л сказаний об  Августе  и Прусе,  о византийском  венце, о  третьем Риме
представится нам вполне ясным, если припомнить то значение, которое получает
Московское княжество  при Иване  III и Василии Ивановиче. Рядом с московским
князем  не  стало  на Руси таких  представителей  власти, которые  могли  бы
считать себя  равными ему, не зависимыми от  него. Силы, которые стояли выше
московского  князя, исчезали: пала власть  византийских  царей,  пало  "иго"
Золотой  Орды.  Московский  князь  поднимался на какую-то неведомую  высоту.
Нарождалось в  Москве что-то новое  и  небывалое. Книжные люди  позаботились
дать  этому  новому и  небывалому  определенную форму, стиль которой отвечал
историческому  кругозору  и литературному вкусу их  времени.  Придавать этой
форме самостоятельное значение, видеть в этих  сказаниях о Прусе и о третьем
Риме указание  на византийское начало, вносившееся в русскую государственную
жизнь, утверждать,  что московский  князь  действительно преобразовывался  в
"кафолического  царя",  значило  бы  придавать  слишком  мало  цены  русским
историческим преданиям -- государственным и церковным.  Можно ли думать, что
среди  русских людей  откроется  какое-то особенное  увлечение византийскими
идеалами как  раз в то  время,  когда государственный строй, их воплощавший,
терпел крушение,  когда  византийскому "царству"  пришлось выслушать суровый
исторический приговор? Наши  предки  долго  и  пристально  наблюдали процесс
медленного   умирания   Византии.   Это   наблюдение   могло   давать  уроки
отрицательного  значения,  а не  вызывать  на  подражание, могло  возбуждать
отвращение,  а не  увлечение. И мы видим,  действительно, что как раз  с той
поры,   когда  будто  бы  утверждаются   у  нас  византийские  идеалы,  наша
государственная и общественная жизнь  медленно, но бесповоротно  вступает на
тот действительно новый путь, который привел к "реформе Петра".



     ЧАСТЬ ВТОРАЯ
     Время Ивана Грозного. -- Московское государство перед смутой.  -- Смута
в Московском государстве. --  Время  царя Михаила Федоровича. -- Время  царя
Алексея Михаиловича. -- Главные моменты  в истории Южной  и  Западной Руси в
XVI и XVII веках. -- Время царя Федора Алексеевича

     Время Ивана Грозного
     Время  Ивана  Грозного  давно  привлекает  к  себе  внимание  ученых  и
беллетристов необычным в  русской  истории драматизмом  положений и яркостью
характеров.  В  эпохе Грозного  много содержания:  бурное  детство  великого
князя; период светлых реформ и счастливых войн на востоке;
     ссора  с  советниками  и  опалы  на  них; опричнина,  которая  была,  в
сущности, глубоким государственным переворотом; сложный общественный кризис,
приведший к опустению государственного центра; тяжелая и неудачная борьба за
балтийский  берег  --  вот главнейшие  факты,  подлежащие  нашему вниманию в
царствование  Ивана Грозного. Но нельзя сказать, чтобы  мы хорошо знали  эти
факты. Материалы для истории Грозного далеко не полны, и люди, не имевшие  с
ним  прямого знакомства, могут  удивиться,  если  узнают,  что  в  биографии
Грозного  есть годы, даже целые ряды лет без  малейших сведений о его личной
жизни и делах.
     Первые  годы.  Таково прежде  всего время  его  детства  и  юности.  По
восьмому году он остался круглым сиротой  и с младшим  братом Юрием попал на
попечение бояр, которые питали их "яко иностранных  или яко убожайшую чадь",
так что Грозный, по его словам, пострадал "во одеянии и во алкании". Внешние
лишения сопровождались моральными обидами. Грозный с негодованием вспоминал,
как  Шуйские  вели  себя: "Нам  бо во юности детства играюще,  а князь И. В.
Шуйский сидит на лавке, локтем опершися, отца нашего о постелю ногу положив,
к  нам  же  не преклоняяся". А  в официальной обстановке, при народе, те  же
Шуйские по "чину"  низко преклонялися перед  маленьким великим князем  и тем
учили  его двуличию  и  притворству.  Растащив  многое  из  великокняжеского
имущества,   бояре   явились   перед   мальчиком-государем   грабителями   и
"изменниками".  Ссорясь и "приходя ратью" друг на друга, бояре не стеснялись
оскорблять самого государя, вламываясь ночью в его палаты и силой вытаскивая
от  него своих врагов.  Шуйских сменял  князь Бельский с друзьями, Бельского
опять  сменяли  Шуйские,  Шуйских  сменяли  Глинские,  а  маленький государь
смотрел  на эту борьбу боярских семей и  партий до тех пор, пока не научился
сам насильничать  и опаляться, -- и  "от тех мест почали  бояре  от государя
страх  имети  и  послушание".  Они  льстили  его  дурным инстинктам, хвалили
жестокость  его  забав, говоря, что из него  выйдет храбрый  и  мужественный
царь,  -- и из мальчика вышел  испорченный и распущенный юноша, возбуждавший
против себя ропот населения. Однако в конце 1546 и начале 1547 г. этот юноша
выступает  перед  нами  с  чертами  некоторой  начитанности  и  политической
сознательности. В литературно  отделанных  речах, обращенных к митрополиту и
боярам, он заявляет о желании жениться и  принять  царский венец:  "Хочу  аз
поискати  прежних  своих  прородителей  чинов  --  и на  царство  на великое
княжение хочу сести". Грозный,  принимая  венец  (1547), является  носителем
того идеала,  которым, как мы видели, определяла свою миссию его народность;
он ищет царства, а не только великого княжения, и официально достигает его в
утвердительной грамоте цареградского патриарха (1561). И не только  в деле о
царском венце,  но и во всех своих выступлениях пред духовенством и  боярами
молодой царь обнаруживает начитанность и умственную  развитость:  для своего
времени это образованный человек. Раздумывая над тем,  откуда могли прийти к
распущенному морально юноше его знания  и  высшие  умственные  интересы,  мы
можем открыть лишь один источник благотворного  влияния  на Грозного. Это --
круг того митрополита Макария, который в 1542 г. был переведен на московскую
митрополию  с  новгородской архиепископии. С Макарием  в Москву  перешли его
сотрудники по литературному делу -- собирания  "великих миней-четьих" -- и в
их числе знаменитый  священник Сильвестр. Сам Макарий пользовался неизменным
почитанием  Грозного и имел на него  хорошее влияние; а Сильвестр прямо стал
временщиком  при  Грозном  и  "владяше  обема  властми  и  святительскими  и
царскими,  яко же царь  и святитель". Воздействие этих лиц обратило Грозного
от забав к чтению,  к вопросам  богословского знания  и политических теорий.
Способный и  впечатлительный от природы, Грозный  скоро усвоил себе все  то,
чем питался ум  и  возбуждалось  чувство передовых москвичей, и сам стал (по
выражению одного  из ближайших потомков -- князя И. М. Катырева-Ростовского)
"муж  чюднаго  рассуждения,  в науке книжнаго поучения доволен  и многоречив
зело".  Таким  образом,  моральное воспитание  Грозного  не  соответствовало
умственному образованию: душа Грозного была всегда ниже его ума.
     Годы 1550--1564.  С совершеннолетием  Грозного начинается лучший период
его деятельности. Влияние Сильвестра выразилось, между прочим, в том, что он
собрал около царя особый круг советников,  называемый обыкновенно "избранной
радой" (так именовал его в своем сочинении о Грозном  кн.  Курбский). Это не
была  ни  "ближняя   дума",  ни  дума   вообще,  а   особая  компания  бояр,
объединившихся в одной цели овладеть московской  политикой  и  направить  ее
по-своему. Вспоминая об этой компании,  Грозный раздраженно говорил, что эти
бояре "ни единые власти не оставиша,  идеже свои угодники не поставиша". Нет
сомнения, что "избранная рада" пыталась захватить  правление  в  свои руки и
укрепить свое влияние  на дела рядом постановлений и  обычаев, неудобных для
московских самодержцев. Состоя,  по-видимому,  из потомков удельных  князей,
"княжат", рада вела политику именно княжескую и поэтому должна была рано или
поздно  прийти   в   острое  столкновение   с  государем,   сознающим   свое
полновластие. Столкновения  и начались с  1553  г., во  время тяжкой болезни
Грозного,  обнаружилось,  что  рада  желала  воцарения  не  маленького  сына
Грозного,  Димитрия, а  двоюродного брата его  (Грозного) -- князя Владимира
Андреевича:  "Оттоле  бысть  вражда  велия   государю  с  князем  Владимиром
Андреевичем (говорит летопись), а в боярях смута и  мятеж, а царству  почала
быти во всем скудость". Полный разрыв царя с радою произошел около 1560  г.,
когда удалены были  из Москвы Сильвестр и  другой царский любимец А. Адашев.
До  тех же  пор,  в продолжение  12-- 13 лет, правительственная деятельность
Грозного шла под влиянием "избранной рады" и отличалась  добрыми свойствами.
В  это время была  завоевана  Казань  (1552), занята Астрахань (1556) и были
проведены серьезные реформы.
     Завоевание  Казани  имело   громадное   значение  для  народной  жизни.
Казанская  татарская орда связала под своей  властью в  одно  сильное  целое
сложный инородческий мир:
     мордву,  черемису, чувашей,  вотяков, башкир. Черемисы за Волгой, на р.
Унже и Ветлуге, и мордва за Окой задерживали колонизационное  движение  Руси
на  восток; а  набеги  татар  и  прочих "язык" на русские  поселения страшно
вредили им, разоряя хозяйства и уводя в "полон" много русских людей.  Казань
была  хронической язвой московской жизни,  и потому ее взятие стало народным
торжеством, воспетым народной песней. После  взятия Казани, в течение  всего
20  лет, она была превращена  в  большой  русский  город;  в  разных пунктах
инородческого Поволжья были поставлены укрепленные города как опора  русской
власти и русского поселения. Народная масса потянулась, не медля, на богатые
земли Поволжья  и в  лесные  районы  среднего Урала.  Громадные пространства
ценных земель были  замирены московской властью и освоены народным трудом. В
этом  заключалось  значение "Казанского  взятия", чутко  угаданное  народным
умом. Занятие нижней  Волги и Западной Сибири было естественным последствием
уничтожения того  барьера, которым было  для  русской колонизации  Казанское
царство.
     Одновременно с казанскими походами Грозного шла его внутренняя реформа.
Начало  ее  связано  с   торжественным  "собором",  заседавшим  в  Москве  в
1550--1551 гг.  Это  не был земский  собор  в  обычном смысле этого термина.
Предание о том, будто бы в 1550 г. Грозный созвал в Москве  представительное
собрание  "всякого чина"  из городов,  признается теперь недостоверным.  Как
показал  впервые  И. Н. Жданов, в  Москве заседал  тогда собор духовенства и
боярства по церковным делам и "земским".  На этом соборе или с его одобрения
в 1550  г. был "исправлен"  Судебник  1497 г.,  а  в  1551 г. был  составлен
"Стоглав",  сборник постановлений канонического характера. Вчитываясь в  эти
памятники  и вообще  в документы  правительственной деятельности тех лет, мы
приходим к  мысли,  что  тогда в  Москве был  создан целый план  перестройки
местного  управления.  "Этот план, -- говорит В. О. Ключевский, -- начинался
срочной  ликвидацией тяжб  земства  с кормленщиками, продолжался пересмотром
Судебника с обязательным повсеместным введением в суд кормленщиков, выборных
старости  целовальников   и  завершался  уставными  грамотами,   отменявшими
кормления".  Так  как примитивная  система  кормлений не могла удовлетворять
требованиям  времени, росту государства и  усложнению общественного порядка,
то ее решено  было заменить иными формами  управления. До отмены кормления в
данном  месте кормленщиков ставили под  контроль  общественных  выборных,  а
затем и совсем заменяли  их органами самоуправления. Самоуправление при этом
получало  два вида: 1) Ведению выборных людей  передавались  суд и полиция в
округе ("губе"). Так бывало обыкновенно  в  тех местах, где население  имело
разносословный характер.  В губные старосты  выбирались обыкновенно служилые
люди,  и им  в помощь давались  выборные же целовальники (т.е. присяжные)  и
дьяк,  составлявшие особое присутствие, "губную  избу". Избирали вместе  все
классы населения. 2) Ведению выборных  людей передавались  не только  суд  и
полиция,  но  и  финансовое  управление:  сбор  податей и  ведение общинного
хозяйства. Так  бывало обыкновенно в уездах  и  волостях  со сплошным тяглым
населением, где  издавна  для податного самоуправления существовали  земские
старосты.  Когда этим  старостам  передавались  функции  и губного института
(или,  что  то  же,   наместничьи),  то  получалась  наиболее  полная  форма
самоуправления, обнимавшая все стороны  земской жизни. Представители  такого
самоуправления назывались разно: излюбленные  старосты, излюбленные  головы,
земские судьи. Отмена кормлений в принципе была решена около 1555 г., и всем
волостям  и  городам   предоставлено   было  переходить  к  новому   порядку
самоуправления. "Кормленщики" должны были впредь оставаться без "кормов",  и
правительству  надобны были  средства,  чтобы  чем-либо заменить  кормы. Для
получения  таких  средств было  установлено, что города и волости  должны за
право самоуправления вносить  в государеву  казну особый  оброк,  получивший
название "кормленаго окупа". Он поступал в особые кассы, "казны", получившие
наименование "четвертей" или "четей", а бывшие кормленщики получили право на
ежегодные   "уроки"   или   жалованье   "из   чети"   и   стали   называться
"четвертчиками".
     В связи с  реформой местного управления и  одновременно с ней шли меры,
направленные  к  организации служилого  класса.  Служилые  люди  делились на
"статьи", или  разряды. Из общей их массы в 1550 г. была выделена  избранная
тысяча лучших  детей боярских  и  наделена поместными землями в окрестностях
Москвы   ("подмосковные").  Так   образовался  разряд  "дворян  московских",
служивших  по  "московскому   списку".  Остальные  служили  "с  городов"   и
назывались детьми боярскими "дворными" и "городовыми" (позднее "дворянами" и
"детьми боярскими").  В  1550-х гг. был установлен порядок дворянской службы
(устроены "сотни" под начальством "голов"); была  определена  норма службы с
вотчин и  поместий (с каждых  100 четвертей или  полудесятин "доброй"  земли
"человек на  коне  в доспехе"); было регламентировано  местничество. Словом,
был внесен  известный порядок в жизнь, службу и хозяйство служилого  класса,
представлявшего собой до тех пор малодисциплинированную массу.
     Если  рядом с этими  мерами припомним меры,  приведенные  в "Стоглаве",
относительно  улучшения  церковной  администрации,   поддержания  церковного
благочиния и исправления  нравов, -- то поймем, что задуманный Грозным и его
"радой"  круг  реформ  был очень широк и по замыслу должен был обновить  все
стороны московской жизни. Но правительство Грозного не  могло вполне успешно
вести преобразовательное  дело по  той  причине,  что в  нем  самом не  было
согласия и единодушия. Уже  в  1552--1553 гг. Грозный в официальной летописи
жалуется на бояр, что  они "Казанское строение поотложиша", так как занялись
внутренней реформой,  и что они не хотели служить его сыну,  а передались на
сторону  князя  Владимира  Андреевича.  В 1557--1558  гг. у  Грозного  вышло
столкновение с боярами из-за Ливонской войны, которой, по-видимому, боярская
рада не желала. А в 1560 г., с кончиной жены Грозного Анастасии Романовны, у
Грозного с его советниками произошел прямой разрыв. Сильвестр  и Адашев были
сосланы, попытки бояр  их вернуть повели к  репрессиям; однако эти репрессии
еще не  доходили до кровавых казней. Гонения получили решительный и жестокий
характер  только  в связи  с отъездами ("изменой") бояр. Заметив наклонность
недовольных  к  отъездам.  Грозный  брал  с  бояр,  подозреваемых в  желании
отъехать в  Литву, обязательства не отъезжать  за поручительством нескольких
лиц; такими  "поручными  грамотами"  он  связал  все  боярство.  Но  отъезды
недовольных все-таки бывали, и в 1564  г.  успел бежать в Литву князь Андрей
Михайлович Курбский, бросив вверенные ему на театре войны войска и крепость.
Принадлежа к составу "избранной рады", он пытался объяснить и оправдать свой
побег  "нестерпимою  яростию и  горчайшею ненавистью" Грозного к боярам  его
стороны.   Грозный  ответил  Курбскому   обличительным  письмом,  в  котором
противополагал обвинениям боярина свои обвинения против бояр. Обе стороны --
монарх, стремившийся  "сам править", и  князь-боярин, представлявший принцип
боярской  олигархии,  --  обменялись  мыслями  с   редкой  откровенностью  и
резкостью. Бестужев-Рюмин в  своей  "Русской  Истории" первый выяснил, что в
этом  вопросе  о  царской  власти  и  притязаниях  бояр-княжат  основа  была
династическая. Потомки старой русской  династии, "княжата",  превратившись в
служилых  бояр своего  сородича московского царя, требовали себе участия  во
власти; а царь мнил их за простых подданных, которых у него "не одно сто", и
потому отрицал все их  притязания. В полемике Грозного с Курбским вскрывался
истинный характер "избранной рады", которая,  очевидно,  служила  орудием не
бюрократически-боярской, а удельно-княжеской политики, и  делала ограничения
царской  власти  не  в  пользу  учреждений  (думы),  а  в  пользу  известной
общественной среды (княжат).
     Опричнина.   Такой  характер  оппозиции  привел  Грозного  к  решимости
уничтожить радикальными мерами  значение княжат,  пожалуй, даже и  совсем их
погубить.  Совокупность  этих  мер,  направленных  на  родовую аристократию,
называется опричниной. Суть опричнины состояла в том, что Грозный применил к
территории   старых  удельных  княжеств,  где  находились  вотчины  служилых
князей-бояр, тот порядок, какой обыкновенно применялся Москвой в завоеванных
землях.   И  отец,  и  дед  Грозного,  следуя  московской  правительственной
традиции, при  покорении  Новгорода,  Пскова  и  иных  мест выводили  оттуда
наиболее видных и  для Москвы опасных людей в свои  внутренние области,  а в
завоеванный  край посылали поселенцев из коренных  московских мест.  Это был
испытанный  прием  ассимиляции, которой московский государственный  организм
усваивал себе новые общественные элементы. В особенности ясен и действителен
был этот прием в Великом Новгороде при Иване III и в  Казани при самом Иване
IV.  Лишаемый местной  руководящей  среды  завоеванный  край немедля получал
такую же среду  из Москвы и начинал вместе с ней тяготеть к общему центру --
Москве.  То,  что  удавалось  с  врагом внешним, Грозный задумал испытать  с
врагом  внутренним. Он решил вывести  из  удельных наследственных вотчин  их
владельцев -- княжат и поселить их  в  отдаленных  от  их прежней  оседлости
местах,  там, где  не  было  удельных воспоминаний  и удобных для  оппозиции
условий;  на  место  же  выселенной  знати он  селил  служебную  мелкоту  на
мелкопоместных участках,  образованных из старых  больших вотчин. Исполнение
этого  плана  Грозный  обставил  такими   подробностями,  которые  возбудили
недоумение  современников. Он  начал с того,  что  в декабре 1564 г. покинул
Москву  безвестно  и   только  в  январе   1565  г.  дал  о  себе  весть  из
Александровской  слободы.  Он грозил  оставить свое  царство  из-за боярской
измены  и остался  во власти, по молению москвичей, только под условием, что
ему на  изменников "опала своя класти, а иных  казнити, и животы их и статки
(имущество) имати,  а учинити ему  на своем государстве себе опришнину: двор
ему  себе и  на весь свой  обиход  учинити особной". Борьба с "изменою" была
целью; опричнина же была средством.  Новый двор Грозного  состоял  из бояр и
дворян,  новой  "тысячи голов",  которую  отобрали  так же,  как в  1550  г.
отобрали тысячу лучших дворян для службы по Москве. Первой тысяче дали тогда
подмосковные  поместья;  второй  --  Грозный  дает  поместья в  тех городах,
"которые  городы  поимал в опришнину"; это и были опричники, предназначенные
сменить опальных  княжат на  их  удельных  землях. Число  опричников  росло,
потому  что росло количество земель, забираемых в опричнину. Грозный на всем
пространстве