ь определение удела  так,
чтобы избегнуть некоторой неточности и неполноты и в то же время не впасть в
противоречие с установленными наукою взглядами. Кажется, мы достигнем этого,
если скажем, что удел северо-восточного князя  есть наследственная земельная
собственность князя, как политического владетеля (как частный землевладелец,
он  владел селами), собственность,  по типу  управления  и быта подходящая к
простой вотчине, а иногда и совсем в нее переходящая.
     Раз старинная  княжеская "волость"  заменилась "уделом",  которым князь
владеет  как  собственностью,  --  всякое  основание  политического единства
исчезает, князья  уже не имеют  привычки  вспоминать,  что они "одного  деда
внуки" и что у них должен быть старший,  который бы "думал-гадал" о  русской
земле. Только единство зависимости от татар оставалось у различных княжеских
семей, а  в  остальном  эти семьи  жили особно.  Каждая из них, разрастаясь,
превращалась  в  род и, пока родичи  помнили  о своем родстве,  имела одного
"великого князя". Рядом с великим князем Владимирским были такие же князья в
Твери, Рязани и т.  д. И  отношения между этими  княжескими родами и семьями
уже не  имели ничего  родственного,  а  определились  договорами.  Когда  же
дробление княжеских  родов  и земель  достигало полного развития, договорами
стали  определяться  даже  отношения  родных  братьев.  И  нетрудно  указать
причины,   по   которым   князья   нуждались   в   договорах.   Как   личные
землевладельцы-собственники, интерес которых заключался в увеличении личной,
семейной  собственности, князья заботились  о примыслах, т.е. об  увеличении
своего  имущества,  движимого и  недвижимого,  на  счет других  князей.  Они
покупали  и  захватывали  земли, они сберегали  для себя  ту  дань,  которая
собиралась  на татар, и иногда или вовсе, или частью не была им передаваема.
Эти заботы о  примыслах превращали  князей в хищников,  от которых  страдали
интересы их соседей. Для  этих  соседей  договор  являлся средством оградить
свои интересы от насилия  смелого  и сильного  князя или привлечения  его  в
союз,  или уступкой ему  некоторых  прав и выдачей  обязательств. Договорами
определялись  и  взаимные  отношения  заключивших их  князей  и единство  их
политики  по отношению к прочим князьям и  внешним врагам Руси. Если  князья
договаривались как равноправные владетели, они называли себя "братьями";
     если один  князь  признавал  другого сильнейшим или становился  под его
покровительство, он называл  сильнейшего  "отцом" или "братом старейшим",  а
сам назывался "братом молодшим". Владимирский-Буданов  склонен  думать,  что
междукняжеские договоры, определяя  точно взаимные  отношения северо-русских
княжеств, превращали эти княжества в "северно-русский союз". В  XIV и XV вв.
является в договорах понятие  княжеской службы: служебный  князь XV  в.,  не
теряя фактически  распоряжения вотчиной, становится мало-помалу из  государя
простым  вотчинником и слугой другого князя.  По договорам можно проследить,
как мелкие князья входят все в большую и большую зависимость от сильных,  и,
наконец,  все  впадают  в полную зависимость  от одного  московского  князя,
причем  удельные князья,  передавая свои вотчины великому князю, сознательно
передают ему верховные права на  их вотчины, сохраняя  в то же время  в этих
вотчинах  права  державного  собственника. Эта  зависимость одних князей  от
других  любопытна  в  том отношении, что дает многие параллели  с феодальным
порядком Зап [адной] Европы. Совокупность князей  северо-восточной  Руси как
бы  делит  между собой верховную власть, сливая ее  права  с правом простого
землевладения. Будучи все "государями" в своих  уделах, князья в то же время
зависят один  от другого, как  вассалы от сюзерена. По земле устанавливаются
разные виды зависимости, изучение  которых в последнее время привлекает силы
многих ученых. В особенности много работал над исследованием "феодализма  на
Руси" покойный П. Н. Павлов-Сильванский. Обзор же сделанного  до сих  пор по
этому вопросу можно найти  в книге проф. Кареева  "Поместье  -- государство"
(СПб., 1906. Приложение I).
     Смешение начал государственного и частного, с преобладанием последнего,
мы встречаем  и  в  устройстве самого удельного общества и в отношении его к
князьям. В отношении к князьям  население делится на людей служилых, которые
князю  служат, и тяглых, которые ему платят. (Эти термины позднейших времен,
эпоха  Московского  государства,  но  они  могут  быть употреблены  в данном
случае,  так  как в  XIII  и XIV вв. для обозначения  общественных групп  не
существовало определенных названий.) Во главе служилых людей стояли те лица,
которые участвовали  в  княжеской  администрации. Первым  лицом  финансового
управления  считался дворский  (дворецкий),  управитель княжеского двора.  В
попытках  точно  определить значение  должности дворского ученые расходятся.
Одни говорят, что  дворский управлял  вообще княжеским двором; другие -- что
он  управлял  только княжеским земледельческим хозяйством. В зависимости  от
дворского находились "казначей", "ключники", "тиуны", "посельские" (сельские
приказчики). Должность казначея с течением времени становилась  почетнее,  и
впоследствии она сделалась "боярскою";  в  эпоху более древнюю и казначеи, и
ключники  часто выбирались из холопов. Все эти лица  ведали дворцовое,  т.е.
частное княжеское хозяйство;  во главе  же  правительственной  администрации
находились бояре. Им  давались в управление города  и  волости.  Управляющие
городом носили  название "наместников",  а  управляющие волостью -- название
"волостеля". Из городов и волостей непосредственно бояре извлекали не только
доходы  для  князя, но и средства  на свое  содержание, или  "кормились"  от
населения; отсюда  самая их  должность носила название  "кормлений", и таким
образом провинциальное  управление  имело целью  скорее содержание княжеских
слуг,  чем государственные потребности.  Что же  касается до  участия бояр в
дворцовом  управлении, то  здесь мы встречаемся  с термином "путные  бояре".
"Путем" называлась статья  княжеского дохода. Лицо,  которому князь  доверял
управление "путем", называлось "путным боярином",  если это был  боярин, или
"путником", если это  не  был боярин. Кроме "путных бояр",  мы встречаем еще
"введенных"  и "больших" бояр. Что значили  эти термины, точно до сих пор не
объяснено.  Бояре  составляли  думу  князя  и  в  ней  пользовались  большим
значением, не  меньшим, чем в Киевской Руси. Люди, занимавшие низшие ступени
княжеской  администрации, известны  под именем "слуг" и  "детей боярских"  и
"слуг  под  дворским";  последние  не  могли переходить, как бояре  и  слуги
вольные, на службу от одного князя к другому, не теряя при этом своей земли.
Вообще же княжеские  слуги находились в двояком  отношении к князю: они были
или холопы  князя, или же вольные его слуги, которые имели право перехода на
службу  от  одного  князя к другому, сохраняя при этом за  собой  свои земли
(вотчины)  в  том  уделе, откуда  уходили.  Только в одном случае бояре были
безусловно обязаны службой тому князю, в уделе которого находились их земли,
-- если город, в  области которого лежала вотчина  боярина, был в осаде,  то
боярин был обязан помочь осажденному городу. Князь, имея таких вольных слуг,
должен был им давать вознаграждение  или "жалованьем" (деньгами и вотчинами)
или  "кормлением" (т.е.  посылкою на должности "наместника" и  "волостеля").
Кроме  этих  средств  обеспечения вошло  в  обычай  обеспечение "поместьем".
Поместьем  называлась земля,  данная  во владение князем  его слуге условно,
т.е. до  тех пор,  пока продолжалась его служба. Вопрос о  времени и порядке
возникновения поместий не решен. Известно, что в XIV в.  поместья уже  были,
что видно, между прочим, из завещания Ивана  Калиты. О происхождении системы
поместий  существуют  различные мнения.  Старые ученые  (Неволин)  смешивали
кормления и поместья в один вид условного владения  и говорили, что поместья
произошли от кормления; но между тем и другим существует громадная разница:
     в кормление  давались области на праве публичном, т.е.  давалось  право
сбора дани за обязанность управления. Поместье же давалось на частном праве,
как владение за службу лица, из сел, принадлежавших лично князю.
     Люди,  не  принадлежавшие  к  служилому сословию,  т.е. люди  "тяглые",
разделились на купцов, или  гостей,  и людей  "черных", "численных", позднее
"крестьян". Купцов в северовосточной Руси было немного, так как  торговля не
была  особенно  развита,  и  они  не  были  особым  сословием  с  известными
юридическими признаками: купцом мог быть всякий по желанию. Люди черные  или
численные жили или на своих собственных землях, или  на землях владельческих
(т.е.  монастырских, боярских), или же на княжеских  землях,  так называемых
"черных". Крестьяне на черных  землях платили за пользование ею князю дань и
оброк; крестьяне на владельческих землях, платя подати князю, в  то же время
платили оброк и землевладельцу деньгами, натурой или барщиной и пользовались
правом перехода от одного землевладельца к другому.


     Новгород
     Центром  исторической  жизни  северной  Руси в удельный  период,  кроме
Суздальско-Владимирского княжества, был Новгород. Он представлял собой целое
государство, возникшее  и жившее своеобразно и пришедшее в  упадок благодаря
внутренним неурядицам.  Вследствие оригинальных  особенностей  своей  жизни,
которыми  он  так отличался от других русских областей, Новгород обращает на
себя  внимание многих исследователей, так что мы  имеем обширную литературу,
посвященную его истории.  Важнее прочих  труды: Беляева  "История  Новгорода
Великого"  в  его  "Рассказах по  Русской  Истории",  кн.  2-я;  Костомарова
"Севернорусская   народоправства"   в   его   "Исторических  монографиях   и
исследованиях", т. VI и VIII; Пассека  "Новгород сам в себе" в "Чтениях Имп.
Общ. Истории и Древностей", 1869, кн. IV, и в сборнике Пассека "Исследования
в области Русской Истории". М., 1870; Никитского,
     а) "Очерк внутренней истории Пскова". СПб., 1873,
     б) "Очерк внутренней истории церкви в Великом Новгороде". СПб., 1879, и
в) "История экономического быта Великого Новгорода". М., 1893.
     О  племени, издревле  населявшем Новгород,  существует много  различных
мнений.  Некоторые  ученые,  как, например,  Беляев  и  Иловайский,  считают
новгородских славян тождественными с  кривичами, жившими в областях Полоцкой
и Смоленской. Костомаров считает их южно-руссами, так как говор новгородских
жителей  схож  с  южнорусским; Гильфердинг  сближал  новгородских  славян  с
балтийскими.  Местность, заселенная новгородскими славянами, была болотиста,
лесиста  и малоплодородна, вследствие  чего в  этом  крае особенно развились
торговля,  промышленность   и   колонизация;  этому  много  способствовал  и
энергичный, смелый и предприимчивый характер населения, близость  судоходных
рек  и  положение Новгорода  на  главном торговом пути  "из Варяг в  Греки".
Главным  городом новгородских  славян был  Новгород. Вопрос  о  времени  его
происхождения очень темен. В  "Повести временных  лет"  есть известие о том,
что Новгород стоял во главе племен, признавших варягов,  следовательно, в IX
в.  он  уже  достиг  большой  влиятельности  и силы.  Существует мнение, что
Новгород  вырос  из  старых  отдельных  поселений,  которые  потом  получили
названия "концов".  Город был расположен  по обеим  сторонам  реки  Волхова,
недалеко от озера Ильменя. Волховом Новгород  делился на две "стороны": одна
из них, восточная, носила  название "Торговой" от находящегося  здесь рынка,
другая -- "Софийской" -- от храма во имя святой Софии. Новгородская крепость
называлась "детинец", или кремль. Стороны делились на  пять "концов". Концы,
по  всей вероятности, были первоначально  отдельными  слободами, а  так  как
население постепенно  двигалось к центру, то  место, которое было  слободой,
становилось  концом.   То,   что  концы  были   отдельными  самостоятельными
слободами,   подтверждается  их  особым  управлением,  частыми   враждебными
столкновениями между ними.  Кругом  Новгорода лежали громадные  пространства
земли, принадлежавшие Новгороду и называвшиеся "землей св. Софии". Эта земля
делилась на пятины  и области. Число  пятин соответствовало  числу концов. К
северо-востоку  от Новгорода,  по  обеим  сторонам  Онежского озера,  лежала
пятина  Обонежская;  к северо-западу, между Волховом и Лугой, -- Водьская; к
юго-востоку, между Мстой и Ловатью,  -- пятина Деревская;  к юго-западу,  по
обеим  сторонам   реки   Шелони,   --  Шелонская,  наконец,  на  юго-востоке
простиралась  пятина  Бежецкая.  В пятинах находились  пригороды  Новгорода:
Псков, Изборск, Великие  Луки, Старая  Русса, Ладога и др. Пригороды  были в
зависимости от  Новгорода, принимали участие  в его делах и  призывались  на
новгородские  веча;  из них  только Псков в  XIV  в.  достиг государственной
независимости и стал  называться  "младшим  братом Новгорода".  За  пятинами
находились  новгородские "волости"  или  "земли", имевшие  отличное от пятин
устройство;  число их в  разное время было различно. Среди  них самое видное
место занимали Заволочье и Двинская земля, лежащие за водоразделом  бассейна
Онеги, 3  [ападной]  Двины и Волги. К востоку простиралась  Пермская  земля,
лежащая по  рекам Вычегде и Каме; к северо-востоку  от Заволочья и  Пермской
земли находилась  волость Печора, расположенная по  реке  Печоре; по  другую
сторону  Уральского  хребта  земли  Югра, а  на  берегах  Белого  моря земля
Терская, или "Тре", и др.
     Ход обособления Новгорода и условия, создавшие особенности новгородской
жизни. Если мы всмотримся  в историю Новгорода, то заметим такие особенности
новгородской жизни, которых  нет в южной Руси. Первоначально  Новгород был в
таком же отношении к великому князю, как и другие города. При переселении из
Новгорода в  Киев  Олег обложил его данью  в  триста  гривен  и назначил ему
посадника;  при  следующих князьях  положение  Новгорода  было  одинаково  с
положением  прочих  городов древней Руси,  и  это продолжается  до  XII в. С
половины   же  XII  в.  мы  встречаем  в  новгородской  жизни  ряд  явлений,
существенно отличающих  ее  от  жизни других областей. Отдаленность от Киева
заставляет князей считать Новгород в числе не самых важных волостей, и таким
образом  Новгород,  не  будучи  предметом  княжеских  распрей,   мало-помалу
освободился от давления князя и дружин и мог на просторе развивать свой быт.
Неплодородие почвы  заставило новгородцев искать  занятий помимо земледелия,
вследствие чего, как уже  выше было сказано, в Новгороде сильно была развита
промышленность и торговля, обогатившая его. О торговом значении Новгорода мы
имеем многочисленные известия в летописи.  Об обширности  торговых  сношений
Новгорода свидетельствуют восточные монеты, находимые в большом количестве в
бывших новгородских землях. Новгород торговал и с Грецией и с Западом. Когда
торговое  значение  балтийских  славян  перешло  к  острову Готланду,  тогда
Новгород вел с ним торговлю, а в XII в., когда торговое преобладание перешло
к ганзейскому  городу  Любеку,  новгородцы помимо  Готланда завели  торговые
сношения с немцами, на  что  указывают дошедшие до  нас договоры,  в которых
определяются отношения немецких, готландских и русских купцов. При постоянно
возрастающем торговом  могуществе Новгорода распри  князей из-за уделов и их
частая  смена в Новгороде уронили их  авторитет перед  новгородцами  и  дали
возможность окрепнуть и  узакониться двум  особенностям  новгородской жизни,
помогшим политическому обособлению Новгорода: договорам с князьями и особому
характеру  выборной   администрации.  "Ряды"  с  князьями,   имевшие   целью
определить  отношение  князя к  Новгороду,  скрепляемые обыкновенно крестным
целованием, мы встречаем уже в XII в., хотя условий этих договоров до второй
половины  XIII  в. не знаем.  Так, например,  до  нас  дошло известие о ряде
Всеволода-Гавриила в 1132 г. В 1218  г., когда новгородцы на место Мстислава
Удалого, князя торопецкого, призвали  Святослава Смоленского,  то  последний
потребовал  смены посадника  Твердислава  "без  вины", как он объявил. Тогда
новгородцы заметили ему, что  он целовал  крест  без вины  мужа должности не
лишать. Из дошедших до нас древнейших договорных грамот с Ярославом Тверским
в 1264--1265  и  1270  гг.  мы  можем вполне  определить  отношение  князя к
Новгороду,  степень  его  власти  и  круг  его деятельности.  Князь  не  мог
управлять иначе, как под контролем посадника, получая определенный доход; он
и  его дружина  не имели права  приобретать в собственность  земли и  людей.
Право суда было тоже точно определено: князь должен был судить в Новгороде и
с  содействием посадника. Кроме того, князь обязан был не только дать льготы
для   торговли   новгородским   купцам   в   своем   уделе,   но  и   вообще
покровигельствовать ей. Фактическое положение князя зависело от силы партии,
которая его призвала, от отсутствия сильных соперников и от личности  самого
князя.  Помощник  князя   в  управлении,  "посадник",  при   первых  князьях
назначался князем и  служил представителем его интересов перед новгородцами.
С половины XII в. мы замечаем обратное: посадник уже избирается новгородцами
и  служит представителем  Новгорода  перед князем.  Около  этого  времени  и
должность  тысяцкого становится  выборной.  В  управлении Новгорода  большое
значение имеет епископ (позднее архиепископ) -- высшее духовное лицо. До XII
в.  епископ назначался митрополитом из  Киева, так как Новгород  в это время
находился в зависимости от Киева, а в 1156 г. новгородцы сами избрали себе в
епископы Аркадия и через два года послали  его в  Киев для посвящения. После
этого  новгородцы всегда сами  избирали епископов (впрочем, Аркадий назначил
себе  преемника). Вскоре установился порядок выбора епископа из 3 кандидатов
(назначаемых вечем),  причем три жребия с именами трех намеченных  в иерархи
лиц  клали на престол в храм св.  Софии  и давали мальчику или слепому взять
два  из  них; чей  жребий оставался, тот считался избранным Божьей  волею  и
посылался на утверждение киевского митрополита. Таким образом, путем рядов и
установлением  выборных  властей Новгород выделился политическим устройством
из ряда  других областей.  Высшим политическим органом в  Новгороде  стало с
этих  пор  вече,  а  не  княжеская  власть,  как  это  было  в  то  время  в
северо-восточной Руси.
     Устройство  и  управление. Новгородское вече, по своему  происхождению,
было  учреждением однородным  с вечами  других городов, только сложившимся в
более   выработанные  формы;  но   оно  тем  не   менее   не   было   вполне
благоустроенным, постоянно действующим политическим органом. Вече созывалось
не  периодически, а тогда, когда в нем была  надобность, князем,  посадником
или  тысяцким на  Торговой стороне города,  на  Ярославском  дворе,  или  же
звонили вече по воле народа, на Торговой или  на Софийской стороне. Состояло
оно  из жителей  как Новгорода, так  и его пригородов;  ограничений  в среде
новгородских граждан не было, всякий свободный и самостоятельный человек мог
идти  на  вече.  Вече  призывает  князей,  изгоняет  их  и  судит,  избирает
посадников  и  владык  (архиепископов),  решает  вопросы о войне  и  мире  и
законодательствует. Решения постановлялись единогласно; в  случае несогласия
вече  разделялось  на  партии,  и  сильнейшая силой  заставляла  согласиться
слабейшую.  Иногда,  как  результат распри,  созывались  два веча;  одно  на
Торговой, другое на Софийской  стороне; раздор  кончался тем, что  оба  веча
сходились   на  Волховском   мосту,   и   только  вмешательство  духовенства
предупреждало  кровопролитие. При  таком устройстве веча  ясно,  что  оно не
могло  ни  правильно  обсуждать  с