воровато, чтобы оказаться торговцами наркотиков, договаривающимися о сделках.
     Когда я уходил, из сидевших за столиком перед моим приходом остался только парень с золотой цепью. Никто из них даже не взглянул на меня, когда я, расплатившись, покинул бар через дверь, ведущую в фойе отеля.
     Я тут же забыл о них и подошел к конторке, чтобы спросить клерка, у себя ли Гленрой Брейкстоун.
     - Да, Гленрой наверху, - сказал портье, показывая мне на ряд местных телефонов. В фойе было практически пусто, только старик в сером пиджаке с огромными лацканами сидел на длинном диване и курил сигару, бормоча что-то себе под нос. Клерк велел мне набрать номер девятьсот двадцать пять.
     Хриплый низкий голос произнес на другом конце провода:
     - Вы попали в резиденцию Гленроя Брейкстоуна. Он дома. Если у вас есть сообщение, сейчас самое время.
     - Мистер Брейкстоун?
     - Не надо вопросов - сейчас ваша очередь говорить.
     Я назвался и сказал, что стою внизу в фойе. Слышно было, как на заднем плане играет музыка.
     - Я надеялся, что вы разрешите мне подняться и поговорить с вами.
     - Вы музыкант, Тим Андерхилл?
     - Просто поклонник, - сказал я. - Я много лет восхищаюсь вашей игрой, но сейчас хотел поговорить с вами о человеке, который работал здесь менеджером в пятидесятые-шестидесятые годы.
     - Вы хотите поговорить о Мерзавце Бобе? Бобе Бандольере, - Глен удивленно рассмеялся. - Господи, но кому надо в наше время говорить о Мерзавце Бобе? Эта тема давно исчерпала себя.
     - Это имеет отношение к убийствам "Голубой розы", - сказал я. Последовала долгая пауза.
     - Вы имеете отношение к прессе? - спросил затем Глен.
     - Я, возможно, могу сообщить вам кое-что новое об этих убийствах. Вы должны заинтересоваться, хотя бы в память о Джеймсе Тредвелле.
     Снова пауза - Глен явно обдумывал мои слова. Я испугался было, что он слишком погрузился в воспоминания и начисто забыл обо мне, но тут Глен сказал:
     - Так вы считаете себя поклонником джаза?
     Я подтвердил свои слова.
     - Тогда скажите мне, кто играл соло на теноре в "Летающем доме" Лайонела Хэмптона, кто играл с Чарли Паркером в оркестре Билли Экстина и назовите имя человека, написавшего "Шикарную жизнь".
     - Иллинойс Джэкет, Джин Эммонс и Декстер Гордон, Билли Стрейхорн, - выпалил я на одном дыхании.
     - Надо было задать вам вопрос потруднее. Когда день рождения Бена Вебстера?
     - Я не знаю, - признался я.
     - Я тоже не знаю, - сказал Глен. - Прежде чем подняться, прихватите с собой пачку "Лаки". Я не успел подойти к конторке, а клерк уже протягивал мне пачку "Лаки страйкс". Он отмахнулся от предложенных мною денег.
     - У Гленроя есть счет в банке, но я почти никогда не беру с него за сигареты. Все-таки это ведь Гленрой Брейкстоун.
     - Кому как не мне знать это, - ответил я.

13

     Черная дверь номера девятьсот двадцать пять находилась в конце длинного коридора справа от лифтов. Стены были оклеены желтыми в цветочек обоями. Я постучал в дверь, и на пороге появился высокий жилистый мужчина с седыми волосами и яркими любопытными глазами. На нем была черная фуфайка, на груди которой красовалась надпись "Ларен-джаз", и мешковатые черные брюки. Лицо его было более худым, а скулы более выступающими, чем когда Глен записывал "Голубую розу". На заднем плане по-прежнему звучал голос Ната Коула.
     - Заходите, - сказал Брейкстоун. - Вам удалось заинтересовать меня.
     Бросив на стол пачку сигарет, Глен провел меня в комнату.
     Солнце, падавшее в комнату через огромные окна напротив двери, освещало цветастый индейский плед, телескоп на черной металлической подставке, восьмиугольный столик, заваленный нотами, компакт-дисками и книгами в бумажных обложках. Дальше, в тени, стояли напротив огромного гардероба несколько кресел, а по бокам гардероба - стереоколонки. На противоположной стене висели в рамках две афиши - одна с Гранд-парад-дю-Джаз в Ницце, другая - с концерта в Амстердаме. В обеих фигурировало имя Гленроя Брейкстоуна. На полках с пластинками виднелись фотографии - молодой Глен Брейкстоун в гримерной с Дюком Эллингтоном, с Бенни Картером и Беном Вебстером, на сцене с Филом Вудсом и Скоттом Гамильтоном.
     На полу стояли, как чемоданы, два футляра с тенорами и один с баритональным саксофоном, а на подставке рядом с ними - кларнет. В комнате пахло сигаретным дымом, запах которого лишь слегка заглушал аромат освежителя воздуха.
     Повернувшись, я увидел, что Глен Брейкстоун смотрит на меня с улыбкой - значит, от него не укрылось мое изумление.
     - Я не знал, что вы играете на кларнете и на баритоне, - сказал я.
     - А я и не играю на них нигде, кроме этой комнаты, - объяснил Глен. - В семидесятом году в Париже я купил сопрано, но так намучился с ним, что отказался от попыток научиться. Теперь хочу купить еще одно, но наверное снова буду мучиться и в результате брошу.
     - Мне очень нравится "Голубая роза", - сказал я. - Вчера как раз слушал этот альбом.
     - Да, людям нравятся альбомы с балладами, - он снова с улыбкой поглядел на меня. - Людям вроде вас надо бы покупать новые пластинки, а не гонять все время старые. В прошлом году я записал одну в Италии с Томми Флэнаганом. Мы использовали трио Томми - мне понравились эти парни. - Хотите сока или чего-нибудь еще? У меня есть очень хорошие соки - манго, папайя, фрукт страсти и так далее.
     Я сказал, что буду пить то же, что и он, и Глен вышел из комнаты, а я стал изучать афиши и фотографии.
     Брейкстоун вернулся с двумя высокими стаканами и протянул один мне. Затем махнул своим стаканом на фотографию, которую я рассматривал.
     - Видите, как это происходит. Через неделю еду во Францию на серию фестивалей. Там буду записывать пластинку с Уорреном Ваше, все уже обговорено, а остаток лета проведу в Англии и Шотландии. Если повезет, съезжу еще в круиз и устрою несколько джазовых вечеринок. Программа звучит грандиозно, на самом деле ничего подобного. Я больше люблю сидеть в этом номере, играть на своих дудках или слушать музыкантов, которых люблю. Говоря по правде, я тоже слушаю в основном старые пластинки. Вам нравится сок? - Гленрой подождал, пока я сделаю еще глоток из стакана. Я понятия не имел, что именно пью.
     - Это манго?
     Брейкстоун посмотрел на меня почти с презрением.
     - Сразу видно, что вы ничего не понимаете во фруктовых соках. Вы пьете сок папайи. Чувствуете, какой сладкий? Это натуральная сладость - в нем нет сахара.
     - Сколько вы уже живете в "Сент Элвине"? - спросил я.
     - Очень давно. Когда я впервые приехал сюда в сорок пятом, у меня был номер на третьем этаже. Крошечная комнатка. Я был тогда с Бейзи и почти не ходил домой. А потом, когда мне не удалось создать собственную группу, меня перевели на пятый этаж подальше от лифтов, чтобы можно было репетировать, никому не мешая. В шестьдесят первом Ральф Рэнсом сказал, что я могу за ту же плату занять большую комнату на седьмом этаже - после того, как умер живший там человек. Ральф был очень добр ко мне, несмотря на то, что музыканты в те годы зарабатывали очень мало, и я не всегда мог оплатить счета за жилье. Когда Ральф продал отель, я сразу заключил договор с новыми владельцами и закрепил за собой право жить вот в этой комнате и позаботился о ее безопасности.
     - Что вы имеете в виду?
     - У меня единственная дверь в отеле, на которой стоят новые замки.
     Я вспомнил, как кто-то рассказывал мне, что замки в отеле "Сент Элвин" оставляют желать лучшего.
     - Вы боитесь, что кто-нибудь может уехать вместе с ключом, а потом, год спустя, свободно попасть в тот же номер?
     - Все, что я знаю, это что потерял однажды один из своих лучших саксофонов и кларнет и что это не должно повториться. В наше время, если жить за дверью с обычным замком, можно в один прекрасный день, вернувшись домой, обнаружить в собственной постели труп. А если живешь в Миллхейвене, то логично будет предположить, что его подложил туда парень по имени Уолтер Драгонетт. - Гленрой указал мне на кресло. - Я так много болтаю, мистер Андерхилл. Меж тем сейчас ваша очередь говорить.
     Мы сели по обе стороны квадратного столика, на котором стояла пепельница, лежали зажигалка, пачка "Лаки" и какой-то черный предмет, похожий на зеркало в футляре, на котором красовалась фотография Крейзи Кэт. Рядом стояла плоская деревянная коробочка с инкрустацией. Гленрой Брейкстоун закурил сигарету.
     - Вы думаете, что можете сообщить мне что-то новое об убийствах "Голубой розы"? Любопытно было бы послушать, - теперь он смотрел на меня абсолютно серьезно. - В память о Джеймсе Тредвелле.
     Я рассказал ему о Гленденнинге Апшоу, Базе Лейнге и о том, как умер на самом деле Уильям Дэмрок. По мере того, как я рассказывал, Брейкстоун приходил во все большее возбуждение.
     - Я всегда знал, что все старательно врут сами себе про Билла Дэмрока, - сказал он. - Во-первых, Билл приходил время от времени повидаться с нами, когда мы играли на Второй улице в баре "Блэк энд тэн ривью". Он приходил туда. Говорят, у него были затмения, но я ни разу не видел его в подобном состоянии. Он просто любил нашу музыку.
     Брейкстоун затянулся, выдохнул дым и угрюмо посмотрел на меня.
     - Так значит, Билла убил старик Апшоу. Но кто же тогда убил Джеймса? Джеймс вырос в доме за углом от моих родителей, и когда я услышал, как этот парень играет, сразу взял его в свою команду. Это было сорок лет назад, но не проходит ни одной недели, чтобы я не вспомнил о Джеймсе.
     - Убийство больно ранит оставшихся в живых, - сказал я.
     Глен удивленно вскинул на меня глаза, затем кивнул.
     - Да. Так оно и есть. Я месяца два не мог тогда прикоснуться к своей дудке, - он на несколько секунд погрузился в себя. Голос Ната Коула неожиданно прервался, но Брейкстоун, казалось, не замечал этого. - Почему вы считаете, что убийца знал Джеймса в лицо?
     - Я думаю, он работал в отеле, - я пересказал Глену часть своего разговора с Томом Пасмором.
     Он склонил голову на бок и поглядел на меня почти виновато.
     - Вы знаете Тома? Да еще настолько хорошо, что сидите и беседуете с ним полночи в его берлоге?
     Я кивнул, вспомнив хитрое выражение лица Тома, когда он искал адрес Брейкстоуна.
     - Почему же вы не сказали сразу? Примерно раз в месяц мы с Томом слушаем вместе музыку. Он любит старые пластинки Луи Армстронга. - Замолчав на секунду, Глен улыбнулся мне, пораженный тем, что только что пришло ему в голову. - Том наконец-то решил заняться убийствами "Голубой розы". Наверное, для этого ему не хватало вашего приезда.
     - Нет, это из-за новых убийств - женщины, которую нашли в номере Джеймса, и мужчины - внизу, на улице.
     - Я знал, что он увидит это. Я знал, - сказал Глен. - Полиция не увидит, а Том Пасмор увидит. И вы тоже.
     - И муж Эйприл Рэнсом. Это он позвонил мне первым.
     Гленрой Брейкстоун попросил объяснить поподробнее, и я рассказал ему о Джоне, о своей книге "Расколотый надвое", а потом и о своей сестре Эйприл.
     - Так та маленькая девочка была вашей сестренкой? - удивился Глен. - А тот парень, дежуривший у лифтов, вашим отцом? - Он смотрел на меня со все большим любопытством.
     - Да, он был моим отцом, - кивнул я.
     - Эл был хорошим парнем, - но Глену явно хотелось поговорить на другую тему. - Я всегда думал, что ваша сестра была частью всего того, что случилось после. Но когда Билла нашли мертвым, им было все равно, где правда, главное, чтобы все выглядело шито-крыто.
     - А Дэмрок придерживался того же мнения?
     - Он говорил мне об этом в баре, - Глен допил сок. - Так вы хотите, чтобы я вспомнил, кого тогда уволили? Прежде всего Ральф Рэнсом никогда никого не увольнял сам. Это делали Боб Бандольер и Дики Ламберт, ночной менеджер.
     Не исключено, что это убийца "Голубой розы" заставил Бандольера несколько лет назад сменить телефонный номер.
     - Ну что ж, я помню, как уволили посыльного по имени Тини Рагглз. Тини любил иногда заходить в пустые комнаты и воровать полотенца. Мерзавец Боб застал его за этим делом и уволил. И еще парень по фамилии Лопес - мы называли его Нандо. Он работал на кухне. Нандо был помешан на кубинской музыке. У него было несколько пластинок мачито, которые он как-то пару раз мне проигрывал. Боб Бандольер избавился от него, сказав, что тот слишком много ест. У него был друг - Эггз - Эггз Бенсон, но мы все звали его Эггз Бенедикт. Боб уволил и его, и они с Нандо отправились вдвоем во Флориду. Это случилось за два месяца до того, как убили Джеймса и остальных.
     - Значит, они никого не убивали.
     - Много бутылок, - Глен нахмурился, глядя на пустой стакан. - Их всех увольняли в основном за воровство и пьянство. Но по правде говоря, все, кто работает в отелях, время от времени что-нибудь прикарманивают.
     - Вы не можете вспомнить еще кого-нибудь, кто имел бы зуб на Ральфа Рэнсома?
     Гленрой покачал головой.
     - Ральф был в порядке. У этого человека никогда не было врагов. Дики и Боб Бандольер - у них они еще могли быть, потому что время от времени они собирали мзду с подчиненных. Дики, например, с прачечной.
     - А что с ним случилось дальше?
     - Умер в прошлом году прямо в баре внизу. Удар.
     - А как насчет Бандольера?
     Гленрой улыбнулся.
     - Вот кому следовало бы умереть от удара. Дики был довольно беззаботной личностью, а Боб не расслаблялся ни на секунду за всю свою жизнь. Он работал не на своем месте - Боба надо было поставить заведовать туалетами - уж он бы заставил их сверкать. Но ему не надо было руководить людьми. Потому что люди просто не могут быть такими аккуратными и подтянутыми, какими Боб хотел бы их видеть. - Гленрой покачал головой и зажег новую сигарету. - Боб всегда был холодным и сдержанным с постояльцами, но устраивал чудовищные разносы персоналу. Этот человек чувствовал себя маленьким божком. Он никогда не видел тебя, вообще не видел в упор других людей и воспринимал их только с одной точки зрения - способны они или нет заставить его выйти из себя. А когда Боб помешался на религии...
     - Ральф говорил мне, что он был религиозен.
     - Религиозным, знаете ли, можно быть по-разному. В церкви, куда я ходил маленьким мальчиком, все чувствовали себя счастливыми. Там все время пели псалмы, играла музыка. А Боб считал религию наказанием. Мир для него был лишь скопищем грехов. - Глен засмеялся каким-то своим воспоминаниям. - Он даже придумал как-то, что все должны собираться для молитвы перед началом рабочего дня. Конечно, большинство притворялись, что молятся, а Боб начинал говорить про то, что Бог все видит и если кто плохо делает свою работу, то Господь позаботится о том, чтобы ему повыдергали ногти. Он так заводился, что смена начиналась в результате на десять минут позже. И в конце концов Ральф запретил ему учинять все эти молитвенные собрания.
     - Он еще жив?
     - Насколько я его помню, этот человек был слишком вреден, чтобы умереть. В конце концов он ушел на пенсию в семьдесят первом - семьдесят втором году. Наверное, перебрался в другое место, где можно было испортить жизнь новым людям.
     Значит, Бандольер ушел на пенсию за год до того, как исчез и оставил свой дом Думки.
     - Вы не знаете, где я мог бы его найти?
     - Единственное, что могу посоветовать, - прочесывать весь город до тех пор, пока не найдете место, где все одновременно громко скрипят зубами, - Глен рассмеялся. - Давайте снова поставим музыку. Что вы хотели бы послушать?
     Я спросил, не поставит ли он свой новый диск с Томми Флэнаганом.
     - Конечно, если хотите. - Вскочив, Гленрой достал с полки диск, вставил его в проигрыватель и нажал несколько кнопок. Из колонок полился красивый голос, исполнявший одну из песен Чарли Паркера. Гленрой Брейкстоун играл не хуже, чем в молодости, он по-прежнему умел заставить звуки висеть в воздухе.
     Я спросил его, почему он всю жизнь жил в Миллхейвене, вместо того чтобы уехать в Нью-Йорк.
     - Отсюда я могу путешествовать по всему свету, - ответил Глен. - Припарковываю свою машину в "О'Хара" и через два часа попадаю в Нью-Йорк, если мне есть что там делать. А жизнь в Миллхейвене гораздо дешевле, чем в Нью-Йорке. Зато здесь я по-настоящему узнал жизнь, понял, от каких людей лучше держаться подальше - вроде Боба Бандольера. Из окна своего номера я вижу половину всего, что происходит в городе.
     Эти слова напомнили мне о том, что я видел внизу в баре, и я спросил об этом Брейкстоуна.
     - Эти ребята за последним столиком? Это то, о чем я говорил, - от таких надо держаться подальше.
     - Они преступники?
     Глаза Гленроя сузились, но он снова улыбнулся мне.
     - Скажем так, это парни, которые ориентируются в обстановке. Они разговаривают с Билли Рицем. А Билли Риц может устроить так, что жизнь будет им не в радость, если они ему не понравятся.
     - Он гангстер? Мафиози?
     Гленрой покачал головой.
     - Ничего похожего. Он посредник. Через него происходят контакты. Не стану утверждать, что время от времени он сам не участвует в грязных делишках, но в основном Билли заключает сделки. И если ты не приходишь с ним поговорить, Билли сам может поговорить с кем надо и попросить испортить тебе жизнь.
     - А что на самом деле случается, если ты не хочешь играть в эту игру?
     - Рано или поздно обнаружишь, что все равно играл в нее, сам того не подозревая.
     - И с кем же обычно разговаривает Билли Риц?
     - Лучше не знать этого, если хочешь спокойно жить в Миллхейвене.
     - Неужели город настолько коррумпирован?
     Гленрой покачал головой.
     - Находясь посредине, Билли берется помочь и той, и другой стороне. Каждому нужен такой человек, как Билли. - Глен внимательно смотрел на меня, пытаясь понять, действительно ли я такой наивный, каким пытаюсь казаться. Потом он перевел взгляд на часы. - Вот что я вам скажу - если очень любопытно, у вас есть неплохая возможность взглянуть на этого человека. Примерно в это время Билли обычно переходит через улицу Вдов и делает кое-какие дела в "Домашних обедах".
     Глен встал и направился к окну. Я следовал за ним. Мы оба глядели с высоты девятого этажа на тротуар внизу. Тень отеля "Сент Элвин" заслоняла улицу Вдов. Карлик в крошечной бейсбольной кепочке зашел в бакалею в конце квартала, а крошечная женщина катила тележку размером с горошину в сторону Ливермор-авеню.
     - Такой человек, как Билли, должен быть пунктуальным, - сказал Брейкстоун. - И это поможет вам найти его.
     Внизу подъехала полицейская машина и остановилась у красного кирпичного здания рядом с ломбардом. Один из полицейских в форме вылез из машины и направился в сторону бакалеи. Это был Сонни Беренджер. Дверь "Домашних обедов" вдруг распахнулась, оттуда вышел бочкообразный мужчина в серых брюках и белой рубашке, который встал, прислонившись к дверному косяку. Сонни прошел мимо толстяка, даже не взглянув на него.
     - Это он? - спросил я Гленроя.
     - Нет. Это парень по имени Фрэнки Уолдо. Оптовая торговля мясом из Айдахо. Его так и зовут - Мясник Айдахо. Еще два года назад Айдахо поставлял все мясо, которое использовали в отеле. Раньше здесь даже приносили еду в номер. Но Билли опаздывает, а Фрэнки хочет поговорить с ним. Вот и вышел посмотреть, где Билли.
     Фрэнки Уолдо тупо смотрел на вход в отель "Сент Элвин". Сонни Беренджер вышел из бакалеи с двумя контейнерами с кофе. Уолдо вернулся в бар. Сонни подошел к машине. Мимо проехали и свернули на Ливермор-авеню фургон и пикап. Патрульная машина вырулила на середину улицы и поехала дальше.
     - Вот он идет, - сказал Гленрой. - Теперь ищет Фрэнки.
     Я увидел лишь верх и поля темно-серой шляпы, сдвинутой на затылок человека, вышедшего из дверей отеля. Фрэнки Уолдо снова выскочил из бара и открыл перед ним дверь. Билли Риц медленно начал переходить улицу. На нем был просторный темно-серый костюм, он шел не торопясь, почти лениво.
     Подойдя к Уолдо, Риц сказал ему что-то, от чего толстяк явно испытал колоссальное облегчение. Уолдо похлопал Рица по спине, и тот проследовал через открыту