курые волосы. И при этом очень тихая и застенчивая. Бандольер не хотел, чтобы она с кем-то общалась. Боялся, что люди узнают, как он бьет ее, - глаза наши снова встретились. - Особенно по выходным, когда напивается.
     - Алкоголик, - подхватил Дэвид. - В выходные он пил еще больше, чем обычно. Потом начинал кричать, кричать, кричать. Громче, громче, громче.
     - Я видела Анну на заднем дворе, когда мы вывешивали белье. Она была всегда в синяках. Иногда ей даже больно было поднимать руки.
     - Он забил ее до смерти? - спросил я.
     Тереза кивнула.
     - Однажды ночью, кажется, в октябре мы услышали крики, проклятия. Анна так жалобно плакала. Он начал крушить мебель. Они были в спальне - прямо под нами. Это продолжалось и продолжалось, а потом вдруг все затихло. Наступила тишина. - Она посмотрела на мужа, который кивнул, подтверждая ее слова. - Обычно их драки кончались тем, что Анна плакала, а мистер Бандольер успокаивался и даже начинал ее утешать. Но на этот раз наступила полная, абсолютная тишина. У меня вдруг все похолодело внутри.
     - Но вы не спустились вниз? - спросил Джон.
     - Нет, - сказал Дэвид. - Боб все равно не впустил бы нас.
     - И что сделал Бандольер? - спросил я. - Вызвал скорую помощь?
     Тереза замотала головой.
     - Я думаю, Анна была в коме. На следующий день он, должно быть, переложил ее в постель и привел в порядок комнату.
     Это описание было так близко к тому, что случилось с Эйприл Рэнсом, что я скосил глаза, чтобы посмотреть, как реагирует на это Джон. Он молча слушал, подперев ладонью подбородок.
     - Больше мы никогда не видели Анну. Боб стал стирать сам. Наверное, он каждый день стирал ее простыни, потому что мы постоянно видели их на веревке на заднем дворе. Потом из их квартиры стал доноситься запах. Он становился все сильнее и сильнее, и наконец в одно прекрасное утро я остановил Бандольера во дворе и спросил его об Анне. Он сказал, что жена болеет, а он ухаживает за ней.
     Дэвид поежился.
     - Тереза сказала мне, что Боб целыми днями сидит дома, и я очень беспокоился оттого, что она остается на целый день в одном доме с этим сумасшедшим.
     - Но со мной было все в порядке, - сказала Тереза. - Он никогда не беспокоил меня.
     - Бандольер оставался целыми днями дома? - переспросил я.
     - Мне кажется, его уволили с работы.
     - Так оно и было, - подтвердил я. - Но потом босс взял его обратно, потому что он был очень хорошим работником.
     - Могу себе представить, - сказала Тереза. - Наверное, он заставлял поезда ходить по расписанию. - Покачав головой, она снова пригубила кофе. - В один прекрасный день мы с Дэвидом почувствовали, что больше не можем мучиться неизвестностью относительно того, что происходит внизу. Дэвид постучал к ним в дверь, и, когда она отворилась, мы увидели их спальню - и с тех пор уже знали наверняка.
     - Да, - кивнул Дэвид.
     - Лицо ее было покрыто кровью. И там был запах... запах гниения. Вот что это было. Бандольер не догадался переворачивать ее, и у Анны были пролежни. От простыней все время воняло. Было ясно, что Анна умирает. Боб наорал на нас и велел нам убираться наверх.
     - Через какое-то время после этого, - продолжил рассказ Дэвид, - мы увидели, как в их дверь входит доктор. Ужасный доктор. Я понял, что Анна мертва.
     - Я подумала, что Боб понял наконец, что Анна умирает и решил прибегнуть к помощи медика. Но прав оказался Дэвид. Вскоре после того, как ушел доктор, пришли двое и вынесли ее тело. Оно было накрыто простыней. Не было ни некролога в газетах, ни похорон - ничего.
     Тереза тоже подперла ладонью подбородок и стала смотреть в окно. Она вздохнула, пытаясь отогнать нахлынувшие ужасные воспоминания, затем откинулась на спинку сиденья и подняла одной рукой волосы со лба. - Мы не знали, что произойдет дальше. Это было ужасное время. У мистера Бандольера появилась какая-то работа, потому что он все время выходил из дома, одетый в костюм. Мы ждали, когда за ним приедет полиция. Потому что даже такой ужасный врач, как тот, что побывал у него, должен был понять, от чего умерла Анна. Но ничего не происходило. А потом кое-что все-таки произошло, мистер Андерхилл. Но совсем не то, чего мы ожидали. - Тереза снова посмотрела прямо мне в глаза. - Потом перед отелем "Сент Элвин" убили вашу сестру.
     Хотя Тереза излагала все достаточно связно и последовательно, я до сих пор не был уверен, что понимаю ее правильно. Я заинтересовался Бобом Бандольером в основном потому, что рассчитывал использовать его как источник информации и уже только потом ради него самого, поэтому с сомнением спросил. - Так вы думали, что это он убил мою сестру?
     - Сначала нет, - сказала Тереза. - Мы вообще не думали об этом. Но когда неделю спустя, может быть, меньше... - Тереза посмотрела на мужа, который только пожал в ответ плечами.
     - Пять дней, - уточнил я. Голос мой почему-то дрожал. Супруги Санчана оба удивленно посмотрели на меня, и я прочистил горло. - Через пять дней.
     - Через пять дней, вскоре после полуночи нас разбудил звук открывающейся и закрывающейся двери. Потом, полчаса спустя, звук повторился. А на следующий день - когда мы прочли в газетах, что на том же месте, где ваша сестра, была убита женщина, у нас возникли подозрения.
     - У вас возникли подозрения, - повторил я. - А еще через пять дней?
     - Мы слышали то же самое - открылась, затем закрылась входная дверь. Потом, когда Дэвид ушел на работу, я вышла за газетой. И там было написано, что еще один человек - музыкант - был убит прямо в отеле. Я побежала домой, заперла нашу дверь и позвонила Дэвиду на работу.
     - Да, - подтвердил Дэвид. - А я объяснил Терезе, что нельзя арестовать человека за убийство только потому, что ночью он отлучался из дому. - Казалось, его гораздо больше удручали слова, сказанные сорок лет назад, чем пожар собственного дома.
     - А еще через пять дней?
     - То же самое, - сказал Дэвид. - Абсолютно то же самое. И снова убийство.
     - И вы даже тогда не позвонили в полицию?
     - Мы, наверное, позвонили бы, несмотря на то, что были очень напуганы, но в следующий раз, когда произошло нападение, мистер Бандольер был дома.
     - А в следующий после этого раз?
     - Мы снова слышали, как он выходил. Тереза предположила тогда, что молодого доктора пытался убить какой-то другой человек. Но с тех пор мы стали искать по выходным другое жилье. Мы не могли больше спать в этом доме.
     - Доктора Лейнга действительно пытался убить совсем другой человек, - сказал я. Чувства мои судорожно пытались угнаться за мыслями. В голове вертелись сотни вопросов, которые необходимо было задать этим людям. - А что вы подумали после того, как детектив был найден мертвым?
     - Что я подумал? Я не думал. Я испытал облегчение, - сказал Дэвид.
     - Да, мы испытали огромное облегчение, - подхватила Тереза. - Потому что тогда казалось, что известно, кто убийца. Но потом...
     Тереза посмотрела на мужа, который кивнул с несчастным видом.
     - У вас появились сомнения?
     - Да, - сказала Тереза. - Я по-прежнему думала, что доктора пытался убить кто-то другой. А единственным человеком, которого тот несчастный детектив действительно имел причины так сильно ненавидеть, был тот ужасный мясник с Маффин-стрит. И мы подумали, мы с Давидом подумали...
     - Да? - я вопросительно взглянул на Терезу.
     - Мы подумали, что мистер Бандольер убивал людей потому, что его уволили из отеля. Он был вполне способен на такое. Люди ничего для него не значили. И потом еще розы...
     - Какие розы? - почти одновременно спросили мы с Джоном.
     Тереза удивленно посмотрела на меня.
     - Но вы ведь говорили, что заходили в дом?
     Я кивнул.
     - Неужели вы не заметили перед домом розы?
     - Нет, - сердце мое учащенно забилось.
     - Мистер Бандольер любил розы. И когда у него было время, все время возился с растущими перед домом цветами. Словно это были его дети.

8

     Казалось, время должно было бы остановиться, а небо потемнеть. И обязательно должен был грянуть гром, сверкнуть молния. Но ничего этого не произошло. Я не вскочил на ноги, не перевернул стол, хотя только что услышал наконец информацию, за которой так или иначе охотился всю жизнь. И сообщила мне ее седоволосая женщина в сером свитере и синих джинсах, которая знала все это в течение сорока лет. Но единственное, что произошло потом, - мы с ней оба подняли со стола чашки и отхлебнули по глотку кофе.
     Я узнал имя человека, отнявшего жизнь моей сестры, - это было чудовище по имени Боб Бандольер, мерзавец Боб, нацист, подвизавшийся не на ниве политики, а в жизни людей - я, возможно, никогда не смогу доказать, что это именно он убил мою сестру и совершил остальные убийства "Голубой розы", но невозможность доказать это не шла ни в какое сравнение с тем, что теперь я знал наверняка его имя. Знал его имя. Мне хотелось бить в барабаны и трубить в трубы.
     Я взглянул в окно. Дети сбегали с холма, раскинув ручки, и попадали в объятия своих родителей. Тереза Санчана положила мне на руку свою холодную ладонь.
     - Наверное, соседи выкопали розы после того, как Бандольер покинул дом, - сказал я. - Дом пустует уже много лет. - Все слова казались пустыми и бессмысленными. Дети выворачивались из рук родителей и бежали обратно на холм, чтобы снова кинуться с него вниз. Пожав мне руку, Тереза убрала ладонь.
     Если этот человек еще жив, я должен найти его. Я должен увидеть, как его посадят в тюрьму, или голодный дух моей сестры никогда не обретет покоя и не оставит в покое меня.
     - Теперь мы должны пойти в полицию? - спросил Дэвид.
     - Конечно, должны, - сказала Тереза. - Если Бандольер жив, то еще не поздно.
     Отвернувшись от окна, я взглянул на Терезу Санчана.
     - Спасибо, Тереза.
     Она снова протянула руку через стол, я накрыл ее ладонь своей.
     - Он был совершенно ужасным существом. Он даже прогнал этого чудного маленького мальчика. Он отказался от него.
     - Для мальчика так было только лучше, - сказал Дэвид.
     - Что это был за маленький мальчик? - я понимал, что они говорят о каком-то мальчишке из Пигтауна, о ком-то вроде меня самого.
     - Фи, - сказала Тереза. - Вы разве ничего не знаете о Фи?
     Я удивленно заморгал.
     - Мистер Бандольер отказался от него, он прогнал своего собственного сына.
     - Своего сына? - машинально повторил я.
     - Филдинга, - сказал Дэвид. - Мы называли его Фи - чудесный ребенок.
     - Я любила этого маленького мальчика, - сказала Тереза. - Мне было так жаль его. Жаль, что мы с Дэвидом не могли взять его к себе. - Тереза опустила голову, приготовившись выслушать привычные возражения мужа. Когда Дэвид закончил приводить доводы, почему они не могли тогда усыновить ребенка, она снова подняла голову. - Иногда я так и вижу, как он сидит на крыльце дома - замерзший и несчастный. Отец заставлял его ходить одного в кино - это пятилетнего ребенка!
     Больше всего мне хотелось сейчас оказаться как можно дальше от этого кафе. На меня нахлынули вдруг разом самые ужасные чувства и ощущения, какие только существуют на свете. Стало вдруг жарко, закружилась голова, перехватило дыхание.
     Я посмотрел через стол, но вместо Терезы Санчана увидел мальчика из бара "Зеленая женщина", воображаемого мальчика, борющегося за свое право жить в этом мире. И за каждой фигурой стояла другая, которая требовала, чтобы ее увидели.

9

     Аллертон, вспомнил я. Или Аллингхэм. На другой стороне груженого фургона. Туда я опускаю свои ведра, оттуда я наполняю чернилами свою ручку. Вежливый мягкий голос Дэвида Санчана вернул меня к действительности.
     - Страховые агенты, - сказал он. - И еще у нас столько дел в доме.
     - О да, у нас куча дел. И мы их сделаем, - Тереза по-прежнему сидела напротив меня, а за окном мальчик тащил наверх, на холм, бумажного змея с нарисованным на нем драконом.
     Тереза Санчана не сводила с меня глаз.
     - Я так рада, что вы нашли нас, - сказала она. - Вы должны это знать.
     Я оглянулся в поисках официантки, а Джон сказал, что уже заплатил. Он был страшно горд этим обстоятельством.
     Мы встали из-за стола и пошли к выходу.
     Выводя машину со стоянки, я снова нашел в зеркале заднего вида глаза Терезы Санчана.
     - Вы сказали, что Бандольер выгнал Фи, а вы не знаете, куда он отослал мальчика?
     - Да, - сказала Тереза. - Я спрашивала его. Он сказал, что Фи поехал жить к сестре Анны Джуди в небольшой городок в Айове. Или что-то в этом роде.
     - Вы не помните название городка?
     - А это что - очень важно? - спросил Дэвид.
     Мы проехали мимо небольшого прудика. Мальчик, едва научившийся ходить, нес к воде игрушечный кораблик. Мы поехали по Бейбери-лейн.
     - Кажется, это все-таки не в Айове, - сказала Тереза. - Подождите, я попытаюсь вспомнить.
     - Эта женщина помнит все, - сказал Дэвид. - У нее феноменальная память.
     С этого конца Бейбери-лейн их дом напоминал Лондон после бомбежки. Санчана замолчали, как только дом показался в конце улицы, и не произнесли ни слова, пока мы не подъехали к фургону.
     Дэвид открыл дверь, а Тереза наклонилась ко мне и похлопала меня по плечу.
     - Я знала, что вспомню. Не Айова, а Огайо - Азуре, штат Огайо. А имя сестры Анны - Джуди Лезервуд. - Она вылезла из машины и помахала нам. Дэвид снова погрузил пальцы в свои жесткие волосы и направился к дому.

10

     - Боб Бандольер? - переспросил Джон. - Этот подонок - Боб Бандольер?
     - Вот именно, - сказал я. - Этот подонок Боб Бандольер.
     - Я встречал его несколько раз, когда был маленьким мальчиком. Этот человек был фальшив до мозга костей. Знаешь, дети ведь часто чувствуют такие вещи лучше взрослых. Я сидел в кабинете отца, когда туда зашел человек с напомаженными усами и прилизанными волосами. "Познакомься с самым знаменитым человеком в отеле", - сказал мне отец. "Я просто выполняю свою работу, молодой человек", - говорит он мне, а я ясно чувствую, что этот мужчина действительно считает себя самой важной шишкой в отеле. И что он считает моего отца дураком.
     - Не все убийцы такие обаятельные, как Уолтер Драгонетт.
     - Так это был он, - задумчиво произнес Джон. - Ты очень хорошо придумал это про сестру.
     - Я говорил правду. Моя сестра действительно была его первой жертвой.
     - И ты никогда не говорил мне об этом?
     - Джон, я просто никогда...
     Он пробормотал что-то и, отодвинувшись от меня, привалился к двери. Похоже, он снова обиделся и решил замкнуться в молчании.
     - Что тебя так расстроило? - спросил я. - Я ведь прилетел из Нью-Йорка, чтобы помочь тебе с твоей проблемой...
     - Нет. Ты прилетел, чтобы помочь себе. Ты не умеешь концентрироваться на чужих проблемах больше чем на пять секунд, если у тебя нет в этом деле личного интереса. И то, что ты делаешь, не имеет ко мне никакого отношения. Все дело в книге, которую ты пишешь.
     Я подождал, пока уляжется раздражение, вызванное словами Джона.
     - Наверное, я должен был рассказать тебе о своей сестре, когда ты позвонил первый раз. Я не скрывал это от тебя, Джои. Просто даже я не был абсолютно уверен в том, что именно ее убийца совершил все остальные преступления.
     - А теперь ты уверен.
     - А теперь я уверен, - я снова почувствовал то огромное облегчение, удовлетворение от того, что можно снять с плеч ту чудовищную тяжесть, которую я носил сорок лет.
     - Ты сделал свое дело и можешь возвращаться домой, - сверкнув глазами в мою сторону, Джон снова уставился в окно.
     - Но я хочу знать, кто убил твою жену. И, думаю, будет безопаснее, если я останусь на какое-то время с тобой.
     Джон пожал плечами.
     - Ты собираешься быть моим телохранителем? Не думаю, что кто-то захочет отвезти меня в "Зеленую женщину" и привязать к стулу. Я смогу защитить себя от Боба Бандольера. Я ведь знаю, как он выглядит, если ты забыл.
     - Я хочу посмотреть, что еще удастся прояснить, - сказал я.
     - Что ж, ты можешь делать все, что захочешь.
     - Тогда я хочу воспользоваться сегодня вечером твоей машиной.
     - Для чего? Назначил свидание этой седоволосой красотке?
     - Я должен снова поговорить с Гленроем Брейкстоуном.
     - Похоже, тебе нравится убивать свое время.
     Когда мы приехали на Эли-плейс, Джон вынул из-под сиденья "кольт" и взял его с собой в дом.

11

     Проехав квартал, я повернул направо, миновал дом Алана Брукнера, увидев, как он прогуливается по дорожке с Элайзой Моргав. Жара к вечеру спала, и Элайза, должно быть, решила вывести старика прогуляться вдоль квартала. Алан размахивал рукой, что-то рассказывая своей спутнице, я слышал рокот его голоса, но не мог различить слов. Они даже не заметили проехавший мимо них "понтиак". Я снова свернул направо и, выехав на Бернин-авеню, поехал в сторону шоссе восток-запад.
     Прежде чем встретиться с Гленроем, я должен выполнить обязательство, о котором вспомнил вдруг, когда ссорился с Джоном.
     Предложив Байрону Дориану встретиться и поговорить, я руководствовался в свое время лишь сочувствием, теперь же мне действительно хотелось кое-что с ним обсудить. То, что делала Эйприл Рэнсом, работая над своим "проектом моста", было настоящим исследованием, предмет которого раскрывался перед ней по мере того, как она продвигалась все дальше и дальше, повинуясь интуиции. Она писала настоящую книгу, и обстоятельства ее собственной жизни были таковы, что приходилось делать это тайно. Она была словно миллхейвенская Эмили Дикинсон. И мне хотелось оценить по заслугам усилия Эйприл - усилия женщины, сидящий за столом перед стопкой чистой бумаги с ручкой в руке.
     Алан Брукнер был так расстроен тем, что не может прочитать рукопись дочери, что спустил в туалет страниц тридцать-сорок, но того, что осталось, было достаточно, чтобы оправдать поездку на Варни-стрит.

12

     Я понадеялся на свою память, но как только свернул на шоссе понял, что имею лишь самое приблизительное представление о расположении нужной мне улицы. Вроде бы она находилась за кладбищем Пайн-Нолл, к югу от стадиона. Я проехал мимо пустого стадиона, потом мимо ворот кладбища. Как-то раз, через год-два после смерти Эйприл, отец водил меня на Варни-стрит покупать металлоискатель, рекламу которого он видел в "Леджер". Он был по-прежнему без работы и много пил и решил почему-то, что если обшарит с детектором металла окрестные пляжи, то обязательно найдет целое состояние. Ведь богатые люди не заботятся о том, чтоб нагнуться и поднять выпавшую из кармана монетку. Так что вся мелочь лежит и ждет своего часа, когда ее соберет такой хитрый предприниматель, как Эл Андерхилл. Отец уверенно ехал на Варни-стрит. Я вспомнил, что мы проезжали по пути кладбище, потом сворачивали, ехали мимо магазинов с вывесками на иностранном языке и толстых женщин, одетых в черное.
     Сама Варни-стрит запомнилась мне как одна из улиц района Миллхейвена, еще более обшарпанного и запущенного, чем Пигтаун.
     Отец оставил меня в машине, зашел в один из домов и вскоре вышел оттуда, с восхищением глядя на совершенно ненужную машинку, которую нес в руках.
     Я наугад свернул за угол, проехал несколько кварталов, пристально приглядываясь к дорожным указателям, и вдруг оказался среди тех же магазинов, которые видел когда-то с отцом. Только теперь вывески здесь были написаны по-английски. В одной из витрин красовались ножницы и пирамида из катушек с нитками. Рядом была прачечная-автомат, на скамейке перед которой сидели какие-то люди. Я остановил машину на пустой стоянке, опустил монетку в счетчик и зашел в прачечную. Молодая женщина в джинсовых шортах и футболке из какой-то банановой республики подошла к окну и показала сквозь просвет между домами на соседнюю улицу.
     Я прошел в заднюю часть прачечной, вынул из бумажника листок, на котором записал адрес и телефон Байрона и набрал номер.
     - Кто вы? - спросил Дориан, взяв трубку.
     Я повторил свое имя.
     - Мы разговаривали по телефону однажды, когда вы звонили в дом Рэнсомов. Это я сообщил вам, что Эйприл умерла.