности  окружавшей  Петра  среды  обусловили  несколько  грубоватый
характер веселых отдохновений Петра. Не довольствуясь семейными  вечеринками
в Немецкой  слободе,  Петр любил  кутнуть в холостой  компании. Эта компания
даже  получила некоторую  постоянную организацию и  называлась  "всешутейшим
собором"; председателем  ее был  бывший учитель Петра Никита Зотов, носивший
звание  "Ианикита,   всешутейшаго  пресбургскаго,   яузскаго   и  кокуйскаго
патриарха". Служила  эта  компания, как  сама  выражалась, "Бахусу  и Ивашке
Хмельницкому".  С этой  компанией Петр  устраивал иногда сумасбродные забавы
(например,  публично  в  1694  г.  отпраздновал  свадьбу  шута  Тургенева  с
шутовским церемониалом). На святках с ней Петр ездил веселиться в дома своих
придворных. Но жестокой ошибкой  было бы думать,  что эти  забавы и компания
отвлекали Петра отдела. И сам Петр, и  его окружающие умели работать и "делу
отдавали время, а потехе час".
     Однако  дружба Петра  с  иноземцами,  эксцентричность  его поведения  и
забав,  равнодушие  и презрение к старым обычаям и этикету дворца вызывали у
многих  москвичей осуждение  -- в Петре видели большого греховодника.  И  не
только  поведение Петра, но и самый  его характер не всем мог понравиться. В
природе  Петра, богатой и  страстной,  события детства  развили долю  зла  и
жестокости. Воспитание  не  могло  сдержать  эти  темные стороны  характера,
потому что воспитания у Петра  не  было. Вот отчего Петр был скор на слово и
руку. Он  страшно вспыхивал,  иногда от пустяков, и давал волю гневу, причем
иногда бывал  жесток. Его  современники оставили нам свидетельства, что Петр
многих пугал  одним своим видом,  огнем своих  глаз. Примеры  его жестокости
увидим на  судьбе стрельцов.  Петр вообще казался грозным царем уже  в своей
молодости.
     Азов. Таков  был царь Петр, когда постоянные нападения татар на  Русь и
обязательства,  принятые   в  отношении  союзников,  вызвали   в  московском
правительстве  мысль  о  необходимости  возобновить  военные действия против
турок  и татар.  В 1695 г. война началась походом Петра на крепость Азов. Мы
уже  видели причины, по которым в Москве отказались от мысли вести нападения
на  Крым.  Видели  также, что  еще  в XVI  и XVII вв. Азов  считался удобным
пунктом нападения. Но мы не знаем, когда и у кого  явилась мысль об Азовском
походе.  В  народе  считали виновником  похода  Лефорта,  но  насколько  это
справедливо, сказать трудно. Еще в  1694 г., во время "Кожуховского похода",
австрийский  дипломатический  агент  доносил  из  Москвы  цесарю,  что  Петр
готовится к  войне с Турцией. Но сам Петр писал в своих письмах, что у  него
под Кожуховом "ничего более, кроме  игры, на уме не было".  Во всяком случае
мысль о походе явилась очень скоро после кожуховских маневров:  уже с самого
начала  1695  г. готовили дворянское  войско к походу  на  Крым (этот мнимый
поход на Крым должен был отвлечь  внимание  неприятеля от Азова).  Весной же
регулярные московские войска в числе 30 тыс. реками  Окой и Волгой на  судах
дошли до Царицына, оттуда  перешли на Дон и явились  под Азовом.  Но сильный
Азов,  получая  провиант  и  подкрепления  с  моря,  не  сдался.  Штурмы  не
удавались; русское войско страдало от недостатка провианта и от многовластия
(им командовали  Гордон,  Лефорт и Головин). Петр,  бывший  сам в  войске  в
качестве бомбардира Преображенского полка, убедился, что Азова  не взять без
флота,  который бы отрезал крепость  от  помощи с моря. Русские отступили  в
сентябре 1695 г.
     Неудача,  несмотря на попытки  ее скрыть, огласилась. Потери Петра были
не меньше потерь Голицына  в 1687 и 1689  гг.  Недовольство в  народе против
иноземцев,  которым приписывали  неудачу, было очень  велико. Петр не  падал
духом,  не  прогнал  иноземцев и не оставил предприятия. Впервые показал  он
здесь всю силу своей энергии и в одну зиму, с помощью иноземцев, построил на
Дону, в устье реки Воронежа,  целый флот морских и речных судов. Части галер
и стругов строили  плотники и солдаты в Москве и в лесных  местах, близких к
Дону. Эти  части свозились в  Воронеж  и  из них  собирались уже целые суда.
Много   препятствий   и  неудач   преодолел  царь,   ставший   в  это  время
единодержавным государем (брат Петра, царь Иван, умер 29 января 1696 г.). На
Пасху 1696  г. в Воронеже уже  были готовы 30  морских  судов  и  более 1000
речных барок для перевозки  войск. В мае из Воронежа Доном двинулось русское
войско к Азову и  вторично осадило его. На  этот раз осада была полной,  ибо
флот Петра  не  допускал к Азову турецких кораблей.  На суше под единоличным
начальством боярина  Шеина  дела  шли счастливо. Петр  сам  присутствовал  в
войске (в  чине  капитана) и, наконец, дождался счастливой  минуты:  18 июля
Азов сдался на капитуляцию.
     Как тяжела  была  раньше неудача,  так велика была радость в Москве при
получении  известия  о победе.  Радовался  и  сам  Петр: в  успехе  он видел
оправдание своей  предшествовавшей деятельности,  своих "потех". Победа была
отпразднована торжественным  вступлением  войск в  Москву,  празднествами  и
большими наградами. Торжественно  были извещены и союзники о русской победе.
В Польше и на Западе не ждали такого успеха Петра и были им поражены. Слух о
взятии  Азова прошел  по всей Европе. Польские дипломаты плохо скрывали свой
страх, внушаемый им политическими успехами  соседки -- Москвы. Сами москвичи
со времени  царя Алексея не  видали таких  побед  и находились  под обаянием
взятия Азова.
     И после победы, как после неудачи, Петр не опустил рук. Зима 1696/97 г.
прошла в  заботах об  укреплении  Азова и о  построении  флота для Азовского
моря. В  Азов  решено  переселить 3000 семей  из  волжских  городов  и  3000
стрелецкого  войска.   Построение  флота  решено  было  со