том, как он выпрямился, произнося эти слова, было что-то вызывающее.
     - Так Эйприл нашли в номере отеля "Сент Элвин"?
     Рэнсом одернул пиджак и поправил галстук.
     - Номер, где ее нашли, пустовал весь день, а вечером в него должен был кто-то въехать. Эйприл вошла в этот номер - или ее принесли туда - в сознании или без сознания - так, что никто в отеле этого не видел.
     - Так как же она туда попала?
     Мне было очень жалко Джона Рэнсома, и я задал этот дурацкий вопрос, чтобы выиграть время, пока я переварю полученную информацию.
     - Прилетела на крыльях. Я не имею ни малейшего понятия, как она оказалась в этом номере, Тим. Все, что я знаю, это что Эйприл никогда не стала бы встречаться ни с каким любовником в отеле "Сент-Элвин", потому что даже если бы у нее был любовник - а его у нее не было, - отель "Сент Элвин" - слишком грязное место. Эйприл никогда не переступила бы его порог.
     "Разве что ей захотелось бы немного грязи", - подумал я.
     - Я знаю ее - а ты никогда ее не встречал. Я был женат на ней четырнадцать лет, а ты только видел ее на фотографии. Она никогда не пошла бы в подобное заведение.
     Конечно, Дон был прав. Я не знал ее и делал свои выводы о ее характере, основываясь лишь на газетном снимке и на холодном расчете, с которым, как мне казалось, она собирала свою коллекцию.
     - Подожди секунду, - сказал я. - Ты запомнил номер комнаты?
     - Эйприл нашли в номере двести восемнадцать. - Джон улыбнулся. - А я все сидел и ждал, когда же ты задашь мне этот вопрос. Это был тот же номер, где убили Джеймса Тредвелла и написали над его телом слова "Голубая роза".
     - И твой следователь не считает это важным совпадением?
     Рэнсом выбросил вперед обе руки.
     - Полиция вообще не считает, что события пятидесятых годов имеют какое-то отношение к нападению на мою жену. Самоубийство Уильяма Дэмрока заставило всех навсегда забыть об этом деле. Он умер - убийства прекратились, вот и все.
     - Ты сказал, что первую жертву нашли на Ливермор-авеню?
     Рэнсом энергично закивал.
     - Где именно на Ливермор-авеню?
     - Скажи мне сам. Ты прекрасно это знаешь.
     - В тоннеле, ведущем на другую сторону отеля "Сент Элвин"?
     Рэнсом снова улыбнулся.
     - Готов спорить, что именно там. В газете не написали точно, там просто было сказано "поблизости от отеля "Сент Элвин". Мне даже не приходило в голову, что это должно быть в том же самом месте, где нашли первую жертву тогда, в пятидесятых, пока Эйприл... хм... пока они не нашли ее. Ты знаешь, в том номере. - Улыбка его выглядела теперь почти зловещей - Джон потерял контроль над своим лицом. - Я ни в чем не могу быть уверен до конца, потому что я получил информацию о том, что случилось тогда, лишь из твоей книги - "Расколотый надвое". Я ведь не знаю, изменял ли ты место действия...
     - Нет, не изменял, - твердо сказал я.
     - Поэтому, читая твою книгу, я подумал, что могу позвонить тебе, просто чтобы выяснить...
     - По-прежнему ли я уверен, что Дэмрок совершил убийства "Голубой розы"?
     Джон кивнул. Зловещая улыбка исчезла, но он по-прежнему напоминал рыбу, попавшуюся на крючок.
     - И ты сказал, что нет.
     - Итак... - я запнулся, пораженный тем, что только что пришло мне в голову. - Итак, похоже, что убийца не только снова принялся убивать, но делает это в тех же самых местах, где в прошлый раз, сорок лет назад.
     - Именно так считаю и я, - кивнул Рэнсом. - Вопрос лишь в том, удастся ли нам убедить в этом кого-нибудь еще.

7

     - Им придется поверить в это как можно быстрее, после того как произойдет еще одно убийство.
     - Третье убийство было исключением, о котором я уже упоминал сегодня, - сказал Рэнсом.
     - Я подумал тогда, что ты говоришь о своей жене.
     Джон нахмурился.
     - В твоей книге третьим был доктор. Большой дом в восточной части города.
     - В восточной части города убийства не будет.
     - Разве ты еще не понял, что происходит? Убийство произойдет по тому же адресу, что и сорок лет назад. Там, где умер доктор.
     - Доктор не умер. Это было одно из изменений, которые я позволил себе, сочиняя роман. Тот, кто пытался убить доктора База Лейнга, кто бы это ни был, перерезал ему горло и написал на стене комнаты слова "Голубая роза", но убежал, не заметив, что доктор еще дышит. Лейнг вовремя очнулся и сумел остановить кровотечение и вызвать скорую помощь.
     - Что ты хочешь этим сказать - кто бы это ни был? Ведь это был тот же убийца, что и во всех остальных случаях.
     Я покачал головой.
     - Ты уверен в этом?
     - Насколько можно быть уверенным в чем-то, не имея никаких доказательств. Честно говоря, я думаю, что тот же человек, который покушался на База Лейнга, убил Уильяма Дэмрока и обставил все так, чтобы это выглядело как самоубийство.
     Рэнсом открыл рот, затем снова закрыл его.
     - Убил Дэмрока? - удивленно переспросил он.
     Я улыбнулся - он выглядел сейчас немного комично.
     - Два года назад, когда я работал над книгой о Томе Пасморе и Леймоне фон Хайлице, у меня появилась новая информация об убийствах "Голубой розы". - Рэнсом попытался что-то сказать, но я поднял руку, призывая его к молчанию. - Ты наверняка слышал что-нибудь о Леймоне фон Хайлице, а с Томом вы учились в одной школе.
     - Я учился на класс младше. Но какое он-то имеет отношение к убийствам "Голубой розы"?
     - Ровно никакого. Но он знает, кто пытался убить База Лейнга и кто убил Уильяма Дэмрока.
     - И кто же это? - Рэнсом был вне себя от возбуждения. - Он еще жив?
     - Нет. И думаю, будет лучше, если Том сам расскажет тебе эту историю. Это его история, а не моя.
     - А он захочет рассказать это мне?
     - Я звонил ему перед отъездом из Нью-Йорка. Том сказал, что посвятит тебя во все, что ему известно об покушении на Лейнга и убийстве Дэмрока.
     - Хорошо, - кивнул Рэнсом. - И когда я могу поговорить с ним?
     - Думаю, он захочет встретиться с нами сегодня вечером, если тебя это устроит.
     - Как ты думаешь, я могу нанять его?
     Почти каждый житель Миллхейвена старше тридцати лет знал, что Том Пасмор работал долгое время как частный сыщик. Двадцать лет назад даже в газетах Бангкока печатали о том, как частный сыщик, так называемый "любитель преступлений", из малоизвестного городка Миллхейвен, штат Иллинойс, замечательным образом переосмыслил доказательства по делу об убийстве Уитни Уолша, президента "Транс уолд инчуранс", убитого в загородном клубе в городке Харрисон, штат Нью-Йорк. За это убийство уже успели к тому времени осудить на пожизненное заключение одного человека, который много лет ненавидел Уолша. Работая по собственной инициативе и даже не покидая Миллхейвена, Том Пасмор умудрился найти по газетным статьям ключевой факт в цепи доказательств, позволивших арестовать настоящего убийцу, бывшего сотрудника фирмы Уолша. Невиновного освободили из тюрьмы, и после того, как он рассказал свою историю журналистам, быстро выяснилось, что Том Пасмор из Миллхейвена поступал подобным образом примерно в десяти-двенадцати случаях - использовал информацию в печати и судебные отчеты для того, чтобы найти настоящего преступника и освободить несправедливо осужденного. Просто дело Уолша было самым громким в этой цепи. После этого все газеты и журналы напечатали несколько статей об этом "Шерлоке Холмсе среди нас". В каждой статье сообщалось, что этот удивительный человек отказывается принимать деньги за свою работу, что он сам владелец состояния в десять-двадцать миллионов, что живет один в доме, из которого редко выходит и одевается немного странно - в старомодные строгие костюмы. Цикл статей заканчивался информацией о том, что Том Пасмор - родной сын Леймона фон Хайлица, человека, послужившего прототипом Леймона КРэнстона, героя радиосериала "Мистер Тень". К тому времени, когда вышли все эти статьи, Том уже отказался давать интервью журналистам. И, насколько известно, он бросил также свою работу - его побудила к этому неожиданная и не слишком желанная популярность. В прессе не появлялись больше сообщения о том, как он снова засадил за решетк
у хитрого преступника и помог выйти на свободу невинному человеку. Однако я поддерживал отношения с Томом и был почти уверен, что он продолжает работать анонимно и что он распространил слухи о своем уходе от дел, чтобы сохранить в тайне секрет, которого не посмела коснуться даже пресса, - Том долгое время был любовником женщины, которая была замужем за человеком из богатейшего семейства Миллхейвена.
     Том никогда не согласился бы быть нанятым Джоном Рэнсомом, и я честно сказал ему об этом.
     - Но почему нет, если он готов прийти сюда по этому делу?
     - Прежде всего Тома Пасмора никогда нельзя было нанять за деньги. А начиная с огласки дела Уолша, он вообще предпочитает, чтобы люди думали, что он больше не работает. И потом, Том вовсе не готов прийти сюда. Если ты хочешь поговорить с ним, нам придется поехать к нему домой.
     - Но я ведь учился с ним в одной школе!
     - Ты был его другом?
     - У Пасмора не было друзей. И он не хотел их иметь. - Рэнсому пришла вдруг в голову еще одна мысль, и он подозрительно посмотрел на меня. - Но если Том не хочет выходить из подполья, тогда почему же он согласился поговорить со мной по этому делу?
     - Он предпочитает лично объяснить тебе, что случилось с доктором Лейнгом и детективом Дэмроком, и ты скоро поймешь почему.
     Рэнсом пожал плечами и посмотрел на часы.
     - Обычно к этому времени я уже возвращаюсь в больницу. Может быть, Пасмор согласится пообедать с нами?
     - Нам придется поехать к нему домой, - твердо заявил я.
     Рэнсом на секунду задумался.
     - Тогда, может быть, мы посетим Его преподобие между визитом к Эйприл и обедом? - спросил наконец он. - Или ты еще не все сказал мне о расписании Его светлости?
     - Что ж, Том обычно встает довольно поздно, - сказал я. - Но если ты покажешь мне, где телефон, я позвоню ему и скажу, что мы придем.
     Рэнсом махнул рукой в сторону коридора, и я вспомнил, что действительно проходил мимо высокого столика, на котором стоял аппарат. Встав, я вышел из комнаты. Мне видно было через открытую дверь, как Рэнсом встал и подошел к висящим на стене полотнам. Засунув руки в карманы, он встал перед Вюллардом и стал хмуро разглядывать сидящих под деревом людей. Я знал, что Том Пасмор еще спит, но он обычно оставлял включенным автоответчик.
     Сухой и вежливый голос Тома предложил мне оставить свое сообщение, и я сказал, что мы с Рэнсомом заедем к нему около семи - я перезвоню ему из больницы, чтобы убедиться, что он может нас принять.
     Рэнсом оглянулся, услышав, как я вхожу в комнату.
     - Ну так что? - спросил он. - Шерлок примет нас раньше полуночи?
     - Я оставил ему сообщение на автоответчике. Когда мы готовы будем выехать из больницы, я позвоню снова. Думаю, что все будет в порядке.
     - Наверное, я должен быть благодарен ему за то, что он вообще согласился со мной встретиться, да? - Рэнсом сердито посмотрел на меня, потом на часы. Он засунул руки в карманы и вопросительно взглянул на меня, ожидая ответа на свой в сущности риторический вопрос.
     - Наверное, он также должен быть благодарен за встречу с тобой, - сказал я.
     Джон вынул руку из кармана и провел ею по своим редеющим волосам.
     - О'кей, о'кей, - сказал он. - Извини.
     И махнул рукой в сторону входной двери, давая понять, что нам пора ехать.

8

     Мы вышли на улицу, но, вопреки моим ожиданиям, Джон не направился к своей машине, а пошел налево, к Берлин-авеню, минуя все стоящие вдоль тротуара автомобили. Мне пришлось поторопиться, чтобы догнать его.
     - Надеюсь, ты не возражаешь, если мы пройдемся. Немного жарко, но это единственная доступная мне физическая нагрузка. К тому же до больницы недалеко.
     - Я исходил пешком весь Нью-Йорк. Так что меня этим не испугаешь.
     - Если так, то мы могли бы даже пройтись пешком до дома Пасмора, после того как навестим Эйприл. Он ведь по-прежнему живет на Истерн Шор-роуд?
     Я кивнул.
     - Напротив того места, где вырос.
     Рэнсом вопросительно взглянул на меня, и я пояснил, что Том много лет назад перебрался в дом Леймона фон Хайлица.
     - Так значит, он по-прежнему на Истерн Шор-роуд. Счастливчик. Хотелось бы мне выкупить наш старый дом. Родители продали его вместе с остальной недвижимостью, прежде чем перебраться в Аризону.
     Мы свернули на север и пошли вниз по Берлин-авеню. Шум движущихся автомобилей, гудки и визг покрышек, казалось, перестали быть звуками, приобрели некую полуматериальную сущность и теперь висели в воздухе. Слушатели летних курсов местного колледжа шли нам навстречу группками по два-три человека, направляясь на дневные занятия. Рэнсом искоса взглянул в мою сторону.
     - Конечно, отец неплохо нажился на этой сделке, но я предпочел бы, чтобы он оставил все это себе. Один только отель "Сент Элвин" продали за восемьсот тысяч, а сегодня он стоил бы три миллиона. Теперь в городе гораздо больше интересного, чем раньше, и приличный отель открывает огромные возможности.
     - Твой отец владел отелем "Сент Элвин"?
     - И всем районом в его окрестностях. - Увидев выражение моего лица, Рэнсом покачал головой и улыбнулся. - Я считал само собой разумеющимся, что ты это знаешь. Есть в этом какая-то горькая ирония. Во времена моего отца отелем управляли гораздо лучше. Он был не хуже любого другого отеля. Но не думаю, что тот факт, что мой отец владел этим отелем, имеет какое-то отношение к тому, что именно здесь, в номере двести восемнадцать, убивали Эйприл. Как ты думаешь?
     - Скорее всего нет.
     Разве что в том случае, если этот факт был как-то связан с первой серией убийств "Голубой розы", подумал я, но тут же прогнал от себя эту мысль.
     - Я до сих пор жалею, что старик не продержался до тех пор, когда началась реконструкция города. Преподавательского жалованья хватает ненадолго. Особенно того, что платят в Аркхэме.
     - Мне кажется, Эйприл с лихвой компенсировала тебе это, - сказал я.
     Рэнсом покачал головой.
     - Деньги Эйприл принадлежат ей, а не мне. Мне никогда не хотелось жить с чувством, что я запустил руку в капитал, который она заработала совершенно самостоятельно.
     Рэнсом улыбнулся своим воспоминаниям, и лицо его стало чуть менее несчастным.
     - У меня есть старенький "понтиак", который я купил на случай, если надо самому куда-нибудь съездить. Эйприл разъезжала на пятисотом "мерседесе". Она очень много работала - иногда оставалась в офисе даже на ночь. Так что, деньги принадлежат ей и только ей.
     - А их много - этих денег?
     Джон угрюмо взглянул на меня.
     - Если она умрет, я стану очень состоятельным вдовцом. Но деньги не имеют никакого отношения к настоящей Эйприл, какой она была на самом деле.
     - Для людей, которые не понимают тонкостей вашего брака, это вполне может выглядеть как мотив.
     - Например, для сотрудников нашего славного полицейского управления? - Смех Рэнсома напомнил мне собачий лай. - Это еще одна веская причина попытаться самим узнать имя убийцы.

9

     Выйдя из лифта, мы пошли по коридору третьего этажа. В одном из дверных проемов стоял агрессивного вида полицейский. На его табличке значилось: "Мангелотти". Он посмотрел на часы, потом сурово взглянул на Рэнсома и на меня.
     - Она что-нибудь сказала, офицер? - спросил Рэнсом.
     - Кто это? - коротышка-полицейский встал у меня на пути, чтобы я не мог войти внутрь.
     - Я просто друг, - сказал я.
     Рэнсом уже зашел в палату, и полицейский повернулся в его сторону. Потом он наклонил голову и стал внимательно меня разглядывать. Мы оба слышали, как женский голос внутри палаты сообщает Джону, что миссис Рэнсом так и не произнесла ни слова.
     Коп повернулся ко мне спиной и зашел в палату, чтобы убедиться, что не пропустил ничего важного. Я последовал вслед за ним в залитую солнцем комнату с белыми стенами. Все горизонтальные поверхности в комнате были заставлены вазами с цветами - на длинных подоконниках стояли вазы с лилиями, розами и пеонами. В воздухе стоял запах лилий. Джон Рэнсом и женщина в белом халате стояли у постели. Шторы, завешивающие кровать, были собраны и крепились к стене у изголовья кровати. Эйприл Рэнсом лежала среди паутины шнуров, проводов и трубок, которые тянулись от ее постели к стоящим сбоку машинам и мониторам. Из прозрачной емкости по трубкам поступала в ее сосуды глюкоза. Из носа торчали тонкие белые трубочки, к шее и вискам были прилеплены белым пластырем какие-то электроды. Простыня, которой было накрыто ее тело, скрывала катетер и остальные приборы. Голова Эйприл неподвижно лежала на постели безо всякой подушки, глаза были закрыты. Вся левая сторона ее лица являла собой один огромный лиловый синяк. Еще один длинный и узкий виднелся справа на подбородке. Волосы на лбу были выбриты, отчего он казался еще белее и шире. На лбу виднелись несколько морщинок и еще две - почти совсем незаметные - в уголках рта. Губы были абсолютно бескровными. Она выглядела так, словно с лица ее, там, где не было синяков, сняли несколько слоев кожи, и лишь отдаленно напоминала женщину, которую я видел сегодня на фотографии.
     - Вы не один сегодня, - сказала медсестра.
     Джон Рэнсом представил нас друг другу - Элайза Морган, Тим Андерхилл - и мы кивнули в знак приветствия, стоя по разные стороны кровати. Полицейский прошел в глубь комнаты и сел на свое место у окна.
     - Тим поживет немного у меня, Элайза, - сообщил Рэнсом.
     - Это хорошо, что вы будете не один, - заметила медсестра. Она внимательно смотрела, как я привыкаю к тому зрелищу, которое являла из себя Эйприл Рэнсом.
     - Я рассказывал тебе о Тиме Андерхилле, Эйприл, - сказал Джон, обращаясь к жене. - Он пришел тебя навестить. Тебе сегодня лучше? - Чуть отодвинув простыню, он взял в ладони безжизненные руки Эйприл. Я увидел на ее предплечье белые полоски бинта и пластыря. - Скоро ты окрепнешь достаточно, чтобы вернуться домой. - Джон поднял на меня глаза. - В прошлую среду, когда мне наконец разрешили увидеть ее, Эйприл выглядела гораздо хуже. Я думал, что она умрет в тот же день, но она выкарабкалась, правда, Элайза?
     - Вне всяких сомнений, - подтвердила медсестра. - И с тех пор она борется за свою жизнь.
     Рэнсом склонился над кроватью и стал разговаривать с женой ровным, успокаивающим голосом. Я отошел от кровати. Полисмен тут же выпрямился на своем стуле и угрожающе поглядел на меня. Рука его потянулась к блокноту, видневшемуся в нагрудном кармане.
     - Комната для отдыха в это время абсолютно свободна, - сказала медсестра и улыбнулась.
     Я прошел по извилистому коридору в большую комнату, уставленную зелеными диванами и креслами, здесь было также несколько деревянных столов. За столом в дальнем углу две толстые женщины в прилипших к телу футболках курили и играли в карты. Они задернули одну из штор на ближайшем к ним окне. Пожилая дама в сером костюме сидела на одном из кресел спиной к окну и читала роман Барбары Пин с таким видом, словно от того, что написано в книге, зависела вся ее жизнь. Я подошел к окну в левом углу комнаты, дама подняла глаза от книги и одарила меня куда более свирепым взглядом, чем мог бы даже присниться офицеру Мангелотти.
     Я услышал за спиной шаги и, оглянувшись, увидел медсестру, приставленную к Эйприл Рэнсом, которая внесла в комнату какую-то черную сумку. Пожилая леди тоже посмотрела в ее сторону. Элайза Морган положила сумку на стол и сделала мне знак подойти. Порывшись в огромной сумке, она достала оттуда пачку сигарет и виновато взглянула мне в лицо.
     - Здесь единственное место в этом крыле больницы, где разрешается курить, - произнесла Элайза почти шепотом. Она зажгла сигарету спичкой, бросила спичку в почерневшую медную пепельницу, выпустила облачко дыма и уселась в кресло. - Я знаю, это скверная привычка, но ничего не могу поделать. Курю по одной в час во время дежурства и одну после обеда - вот и все. Вернее, почти все, потому, что перед тем, как заступить на дежурство, я сижу зде