- Такой человек, как Билли, держит свои дела при себе.
     - Вы ведь так ничего мне и не сказали. - Это было правдой куда в большей степени, чем мне хотелось бы. Что ж, по крайней мере Гленрой кивнул, когда я назвал имя Пола Фонтейна. Но все же я не получил необходимого подтверждения.
     - А что еще за услуга, о которой вы собирались меня попросить? - поинтересовался Глен. - Я должен броситься под автобус?
     - Я хочу, чтобы вы показали мне номер двести восемнадцать.
     - У, и всего-то? - с деланным разочарованием произнес Глен. - Покажите мне то, что у вас в кармане.
     Я достал четыре пакетика и положил их перед Гленом. Он взял каждый по очереди и смерил на вес, улыбаясь своим мыслям. - Наверное, я был его первым клиентом на сегодняшний вечер. Это двойная порция. Ник отсыпал из каждого пакетика немного для себя, а сегодня еще не успел.
     - Примите мои поздравления, - пошутил я.
     - Ник так и лежит на улице?
     - Я позвонил по 911. Он наверняка уже в больнице. Придется ему пробыть там пару дней.
     - Что ж, может быть, и вы, и я все-таки поживем еще немного.
     - Честно говоря, Гленрой, все могло быть по-другому.
     - Теперь я точно знаю, что вы очень опасный человек, - оттолкнувшись от стола, Глен встал. - Так вы хотите посмотреть номер, где жил Джеймс?
     Прежде чем выйти, он сложил пакетики в шкатулку.

10

     Гленрой нажал на кнопку второго этажа и привалился к деревянной панели на стенке лифта.
     - И что же еще вам удалось обнаружить? - поинтересовался он.
     - У Боба Бандольера был сын. После смерти жены он отослал мальчика к ее родственникам. Думаю, этот парень начал убивать людей еще подростком. А потом под вымышленным именем пошел добровольцем во Вьетнам. После войны работал полицейским в нескольких городах по всей стране, но в результате вернулся сюда.
     - Многие здешние детективы служили во Вьетнаме. - Лифт остановился, двери открылись. Перед нами был коридор, выкрашенный угрюмой зеленой краской.
     - Но только один из них решил стать наследником Боба Бандольера, - сказал я.
     Мы вышли, и Глен посмотрел на меня несколько встревоженно.
     - Вы думаете, что этот человек убил жену вашего друга?
     Я кивнул и спросил:
     - Куда нам?
     Гленрой махнул рукой вниз по коридору. Он ничего не говорил, пока, завернув за угол, мы не подошли к двери номера двести восемнадцать. Дверь была опечатана, на ней висел листочек с напоминанием о том, что проникновение в номер ведет за собой наказание в виде штрафа или тюремного заключения.
     - Опечатать опечатали, но не позаботились запереть дверь, - заметил Глен. - Хотя вас не остановил бы и замок.
     Наклонившись, я рассмотрел замочную скважину, но не заметил на ней никаких царапин.
     Гленрой не позаботился даже о том, чтобы оглянуться и убедиться, что в коридоре никого нет.
     - Нечего тут стоять, - сказал он, пролезая под желтые ленты, наклеенные полицейскими.
     Согнувшись пополам, я последовал за ним. Гленрой закрыл за нами дверь.
     - Думаю, это Монро, - сказал Глен. - Он похож на Боба Бандольера. Монро - чертов сукин сын. Он бьет людей на допросе.
     Говоря, Гленрой глядел в пол.
     Я же не мог отвести взгляд от кровати, и то, что говорил Глен, боролось за мое внимание с тем, что я видел. Кровать эта напомнила мне кресло в подвале "Зеленой женщины". Тот, кто принес сюда Эйприл Рэнсом, не позаботился о том, чтобы откинуть с постели длинное синее покрывало. По кровати расплылось похожее на тучу темное пятно, от которого шли в разные стороны тонкие линии. Слова "Голубая роза" были написаны теми же пляшущими буквами, что и в переходе под отелем.
     - Такие копы попадаются время от времени, - философствовал Гленрой, наклонившись к окну, выходившему как раз на злополучный переход. - Черт побери, как мне не нравится в этой комнате! - Гленрой пятился от окна, пока не оказался возле стены. На туалетном столике стояла пепельница с окурками. - Зачем вы заставили меня сюда прийти?
     - Я думал, вы, возможно, заметите что-нибудь.
     - Я замечаю, что хочу скорее отсюда выбраться, - Гленрой взглянул на кровать. - Похоже, что маркеров у нашего друга достаточно.
     Я спросил, что он имеет в виду.
     - Слова. Эти написаны синим. Значит, их уже как минимум три - красный, черный и синий.
     Я снова посмотрел на стену. Гленрой прав - слова написаны синим.
     - Если вам все равно, я лучше поднимусь наверх. Подойдя к двери и открыв ее, Гленрой обернулся. Лицо его превратилось от нетерпения в жесткую маску. Я смотрел на пляшущие слова столько, сколько смог выдержать, мучаясь какой-то мыслью, которая никак не давалась в руки.
     Я снова пролез вслед за Гленом под ленты.
     - Не надо возвращаться в такие места, - сказал Глен и направился к лифту.
     Я не поехал с ним - я бродил по коридору, пока не набрел на металлическую дверь. Спустившись по лестнице, я вошел в вестибюль, а затем вышел на аллейку за отелем, вполне ожидая, что сейчас меня окружат полицейские с автоматами и предложат следовать за ними. Холодный туман поднимался по аллее, лизал заднюю часть находящейся в пристройке аптеки.
     На заднем дворе отеля стояла машина, на которой ездил еще совсем недавно Ник Вентура.
     Я поспешил миновать переход. С Мессмер-авеню снова раздались выстрелы.
     На тротуаре было длинное пятно крови. Обойдя его, я пробирался сквозь туман, пока не нашел стоянку, где оставил "понтиак". Передо мной по-прежнему стояла картина номера двести восемнадцать, но я так и не мог понять, что же в этой картине казалось мне странным.
     Подойдя к машине достаточно близко, чтобы видеть ее как следует, я застонал. Какой-то подросток успел явиться сюда с бейсбольной битой и расколотить мне зеркало заднего вида. "Понтиак" выглядел так, словно побывал в руках сумасшедшего. Не думаю, что Джон отреагирует на все это благосклонно. Я удивился, что такие глупости все еще волнуют меня.

Часть тринадцатая

Пол Фонтейн

1

     Приехав домой, я проглотил пару таблеток аспирина, чтобы унять боль в спине, и поднялся наверх. Я не стал даже брать в руки книгу - просто вытянулся на кровати для гостей в ожидании, когда придет желанное забытье. Джон, наверное, еще не вернулся из Чикаго. Вообще-то мне не очень хотелось скорее увидеть его реакцию на то, что случилось с машиной. Я как раз решил рассказать ему о своих встречах с Томом Пасмором, как вдруг воочию увидел свою руку, сжимающую помятую фотографию, которую я взял с окровавленной кровати в отеле "Сент Элвин", и понял, что если потрясу ее как следует, перевернув вверх ногами, слой чернил обсыплется. Так я и сделал. Высохшие чернила послушно посыпались на пол. Я перевернул фотографию и увидел хорошо знакомый образ: фото, которое сняла моя мать перед домом на Шестой южной улице. Трехлетний мальчик стоял на тротуаре, а мой отец, Эл Андерхилл, склонился надо мной, сдвинув назад шляпу и положив руку мне на плечо.

2

     Через какое-то время настоящая рука на моем плече вернула меня в мир реальности. Открыв глаза, я увидел над собой лицо Джона Рэнсома. Он смотрел на меня с почти демоническим выражением.
     - Давай, - сказал Джон. - Ты расскажешь мне о своих приключениях, а я тебе - о своих.
     - Ты видел машину?
     Джон махнул рукой.
     - Не беспокойся об этом. Я все понимаю. Сам чуть не врезался как следует по дороге в Чикаго. Ты, наверное, потерял управление.
     - Кто-то пытался столкнуть меня с дороги.
     Рассмеявшись, Джон подвинул стул ближе к кровати.
     - Послушай сначала мой рассказ. Все было замечательно.
     Джон доехал от Пурдума до Чикаго за четыре часа, чудом избежав нескольких аварий, в одну из которых, как он думал, попал я. Туман исчез примерно в тридцати милях от Чикаго. Джон припарковал машину в квартале от вокзала.
     Он оставил в замке ключи и вышел на улицу. И тут же увидел двух потенциальных воров - но они были слишком хорошо одеты, и Джон отмел их кандидатуры.
     - Я хочу сказать, эти молодые выскочки - они ведь не станут среди бела дня угонять машину. Потом пришлось заткнуть одного парня, который стал орать и звать полицейского. Он прочел мне лекцию о том, как опасно оставлять ключи в машине. И наконец подходит белый парень с золотой цепью на шее, в штанах, висящих под задницей, и когда этот подонок видит ключи, он начинает кружить вокруг машины, оглядываться, не видит ли его кто-нибудь, а я стою неподалеку и молю Бога, чтобы он попробовал открыть дверь.
     Наконец парень дернул за ручку и чуть не упал в обморок, когда дверь действительно открылась, вскочил внутрь и укатил на машине своей мечты.
     - Этот парень разобьет ее за ближайшую неделю, и я смогу получить страховку. Замечательно. - Если бы Джон мог, то покрыл бы поцелуями собственное лицо. Но тут он вспомнил, что я попал в аварию, и посмотрел на меня заботливо и одновременно насмешливо. - А тебя, говоришь, столкнули с дороги? Как это случилось?
     Я прошел в ванную, а Джон стоял у меня за спиной, пока я плескал себе в лицо водой и рассказывал о поездке в Танжент.
     Я вытер лицо полотенцем. Джон стоял на пороге, задумчивая пожевывая внутреннюю сторону щеки.
     - Он пытался ударить меня ножом, но я оказался везучим. Я сломал ему руку.
     - Господи! - произнес Джон.
     - А потом я вошел в отель и осмотрел комнату, где нашли Эйприл.
     - А что случилось дальше с тем парнем?
     - Он сейчас в больнице.
     Я пошел к двери, и когда проходил мимо Джона, он дружелюбно хлопнул меня по спине.
     - А зачем тебе понадобилось идти в тот номер?
     - Посмотреть, не замечу ли я что-нибудь интересное.
     - Это должно было быть ужасно, - предположил Джон.
     - У меня такое чувство, что я все-таки пропустил что-то важное, но никак не могу понять что.
     - Копы побывали в этой комнате миллион раз. Но мы ведь знаем, что сделал все это тоже коп.
     - Я знаю, кто он, - сказал я. - Пойдем вниз, и я расскажу тебе об остальных своих приключениях.
     - Ты узнал это имя в Танженте? Кто-то описал его?
     - Гораздо лучше.

3

     - Джон, - сказал я. - Мне необходимо знать, где ты служил после того, как доставил человека, которого считал Франклином Бачелором, в Соединенные Штаты.
     Мы сидели за столом и ели обед, который приготовили вместе из того, что нашли в холодильнике и морозилке. Джон накинулся на еду так, как будто не ел неделю. Пока мы готовили, он выпил две основательные порции гиацинтовой водки и открыл к обеду бутылку "Шато петрус".
     С тех пор, как мы спустились вниз, Джон продолжал рассуждать вслух с самим собой о том, стоит ли ему на следующий год возвращаться в Аркхэм. Ведь если задуматься, его книга - гораздо более высокое предназначение, чем преподавание. Может быть, пора признаться самому себе, что начинается следующая фаза его жизни. Мои вопрос прервал поток его словоизлияний, он поднял глаза от тарелки и перестал жевать.
     - Ты ведь прекрасно знаешь, где я служил. В Лэнг Вей.
     - А может быть, ты был в другом месте? В другом лагере рядом с Лэнг Вей?
     Джон нахмурился, отрезая себе очередной кусок телятины.
     - Тебе не кажется, что имя копа сейчас гораздо более важно? Я был очень терпелив с тобой. Но мне не хочется ворошить старые истории.
     - Кто-то велел тебе говорить, что ты был в Лэнг Вей?
     Джон посмотрел на меня глазами, которыми смотрит человек на остановившегося посреди дороги мула. Затем он вздохнул.
     - Ну хорошо. Когда я вернулся наконец в Ке Сан, там появился полковник разведки и рекомендовал мне рассказывать всем, что я служил в Лэнг Вей. Мои бумаги были переписаны, так что по всем официальным данным я действительно был в Лэнг Вей.
     - Ты знаешь, почему тебе отдали такой приказ?
     - Конечно. Армейские чины не хотели признавать, какими ослами оказались.
     - И где же ты был, если не в Лэнг Вей?
     - В небольшом лагере под названием Лэнг Во. Нас разгромили в тот же день, когда напали на Лэнг Вей.
     - После возвращения из Лэнгли они отправили тебя в отдаленный лагерь в джунглях. - Значит, полковник Раннел писал правду. - Почему они это сделали?
     - А почему они вообще делают то или это? Так уж получается.
     - Тебе не приходило в голову, что это могло быть наказание за то, что ты привез не того, кого надо?
     - Это не было наказание. Меня ведь не понизили в звании.
     Может быть, он был прав. Но Раннел был тоже прав по-своему. Джон покраснел.
     - Расскажи мне, что случилось в Лэнг Во.
     - Это было массовое убийство. - Джон смотрел мне прямо в глаза. - Сначала нас окружили, а потом в лагерь ворвались регулярные войска вьетконговцев, и танки расстреляли то, что еще осталось. Я чувствовал себя, как чертов Кастер.
     - Кастеру не удалось выжить.
     - Я не обязан оправдываться перед тобой. - Он наколол на вилку кусок лапши, пожевал его с таким видом, словно это был таракан, и положил вилку обратно на тарелку.
     Я сказал, что хочу знать подробно, что случилось.
     - Я сделал ошибку, - сказал Джон, снова заглядывая мне в глаза. - Ты хочешь знать, что случилось - случилось вот что. Я не думал, что они пошлют к нам в лагерь такие силы. Не думал, что это будет настоящая осада. - Я ждал, что Джон объяснит, как ему удалось выжить. - Когда положение стало безнадежным, я приказал всем укрыться в бункере. Там было два тоннеля. Хорошая система. Но против такого количества врагов все было бесполезно. Они стали бросать гранаты в одно из отверстий для выхода дыма. Я упал на землю, а сверху на меня падали тела товарищей. Я ничего не видел, ничего не слышал и едва дышал. Я чуть не утонул в крови. Наконец какой-то парень пролез внутрь и разрядил в нас обойму. Или две - я не считал.
     - Ты не видел его?
     - Я не видел ничего. Я думал, что умер. Как выяснилось потом, я весь был напичкан осколками. Когда я понял, что еще жив, стал выползать из-под тел. Это заняло довольно много времени. - Джон взял вилку, посмотрел на кусок жареной картошки, но передумав, снова положил вилку на тарелку. - Я выбирался очень долго. Тоннели обрушились.
     Я спросил его, помнит ли он Фрэнсиса Пинкела.
     Джон улыбнулся.
     - Этого маленького пройдоху, который работал на Бермана? Конечно. Он прилетал за день до нападения, подарил нам час своего драгоценного времени и тут же улетел.
     Но если верить мистическому информатору Раннела, Пинкел посетил Лэнг Во в день нападения. Хотя история, рассказанная Джоном, имела больше смысла - требовалось время, чтобы организовать нападение на лагерь.
     - Этот Пинкел, - сказал я, - доложил, что видел с воздуха команду "А", во главе которой шел американский офицер.
     - Неужели? - Джон удивленно поднял брови.
     - Помнишь, Том Пасмор спрашивал, у кого могут быть причины желать тебе зла?
     - Пасмор? Это он, чтобы поддержать свою репутацию.
     Я сказал, что он не прав, но Джон презрительно поморщился.
     - А если бы я предложил ему тысячу долларов? Не обманывай себя!
     - Но дело не в этом, а в том, знаешь ли ты человека, который желал бы тебя погубить.
     - Конечно, - Джон снова начинал раздражаться. - В прошлом году я исключил парня из выпускного класса за то, что он едва умел читать. Он имеет на меня зуб, но не думаю, чтобы был способен кого-то убить. - Джон смотрел на меня, пытаясь изобразить наивность. - Я не прав или это действительно так важно?
     - Ты задумывался когда-нибудь над названием корпорации Фи Бандольера?
     - "Элви"? Нет, не задумывался. И вообще я начал уставать от всего этого, Тим. - Он отодвинул тарелку и подлил в бокал вина.
     - Лэнг Вей, - произнес я. - Лэнг Во.
     - Что за черт - я задаю тебе вопрос, а ты продолжаешь говорить загадками.
     - Филдинг Бандольер пошел добровольцем в армию в шестьдесят первом году, - сказал я.
     - Замечательно.
     - Под именем Франклина Бачелора. Думаю, он хотел сохранить инициалы.
     Джон как раз подносил бокал к губам. Рука его застыла, рот приоткрылся, а глаза подернулись дымкой. Затем он сделал большой глоток вина и вытер губы салфеткой.
     - Ты обвиняешь меня в чем-то?
     - Я обвиняю его, а не тебя, - сказал я. - Бачелор был достаточно изобретателен, чтобы вернуться под чужим именем в Штаты. И он хочет обвинить тебя в убийстве жены.
     В глазах Джона мелькнула злость, и на секунду мне даже показалось, что он снова хочет на меня броситься. Но потом по лицу его пробежала тень, и он посмотрел на меня уже с большим пониманием.
     - Но зачем ему было ждать все это время, чтобы отомстить?
     - Потому что после того, как он спустился в бункер и выпустил по трупам две обоймы, Бачелор считал тебя мертвым.
     - Значит, он объявился здесь, - сказал Джон абсолютно спокойно, словно этого следовало ожидать.
     - Он живет в Миллхейвене с семьдесят девятого года, но понятия не имел, что ты тоже вернулся сюда.
     - И как же он обнаружил, что я жив?
     - Увидел твою фотографию в газетах. А через два дня убил Гранта Хоффмана. Еще через пять дней - попытался убить твою жену. Его отец убивал людей с интервалами в пять дней, и он решил следовать этой схеме, даже писал над трупами те же слова.
     - Чтобы убийства выглядели так, будто они связаны с прежними убийствами "Голубой розы".
     - Когда Эйприл стала обращаться в полицию с просьбами показать ей старое дело, он изъял оттуда показания своего отца. И перевез свой архив в "Зеленую женщину" на случай, если он кого-то заинтересует.
     - Франклин Бачелор, - произнес Джон. - Последний партизан.
     - Никто не знал, кем он был на самом деле. Этот человек всю жизнь выдавал себя за других.
     - Скажи мне его имя, - попросил Джон.
     - Пол Фонтейн, - сказал я.
     Джон медленно повторил имя с вопросительной интонацией.
     - Не могу в это поверить. Ты уверен?
     - Человек, с которым я встречался в Огайо, ткнул пальцем в лицо Фонтейна на фотографии.
     Звонок телефона показался нам похожим на разрыв бомбы - мы оба подпрыгнули от неожиданности.
     Включился автоответчик, и мы услышали за текстом голос Алана Брукнера.
     - Черт побери, может быть, вы возьмете трубку? Я сижу здесь один, весь город сходит с ума...
     Джон уже вскочил на ноги. Голос Алана оборвался, как только он взял трубку, и с этого момента я слышал только слова Джона.
     - Алан, я слышу тебя... Нет, я вовсе тебя не избегаю... Нет, полиция с нами не связывалась... Да, да, конечно, ты беспокоишься. Все беспокоятся, - он отодвинул трубку от уха - голос старика оглушал его. - Я знаю, что тебе все равно, что делают другие, Алан. Тебе всегда было все равно. - Он выслушал еще одну длинную тираду, во время которой я успел почувствовать себя виноватым, что гак долго не навещал Алана. Наконец Джон, скривившись, положил трубку и сказал, что Алан обещал звонить еще.
     - Кажется, мы действительно невнимательны к старику, - сказал я.
     - Алана не оставляют теперь одного больше чем на пять минут. Проблема в том, что в пять часов Элайза уходит домой, - вернувшись в гостиную, Дон тяжело рухнул в кресло. - Все, что ему надо сделать дальше, это съесть разогретый ужин, раздеться и лечь в постель. Но, конечно, он этого не делает. Он делает себе пару порций выпивки и забывает об обеде. Потом смотрит новости в надежде, что там скажут что-нибудь про его дочь, и, когда видит там вместо этого пожарников, пробирающихся сквозь туман к месту пожара, ему кажется, что он в опасности. - Джон остановился, чтоб перевести дыхание. - Потому что не может же быть, чтобы вечерние новости не имели к нему никакого отношения.
     - Так он встревожен?
     - Я знаю его гораздо дольше, чем ты. Он будет теперь звонить, пока я не приеду туда. - Джон задумчиво посмотрел на меня. - Если только это не сделаешь ты. Он от тебя просто в восторге.
     - Я не против визита к Алану, - сказал я.
     - Наверное, тебе надо бы быть больничной сиделкой, - сказал Джон. - А ведь сегодня самый подходящий день, чтобы взглянуть на жилище Фонтейна. - Джон доел телятину, глотнул вина и посмотрел на меня в надежде услышать, что я согласен.
     - Господи, Тим, мне непри