- Это  почему  же,  товарищ  майор?  -  обиженным голосом  спрашивает
Полещук.
     - Кто же с охотой от молодой жены воевать поедет?
     Среди командиров пробежал смешок.
     - Да он же холостой, товарищ майор! - выкрикнул кто-то.
     - От какой жены? - бормочет Полещук. - Да что вы...
     - Ты, никак, отпираешься? - удивленно спрашивает Осипов, не спуская с
Полещука глаз. - Я ведь не шучу. Я знаю все. - Он снова достает из кармана
письмо. - Если ты обманул девушку, грош тебе цена!
     - Да я ничего... - начинает Полещук.
     - Как ничего? Жениться обещал или нет? Говори. Только не юли.
     - Обещал...  Ну  и  выполню!  -  Полещук  отворачивается и  торопливо
закуривает.
     - Ты мне голову не морочь. Аттестат оставил или нет?
     - Нет, товарищ майор, - виновато отвечает Полещук.
     - А чего же аттестат не выписал?
     - Да мы забыли и подумать об этом...
     - Не подумал,  а  может,  у тебя сын родится.  Жене с ребенком -  как
жить? Ох, Полещук, не ошибаюсь ли я в тебе?
     - Товарищ майор!.. - с болью в голосе крикнул Полещук.
     - Ладно.  Сегодня же  скажи начфину -  пусть аттестат выпишет.  Вот и
все... А теперь кончай курить и слушай приказ. Начальник штаба!
     - Я вас слушаю! - Высокий худощавый капитан Почибут подошел к столу.
     - Запишите   командиру  пулеметного  эскадрона  старшему   лейтенанту
Чалдонову восемь суток домашнего ареста с  вычетом пятидесяти процентов из
денежного содержания.
     Чалдонов теребит руками смоляной чуб,  поглядывая на начальника штаба
полка, записывающего приказ Осипова.
     - "Командиру  пулеметного  эскадрона  старшему  лейтенанту  Чалдонову
завтра завьючить 10  станковых пулеметов и  весь  боекомплект патронов.  О
готовности доложить мне в 14.00..." Предупреждаю,  Чалдонов, если выкинешь
еще  такой  фокус,  вроде  сегодняшнего,  отдам под  суд!..  Вместо вьюков
самовольно на тачанках выехал!
     - Товарищ майор,  разрешите?  -  Чалдонов приподнялся,  похлопывая по
краю стола кисточкой темляка.
     - Не  разрешаю!   -  жестко  проговорил  Осипов.  -  Всем  командирам
эскадронов завтра в шесть ноль-ноль привести к штабу полка по одной лошади
с полным вьюком.  Выложим образцовый вьюк,  по которому и будем делать всю
вьючку. Товарищ капитан Почибут!
     - Я вас слушаю.
     - Начальника химслужбы включить в список оперативных дежурных. Парень
он  хороший,  отлично свое  дело  знает,  но  его  надо приучить немного к
строевой службе.  А  то у  него бойцы вместо боеприпасов в переметные сумы
картошку да  бураки наложили.  Начхим,  как дачник,  я  вижу,  все ходит с
книгой под мышкой, вроде как не на войну приехал, а на курорт.
     Совсем  молоденький лейтенант  сидел  на  самом  конце  стола.  Когда
командир полка заговорил о  нем,  он  стал ерзать на скамейке,  по-девичьи
улыбаясь и краснея.
     - Рогозин, ты стихи не пишешь? - неожиданно спросил Осипов.
     Все рассмеялись. Лейтенант еще больше сконфузился, но, быстро овладев
собой, весело ответил:
     - Нет, товарищ майор!
     - Врешь,  милый, пишешь!.. Ладно, о стихах после поговорим... Штабным
командирам,  в  том числе и начхиму,  ежедневно по три часа в день изучать
рацию,  работать на прием и передачу, привыкнуть к кодовому разговору. Вот
и все.  Командиру пулеметного эскадрона разрешаю дать объяснение в течение
двух минут.
     - Товарищ майор! - Чалдонов заговорил сбивчиво, горячо. - Как же мы в
тыл без тачанок?  Ну что там -  вьюки!.. Я, товарищ майор, ручаюсь, что на
своих конях тачанки протащу где хотите!  Разрешите,  товарищ майор,  взять
тачанки?
     - Чтобы в болоте где-нибудь бросить?
     - А зачем лезть в болото?  Что там,  дорог, что ли, нет? Дайте приказ
Чалдонову:  во  столько-то  ноль-ноль быть в  районе высоты 250,3.  Баста!
Чалдонов будет там, как часы.
     - Не чуди,  Чалдонов,  -  хмуро возразил Осипов. - В тылу врага - это
тебе не на маневрах. Пустой разговор.
     - Да не пустой,  товарищ майор!  - не унимался Чалдонов.  -  Гарнизон
немецкий?  Хай гарнизон!..  Я ночью по любой дороге проеду куда угодно.  А
если хотите, на полном галопе прямо по гарнизону пролечу!..
     Чалдонов был искренне убежден,  что его не  понимают и  недооценивают
его любимые тачанки.  Из  своих двадцати восьми лет он  восемь прослужил в
армии - в коннице, на пулеметной тачанке. В шутку его называли "пулеметный
бог", и он гордился этим. "Дайте мне десять ящиков патронов, - говорил он,
- один ящик консервов,  бочонок воды,  подходящее укрытие и  атакуйте меня
батальоном. Ха! Я вам покажу, что такое станковый пулемет..."
     - Чалдонов,  хватит,  -  строго перебил его Осипов. - Приказ получил?
Изволь выполнить. В тыл пойдем, там и посмотрим, кто что умеет делать.
     Командиры разошлись.  В  шалаше  остались Осипов  и  капитан Почибут.
Осипов встал из-за стола, прошелся по шалашу из угла в угол.
     - Со  скипидаром парень-то!  - остановившись против Почибута,  сказал
Осипов.
     - Молод. Горяч... А командир неплохой...
     - Что значит -  неплохой? Если не выполнил приказа - уже плохой! - И,
не  глядя на  капитана,  продолжал:  -  Мне  нужен начальник штаба,  а  не
покровитель...
     - У  него вьюки были.  Я сам поверял.  Упорствовал он все время,  это
верно,  но вьюки готовил.  А почему на поверку выехал на тачанках, понятия
не имею! - Почибут поднял горбом лежащую на столе газету. Под ней оказался
котелок с супом.
     - Э-э!..  Совсем, наверно, перестоял мой суп, - заглядывая в котелок,
с сожалением сказал Осипов.  - Сегодня,  после  поверки,  я  к  батарейцам
заглянул - как раз обед раздают. "Ну, как обед?" - спрашиваю. "Мировой!" -
отвечает старшина.  Взял у бойца  котелок,  попробовал:  подходящий  обед.
Повар  расцвел.  "Хотите,  товарищ майор,  пришлю котелочек?" - "Ладно,  -
говорю,  - присылай".  Шельма повар,  наверно,  другого прислал.  - Осипов
пошел в угол,  принес ложку, отхлебнул. - Нет, тот самый. Однажды к нам на
маневры Доватор приехал...  "Воевали" мы до самого вечера.  Прямо  с  капе
Доватор  идет  в лагерную столовую.  Бойцы как раз приступают к обеду.  Мы
тоже изрядно проголодались. Доватору стол накрыли в отдельной комнате. Вот
подходит он к одному бойцу и говорит:  "Пойдем со мной". Тот идет. Доватор
приводит его  в  комнату  и  приказывает:  "Садитесь,  сейчас  вам  кушать
принесут". Боец растерялся, но садится. Доватор ушел. Приносят обед. "А ты
как сюда попал?" - спрашивает бойца дежурный. "Мне приказано тут обедать",
- отвечает боец. "Кто тебе приказал?" - "Приезжий начальник, вот кто. Обед
давайте,  а то мне в караул".  Дежурный побежал  спрашивать  -  оказалось,
верно. Доватор тем временем сел на место бойца и съел его порцию. Приходит
в комнату, где обедает боец, спрашивает: "Накушался?" - "Дышать не могу, -
отвечает  боец.  -  А вы как,  товарищ начальник?" - "Я тоже пообедал".  И
случилось так,  что обед в тот день был неважный,  и  Доватор  не  наелся.
Вызвал  кого  нужно и такой дал нагоняй,  что и забыть трудно.  Вот и меня
сегодня так поскоблил, что стыдно...
     Почибут  встал.  Попрощавшись с  майором,  вышел  из  шалаша.  Осипов
остался один.  Он уселся за стол и,  подперев голову руками,  задумался об
истекшем дне.
     Готовясь вывести полк на  поверку боевой готовности,  он  был уверен,
что все будет в порядке.  Однако получилось не так... События дня легли на
сердце  тяжелым камнем.  Ко  всему  этому  еще  прибавилось письмо сестры,
привезенное Полещуком.  Сестра  писала,  что  от  его  семьи  нет  никаких
известий, что город, в котором они жили, занят фашистами.
     Перед отъездом на  фронт Осипову удалось забежать домой на  несколько
часов.   Жена   была  взволнована  предстоящей  эвакуацией,   возможностью
бомбежки.
     - Антон, - спросила она, - неужели к нам могут прийти фашисты?
     Он  почувствовал тревогу в  ее голосе.  Неопределенно пожал плечами и
ничего не ответил.
     - А  не  можешь ли ты попросить у  командования отпуск?  -  осторожно
начала она.  -  Хоть  бы  дней  на  пяток...  Отвез  бы  нас  к  сестре...
Неизвестно, когда тебе на фронт...
     Его мгновенно охватило раздражение, которое он не захотел скрыть.
     - Нет,  я  не  могу взять отпуск,  потому что завтра еду на фронт,  -
сказал он торопливо и резко. - А ты уже испугалась?
     - А почему бы мне и не бояться? Ты чего сердишься?..
     - По-твоему,  выходит, что фашисты могут подождать, пока майор Осипов
отвезет выводок свой в Москву, а потом уже воевать поедет...
     - Но ведь я-то не знала, что ты уже завтра...
     Он понял, что обидел ее.
     - Ну что ж, забирай ребят, садись в поезд и кати к Ольге в Тарасовку.
Насчет билетов я позвоню коменданту...
     - А вещи?
     - Вещи? Здесь оставить.
     - Как оставить? Нет, этого я не могу!
     - Ты что же думаешь, тебе вагон подадут? Сейчас людей надо перевозить
и снаряды.
     - Фу... ты прав, Антоша! Я действительно с ума схожу...
     Он взглянул на жену.  Она тоже смотрела на него. В ее умных и строгих
глазах он  увидел скрытые слезы.  Так  стояла она,  эта  веселая украинка,
красивая,  гордая, примиренная и утихшая теперь... У него дрогнуло сердце.
Он подошел к ней и сказал:
     - Нет, ты все-таки чудная женщина!
     - Как  это:  чудная или  чудная -  ты  хочешь сказать?  -  через силу
улыбаясь, спросила она.
     - Замечательная жена,  я  хотел сказать,  -  ответил он гордо и  даже
несколько восторженно.  Вдруг он услышал шорох и  повернул голову к двери.
Дверь  медленно  и  бесшумно  открывалась.  Варька,  дочка,  скользнула  в
комнату.  Прикрывая дверь,  она всегда слегка толкает ее задом,  это у нее
получается непроизвольно и очень потешно. Ей уже девятый год.
     По  взволнованным лицам родителей она  поняла,  что  произошло что-то
важное. Обидчиво скривив губы, пропела:
     - Дочь забыли, да-а?
     - Озорница  и  шишига!  -  сказал  отец,  улыбаясь,  и  пошел  к  ней
навстречу.
     - Очень хорошо вам тут одним, очень, да? - говорила Варька. Прыгнула,
повисла у отца на шее. - У-у-у, папастый, майор колючий... Папа, почему ты
на войну не уезжаешь? У всех, у всех уходят, прямо ужасно...
     - А что ужасно-то?
     - Война. Там же убивают...
     - Ну, положим, не всех убивают...
     - Зачем ты это говоришь?  -  вмешивается мать. - Тебе об этом вовсе и
не нужно говорить...
     - А теперь все говорят про войну,  - отвечает Варька. - Ой, какая ты,
мама!  Интересно,  потому что... Вот наш город скоро бомбить будут. А я ни
капельки не боюсь. Вот Витька боится, он даже автомобилев боится...
     - Автомобилей, - поправляет мать.
     - А  почему  Витьку  не  привезли?  -  спрашивает Осипов тревожно.  -
Значит, я его не увижу?
     Он остро чувствует:  дома кого-то не хватает.  Некому сказать: "Папа,
давай побьемся - яс, яс!" Витьке четыре года - самый забавный возраст.
     - Да я ведь не думала,  что ты так скоро...  Решила:  пусть поживет у
бабушки. Тут сутолока такая, - точно оправдываясь, говорит мать.
     - Слушай, Варька, давай патефон заведем, а мать бутылку вина поставит
- и кутнем.
     - Вот здорово! - Варька, надув губы, кричит: - Кутне-е-е-ем!
     - И правда,  - подхватывает мать,  - я тоже выпью.  Да ведь  мне  вас
обедом надо кормить.  Все в голове перепуталось.  Девять часов, а про обед
забыла...
     Обедали,  ужинали -  все вместе. Чокались, смеялись. Забывали вовремя
остановить патефон,  и он трещал,  шипел, точно сердился на невнимательных
хозяев.
     Превеселый был последний вечер. Варьку насилу спать отослали.
     Остались вдвоем,  решили:  детей немедленно вывезти под  Москву.  Это
было 27  июня 1941 года...  С  тех пор майор Осипов не  получил из дому ни
одного письма. Что случилось?..
     Осипов встал,  прошелся по  шалашу.  Накинул на  плечи  бурку,  снова
присел за стол.  Открыл портсигар. В эту ночь он долго сидел с папиросой в
руках, даже забыв закурить ее...


                                 ГЛАВА 10

     Несколько дней  назад Доватор послал в  инспекцию конницы письмо,  на
которое с  нетерпением ждал ответа.  Побывав на узле связи,  Доватор решил
навестить Гордиенкова.  Он вышел на улицу, прошел через картофельное поле,
обогнул кусты  около речушки и  направился к  лесу.  В  конце деревни,  на
большаке,  стояла легковая машина,  а рядом с ней -  командир в бурке.  По
кубанке Доватор издали узнал подполковника Холостякова.
     Когда машина скрылась за  пригорком,  Холостяков подошел к  Доватору.
Оказалось,  приезжал  генерал-майор,  начальник  штаба  армии,  с  которым
Доватор был хорошо знаком.  Лев Михайлович удивился, что генерал не заехал
к нему.
     В душе накипала досада. Доватор искоса взглянул на Холостякова, и ему
показалось, что у того оскорбительно веселый вид.
     - Я считаю необходимым уведомить вас,  что передал генералу рапорт. -
Холостяков,  скрипнув под буркой ремнями,  достал из кармана платок, вытер
лицо и продолжал: - Мне бы хотелось...
     - Мне бы вот сейчас хотелось оперу послушать -  "Евгения Онегина",  -
перебил Доватор.
     - Почему вы меня не откомандируете? - спросил Холостяков.
     Этот разговор он  заводил уже не  в  первый раз.  По приказанию свыше
Холостяков оставался в  распоряжении Доватора,  но  должности тот  ему  не
давал.   На  все  командирские  совещания  Доватор  приглашал  Холостякова
персональным распоряжением.  Холостяков нервничал,  волновался.  Случайная
встреча с генералом тоже не была утешительной.
     - Почему вы не сработались с Доватором?  -  принимая рапорт,  спросил
генерал.
     - У него характер невозможный.
     - Конкретней.
     - Молод и горяч,  стремление к партизанщине.  Вчерашний политрук,  не
нюхавший  пороха,  вообразивший себя  Суворовым.  Дьявольское  честолюбие,
дьявольская энергия, никакого опыта и в смысле теории - полный туман. Я не
трус,  вы меня по Финляндии знаете,  я готов на любой осмысленный риск, но
лезть в петлю так, за здорово живешь - слуга покорный!
     - Такие вопросы не  решаются на  большаке,  -  сухо отрезал генерал и
поднял руку к фуражке. Потом, тронув за плечо шофера, добавил: - Посмотрим
ваш рапорт...
     - Зачем мне вас откомандировывать? - проговорил Доватор, усилием воли
подавляя закипавший гнев. - Рапорт подали - ждите!
     Доватор круто повернулся и пошел назад, в деревню.
     "Бежать  хочешь,   рейда  боишься!  -  хотелось  крикнуть  ему.  -  А
щегольскую кубанку  носишь,  укрываешь под  буркой  трусливую душу!..  Все
равно потащу тебя в тыл,  заставлю поверить, что русский человек ничего не
боится на  свете...  Что он говорил генералу -  вот что хотелось бы знать,
что написал в рапорте?.. Нажаловался? Ну, черт с ним!"
     Придя в квартиру, тотчас же взялся за трубку полевого телефона.
     - "Орел"?  Соедини с "Оршей"...  "Орша"? Как чувствует себя лейтенант
Гордиенков?  Поправляется? Ну, добре! - Положил трубку, прошелся из угла в
угол.  Опять за телефон. - Карпенков? Есть что-нибудь новое? Почта пришла?
Нет?  -  Бросил  трубку  да  так и остался сидеть неподвижно.  Над бровями
сошлись резкие морщины.  "Генерал не заехал.  Сколько же еще сидеть  сложа
руки?"
     В сенцах раздались шаги, кто-то постучал.
     - Войдите! - крикнул Доватор. - Кто там?
     Медленно открылась дверь, показалась голова Торбы.
     - Это я, товарищ полковник...
     - Вижу. Здравствуй! - Доватор снял кубанку и положил на стол.
     - Мы,  товарищ полковник,  зараз  на  опушке траву  косили и  яких-то
неизвестных граждан задержали.
     - Кто они? Колхозники? Беженцы?
     - Да нет.  Як бы сказать...  Ни то,  ни другое.  Один говорит, що вин
подполковник, а другой - лейтенант! - сдерживая усмешку, ответил Торба.
     - Подполковник? - с удивлением спросил Доватор.
     - Да  не-ет.  Який там  подполковник!  -  Торба махнул рукой,  потом,
положив на  грудь  ладонь ребром,  продолжал:  -  Борода -  во!  Лапсердак
рваный. Папаха козлячья, або дворняжка была загублена. Говорит, шо вин був
в окружении,  зараз идет к своим,  но документов казать не хочет. "Веди, -
говорит, - до генерала". Ну, я и привел до вас.
     - Приведи его сюда, - сказал Доватор и, немного подумав, добавил: - А
кто я такой - не говори. Ясно?
     - Есть! Я зараз. Они тут, на базу...
     Когда Торба вышел,  Доватор накинул на шею башлык и  прикрыл им знаки
различия.  Едва успел глянуть в висевшее на стене зеркало,  как Торба ввел
задержанного.  Это  был  действительно странный по  виду человек.  Он  был
грязен,  оброс густой черной бородой,  на  нем  была сермяга,  заплатанная
разноцветными кусками материи. Он радостно улыбался.
     - Мы  выходим из окружения...  Разрешите представиться:  подполковник
Плотвин. Со мной адъютант - лейтенант Соколов.
     - Очень рад,  -  сухо проговорил Доватор.  - Но я полагаю, что вы уже
вышли из окружения.
     - Ну конечно! Сколько пришлось перетерпеть! Разрешите узнать, с кем я
разговариваю?
     - Я командир этой части,  - ответил Доватор и тут же спросил: - Давно
с той стороны?
     - Сегодня ночью. Нет ли у вас закурить?
     Плотвин говорил быстро, взволнованно. Он всем существом своим ощущал,
что  опасность теперь позади,  что жизнь его с  ним.  Он  был в  привычной
армейской среде.
     - Мы  так  осторожно шли болотом,  что даже не  заметили,  как прошли
передовые части,  - с наслаждением затягиваясь дымом папиросы, которую ему
дал Доватор,  продолжал Плотвин.  - Я прошу отправить меня в штаб, что ли?
Кто здесь начальник гарнизона?
     - Полковник  Доватор...  -  Лев  Михайлович понимал,  что  переживает
сейчас этот человек, но в то же время думал: "Неужели при неудаче в тылу я
вот  так  же  возьму  адъютанта,   брошу  остальных  людей,  буду  так  же
пробираться к своим?..  Позор!" - хотелось крикнуть ему. Он приказал Торбе
удалиться.  В первую очередь он решил узнать из уст Плотвина, что делается
в тылу у немцев.
     - Так я  прошу вас направить меня хотя бы  к  полковнику Доватору.  Я
ведь...
     - Успеете, - перебил Доватор и потребовал документы.
     - Вот  мои  документы,  пожалуйста,  -  обиженно  проговорил Плотвин,
протягивая удостоверение личности.
     Доватор быстро взглянул на Плотвина, в упор спросил:
     - А как же другие люди, которые с вами были?
     Плотвин уловил в  его вопросе ноту возмущения,  вспыхнул,  но тут же,
оправившись,  в  свою  очередь  спросил  тоном  бывалого,  видавшего  виды
человека:
     - А вы можете вообразить себе, что там произошло, когда нас окружили?
     - Да уж попробую вообразить...
     - Наша  часть оказалась в  окружении.  Маневренность механизированных
частей позволяет противнику в  быстром темпе  увеличивать силу  нападения.
Обходя наши обороняющиеся части, противник отсекает их...
     - Возможно, будет отсекать и армиями, если будем скверно драться...
     - Бомбежка  чудовищная!  Артиллерийский  огонь,  минометы  -  слошной
раскаленный металл.  Что-то  жуткое творилось!..  Вы  же  человек военный,
должны понимать,  что такое окружение!  - Плотвин пожал плечами и взял еще
одну папиросу.
     - А вот полковник Доватор намерен  действовать  конницей  в  немецких
тылах, что вы на это скажете?
     - Кавалерия  в   тылу  у   противника?   Против  танков,   пикирующих
бомбардировщиков? Да вы что, шутите?
     - Полковник Доватор  любит  пошутить,  но  бить  фашистов  собирается
всерьез.
     - Не могу судить,  в какой мере обладает юмором ваш полковник, но то,
что он хочет сделать, - абсурд!
     Доватор поморщился,  но  вдруг  лицо  его  озарилось скрытой улыбкой.
Взглянув исподлобья на Плотвина, переспросил:
     - Абсурд?
     - Отведите меня к нему!  Стоит поговорить! Я ему расскажу обстановку.
Он еще, видимо, не воевал?
     - Да,   совсем   недавно   приехал.   В   резерве   Западного  фронта
околачивался...
     - Все  ясно!  -  воскликнул Плотвин.  Он  становился все  развязней и
самоуверенней. - Пусть понюхает пороху, тогда по-другому запоет!
     - Расскажите,  как  немцы  вед