- т.е. людей, назвавших себя россами и посланных  в
Византию их  царем,  называемым Хаканом ("rex illorum  Chacanus  vocabulo").
Людовик спросил у  них о цели их прихода; они отвечали, что желают вернуться
к  себе  на  родину  через  его,  Людовика,  землю.  Людовик заподозрил их в
шпионстве  и  стал  разузнавать,  кто  они  и  откуда.  Оказалось,  что  они
принадлежат к шведскому племени (eos  gentis  esse Sueonum). Таким образом в
839 г. русь  относят  к  шведскому племени, чему в  то  же  время как  будто
противоречит имя их  царя --  "Chacanus" -- Хакан, вызвавшее много различных
толкований.  Под этим  именем одни разумеют  германское,  скандинавское  имя
"Гакон", другие же прямо переводят это  "Chacanus"  словом "каган",  разумея
здесь хазарского хана,  который  назывался титулом "казан". Во всяком случае
известие Бертинских  летописей  сбивает до сих пор  все  теории.  Не лучше и
следующее известие: писатель  Х в. Лиутпранд Кремонский  говорит, что "греки
зовут Russos тот  народ, который мы зовем Nordmannos  -- по месту жительства
(а position loci)", и тут  же  перечисляет  народы "печенеги, хазары, руссы,
которых мы зовем норманнами". Очевидно, автор запутался: вначале он говорит,
что  русь  -- это норманны потому, что они живут на  севере, а вслед за  тем
помещает их с печенегами и хазарами на юге России.
     Таким   образом,  определяя  варягов  как   скандинавов,  мы  не  можем
определить  руси. По одним известиям, русь -- те же скандинавы, по другим --
русь живет  у Черного, а не у Балтийского  моря,  в соседстве с  хазарами  и
печенегами. Самый надежный материал для  определения национальности  руси --
остатки  ее  языка -- очень скуден. Но на нем-то главным образом и  держится
так  называемая  норманнская  школа. Она указывает,  что  собственные  имена
князей руси -- норманнские, -- Рюрик (Hrurikr), Аскольд
     (Осколд,  Hoskuldr),  Трувор (Трувар, Торвард),  Игорь  (Ингвар), Олег,
Ольга  (Helgi,  Helga;  у  Константина Багрянородного наша Ольга  называется
Elya),  Рогволод (Рагнвальд); все эти слова  звучат  по-германски.  Название
Днепровских порогов у Константина Багрянородного (в сочинении "Об управлении
империей") приведено  по-русски  и  по-славянски,  имена  русские звучат  не
по-славянски и объясняются из германских корней (Юссупи,  Ульворси, Генадри,
Ейфар, Варуфорос, Леанти, Струвун);  напротив, те имена, которые  Константин
Багрянородный называет славянскими, действительно славянские (Островунипрах,
Неясит,   Вулнипрах,  Веруци,   Напрези).   В   последнее  время   некоторые
представители норманнской  школы, настаивая  на различии руси и славян, ищут
Руси не на скандинавском севере, а в остатках тех германских племен, которые
жили в  первые  века нашей  эры  у Черного  моря;  так, профессор  Будилович
находит возможность настаивать на готском происхождении  Руси, а самое слово
Русь или Рос производит от названия  готского  племени (произносится "рос").
Ценные исследования Васильевского давно  шли  в том же  направлении  и от их
продолжателей можно ждать больших результатов.
     К норманнской школе  примыкает  и  оригинальное мнение А. А. Шахматова:
"Русь --  это те  же норманны, те же скандинавы; русь -- это древнейший слой
варягов, первые выходцы из Скандинавии, осевшие  на  юге России раньше,  чем
потомки  их стали  оседать на менее  привлекательном лесистом  и  болотистом
славянском  севере".  И  в  самом  деле,  кажется,  всего  правильнее  будет
представлять дело  так, что русью звали в  древности  не отдельное варяжское
племя,  ибо  такого  не было,  а  варяжские дружины  вообще. Как  славянское
название сумь  означало тех финнов,  которые  сами себя  звали  suomi, так у
славян  название  русь  означало  прежде  всего  тех  заморских  варягов  --
скандинавов, которых  финны  звали  ruotsi Это название  русь  ходило  среди
славян  одинаково с названием  варяг,  чем  и  объясняется  их  соединение и
смешение  у  летописца.  Имя   русь  переходило  и  на  славянские  дружины,
действовавшие  вместе  с  варяжской  русью,  и  мало-помалу  закрепилось  за
славянским Поднепровьем.
     В таком состоянии находится  ныне  варяго-русский вопрос  (доступнейшее
его изложение в  труде  датского ученого Вильгельма Томсена, русский перевод
которого "Начало русского государства"  издан отдельной  книгой и в "Чтениях
Московского Общества Истории  и Древностей" за  1891 г., книга 1).  Наиболее
авторитетные силы нашей научной среды все держатся воззрений той норманнской
школы, которая основана еще в XVIII в. Байером и совершенствовалась в трудах
позднейших ученых (Шлецера, Погодина, Круга, Куника, Васильевского). Рядом с
учением, господствующим давно, существовали  и другие,  из  которых  большую
пользу для  дела принесла так называемая славянская школа. Представители ее,
начиная с Ломоносова, продолжая Венелиным  и Морошкиным, далее Гедеоновым и,
наконец,  Иловайским, пытались  доказать,  что Русь всегда была  славянской.
Оспаривая доводы школы  норманнской, эта  славянская школа  заставила не раз
пересматривать вопрос и  привлекать к делу новые материалы. Книга  Гедеонова
"Варяги  и  Русь"  (два  тома:  Пг.,  1876)  заставила  многих  норманнистов
отказаться от смешения варягов и  руси и тем  самым сослужила большую службу
делу.  Что  касается до  иных  точек зрения  на  разбираемый  вопрос,  то  о
существовании  их можно упомянуть лишь для полноты  обзора  (Костомаров одно
время  настаивал  на литовском происхождении руси, Щеглов-- на происхождении
финском).
     Знать  положение  варяго-русского  вопроса   для  нас  важно   в  одном
отношении. Даже  не  решая  вопроса, к  какому племени  принадлежали  первые
русские  князья  с  их  дружиною, мы должны  признать,  что  частые известия
летописи о варягах на Руси указывают на сожительство славян с людьми чуждых,
именно германских племен. Каковы  же были отношения между ними, и сильно  ли
было влияние варягов на жизнь наших  предков? Вопрос этот не раз поднимался,
и в  настоящее время может  считаться решенным в том  смысле, что варяги  не
повлияли  на  основные   формы  общественного   быта  наших  предков-славян.
Водворение  варяжских князей в Новгороде, затем в Киеве не принесло с  собой
ощутительного чуждого влияния на жизнь славян, и сами пришельцы, князья и их
дружины, подверглись на Руси быстрой славянизации.
     Итак,  вопрос  о начале государства  на Руси,  связанный  с  вопросом о
появлении чуждых  князей, вызвал ряд изысканий, не позволяющих вполне верить
той летописной легенде,  которая повествует о новгородцах, что они, наскучив
внутренними  раздорами  и  неурядицами, послали  за море  к  варягам-руси  с
знаменитым приглашением: "Земля наша велика и  обидна, а наряда (в некоторых
рукописях:
     нарядник) в ней нету, до поидете княжить и владеть нами";
     и пришел к ним Рюрик  и  два его брата "с роды  своими", "пояша по себе
всю  русь". Эпический  характер этого рассказа ясен  из  сравнения с другими
подобными:  известно  сказание английского  летописца Видукинда  о таком  же
точно  призвании бриттами  англосаксов,  причем и свою землю бритты  хвалили
теми же  словами, как новгородцы свою: "terram  latam et spatiosam et omnium
rerum copia refertam".
     Сквозь красивый туман  народного сказания историческая действительность
становится  видна  лишь  со  времени новгородского правителя или князя Олега
(879--912) [*Здесь и далее указаны годы правления князей. -- Ред.], который,
перейдя с Ильменя (882) на Днепр, покорил  Смоленск, Любеч  и, основавшись в
Киеве на житье, сделал его столицею своего княжества, говоря, что Киев будет
"матерью  городов  русских".  Олегу удалось  объединить  в  своих руках  все
главнейшие  города по  великому водному  пути.  Это была его первая цель. Из
Киева  он  продолжал  свою объединительную  деятельность:  ходил на древлян,
затем на северян и покорил их, далее подчинил себе  радимичей. Под его рукою
собрались, таким  образом,  все главнейшие  племена  русских  славян,  кроме
окраинных, и  все важнейшие русские города.  Киев стал  средоточием большого
государства и освободил русские племена от  хазарской  зависимости.  Сбросив
хазарское  иго, Олег  старался  укрепить  свою страну  крепостями со стороны
восточных кочевников (как хазар, так и печенегов) и строил города по границе
степи.
     Но объединением славян Олег не ограничился. По  примеру  своих киевских
предшественников  Аскольда и Дира, сделавших набег на Византию, Олег задумал
поход на греков. С большим войском "на  конях и  на  кораблях"  подошел он к
Константинополю (907),  опустошил  его  окрестности и  осадил  город.  Греки
завели  переговоры,  дали Олегу  "дань",  т.е.  откупились от  разорения,  и
заключили  с  Русью договор, вторично  подтвержденный  в  912 г. Удача Олега
произвела  глубокое впечатление  на  Русь: Олега  воспевали  в  песнях и его
подвиги  изукрасили  сказочными чертами.  Из  песен летописец  занес в  свою
летопись рассказ о том, как Олег поставил свои  суда на колеса и по  суху на
парусах  "через поля" пошел  к  Царюграду. Из  песни  же,  конечно,  взята в
летопись  подробность о том, что Олег,  "показуя победу", повесил свой щит в
вратах Царяграда. Олегу  дали  прозвание "вещего" (мудрого, знающего то, что
другим не  дано знать). Деятельность Олега в самом деле имела исключительное
значение: он  создал  из разобщенных  городов и племен большое  государство,
вывел славян  из подчинения  хазарам  и устроил, путем договоров, правильные
торговые   сношения  Руси   с   Византией;   словом,   он   был   создателем
русско-славянской независимости и силы.
     По смерти  Олега вступил  во власть Игорь  (912--945), по-видимому,  не
имевший  таланта ни  воина, ни правителя. Он сделал два набега  в  греческие
владения: на Малую Азию и на Константинополь. В первый раз он понес жестокое
поражение в  морском бою,  в котором греки применили  особые суда с  огнем и
пускали "трубами  огнь на  ладьи русские". Во  второй раз Игорь не дошел  до
Царяграда и помирился с греками на  условиях,  изложенных в договоре 945  г.
Этот  договор считается  менее выгодным  для  Руси,  чем  договор  Олега.  В
кампании Игоря против греков принимали участие и печенеги, впервые при Игоре
напавшие на  Русскую землю, а затем  помирившиеся  с Игорем.  Игорь  погиб в
стране  древлян,  с  которых он  хотел  собрать  двойную  дань.  Его смерть,
сватовство  древлянского  князя Мала, желавшего  взять за себя  вдову  Игоря
Ольгу,   и  месть  Ольги  древлянам   за   смерть  мужа  составляют  предмет
поэтического предания, подробно рассказанного в летописи.
     Ольга (по-древнескандинавски  и по-гречески Helga) осталась после Игоря
с  малолетним  сыном  Святославом  и  взяла  на  себя  правление  княжеством
(945--957). По  древнему славянскому  обычаю вдовы  пользовались гражданскою
самостоятельностью и полноправием  и вообще  положение женщины у славян было
лучше,   чем   у  других  европейских   народов.  Поэтому  не  было   ничего
удивительного в том, что княгиня Ольга стала правительницей. Отношение к ней
летописца  -- самое  сочувственное: он считает ее  "мудрейши всех человек" и
приписывает  ей  большие заботы об устроении земли. Объезжая свои  владения,
она  везде  устанавливала порядок и везде  оставляла по себе добрую  память.
Главным  же  ее  делом  было  принятие  христианской  веры  и  благочестивое
путешествие в  Царьград  (957). По рассказу летописи  Ольгу крестили "царь с
патриархом" в  Царьграде, хотя вероятнее, что она  крестилась  дома на Руси,
ранее своей  поездки в Грецию. Император Константин Багрянородный, с  честью
принявший Ольгу в  своем дворце и описавший ее прием в сочинении "Об обрядах
Византийского  двора", повествует о русской  княгине сдержанно  и  спокойно.
Предание же,  сложившееся  на Руси о путешествии  княгини, рассказывает, что
император был поражен красотой и умом Ольги настолько, что даже хотел на ней
жениться;   однако  Ольга  уклонилась  от   этой  чести.  Она  держала  себя
почтительно по отношению к патриарху,  но вполне независимо  по  отношению к
императору.  Летописец  даже  уверен,  что  ей  удалось  дважды  перехитрить
императора: во-первых,  она ловко сумела  отказаться от  его  сватовства,  а
во-вторых, она  отказала ему  в дани  или  дарах,  на которые он, будто  бы,
легковерно  рассчитывал.  Таково  было  наивное  предание,  усвоившее  Ольге
исключительную мудрость и хитрость. С торжеством христианства на Руси память
княгини  Ольги, во святом крещении  Елены,  стала почитаться и  православною
церковью: княгиня Ольга была причтена к лику святых.
     Сын Ольги Святослав (957--972) носил уже славянское  имя, но нравом был
еще типичный  варяг-воин,  дружинник. Едва успел он возмужать, как  составил
себе большую и храбрую  дружину и с ней стал искать себе славы и  добычи. Он
рано вышел  из-под влияния матери и "гневался на мать",  когда  она убеждала
его  креститься:  "Как  мне одному переменить веру? Дружина  начнет смеяться
надо мною", --  говорил он. С  дружиною он сжился крепко, вел  с нею суровую
походную жизнь  и поэтому  двигался необыкновенно  легко:  "легко ходя,  аки
пардус (барс)", -- по выражению летописи.
     Еще при  жизни матери, оставив на  попечении Ольги  Киевское княжество,
Святослав совершил свои первые блестящие походы. Он пошел на Оку и  подчинил
вятичей,  которые  тогда  платили дань хазарам; затем  обратился  на хазар и
разгромил Хазарское царство,  взяв главные  города хазар (Саркел  и  Итиль).
Заодно Святослав  победил  племена ясов и  касогов (черкесов) на р. Кубани и
овладел местностью  в  устьях  Кубани и на  Азовском побережье под названием
Таматарха  (позднее  Тмутаракань).  Наконец, Святослав  проникнул на  Волгу,
разорил  землю  камских  болгар и взял  их город Болгар.  Словом,  Святослав
победил и разорил всех восточных соседей Руси, входивших в систему Хазарской
державы. Главной  силой  в Черноморье  становилась теперь  Русь.  Но падение
Хазарского  государства  усиливало  кочевых  печенегов.  В  их  распоряжение
попадали теперь все южнорусские степи, занятые раньше хазарами;
     и самой Руси скоро пришлось испытать большие беды от этих кочевников.
     Возвратясь в Киев после своих  завоеваний на Востоке, Святослав получил
приглашение от  греков  помочь Византии в ее борьбе с дунайскими  болгарами.
Собрав  большую  рать,  он  завоевал  Болгарию  и  остался  там  жить  в  г.
Переяславце на Дунае,  так как считал  Болгарию своей собственностью.  "Хочу
жить  в  Переяславце Дунайском, -- говорил он: -- там середина  (центр) моей
земли, там собираются всякие блага:  от греков золото, ткани, вина и  плоды,
от чехов и угров -- серебро и кони, из Руси меха, воск и мед и рабы". Но ему
пришлось на  время  вернуться  из Болгарии  в Киев, потому что на Русь в его
отсутствие  напали печенеги  и осадили Киев. Киевляне  с  княгиней Ольгой  и
детьми Святослава едва отсиделись от грозного врага и послали к Святославу с
упреками и просьбой о помощи. Святослав пришел и прогнал  печенегов в степь,
но в  Киеве не остался. Умиравшая Ольга просила его подождать на Руси до  ее
кончины.  Он исполнил  ее  желание,  но,  похоронив  мать, сейчас  же ушел в
Болгарию,  оставив князьями на Руси  своих сыновей.  Однако греки  не желали
допустить господства русских над болгарами и потребовали удаления Святослава
назад на Русь. Святослав отказался  покинуть берега Дуная. Началась война, и
византийский  император Иоанн Цимисхий одолел Святослава. После ряда тяжелых
усилий  он запер  русских в крепости Доростол (теперь  Силистрия) и  вынудил
Святослава заключить мир и очистить Болгарию. Войско Святослава, истомленное
войной,  на пути домой  было  захвачено  в  днепровских порогах печенегами и
Рассеяно,  а  сам  Святослав убит (972).  Так  печенеги  довершили поражение
русского князя, начатое греками.
     После смерти Святослава на Руси между его сыновьями  (Ярополком, Олегом
и Владимиром)  произошли  междоусобия, в которых погибли  Ярополк и Олег,  и
Владимир  остался единодержавным. Потрясенное  усобицами государство  являло
признаки врутреннего  разложения, и Владимиру пришлось потратить много  сил,
чтобы дисциплинировать варягов, у  него  служивших,  и усмирить отложившиеся
племена (вятичей, радимичей). Пошатнулось после неудачи Святослава и внешнее
могущество Руси.  Владимир  вел много войн с разными соседями за пограничные
волости, воевал также с камскими болгарами. Втянулся он и в войну с греками,
в   результате  которой  принял  христианство  по  греческому  обряду.  Этим
важнейшим событием  окончился  первый  период власти варяжской  династии  на
Руси.
     Так образовалось  и крепло Киевское княжество, объединившее политически
большую часть племен русских славян.

     Общие замечания о первых временах Киевского княжества
     Образование государств совершается  различно. Может произойти  так, что
известное   общество   складывается   естественно:   под   влиянием   мирной
деятельности,  хозяйственных заимок постепенно  обозначаются те  или  другие
границы занятой  племенем  территории; слагаются  определенные  общественные
связи  и  затем   в  обществе  выделяется  правящий  класс,   господствующий
обыкновенно  в  силу  знатности  происхождения  или   своего  экономического
преобладания. Всеобщая  история  показывает нам  развившееся  таким  образом
кельтское  общество, в котором  создался ряд  вполне  определенных отношений
экономического характера, и в силу этих отношений во главе общества, как его
вожди, стали лица, имеющие большее количество  земли и рабочего скота. Это и
была аристократия, господствующий класс, который мало-помалу приобрел полное
преобладание.  Таков был  рост  общества,  совершившийся  в  силу кровных  и
экономических связей. Но бывает и иначе. Известное общество уже сложилось, в
нем  образовалась  или образуется  политическая  власть, как вдруг  является
неприятель,  захватывает  в  свои руки  путем открытого насилия политическое
преобладание  и  власть,  а  вместе  с  этим  перерабатывает  и все  прежние
общественные  отношения. Так  было в Западной  Римской  Империи, когда в нее
вторглись  германцы, заняли первое место в старом обществе и  захватили себе
земли. Экономический порядок, который существовал здесь раньше, перестроился
к выгодам господствующего класса.
     Который же из этих порядков имел место в Киеве? Мы видим, что племенной
быт  славян естественно  изменился  в волостной,  и в  этом  уже сложившемся
организме  общественной жизни возникла власть  варяжских князей. Чрезвычайно
важно  определить: отразилось  ли влияние  этих  князей  с  их  дружинами на
общественных  отношениях славян  или  нет? Судя по  историческим  данным, мы
скорее можем сказать -- нет. Влияние варягов было крайне ничтожно;
     они  не нарушили общего порядка прежней  общественной  жизни.  Какую же
роль  играли  варяжские князья, в чем  заключалась их  деятельность и какова
была их власть?  Власть эта была  настолько неопределенна и своеобразна, что
ее чрезвычайно  трудно  уложить  в готовые  формулы.  Вообще  говоря, теория
государственного  права  различает три  главных  вида  политической  власти.
Первый  вырастает   на  основании  кровных  связей:  постепенно  развивается
аристократический  (господствующий)  род,   и   его  родовладыка  признается
владыкой и вместе политической властью всего племени. Такой власти присвоено
название   власти  патриархальной,  она  является   у   народов  кочевых   и
полукочевых. Второй вид есть так называемая вотчинная,  или патримониальная,
власть: известное лицо считает своей  собственностью всю территорию племени,
а в силу этого  и людей,  живущих на территории, признает подвластными себе.
Такой  тип власти соблюдается у нас в  удельный  период XIII,  XIV, XV вв. и
притом в очень чистой форме. Третий вид  власти  зиждется уже не на  кровных
родовых  началах и  не  на  территориальной основе,  а  н