рые многие ученые
приписывают  татарскому игу; но,  всматриваясь внимательнее,  мы убеждаемся,
что причины,  вызывавшие эти  особенности,  действовали  в  русской земле  и
раньше татар.  К  этим  особенностям  принадлежат:  1)  полное пренебрежение
родовым единством; 2)  передача владений  от  отца  к  сыну, иначе -- начало
вотчинного  наследования; 3)  оседание  княжеских линий  по волостям; князья
северо-восточной  Руси  (первые:  Ярослав  Тверской  и  Василий  Костромской
Ярославичи), добившись великокняжеского престола, не  идут из удела  княжить
во Владимир,  а присоединяют его к своему княжеству и управляют им из  своих
уделов;  4)  определение  междукняжеских  отношений  договорами,  в  которых
подробно  объясняются  все  частности   совместной  деятельности  и  степень
зависимости одного князя от другого. Все исчисленные особенности суть прямое
следствие  того вотчинного характера, какой усвоила себе  княжеская власть с
самого  начала  своей  деятельности в Суздальской земле.  Доверяя надзор  за
порядком в Русской земле  старшему, великому князю, татары без призыва самих
князей не имели ни повода, ни желания вмешиваться в княжеские дела. Наконец,
5)  и  отношение  князей к населению не  подвергалось постоянному  надзору и
регламентации татарской власти,  определяясь  тем же  принципом вотчинности.
Полнота княжеского  авторитета  могла,  конечно,  вырасти  от  того,  что он
опирался на татар, но существо княжеской власти оставалось то же.
     Да и как татарское  влияние  на  русскую жизнь могло быть  значительно,
если,  завоевав Русь, татары не  остались жить в  русских  областях, богатых
неудобными для  них лесами,  а  отошли на юг, в открытые степи?  На Руси они
оставили, для наблюдения, своих наместников "баскаков"  с военными отрядами.
Особые татарские чиновники,  "численники"  или "писцы", изочли  и переписали
все  население Руси,  кроме  церковных  людей,  и  наложили  на  него  дань,
получившую  название  "выхода".   Сбором  этой   дани   и  вообще  татарским
управлением на Руси заведовали  в Золотой Орде  особые чиновники -- "даруги"
или "дороги", посылавшие на Русь "данщиков" для дани и "послов"  для  других
поручений. Русские  князья у себя  дома должны были иметь дело с баскаками и
послами; когда же  князей для поклона  или дел  вызывали в Орду,  то там  их
"брали к себе в улус"  дороги, заведовавшие их  княжествами. Редко появляясь
массами в покоренной стране в начале своего господства, татары  впоследствии
еще реже появлялись там  -- исключительно для сбора дани или в  виде войска,
приводимого большей частью русскими князьями для их личной цели. Этот обычай
брать  дружину у  соседних народов --  обычай стародавний; еще в Х  и XI вв.
князья нанимали себе в помощь варягов,  половцев и т. д. При таких  условиях
если и находятся  следы влияния татар в  администрации, во  внешних  приемах
управления,   то   они   невелики  и  носят  характер   частных   отрывочных
заимствований; такие заимствования были и от варягов, и из Византии. Поэтому
мы можем далее  рассматривать внутреннюю жизнь русского общества в XIII  в.,
не обращая внимания на факт татарского ига и следуя, таким образом, мысли С.
М. Соловьева, который с особым ударением  говорил: "Историк не имеет права с
половины XIII  в.  прерывать естественную  нить событий, именно, постепенный
переход  родовых княжеских  отношений в государственные, вставлять татарский
период  и  выдвигать на первый  план татар, татарские  отношения, вследствие
чего  необходимо закрываются главные явления, главные  причины этих явлений"
(История России, т. 1).
     Ощутительно  сказалось не  влияние  татар,  а сказался  самый  факт  их
господства  над  русской  землей  только в том отношении,  что  содействовал
окончательному  разделению  Руси  на две  половины:  на  северо-восточную  и
юго-западную, центром которой на время является Галич. Опасным соседом южной
и  западной Руси с  XIII в. становится вместе с поляками и Литва. Возвышение
Литвы  начинается с княжения Миндовга,  который,  соединив под своей властью
мелкие  литовские  племена, увеличил  свое княжество  присоединением к  нему
некоторых соседних  слабых  княжеств  западной  Руси.  Одновременно  с этими
врагами северо-западной Руси являются немецкие рыцари, основавшие на берегах
Балтийского  моря два  ордена: меченосцев  и тевтонов, соединившихся затем в
один. Придя сюда для обращения Литвы в христианство [с] помощью меча и путем
ее порабощения,  немцы очень  скоро  столкнулись здесь и с Русью. Они  стали
тревожить  земли Псковскую  и  Новгородскую, однако получили сильный  отпор.
Героями борьбы  с  немцами являются во Пскове князь  Довмонт, прибежавший во
Псков из  Литвы, в Новгороде -- Александр Невский. Наблюдая  одновременно  с
появлением  татар   на  Руси  наступательные  действия  против  Руси   новых
пришельцев -- рыцарей и старого врага -- Литвы, мы  можем  сказать, что XIII
век в русской истории --  время создания  той внешней обстановки,  в которой
впоследствии многие века  действовали русское племя;  в XIII в. являются  те
враги, с которыми Русь сравнительно только недавно кончила борьбу. При таком
значении  века его героями становятся именно  те люди, которые выдвинулись в
этой  борьбе  с  врагами:  Александр  Невский, Довмонт  Псковский  и  Даниил
Галицкий.


     Удельный быт Суздальско-Владимирской Руси
     Определив  наше  отношение  к вопросу о  татарском  влиянии,  мы  можем
обратиться к изучению основных отличий общественного быта в период удельный.
Это --  период,  в который северо-восточная Русь раздробилась в политическом
отношении на независимые  один  от другого уделы. За начало периода мы можем
принять тот момент, когда  князья начинают усваивать привычку, даже и владея
Владимиром, жить в своих уделах, а окончанием периода можем считать княжение
Ивана  III,  когда все крупные  уделы  уже объединились  под властью Москвы.
Таким образом, удельный период обнимает время от  XIII до конца XV в., когда
уже устанавливается единодержавие. Что же такое удел?
     По литературным  трудам вы  составите  себе  понятие об  уделе,  как  о
территории, находящейся в потомственном владении какой-либо княжеской семьи.
Такое определение  наши исследователи дают уделам  только  с XIII в., с того
времени, когда  князья уже не  переходят с удела  на удел, а оседают в одной
какой-нибудь местности и передают свои территории не в род, а  по  завещанию
своему личному потомству. До XIII в. на  юге  мы видим волости, а не  уделы.
Однако необходимо  оговориться, что  термины  "удельный",  "удельно-вечевой"
прилагаются иногда и к разным явлениям южнорусской жизни  XI и XII вв., хотя
и  совсем неправильно. Под уделами и удельным  периодом в своем изложении мы
будем разуметь княжеские владения и все  особенности  древней жизни только в
XIII и более поздних  веках. Отличиями  этого  удельного  периода  являются:
ослабление (а по взгляду  некоторых, и  полное отсутствие)  государственного
единства и господство  частноправовых начал во  всех сферах тогдашней жизни.
Такая  характеристика  периода  создалась  на  основании  исследования  трех
преимущественно сторон удельного быта, отличных  от быта  Киевской Руси:  1)
отношений князей к  подвластной территории и  населению, 2) отношений князей
между собой и 3) положения общественных классов.
     Исследование этого периода,  именно его  особенностей,  сравнительно  с
более  ранним  и более поздним  временем, началось  не так давно.  Прежде не
выделяли в самостоятельный период русскую историческую жизнь с XIII до XV в.
Так,  Шлецер  брал  для  характеристики  этого  времени чисто  внешний  факт
порабощения  татарами  и  называл  Русь в  это  время "Russia  opressa".  По
представлению  Карамзина,  до Ивана III была  одна эпоха -- "древнейшая",  и
"система  уделов была  ее  характером". Особенности  удельной  эпохи  первый
указал С. М. Соловьев в своей диссертации "Об отношениях Новгорода к великим
князьям" (М., 1845) и еще больше развил свой взгляд в своем исследовании "Об
отношениях князей Рюрикова дома".
     Схема русской истории, данная Соловьевым, нам известна. По его взгляду,
Киевская  Русь  --  родовая  собственность  князей,  находящаяся в  общем их
владении.  Порядок  владения  волостями  там  обусловлен  родовыми  счетами.
Политическое положение каждого князя  определяется его положением в  роде, и
нарушение этого положения другими князьями ведет к усобицам. Усобицы идут не
за волости, потому что волости не принадлежат одному какому-либо князю, а за
порядок  владения  волостями.  Но  в XII в.  начинается разложение  родового
порядка благодаря младшим городам  северной  Руси,  которые, получая особого
князя, более ему  подчиняются, чем старые,  старшие города, что  и позволяет
князьям усилить  свою  власть.  Князья,  возвышая эти города в ущерб старым,
смотрят  на  них,  как на собственность,  устроенную  их  личным  трудом,  и
стараются  как  личное владение передать их в семью, а  не  в род. Благодаря
этому родовое владение падает,  родовое старшинство  теряет значение, и сила
князя  зависит не от  родового  значения, а от  материальных средств. Каждый
стремится  умножить свою  силу и средства увеличением  своей  земли,  своего
удела. Усобицы  идут уже за землю, и князья основывают свои притязания не на
чувстве родового старшинства,  а на своей фактической силе.  Прежде единство
земли поддерживалось  личностью старшего в роде князя. Теперь единства  нет,
потому что кровная связь  рушилась,  а  государство еще  не создалось.  Есть
только  уделы,  враждующие  за  материальное  преобладание, -- идет  "борьба
материальных  сил", и из этой  борьбы, путем преобладания Москвы,  рождается
государственная связь. Итак, род, распадение рода и борьба материальных сил,
государство -- вот схема нашей истории. В ней три части. Средний период есть
период  удельный.   По  Соловьеву,   это  переходный   период:  в  нем   нет
государственного единства, -- каждый князь --  хозяин своего хозяйства,  его
политика руководится  видами "личных  целей с презрением чужих  прав и своих
обязанностей". В этом периоде  конец кровных связей,  в нем зарождение связи
государственной.
     Иначе смотрит  на дело К. Д. Кавелин. В своих трудах (Сочинения, т. I и
II) Кавелин вносит  поправки к историческим воззрениям Соловьева и  именно к
периоду  удельному.  По  его  мнению,  возвышение  младших  городов --  факт
случайный, который  не мог  иметь влияния  на  изменения в гражданском быте.
Князь-член  рода естественно должен был  замениться князем-хозяином вотчины.
Крайнее  развитие княжеского рода на  Руси  повело к его разложению и утрате
родственных  связей.  Родовой  быт сменился, естественно, семейным,  родовое
владение  перешло,  естественно, в личное. При дробности уделов князья стали
простыми вотчинниками-землевладельцами: "наследственными господами отцовских
имений", а уделы -- простыми вотчинами. Князья  начали  завещать эти вотчины
как простое имущество, а не как государственную территорию;  стало быть, род
и родовое владение естественно заменялись  семьей и  частной собственностью;
результатом же этой  смены  было падение политического  единства  и  частный
характер всей жизни и управления. Потом, при этом господстве частного  быта,
естественно развивается личное начало  и,  воплощаясь в личности московского
князя, создает государственный порядок. Таковы  черты  удельного периода, из
которого вышло государство московское: в этом  периоде  -- полное господство
частных начал.
     Б. Н. Чичерин в статье "Духовные и договорные  грамоты князей великих и
удельных"   исходит  из  теоретических   понятий   права;  желая  определить
физиономию удельного  периода,  он задает вопрос:  на  каком праве создалась
удельная  жизнь? "Исходная точка  гражданского права, -- говорит он, -- есть
лицо с его  частными отношениями; исходная  точка государственного  права --
общество, как единое целое". Изучение фактов удельной поры убеждает его, что
в  удельной жизни господствовало  право частное.  Князья в своих  уделах  не
различали оснований, на которых владели городами и всей территорией удела, с
одной стороны, и  каким-нибудь мелким предметом своего обихода, вроде одежды
и  утвари, -- с  другой.  В  своих частных духовных завещаниях они одинаково
распоряжались  самыми различными предметами  своего владения. Междукняжеские
отношения регулировались договорами, а договор -- факт частного права. Стало
быть,  ни  в  отдельных уделах,  ни во всей русской земле не существовало ни
государственной  власти, ни  государственных понятий  и  отношений  в  среде
князей; не было их и  в  отношениях  князей к  населению. Сословий  тогда не
было, и каждый член общества  связан с  князем не  государственными узами, а
договорными  отношениями.  Одним  словом, удельное  общество есть "общество,
основанное на  частном праве". Впоследствии, путем фактического преобладания
одного князя, образуется единовластие и государственный порядок.
     Таким образом, все помянутые исследователи историко-юридической школы в
сущности  одинаково  характеризовали  удельный  быт,  как  быт  гражданский,
частный, лишенный государственных установлений и понятий. Факты были собраны
ими  добросовестно, анализ  фактов был талантлив,  но  точка  зрения вызвала
возражения со многих сторон от людей разных направлений.
     Относительно   удельного  быта   первый  представил  веские  возражения
профессор   государственного  права  А.  Д.  Градовский  ("История  местного
управления  в  России",  т. I).  По его мнению, удельные князья,  завещая по
духовным  грамотам  волости  и   рядом  села,  в  сущности,  передают  своим
наследникам  разные  предметы  владения  в  волостях (т.е.  административных
округах) и селах.  Села они передают  целиком, как полную собственность, а в
волостях  завещаются ими потомству только доходы и  права управления. Князья
сознавали  различие своего  владения  селом  и волостью,  и это  служит  для
Градовского  доказательством, что в  удельном  периоде существовали понятия,
выходившие  из   сферы  гражданского   права  и   имевшие  характер  понятий
государственных.   Эти  замечания   Градовского   вполне  разделяет  К.   Н.
Бестужев-Рюмин  ("Русская  История", т.  I). Он  признает существование двух
категорий владения, но думает, что логика людей XIV--XV вв. не могла их ясно
различать и формулировать.
     Между указанными мнениями становится В. О.  Ключевский. В своем "Курсе"
и  в труде "Боярская Дума" он  проводит резкую грань между  Русью Киевской и
Суздальской, северо-восточной.  На северо-востоке иная  почва и природа, чем
на юге; иной физиологический и духовный склад народности (великоруссы), иные
экономические  условия   жизни,  --  поэтому  иными   становятся   и   формы
общественного  быта.   Общество   северо-восточной   Руси   имеет   характер
преимущественно  сельский, а  князья  приближаются  к типу  простых сельских
хозяев.  "Приближение  княжеского  владения  к  вотчинному владению частного
собственника"  видно из двух признаков:  уделы 1)  завещаются женщинам и  2)
управляются  княжескими  холопами. Это  признаки боярского  землевладения  в
древней  Киевской  Руси.  Но,  сделавшись  вотчинником,  князь  оставался  и
политической  властью  в уделе;  он  сохранял такие права,  каких  не  имели
другие,  простые  вотчинники.  Впрочем, эти верховные права он  понимал не в
государственном смысле, а как важные статьи дохода, которые иногда уступал и
другим  лицам  в виде  льготы. Поэтому северо-восточный удельный князь может
быть определен,  как  "вотчинник  с правами  государя, государь с привычками
вотчинника". Князь вполне  различал села от  волостей по праву владения,  но
вполне их смешивал по способу эксплуатации.
     Оригинальная  попытка характеристики  удельного периода  сделана  И. Е.
Забелиным (см. в  "Историческом Вестнике"  за 1881  г. его статью "Взгляд на
развитие  московского единодержавия"). Характеристика эта  совершенно лишена
черт юридического  определения. Единственной связью Русской земли в удельном
периоде,  по мнению Забелина, было  чувство национального единства, жившее в
народе. Князья совершенно забыли это  единство и  заботились о  своем только
уделе, и лучшим  князем считался тот,  кто лучше хозяйничал, лучше устраивал
свой  удел,  "собирал его". Князьями-собирателями назывались  не те  князья,
которые стремились  к  единодержавию,  а те, которые лучше  устраивали  свое
хозяйство; хозяйственные же и экономические наклонности  князей зависели  от
наклонностей всего народонаселения, по преимуществу, "посадского", "рабочего
и  промышленного".  Тех  князей,  которые  лучше  хозяйничали  (т.е.  князей
московских), народные  симпатии постепенно поднимали на высоту национального
государя.
     Таковы   главнейшие  оценки  удельного  быта,   существующие  в   нашей
литературе. К чему же все они сводятся? Историко-юридическая школа дала  нам
картину   частного  быта   в  удельном   периоде,  понимая   этот  быт,  как
подготовительный  или  переходный  к  государственному бытию.  На  основании
воззрений этой  школы об  уделе мы можем сказать, что  удел есть территория,
подчиненная князю на праве гражданском, как частная земельная собственность,
т.е.  вотчина. Однако  некоторые  исследователи находили  в  удельное  время
явления и понятия государственного порядка и поэтому отрицали исключительное
господство  в уделе частноправовых начал. На основании их воззрений мы можем
сказать,  что  удел  есть  территория,  подчиненная  князю  наследственно  и
управляемая им  на  основании начал и  государственного,  и  частного права,
причем  различие  этих   начал  князьями  чувствуется,   но  в  практике  не
проводится. В мнении  Ключевского перевес на стороне явлений частного права.
Хотя он признает политическое  значение за княжеской властью,  но проявления
этой   власти   считает   хозяйственно-административными   приемами,  а   не
государственною деятельностью. На основании его воззрений, мы можем сказать,
что   удел   есть   вотчина   с   чертами   государственного   владения  или
государственное владение с  вотчинным управлением и бытом. Наконец, Забелин,
с  национально-экономической  (если  можно так выразиться)  точки  зрения на
удельную  жизнь, берет старое определение удела, но этому  определению  дает
новую,  не  юридическую  форму.  По  его  представлению,  удел  есть  личное
хозяйство   князя,  составляющее   часть  земли,  населенной   великорусским
племенем.  Знакомясь  со всеми  существующими  взглядами  на  удел. нетрудно
заметить, что у  всех  исследователей  принят  один термин  для  обозначения
существа  удела. Этот  термин  -  вотчина.  Все  признают,  что этот  термин
возможен, но  все  разно  определяют  ценность  этого  термина.  Одни  видят
тождество  удела и  вотчины,  другие --  только  сходство  (и  то  в  разной
степени). Нетрудно понять также,  почему термин "вотчина"  привился и  имеет
право  на  существование:  с  развитием  удельного порядка,  при  постоянном
дроблении уделов  между наследниками многие  уделы  измельчали  и фактически
перешли в  простые вотчины  (как, например,  многие уделы ярославской  линии
князей, в которых не бывало ни одного городка  и было очень мало земли). Это
обстоятельство  измельчания  уделов имеет  значение, между прочим, и потому,
что указывает  на слабую сторону всех рассмотренных  нами теорий об удельной
эпохе. Все они как бы забывают,  что княжеские удельные владения были крайне
разнообразны  по  размерам:  одни из  них были незначительны  настолько, что
ничем  не  могли  отличиться от  частного  владения,  а  другие вырастали  в
громадные области (московский удел в XV в.). Эти-то последние уделы по своим
размерам  уже  заставляют  предполагать,  что  власть их  владетелей  должна
отличаться некоторыми государственными чертами.
     Принимая это  во  внимание, мы должны поставит