штат Флорида высказывал предположение, что белый офицер, которого видел с вертолета Фрэнсис Пинкел, был не кто иной, как Франклин Бачелор. Фрэнсис Пинкел и сенатор Клей Берман высказали подобное предположение по возвращении в Вашингтон. Они считали, что Бачелор спустился из своего убежища в горах на подмогу Рэнсому, зная, что тому грозит опасность. Но как мог Бачелор знать то, чего не знали остальные? А если знал, то почему не предупредил командование, как делал во всех других случаях?
     В результате, как сказал Пинкел тому самому бармену, в "Шейдоу мастерс" пришли к неблагоприятным выводам относительно происшедшего в Лэнг Во и приказали исключить упоминания об этом из военных сводок. Все, кто погиб в Лэнг Во, считались погибшими при нападении на Лэнг Вей. Пинкела и Бермана призвали молчать во имя национальной безопасности.
     Письмо заканчивалось выражением надежды на то, что эта информация заинтересует меня. Конечно, это могла быть всего-навсего история, рассказанная в баре, но если Пинкел видел тогда в джунглях не Бачелора - то кого же?
     Я действительно очень заинтересовался этим сообщением. Ведь это было последнее звено в цепи доказательств, ставившее все на свои места. Чтобы скрыть предательство одного из своих любимчиков, армейские чины сфабриковали историю, которую считают правдой до сих пор.
     Я ответил своему корреспонденту в Риденауэре, но очень скоро мое письмо вернулась с припиской, что адресата с таким именем во Флориде не существует. Только тогда мне пришло в голову, что фамилия Немон - прочитанное наоборот слово "номен" - никто. Это, однако, нисколько не поколебало моей уверенности в достоверности сообщенных им фактов. Мистер "Немон" принял разумные меры предосторожности, и от этого я только уважаю его еще больше.

11

     Франклин Бачелор снова исчез. На этот раз поговаривали, что в Северном Вьетнаме, но и эти слухи также были ложными.
     В семьдесят первом году патруль морских десантников в демилитаризованной зоне наткнулся на остатки давно разбомбленного лагеря, буквально усыпанного трупами вьетнамцев. Среди этих тел был обнаружен труп белого мужчины неопределенного возраста. Франклин Бачелор встретил наконец - хотя и слишком поздно - долго гонявшуюся за ним смерть. Останки его были серьезно повреждены шакалами и стервятниками. После безуспешных попыток отыскать его родственников Бачелор был похоронен за счет армии в могиле без имени - появившись ниоткуда, он исчез так же безвестно.
     Несмотря на все странности в деле Франклина Бачелора, самое странное было то, что такого человека вообще не существовало. Он был одним из тех, кто идет в армию под вымышленным именем, скрывая свое происхождение, то есть приходит из воображаемого мира, мира теней, мира ночи. И хотя он был виновен во многих трагедиях, армия любила его, давала ему свободу действий, которая и привела его к бесславной смерти. Можете считать меня дураком и вообще кем угодно, но я вижу во всей этой истории некие типические черты. Франклин Бачелор - неизвестный солдат, появившийся из тьмы, вошедший в мир успеха, о котором мечтал, и снова канувший в небытие, - призрак этого человека преследует каждого, решившего отложить в сторону свои принципы.

***

     На этом месте я закрыл книгу и вернулся к своей работе.

Часть девятая

В царстве богов

1

     Рэнсомы появились в начале двенадцатого. Они попали на сеанс из двух фильмов - "Двойное проклятие" и "Целуй меня до смерти", а потом зашли к "Джимми" выпить. Пожалуй, я впервые увидел их расслабившимися в обществе друг друга.
     - Итак, ты наконец вернулся, - сказал, увидев меня, Джон. - И что же ты делал весь день? Ходил по магазинам?
     - Так ты провел весь день в магазинах? - Ральф тяжело плюхнулся рядом со мной на диван. Марджори присела рядом.
     - Я встречался и разговаривал кое с кем, - сказал я, перехватывая взгляд Джона. Мне надо было как-то дать ему понять, что я хочу, чтобы он остался со мной, после того, как его родители уйдут спать.
     - Предоставь это дело копам, - сказал Ральф. - В конце концов им платят за это деньги. Тебе надо было пойти с нами в кино.
     - Честно говоря, - сказала Марджори. - Я не знаю, почему мы досидели до конца.
     - Эй! - воскликнул Ральф. - Ты ведь собирался проверить, живет ли еще в отеле старина Гленрой?
     - Разве? - удивился Джон.
     - Я имел с ним долгую беседу.
     - И как поживает старина Гленрой?
     - Очень занят - собирается во Францию.
     - Зачем? - это явно не укладывалось у Ральфа в голове.
     - Он должен играть на джазовом фестивале и записывать пластинку.
     - Бедный старик, - Ральф покачал головой, представив себе, как Гленрой Брейкстоун играет перед французами. Потом глаза его вдруг загорелись, и он ткнул в меня указательным пальцем. - Гленрой рассказывал тебе, как представил меня однажды Луи Армстронгу? Это было замечательно! Знаешь, он ведь довольно маленького роста. Не выше самого Гленроя.
     Я покачал головой, и Ральф разочарованно махнул рукой.
     - Ральф, - сказала Марджори. - Уже поздно, а мы завтра уезжаем.
     - Вы уезжаете? - удивился я.
     - Да, - кивнул головой Джон.
     - Мы решили, что уже сделали здесь все, что могли, - объяснил Ральф. - И нет смысла продолжать стеснять Джона.
     Так вот почему они смогли наконец расслабиться в обществе сына.
     - Ральф, - снова сказала Марджори и подергала мужа за рукав.
     Они встали.
     - Ну хорошо, ребята, - сказал Ральф и снова посмотрел на меня. - Знаешь, наверное, все это пустая трата времени. Я если и уволил кого-то, то только одного человека. Этим всегда занимался Боб Бандольер.
     - А кто был этот человек, которого вы все-таки уволили лично?
     Ральф улыбнулся.
     - Вспомнил об этом, когда мы сидели в кино. Меня это позабавило.
     - Так кто же это был?
     - Думаю, ты и сам догадаешься. В отеле было только два человека, которых я должен был уволить сам.
     Я удивленно заморгал и лишь через несколько секунд понял, что имел в виду Ральф.
     - Боба Бандольера и Дики Ламберта? Потому что они подчинялись непосредственно вам?
     - А почему это так важно? - спросила Марджори.
     - Этим интересуется друг Джона, поэтому это так важно, - отрезал Ральф.
     Марджори махнула рукой и покинула нас со словами:
     - Я сдаюсь. Приходи скорее, Ральф. Я настаиваю на этом.
     Ральф посмотрел ей вслед, затем снова обернулся ко мне.
     - Это пришло мне в голову, когда мы смотрели "Двойное проклятие". Я вспомнил, как Боб Бандольер стал частенько отлучаться с работы. Под разными предлогами приходил позже, уходил раньше. Наконец он пришел и заявил, что заболела его жена и он должен за ней ухаживать. Это очень удивило меня. Я и не думал, что Бандольер женат. Трудно было представить Боба Бандольера рядом с женщиной.
     - Так он опаздывал, потому что его жена была больна?
     - Он пропустил почти целиком два дня. Я сказал Бобу, что он не должен этого делать, а он наговорил мне всякой ерунды вроде того, что за два часа успевает быть таким хорошим менеджером, каким другой не будет и за все восемь. В результате я уволил его. У меня просто не было другого выхода. Он перестал выполнять свою работу. Этот парень был неотъемлемой частью отеля, но на этот раз он перегнул палку. - Ральф засунул руки в карманы и поднял плечи - точно такой же жест я замечал неоднократно у Джона. - Однако через пару недель я снова принял его на работу. Как только Боб ушел, все дела в отеле разладились. Например, сорвались поставки мяса.
     - А что случилось с его женой? - спросил Джон.
     - Она умерла. Как раз за те две недели, что он не работал. Дики Ламберт каким-то образом вытащил у Бандольера эту информацию и сообщил мне. Сам Боб никогда бы ничего не сказал.
     - Когда это произошло? - спросил я.
     Ральф покачал головой, удивляясь моей настойчивости.
     - Эй, ну не могу же я помнить все. В начале пятидесятых.
     - Когда Джеймса Тредвелла нашли убитым в его номере, Бандольер был посвящен в детали этого дела?
     - Ну... Кажется, нет. Я помню, что жалел о том, что Боб не может все проконтролировать, потому что перевел на дневную вахту Дики, а он не справлялся с этой работой.
     - Так вы уволили Боба Бандольера примерно в то время, когда произошли убийства?
     - Ну, да... но... - Ральф посмотрел на меня изумленным взглядом и покачал головой. - Нет, нет, это просто невозможно, ведь мы говорим о Бобе Бандольере - застегнутом на все пуговице зануде, который организовывал молитвенные собрания.
     Я вспомнил разговор с Томом Пасмором.
     - У Бандольера были дети? Может быть, сын?
     - О, Господи, надеюсь, что нет. - Ральф улыбнулся, представив себе Боба Бандольера, воспитывающего ребенка. - Спокойной ночи, ребята, - махнув нам рукой, он направился к выходу.
     Джон пожелал отцу спокойной ночи и повернулся ко мне. Он выглядел раздраженным и напряженным.
     - Ну, так что же ты все-таки делал целый день?

2

     - Главным образом шел по следу Боба Бандольера, - сказал я.
     Издав удивленный возглас, Джон махнул мне в сторону дивана. Затем, не глядя в мою сторону, он отправился на кухню и вернулся со стаканом, полным до краев водки со льдом. Подойдя к креслу, он отпил из стакана и спросил:
     - А где ты болтался вчера ночью?
     - Что с тобой, Джон? - удивился я. - Я не заслужил таких слов.
     - А я не заслужил всего этого. - Он снова отхлебнул из стакана, явно не собираясь садиться, пока не выскажет всего, что его волновало. - Ты отрекомендовался моей матери профессором колледжа. А кто ты теперь, Тим? Чиновник по особым поручениям?
     - О, Джон, просто Джойс Брофи назвала меня профессором Андерхиллом, вот и все.
     Еще раз смерив меня недоверчивым взглядом, Джон сел наконец в кресло.
     - Пришлось рассказать своим родителям о твоей блестящей академической карьере. Я не хотел, чтобы они поняли, что ты лжец. Так что ты теперь профессор Колумбийского университета, опубликовавший четыре книги. И мои родители гордятся, что я знаком с таким человеком, как ты.
     - Тебе не стоило заходить так далеко.
     Джон только махнул рукой.
     - Знаешь, что она сказала мне? Моя мать?
     Я покачал головой.
     - Она сказала, что когда-нибудь я встречу симпатичную молодую женщину и что она еще не потеряла надежды стать бабушкой, я должен помнить, что я все еще здоровый молодой человек с прекрасной работой и прекрасным домом.
     - Ну что ж, - сказал я. - Так или иначе завтра они уезжают. Ты ведь не жалеешь, что они приехали, правда?
     - Что ты. Иначе я бы не услышал, как мой отец беседует об индийской теологии с Аланом Брукнером. - Джон рассмеялся, но смех его перешел постепенно в стон, а затем Джон сжал ладонями виски, словно пытаясь привести в порядок мысли. - Знаешь что? Я просто не успеваю за собственными переживаниями. Кстати, с Аланом все в порядке? Ты нанял для него сиделку?
     - Элайзу Морган, - сказал я.
     - Замечательно! - воскликнул Джон. - Мы ведь все знаем, какую замечательную работу... - Но он тут же замахал рукой в воздухе. - Беру свои слова обратно, беру обратно. Я очень благодарен тебе. Это действительно так, Тим.
     - Я вовсе не жду, что ты будешь вести себя так, будто самая значительная неприятность в твоей жизни за последнее время - штраф на автостоянке.
     - Вся проблема в том, что я очень зол. И не всегда отдаю себе в этом отчет. Понимаю только тогда, когда вечером вспоминаю, что весь день сегодня хлопал дверьми.
     - И на кого же ты так зол?
     Покачав головой, Джон снова отпил из стакана.
     - Думаю, что на самом деле я злюсь на Эйприл. Но ведь этого не может быть.
     - Она не должна была умирать.
     - Да, ты явно прошел школу хитрости и догадливости, до того как стал профессором Колумбийского университета. - Откинувшись на спинку кресла, он посмотрел в потолок. - Думаю, ты прав. Я просто не хочу принимать этого. В любом случае спасибо, что ты понимаешь, почему я веду себя как полное дерьмо. - Он уселся поудобнее в кресле и положил ноги на журнальный столик. - А теперь расскажи мне, что ты делал сегодня.
     Я описал, как провел день: Алан, Белнапы, Гленрой Брейкстоун, поездка в Элм-хилл, раздражительный старик на Фон-дю-Лак-драйв.
     - Я, должно быть, что-то упустил в твоих рассуждениях, - сказал Джон. - Почему ты вообще поехал к этому человеку?
     Не упоминая о Томе Пасморе, я рассказал ему об "Элви холдингс" и Уильяме Фрицманне.
     - Единственным Фрицманном в телефонном справочнике оказался Оскар с Фон-дю-Лак-драйв. Вот я и поехал к нему, но как только спросил об Уильяме Фрицманне, старик назвал меня мошенником и решил расправиться со мной.
     - Он пытался ударить тебя?
     - Мне показалось, что он устал от людей, задающих ему вопросы об Уильяме Фрицманне.
     - Но Уильяма нет в телефонной книге?
     - Там зарегистрирован номер экспресс-почты, тот же, что для "Элви холдингс" и для двух других учредителей компании, которые могут быть, а могут и не быть реальными лицами.
     Джон внимательно смотрел на меня, поставив стакан на колено и ожидая продолжения.
     Я рассказал ему о том, что видел возле "Зеленой женщины" синий "лексус". Прежде чем я закончил, Джон резко выпрямился и снял со столика ноги.
     - Та же машина?
     - Она скрылась из виду, прежде чем я успел убедиться в этом окончательно. Но когда я искал в компьютере "Элви холдингс", решил выяснить также, кто владелец "Зеленой женщины".
     - Только не говори мне, что это Уильям Фрицманн.
     - "Элви холдингс" купила помещение бара в восьмидесятом году.
     - Так, значит, все-таки Фрицманн. - Джон поставил стакан на стол, поглядел на меня, снова на стакан, затем поднял его и поставил на ладонь, словно взвешивая. - Так ты думаешь, что Эйприл убили из-за этого чертова "исторического проекта"?
     - Она говорила с тобой об этом?
     Джон покачал головой.
     - Честно говоря, Эйприл была так занята, что у нас почти не было времени на разговоры. Нет, это вовсе не было проблемой... - Он вскинул глаза. - А если уж совсем честно: да, возможно, это было проблемой.
     - Алан знал, что это как-то связано с преступлением.
     - Да? - Джон явно пытался вспомнить наш разговор в машине. - Ну что ж, с отцом она, видимо, разговаривала больше, чем со мной.
     - С ним больше, чем с тобой?
     - Ну, меня очень злили эти проекты Эйприл. - Джон заколебался, словно прикидывая, как много стоит говорить. Затем он встал и принялся заправлять рубашку под ремень брюк. Поправил ремень. Эти лихорадочные маневры не могли скрыть, что Джону не по себе. Наклонившись, он взял со стола стакан. - Эти проекты действовали мне на нервы. Я не понимал, почему надо отрывать время от семьи на всю эту галиматью, за которую ей никто не платит.
     - Ты знаешь, как и когда она впервые заинтересовалась убийствами "Голубой розы"?
     Джон нахмурился, глядя в пустой стакан.
     - Нет.
     - А что ей удалось узнать?
     - Не имею ни малейшего понятия. Наверное, Монро и Уилер унесли папку, где об этом написано, вместе со всеми остальными. - Джон тяжело вздохнул. - Подожди. Я сделаю себе еще выпить. - Сделав несколько шагов в сторону кухни, Джон обернулся. - Не подумай - у нас были хорошие отношения. Я просто хотел, чтобы Эйприл проводила больше времени дома. Но мы не ссорились. То есть, мы конечно спорили. Мне не хотелось говорить об этом при полицейских. И при родителях. Им не обязательно знать, что мы не всегда бывали счастливы друг с другом.
     - Понимаю, - кивнул я.
     Джон сделал еще шаг вперед, помахивая пустым стаканом.
     - Знаешь, чего стоит собрать коллекцию вроде нашей? Когда у Эйприл случалось затишье в делах, она садилась на самолет и летела в Париж охотиться за очередным полотном. Так уж ее вырастили - для маленькой Эйприл Брукнер не было ничего невозможного - нет, сэр, - Эйприл Брукнер могла делать все, что придет в ее хорошенькую головку.
     - И ты злился на нее за то, что она оставляла тебя?
     - Ты ничего не понял, - повернувшись на каблуках, Джон направился в кухню. Я услышал звук льющейся жидкости, падающего в стакан льда, захлопывающегося холодильника. Джон вернулся в комнату и остановился на том же самом месте, на каком стоял, согнув в локте руку со стаканом. - Иногда с Эйприл было очень трудно жить. Что-то в ней было не так, словно отсутствовало равновесие.
     Заметив на ковре расплывающиеся черные пятна, Джон протер ладонью дно стакана, с которого стекали капельки воды, и отпил из него. - Я - самое лучшее, что произошло в жизни Эйприл, и где-то в глубине сознания Алан знает об этом. Когда она вышла за меня замуж, Алан расслабился - я сделал ему настоящее одолжение. Он знал, что я способен удержать ее от безрассудств.
     - Она была очень одаренной женщиной, - сказал я. - Что ты хотел, чтобы она делала целыми днями - пекла пирожки?
     Снова хлебнув из бокала, Джон вернулся к креслу.
     - И чем же это она была так одарена? Эйприл умела делать деньги. Это что - такой уж чудесный дар?
     - Мне кажется, ее не очень волновали деньги сами по себе. Таковы сейчас многие капиталисты.
     - Не обманывай себя, - сказал Джон. - Она просто завязла во всем этом.
     Джон нахмурился.
     - Я уверен, что Эйприл была благодарна тебе за стабильность, которую ты ей дал, - сказал я. - Подумай хотя бы, сколько лет вы прожили вместе.
     Рот Джона Рэнсома искривился, он зажмурился и чуть наклонился вперед, прижав ко лбу холодный бокал.
     - Меня пора на свалку, - он невесело рассмеялся. - И как я вообще выжил во Вьетнаме? Я был тогда тверже. Вернее, не тверже, а сумасброднее.
     - То же можно сказать про каждого из нас.
     - Да, но я шел своим путем. Покончив с желанием свергнуть коммунизм, я хотел того, что вообще плохо понимал. - Он печально улыбнулся.
     - И что же это было?
     - Мне кажется, я хотел научиться видеть мир.

3

     Джон глубоко вздохнул и выдохнул воздух со звуком, который напомнил мне басовые ноты саксофона Гленроя Брейкстоуна.
     - Я не хотел никакой преграды между собой и реальностью. Мне казалось, что это возможно. Ты понимаешь меня? Я считал, что можно переступить границу.
     - И тебе даже казалось, что ты близок к этому?
     Вскочив с кресла, Джон погасил ближайшую к нему лампу.
     - Иногда казалось. - Взяв со столика стакан, он погасил лампу в дальнем конце дивана. - Свет слишком яркий - тебе не мешает?
     - Нет.
     И все же, обойдя вокруг стола, Джон погасил лампу возле меня. Теперь комнату освещали только стоявший у входа торшер и неяркий серебристый свет, падавший из окна.
     - Было время, когда я путешествовал в глубине Вьетнама с еще одним парнем, Джедом Чэмпионом. Он был превосходным солдатом. Мы передвигались пешком, в основном по ночам. У нас был джип, но мы спрятали его в лесу, чтобы он был на месте, когда мы вернемся.
     Джон ходил какими-то странными кругами от окна к камину, затем к креслу, к торшеру и снова к окну.
     - Через два-три дня мы практически перестали разговаривать. Мы знали, что делаем, и нам не требовалось обсуждать это вслух. Это было похоже на телепатию - я точно знал, о чем думает он, а он - о чем думаю я. Мы шли практически по пустым землям, но время от времени нам попадались вьетконговцы. Нам приказано было не вступать в бой. Если мы видели вьетконговцев, то предоставляли им идти своим путем. На шестую ночь нашего похода я вдруг понял, что вижу гораздо лучше, чем раньше - не только зрение, все мои чувства обострились. Я слышал все. Я чувствовал даже, как растут под землей корни деревьев. Мимо прошел патруль вьетконговцев, а мы сидели на своих скатках и смотрели на них. Мы услышали их приближение еще за полчаса, а ты ведь помнишь, как тихо они умеют ходить. Я чувствовал запах их пота и ружейной смазки. А они даже не видели нас. На следующую ночь я уже мог ловить голыми руками птиц. Я начал слышать новые звуки - сначала я думал, что их издает мое собственное тело. Но потом, к рассвету, я понял, что слышу голоса деревьев, камней, земли. На следующую ночь мое тело стало существовать как