а", пока не заметил, что Дориан смотрит на меня сквозь щели в холсте, которым были занавешены окна.
     Тогда я завел машину и поехал, не зная, куда направляюсь. Я поеду, как, должно быть, ездила Эйприл Рэнсом за рулем своего "мерседеса", просто поеду и посмотрю, что из этого получится.

15

     Проехав около пяти кварталов, я внезапно осознал, что лишь сменил один призрак на другой. Там, где я видел раньше блуждающий дух Эйприл Андерхилл, теперь мне будет являться Эйприл Рэнсом.
     Вереница образов пронеслась перед моим внутренним взором. Я увидел Уолтера Драгонетта, сидящего напротив Пола Фонтейна за столом для допросов и кричащего на одной ноте "жертва, жертва, жертва". Затем я увидел Бегуна, моего старого товарища по Кэмп Уайт Стар, склонившегося над телом капитана Хейвенза, которое он собирался расчленить. Я увидел мозаики из человеческих тел внутри мешков для трупов, мальчика в хижине в Бонг То, Эйприл Рэнсом и Анну Бандольер, лежащих без сознания на своих кроватях, разделенных временем и пространством. Все эти образы связывал какой-то тайный смысл, который я, казалось, вот-вот смогу постичь, фигура с протянутой рукой, выступившая из владений самой смерти, протягивала мне этот смысл, словно жемчужину на ладони. На этой открытой ладони было написано слово, которое никто не мог прочесть и невозможно было произнести вслух.

16

     Я доехал почти на автопилоте до тех мест, где жил когда-то, и как раз сворачивал с Шестой южной улицы на Маффин-стрит. Здесь находился один из торговых островков, вкрапленных посреди жилого квартала, вроде ряда магазинчиков около студии Байрона Дориана, только еще более запущенный. Два маленьких магазинчика с грязными окнами лепились по бокам строения побольше, где продавали уцененную обувь.
     По другую сторону от обувного магазина стоял двухэтажный бетонный дом Хайнца Штенмица. Дверь и окна были забиты досками. По другую сторону дома виднелся магазин, порог которого успел даже порасти травой, которая вела к прямоугольному отверстию в стене, рядом с которым валялись обломки красного кирпича и серого бетона. Это запустение показалось мне символом господней справедливости. Никто не захотел построить на месте жилища этого страшного человека свой магазин или видеосалон. Место было заброшено.
     В конце квартала я свернул на Седьмую южную улицу. Рядом с пустым домом Боба Бандольера Белнапы пили на веранде свой лимонад и разговаривали друг с другом. Ханна улыбнулась одной из шуток Франка, и они не заметили, как я проехал мимо. Я остановился на Ливермор-авеню, свернул на улицу Вдов, припарковал машину в квартале от отеля "Сент Элвин" и вошел в отель через "Таверну Синдбада".
     Тот же старик, которого я видел раньше, сидел на своем месте с той же сигарой, та же лампа под зеленым абажуром горела рядом с тем же диваном, но вестибюль казался почему-то более мрачным и печальным.
     Под ленивым взглядом портье я прошел к автомату и набрал номер, записанный на листочке в моем бумажнике. Разговор с Джорджем Даббином занял немного времени. Джордж сообщил мне, что Билл Дэмрок, конечно же, допрашивал Боба Бандольера. "Ну разумеется, Билл ведь был отличным полицейским".
     - Мне хотелось бы, чтобы мой сын познакомился с женщиной своего возраста, - сказал он затем.
     Закончив разговор, я подошел к местному телефону и набрал номер Гленроя Брейкстоуна.
     - Опять вы? - спросил он. - Друг Тома?
     - Так точно. Я внизу, в вестибюле. Могу я подняться и поговорить с вами немного?
     Гленрой вздохнул.
     - Скажите мне имя великого саксофониста, игравшего в оркестре Коба Кэллоуэя.
     - Айк Квебек, - выпалил я.
     - Вы знаете, что прихватить с собой, прежде чем подняться. - Он повесил трубку.
     Я подошел к портье, который узнал меня и уже полез в ящик. Он бросил на конторку две пачки "Лаки" и сказал:
     - Удивительно, что он позволил вам подняться. Плохой день для старины Гленроя, плохой день.
     Когда я постучал в дверь номера Брейкстоуна, оттуда раздался его голос, слегка заглушенный звуками джаза.
     - Вы что - научились летать? Дайте мне хотя бы минуту.
     За звуками музыки я расслышал звук дерева, стучащего о дерево.
     Гленрой открыл дверь и взглянул на меня покрасневшими глазами.
     На нем была черная футболка с надписью "Джазовый фестиваль Санта-Фе".
     - Принесли? - он протянул руку за сигаретами.
     Я отдал ему пачки, и он прошел в комнату, рассовывая их по карманам, словно опасался, что я попытаюсь их украсть. Остановившись посреди комнаты, он поднял вдруг указательный палец. Нас окружали музыка и запах марихуаны.
     - Вы знаете, кто это?
     Сначала я подумал, что Глен слушает свою старую пластинку, которую я не знаю. Звучала песня "Я нашел новую подружку". Но тут саксофон заиграл соло.
     - Ответ прежний, - сказал я. - Айк Квебек. С Баком Клейтоном и Кегом Джонсоном в сорок пятом году.
     - Надо было придумать вопрос потруднее. - Он подошел к столику, за которым мы сидели в прошлый раз. Сейчас на нем стояла полная окурков пепельница, лежала почти полная пачка "Лаки страйкс", а рядом красовалась бутылка "Джонни Уокера" и стакан, примерно на дюйм наполненный виски. Брейкстоун упал в кресло и мрачно посмотрел на меня. Не дожидаясь приглашения, я сел в другое кресло.
     - Вы выбили меня из колеи, - сказал Гленрой. - С тех пор, как вы здесь побывали, я все время думаю о Джеймсе. Я начал собирать свое барахло для поездки во Францию и вдруг понял, что ничего не могу сделать - все время вспоминаю парня. Он так и не смог реализовать себя. Мы должны бы сейчас сидеть с ним вместе и обсуждать, что будем играть и с кем, но это невозможно. И это неправильно!
     - Неужели через сорок лет это по-прежнему так волнует вас? - удивился я.
     - Вы не понимаете, - он сделал большой глоток виски. - То, что начал Джеймс, никто не может закончить за него.
     Я подумал о рукописи Эйприл Рэнсом.
     Глен смотрел на меня опухшими красными глазами.
     - Никто не может играть так, как играл он. Я иногда стоял с открытым ртом и слушал то, что он вытворяет. Этот парень был мне как сын, понимаете? Я играл со многими пианистами, и многие из них играли прекрасно, но не один, кроме Джеймса, не вырос под моим крылышком. - Допив виски, он со стуком опустил стакан на стол. - Джеймс играл так восхитительно - но вы никогда не слышали его, вы не знаете.
     - Мне очень хотелось бы узнать, - сказал я.
     - Джеймс был как Хэнк Джоунс или Томми, но никто не слышал его, кроме меня.
     - Вы хотите сказать, что он был как вы?
     Глен буквально буравил меня глазами. Затем он кивнул.
     - Жаль, что я не могу поехать с ним в Ниццу. Не смогу снова смотреть на мир его глазами.
     Он снова плеснул себе виски, а я внимательно оглядел комнату. Везде видны были следы беспорядка. Телескоп был повернут до упора вверх, пластинки и диски разбросаны по полу, конверты от пластинок покрывали восьмиугольный столик. Смятые индейские коврики были засыпаны пеплом.
     Пластинка закончилась.
     - Если хотите что-нибудь послушать - поставьте, - сказал мне Глен. - Я сейчас вернусь.
     Он подвинул к себе коробочку, а я сказал:
     - Вы у себя дома и можете делать что хотите.
     Пожав плечами, Гленрой открыл коробочку. В углублении возле крышки лежали две двухграммовые бутылочки - одна пустая, одна наполовину полная - а рядом с ними - соломинка. В середине коробочки лежали мешочек со стеблями марихуаны и разные сорта папиросной бумаги. Гленрой открыл одну из бутылочек, высыпал на зеркальную поверхность немного белого порошка и стал вдыхать его через соломинку.
     - Не хотите? - спросил он меня.
     - Я давно бросил.
     Он закрыл бутылочку и снова положил ее в углубление.
     - Я пытался связаться с Билли, но нигде не смог его найти.
     Гленрой закрыл коробочку и наконец-то впервые за вечер посмотрел на меня почти дружелюбно.
     - А Том тоже балуется кокаином? - спросил его я.
     Гленрой хитро улыбнулся.
     - Том давно уже не занимается ничем подобным. Этот хитрый кот даже не пьет. Он только делает вид, что накачивается целыми днями и ночами, а на самом деле едва подносит стакан к губам. Он очень странный человек. Когда у Тома такой вид, будто он вот-вот заснет, знаете, что он на самом деле делает? Он работает.
     - Я заметил это прошлой ночью, - сказал я. - Он действительно пил всю ночь один стакан виски.
     - Хитрая бестия, - встав, Гленрой подошел к проигрывателю, снял пластинку Айка Квебека, засунул ее в конверт. - Дюка, я хочу немного Дюка. - Он ходил вдоль полок, пока не нашел пластинку Дюка Эллингтона. Поставив ее на проигрыватель, Глен подкрутил ручку громкости усилителя.
     - Не думаю, что вы пришли сюда просто послушать мои пластинки, - сказал Глен.
     - Нет. Я пришел сказать вам, кто убил Джеймса Тредвелла.
     - Вы нашли этого негодяя! - Лицо его просветлело. Гленрой уселся на стул, взял из пепельницы дымящуюся сигарету и внимательно посмотрел на меня сквозь клубы дыма. - Так расскажите же мне об этом.
     - Если бы Боб Бандольер постучал поздно вечером в дверь Джеймса, тот впустил бы его?
     - Конечно, - кивнул Гленрой.
     - А если бы Бандольеру не хотелось стучать, он проник бы в номер и без этого.
     Глаза Брейкстоуна расширились.
     - Что вы пытаетесь мне сказать?
     - Гленрой, Джеймса Тредвелла убил Боб Бандольер. И ту женщину, и Монти Лиланда, и Штенмица. Его жена умерла, потому что он избил ее до полусмерти, а Боб разозлился, потому что Рэнсом уволил его, когда он попросил отпуск, чтобы ухаживать за женой. Он убил всех этих людей, чтобы разрушить репутацию отеля.
     - Вы говорите, что Боб убил всех этих людей, а потом как ни в чем не бывало вернулся сюда и продолжал работать?
     - Именно так. - Я рассказал ему, что узнал от Терезы Санчана, внимательно наблюдая за его реакцией.
     - Розы? - переспросил он, когда я закончил.
     - Розы.
     - Не знаю, верю ли я во все это, - Брейкстоун с улыбкой покачал головой. - Я встречал Боба Бандольера каждый день - почти каждый день. Он был несчастным мерзавцем, но всегда казался вполне нормальным, если вы понимаете, что я имею в виду.
     - Вы знали, что у него были жена и сын?
     - Впервые об этом слышу.
     Несколько секунд мы сидели молча. Гленрой смотрел на меня, покачивая головой. Несколько раз он открывал рот, но тут же закрывал его, так ничего и не сказав.
     - Боб Бандольер, - произнес он в пространство, а потом спросил: - Так эта леди слышала, как он уходил каждый раз, когда кого-то убивали?
     - Каждый раз.
     - Вообще-то, он вполне мог это сделать. Бандольера не интересовал в этой жизни никто, кроме него самого. - Он нахмурился. Не так просто было переосмысливать то, в чем он был уверен в течение сорока лет. - Он был из тех, кто вполне способен избить женщину - это так. Знаете, что я скажу - его наверняка устраивала беспомощность собственной жены. То, что она никуда не ходила, ни с кем не разговаривала. - Он помолчал еще несколько секунд, затем встал, сделал несколько шагов и снова сел. - У вас есть возможность доказать все это?
     - Нет, не думаю. Но я не сомневаюсь, что раскрыл тайну "Голубой розы".
     - Черт побери! - Глен улыбнулся мне. - Я начинаю в это верить. Джеймс почти наверняка даже не знал, что Боба уволили. Я и то не знал почти неделю, пока не спросил одну из горничных, куда это он подевался. Знаете, они ведь даже не смогли раскрыть его махинации с мясом - он успел вовремя восстановить контакт с "Айдахо".
     - Кстати, о мясе, - я спросил его, слышал ли он об убийстве Фрэнка Уолдо.
     - Лучше не будем говорить об этом. Наверное, Фрэнки превысил свои полномочия.
     - Похоже на месть гангстеров.
     - Да, но, возможно, кто-то специально постарался, чтобы это выглядело именно так, - он хотел сказать еще что-то, но передумал.
     - Вы хотите сказать, что это имеет какое-то отношение к Билли Рицу?
     - У Фрэнки просто что-то шло не так. В тот день, когда мы его видели, он был очень взволнован.
     - И Билли убедил его, что все будет хорошо.
     - Выглядело именно так, не правда ли? Но мы не должны были этого видеть. Билли Рицу лучше не попадаться на пути. Когда-нибудь они накажут кого-нибудь за убийство Уолдо.
     - В списке Пола Фонтейна масса подозреваемых.
     - Не сомневаюсь в этом. Возможно, когда-нибудь он даже арестует того, кто убил жену вашего друга, - Глен снова как-то странно улыбнулся.
     - У меня есть на эту тему одно предположение, - сказал я. Гленрой ничего больше не сказал. Он снова стал бросать взгляды на свою коробочку, и я предпочел уйти.

17

     Портье спросил меня, не полегчало ли старине Гленрою. Я сказал, что вроде бы полегчало.
     - Как вы думаете, завтра он впустит горничную убраться? - поинтересовался портье.
     - Сомневаюсь, - сказал я, направляясь к телефону-автомату. Набирая номер, я слышал, как портье вздыхает за моей спиной.
     Через двадцать минут я припарковал машину у дома Тома Пасмора на Истерн Шор-драйв. Том был еще в постели, когда я позвонил, но пообещал подняться к моему приезду.
     Я спросил его по телефону, хочет ли он узнать имя убийцы "Голубой розы".
     - Это даже стоит хорошего завтрака, - сказал мне Том.
     Как только Том открыл дверь, в животе у меня заурчало, и он сказал:
     - Если ты уже не способен себя контролировать, иди прямо в кухню. - На Томе был белый шелковый халат, доходящий почти до пят, а под ним - розовая рубашка и малиновый галстук. Глаза его были живыми и ясными.
     Запах пищи ударил мне в ноздри, едва я подошел к столу, и рот сразу наполнился слюной. В двух сковородках скворчали омлеты с ветчиной, сыром и помидорами. Рядом стояли две тарелки, из тостера торчали четыре поджаренных хлебца. Пахло свежесваренным кофе.
     Том взял лопатку и посмотрел на омлеты.
     - Если хочешь, намажь себе тост маслом, - сказал он. - А я позабочусь об этом. Через минуту все будет готово.
     Я положил на каждую тарелку по два тоста и намазал их маслом. Я слышал, как Том переворачивает омлеты.
     - Когда живешь один, во всем приходится находить развлечения, - сказал он, перекладывая их один за другим на тарелку.
     Я заставил себя заговорить не раньше, чем съел половину омлета и уничтожил один из тостов.
     - Это замечательно! - сказал я. - Ты всегда так виртуозно ловишь их сковородкой в воздухе?
     - Нет, просто сегодня устроил маленькое шоу.
     - Ты явно в хорошем настроении.
     - Так ты скажешь мне наконец имя? Кстати, у меня тоже есть для тебя кое-что.
     - Что-то кроме омлета?
     - Именно так.
     Том отнес тарелки в кухню и принес оттуда стеклянный кофейник с крепким кофе и две чашки. Я откинулся на спинку удобного широкого кресла. Кофе Тома был совсем не таким, как у Байрона Дориана, - крепче, вкуснее и не такой горький.
     - Расскажи мне все. Наступает великий момент.
     Я начал с человека, который преследовал меня по дороге от Тома, и закончил последней репликой Гленроя Брейкстоуна. Я говорил почти полчаса, а Том только улыбался время от времени и вскидывал удивленно брови. Один или два раза он даже закрыл глаза, словно пытаясь увидеть воочию то, что я описываю. Прочитав листок, подобранный мною в "Зеленой женщине", он без комментариев положил его на стол.
     Когда я наконец закончил, Том сказал:
     - Ты не заметил, что почти вся одежда Гленроя Брейкстоуна - с эмблемой какого-нибудь фестиваля?
     Я кивнул. Неужели это и было то, что он хотел мне сказать?
     - Он почти всегда носит черное, и это очень ему идет. Но у этих нарядов есть еще и другая функция - он как бы заявляет ими о своей личности. Но поскольку во время своего пребывания в Миллхейвене он видит только портье в отеле, своего маклера и меня, человек, которому он постоянно заявляет, что он и есть тот самый Гленрой Брейкстоун - это сам Гленрой Брейкстоун. С тобой же дело обстоит несколько иначе.
     - Со мной? - я посмотрел на свою одежду. Она говорила в основном о том, что мне давно уже некогда было подумать о своем гардеробе.
     - Я говорю не об одежде, а о том ребенке, что является тебе иногда из пространства, которое ты называешь воображаемым.
     - Это работа.
     - Конечно. Но во всей этой твоей истории замешано слишком много детей. Словно ты пытаешься написать каждый раз роман о том, что случилось когда-то с тобой. И главный герой того романа - не Боб Бандольер и не Эйприл Рэнсом, а безымянный мальчик.
     До сих пор Том ничего не говорил о Бобе Бандольере. Я упомянул когда-то о мальчике, чтобы Том имел представление о процессе моей работы, и теперь немного злился на него, словно Том отверг какой-то дар, который я положил к его ногам.
     - Ты знаешь, какой фильм шел в Пигтауне в последние две недели октября пятидесятого года?
     - Понятия не имею.
     - Это был фильм ужасов под названием "Из опасных глубин". Я просмотрел старые газеты. Не правда ли, интересно думать, что практически все, о ком мы говорим, имели возможность посмотреть эту картину за те две недели.
     - Если только они ходили в кино, - сказал я.
     Том снова улыбнулся.
     - Это не слишком важно, но я заинтригован тем обстоятельством, что, даже работая на меня, ведя расследование по моей просьбе, ты продолжаешь делать свою собственную работу - даже в подвале "Зеленой женщины".
     - Что ж, в каком-то смысле это одна и та же работа.
     - В каком-то смысле, - согласился Том. - Мы просто смотрим на дело через разные рамки. Через разные окна.
     - Том, ты что пытаешься подготовить меня к разочарованию? Ты не веришь, что Боб Бандольер и есть убийца "Голубой розы"?
     - Я уверен в этом. У меня нет ни малейших сомнений. Это великий момент. Теперь ты знаешь, кто убил твою сестру, а я знаю имя убийцы "Голубой розы". Эти люди - Санчана - расскажут наконец-то полиции то, что скрывали сорок лет, и мы посмотрим, что произойдет. Но твоя миссия закончена.
     - Ты говоришь совсем как Джон.
     - Ты уедешь теперь обратно в Нью-Йорк?
     - Я еще не закончил свои дела.
     - Хочешь найти Боба Бандольера?
     - Да, хочу. Но еще я хочу разузнать о Фи.
     - Как назывался тот городок?
     Я был уверен, что он помнит, но все равно сказал:
     - Азуре, штат Огайо. А его тетю звали Джуди Лезервуд.
     - И ты думаешь, что миссис Лезервуд еще жива? Интересно было бы узнать, отправился ли Фи в колледж или разбился пьяный за рулем угнанного автомобиля. В конце концов в возрасте пяти лет он видел, как его отец забил до смерти его мать. И в каком-то смысле он знал, что по ночам его отец ходит убивать людей. - Том вопросительно посмотрел на меня. - Ты согласен?
     - Дети всегда запоминают то, что происходит. Они могут не понимать этого до конца, но это откладывается в подсознании.
     - И все это достаточный повод для беспокойства. Ведь с мальчиком наверняка случилась по меньшей мере одна ужасная вещь.
     Я непонимающе взглянул на Тома.
     - Причина, по которой его отец убил Хайнца Штенмица, - напомнил Том. - Разве эта женщина, которая так сильно тебе понравилась, не говорила, что Боб отправлял сынишку одного в кино? Фи ходил один на фильм "Из опасных глубин" и наверняка встретил там не кого иного, как партнера своего отца по торговым махинациям.
     Я успел совсем забыть об этом.
     - Хочешь знать, что я обнаружил? - глаза его сверкнули. - Думаю, это заинтересует тебя.
     - Ты нашел, где живет Фрицманн?
     Том покачал головой.
     - Узнал что-нибудь о Белински и Кейзменте?
     - Пойдем лучше наверх.
     Поднявшись по лестнице, мы вошли в кабинет. Том бросил халат на диван, знаком указал мне на стул и стал ходить по комнате, включая свет и компьютеры. Поверх розовой рубашки на нем были синие подтяжки.
     - Я должен залезть в одну из баз данных, которой мы пользовались в прошлый раз, - сев перед компьютером, Том стал набирать коды. - Мы забыли задать себе один вопрос, потому что считали, что уже знаем на него ответ. - Повернувшись на стуле, Том лукаво взглянул на меня. - Ты знаешь, что это был за вопрос?
     - Понятия не имею.