рнулся этой ночью в свой старый дом для того, чтобы переждать два часа, оставшиеся до встречи со мной.
     В дверях кухни появился Алан.
     - Что происходит? - недоумевал он. - Что это за телефонный звонок?
     - Мне очень жаль, Алан, но у нас нет времени на объяснения, - сказал Джон. - Мы с Тимом должны кое-куда съездить. Возможно, у нас появятся для тебя хорошие новости.
     - Но куда вы едете?
     - Извини, но тебя это не касается, - Джон прошел мимо Алана, который растерянно посмотрел на меня и последовал за ним.
     - Уж это я буду решать, касается меня или нет, - сказал Алан, повысив голос, но еще не перейдя на крик.
     Они стояли посреди гостиной примерно в двух футах друг от друга. Алан ткнул в Джона пальцем.
     - Раз ты говоришь, что привезешь мне приятные новости, значит, меня это тоже касается, и я еду с вами.
     Джон в отчаянии повернулся ко мне.
     - Там будет опасно, - сказал я.
     - Ничего, - Алан схватил с дивана и стал натягивать пиджак. - Это лучше, чем сидеть тут одному в полном неведении. Вот так.
     - Алан...
     Но Брукнер уже подошел к входной двери и открыл ее.
     Что-то вдруг случилось с лицом Джона - оно стало мягким и безвольным, словно он собирался сдаться.
     - Хорошо, - сказал он. - Поехали. Но только ты будешь сидеть на заднем сиденье и ничего не станешь делать, пока мы тебе не разрешим.
     Алан посмотрел на него так, словно только сейчас понял, что ввязался во что-то опасное, но покорно вышел за дверь, не сказав ни слова.
     - Ты свалял дурака, - сказал я Джону.
     - Что-то я не заметил, чтобы ты особенно пытался его остановить. - Мы заставим его сидеть в машине. Может быть, свидетель даже окажется кстати.
     - Свидетель чего?
     Снаружи хлопнула дверца машины. Не ответив на мой вопрос, Джон вышел из дома. Я вышел за ним и закрыл за собой дверь. Алан уже устроился на заднем сиденье и смотрел вперед, игнорируя наше появление. Джон сел рядом с местом водителя. Я посмотрел на небо и отметил про себя, что ночь стоит ясная. Уличные фонари освещали Эли-плейс до самой Берлин-авеню, на небе сверкали яркие звезды. Я сел за руль и включил зажигание.
     - Это имеет какое-то отношение к смерти Эйприл, - уверенно произнес на заднем сиденье Алан.
     - Может быть, - откликнулся Джон.
     - Я прекрасно вижу сквозь тебя. Ты сделан из стекла.
     - Может быть, ты будешь так любезен замолчать? - попросил Джон.
     - Хорошо, - покорно согласился Алан.

8

     Ватаги парней, стоявших перед барами и вдоль стен фабрик, смотрели во все глаза на проезжавшую мимо машину. Несколько раз Джон клал руку на рукоятку револьвера, но мальчишки только отступали на шаг назад и провожали нас неприязненными взглядами.
     С боковой улицы вынырнула полицейская машина, которая ехала рядом с нами до самой Гетелз. Я ждал, когда завращается мигалка и зазвучит сирена. Машина поехала за нами и на Ливермор.
     - Оторвись от него, - сказал мне Джон. Я тут же повернул на Вторую южную и посмотрел в зеркало заднего вида. Полицейская машина продолжала спокойно ехать по Ливермор.
     На Маффин-стрит я свернул влево и поехал мимо рядов мирно спящих домишек. Впрочем, за окнами большинства из них светились зеленоватым светом экраны телевизоров. Жители этих домов сидели перед экранами и смотрели по телевизору на остатки сегодняшних волнений. Наконец я свернул на Седьмую южную и поехал к дому Бандольера. В двух кварталах от него я потушил фары и поехал на небольшой скорости, пока не доехал до того места, где мы с Джоном оставляли машину в тумане. Я остановился у тротуара и взглянул на Джона.
     - О'кей, - он повернулся к Алану. - Мы пойдем в один дом в соседнем квартале. Если ты увидишь, что оттуда выходит через парадную дверь человек, перегнись через сиденье и нажми на гудок. Только не дави на него полчаса, а нажми быстро, чтобы звук был быстрым и негромким. - Джон задумчиво посмотрел на меня, потом снова повернулся к Алану. - А вот если ты увидишь, что в одном окне или в нескольких зажегся свет, услышишь выстрелы, тогда вылезай из машины, беги быстрее к дому и стучи изо всех сил во входную дверь. Постарайся наделать побольше шуму.
     - А что там такое? - спросил Алан.
     - Это связано с Эйприл, - признался Джон. - Помнишь, что я тебе сказал?
     - С Эйприл.
     - Да.
     - Я не буду сидеть в машине, - уперся Алан.
     - Ради Бога! - воскликнул Джон. - Мы не можем тратить время на споры с тобой.
     - Хорошо, - Алан быстро решил все вопросы, открыв дверцу и выйдя из машины.
     Я обошел машину и преградил ему путь. Джон тихо закрыл дверь и отошел в сторону, словно не желая принимать участие в происходящем. Алан задиристо вздернул подбородок и попытался испепелить меня взглядом.
     - Алан, - прошептал я. - Нам необходимо, чтобы ты остался на страже. Мы встречаемся в этом доме с полицейским и хотим получить от него кое-какие бумаги.
     - Но почему... - начал он, но я прижал палец к губам, призывая его говорить тише. Он кивнул и продолжал шепотом. - Почему вы сразу не позвали меня с собой, если хотели, чтобы я посторожил?
     - Я объясню, когда все будет закончено.
     - Полицейский.
     Я кивнул.
     Наклонившись к самому моему уху, Алан спросил.
     - Мой револьвер у Джона?
     Я снова кивнул.
     Алан сделал шаг назад. На лице его застыло напряжение. Он еще не решил, что будет делать дальше. Джон двинулся вперед, и я пошел за ним, постоянно оглядываясь на Алана. У него снова был вид короля обезьян, но сейчас он по крайней мере стоял на месте. Джон начал переходить улицу, и я поспешил догнать его. Ступив на тротуар, я снова взглянул на Алана. Он шел параллельно нам по другой стороне улицы. Я махнул ему рукой, чтобы он вернулся к машине. Алан остановился. На северо-западе раздался одиночный выстрел. Когда я снова поглядел на Алана, он стоял на том же самом месте.
     - Пусть старый дурак делает, что хочет, - сказал Джон. - Его все равно не остановишь.
     Мы пошли к дому Бандольера, а Алан все-таки следовал за нами по другой стороне улицы. Мы пошли по лужайке к дому, Алан оставался на другой стороне. Подумав, он присел на бордюр тротуара. Из окон дома на той стороне улицы доносился голос Джимбо.
     Я подошел к дому, слыша, как Джон гремит в кармане своей связкой ключей. Я надеялся, что он помнит, какой из них подошел в прошлый раз.
     Когда мы дошли до угла дома, я схватил Джона за плечо, прежде чем он успел свернуть в задний двор.
     - Подожди, - прошептал я. Он обернулся и посмотрел на меня. - Мы не можем идти через заднюю дверь.
     - Очень даже можем, - возразил Джон.
     - Мы не успеем пройти через кухню, как он уже будет знать, что мы в доме.
     - И что ты предлагаешь?
     - Я хочу пройти на веранду, а ты стой у стены, там, где он не сможет увидеть тебя, если откроет дверь.
     - И что потом?
     - Я постучу в дверь и спрошу, могу ли поговорить с ним прямо сейчас. Ему придется открыть. У него просто не будет выбора. Как только он откроет дверь, Алан начнет кричать, и мы сможем ворваться в дом.
     Мы продолжали красться вдоль дома, но теперь уже в другую сторону.
     Алан смотрел на нас с другой стороны улицы. Я поднес палец к губам, и он понимающе кивнул. Я показал на веранду и дверь. Алан встал, но я знаком велел ему оставаться на месте, изобразил, как стучу в дверь и как открываю ее. Он снова кивнул. Я протянул голову вперед, словно оглядывая улицу, потом приложил ладони ко рту и изобразил крик. Алан сделал кружок из большого и указательного пальцев и отступил в темноту чьей-то лужайки.
     Мы обошли веранду и медленно прошли по тому месту, где был когда-то розовый сад Боба Бандольера. Алан подошел немного ближе к тротуару. В гостиной Бандольера кто-то встал и стал мерить шагами скрипучие доски. Пол Фонтейн бродил по своему детству, готовясь к новым преступлениям.
     Но все рухнуло до того, как мы с Джоном достигли террасы.
     - Стоп! Стоп! - заорал вдруг Алан.
     - Черт побери, - сказал Джон и быстро побежал через газон.
     Алан перепутал, что ему надо делать. Я бросился к двери, надеясь добежать раньше, чем Фонтейн успеет ее открыть.
     - Но дверь была уже открыта - об этом Алан и пытался нас предупредить. Пол Фонтейн вышел на крыльцо, и в этот момент на Седьмую южную с Ливермор свернула та самая патрульная машина, которую мы уже видели сегодня. Огни ее были погашены.
     - Черт тебя побери, Андерхилл, - сказал Фонтейн.
     - Это он? - крикнул с другой стороны улицы Алан.
     В окнах домов за его спиной стал зажигаться свет.
     - Это тот человек?
     Фонтейн выругался - то ли на меня, то ли на весь белый свет и побежал вниз по ступенькам, а я побежал от него, пытаясь догнать Джона.
     - Вернись, Андерхилл, - сказал Фонтейн.
     Я остановился, но не из-за его слов, а потому что увидел, как кто-то движется в темноте между домами за Джоном и Аланом Брукнером. Алан затравленно переводил глаза с меня на Фонтейна и обратно, а Джон пытался его успокоить.
     - Я не разрешу тебе убежать, - сказал Фонтейн. Мужчина между домов исчез, если он вообще не был плодом моего воображения. Патрульная машина остановилась примерно в тридцати футах от нас, и оттуда вышли Сонни Беренджер и другой патрульный полицейский. Сонни смотрел на Джона и Алана - нас с Фонтейном он пока не заметил.
     - Андерхилл, - снова сказал Фонтейн.
     И тут Алан Брукнер выхватил из-за пояса Джона револьвер и прыгнул на мостовую. Вместо того, чтоб пытаться остановить его, Джон растянулся на мостовой. Алан поднял револьвер и выстрелил, потом еще раз. Я услышал крики и увидел, как Алан выронил пистолет, за секунду до того, как понял, что лежу на земле. Я попытался встать, но боль кинула меня обратно на траву. Меня ранили куда-то в грудь, но боль гнездилась в спине, расходилась кругами все от той же раскаленной точки. Я чувствовал себя так, словно меня огрели кувалдой.
     Я повернул голову, чтобы увидеть Фонтейна. Большое колесо мира вращалось вокруг меня. Частью этого колеса был черный ботинок на длинной серой ноге. Когда мир снова повернулся вверх правой стороной, я медленно повернул голову в противоположном направлении. Я увидел швы вокруг петли серого костюма. От одежды его исходил запах пороха. По другую сторону петли вздымалась и опадала белая рубашка с расплывавшимся на ней красным пятном. Алан умудрился подстрелить нас обоих. Подтянув под себя рукав здоровой руки, я поднялся на колени и попытался подползти к нему, но тут увидел, что ко мне бежит незнакомый патрульный.
     В нескольких шагах от себя я видел побледневшее от шока лицо Фонтейна. Глаза его уперлись в мое лицо, губы беззвучно двигались.
     - Расскажи мне, - я не знал, о чем хочу спросить, - расскажи мне все, расскажи мне, как Фи Бандольер превратился во Франклина Бачелора.
     Он облизал губы и снова выругался. Грудь его снова поднялась и опала, рука моя была в крови.
     - Колокол, - на руку пролилась новая порция теплой крови. Над нами нависла фигура полицейского. Две грубых ручищи оторвали меня от Фонтейна.
     - О, - я поморщился от боли.
     - Подожди здесь, просто подожди здесь, - сказал полицейский, но слова его были адресованы не мне.
     Я посмотрел на черное небо в огромных звездах и произнес:
     - Позовите Сонни.
     Я надеялся, что не умру. Я плавал в крови.
     Наконец надо мной склонился Сонни. Я слышал, как второй полицейский делает что-то с Фонтейном, и представил почему-то, как он накладывает огромный пластырь на рану в его груди. Но все это происходило словно не здесь, а где-то в другом месте.
     - Вы живы? - спросил Сонни. Его явно больше устроил бы отрицательный ответ.
     - Я ваш должник и хочу расплатиться, - сказал я. - Среди многих других людей Фонтейн убил аспиранта и жену Джона Рэнсома. Он был офицером "зеленых беретов" под именем Франклина Бачелора, а вырос в этом доме, и звали его тогда Филдинг Бандольер. Проверьте фирму под названием "Элви холдингс", и вы обнаружите связь с Билли Рицем. Где-то в этом доме вы найдете две коробки с летописью убийств Фонтейна. А в подвале, в коробках, вложенных одна в другую, лежат фотографии, сделанные его отцом, с тех мест, где он убил сорок лет назад первых жертв "Голубой розы".
     Пока я говорил все это, с лица Сонни постепенно исчезал гнев, и оно становилось равнодушным и невозмутимым лицом типичного полицейского.
     - Я не знаю, где эти записи, а фотографии лежат под печкой. - Глаза Сонни сверкнули в сторону дома. - Фонтейн владеет этим домом через "Элви холдингс". И еще баром "Зеленая женщина". Зайдите в подвал бара, и вы поймете, где убили Билли Рица.
     Сонни жадно вбирал мои слова, весь мир переворачивался для него с ног на голову, как только что перевернулся для меня. Я понял, что Сонни не предаст меня, и чуть не задохнулся от накатившего облегчения.
     - Через минуту здесь будет "скорая помощь", - сказал он. - Этот старик - отец Эйприл Рэнсом?
     Я кивнул.
     - Как он?
     - Говорит о царствии небесном.
     Ну да, конечно. Царствие небесное. Мир, где человек, решив убить дворянина, испробовал шпагу, ткнув ее стену, а потом пошел и убил. О чем еще он мог говорить?
     - Как Фонтейн?
     - Я думаю, старый псих убил его, - сказал Сонни, и разделявшее нас пространство снова заполнило черное небо в звездах. Кругом выли сирены.

Часть четырнадцатая

Росс Маккендлесс

1

     В "скорой помощи", которая ехала так долго, словно больница, до которой мы добирались, находилась ко крайней мере на луне, мое тело отделило себя от владевшего мною беспокойства и стало привыкать к своему новому состоянию. Я был весь залит кровью, я словно купался в ней, кровь покрывала мою грудь, мои руки, застыла подобно густому красному сиропу на моем лице, но большая часть этой крови принадлежала мертвому или умирающему человеку, лежавшему на соседних носилках. Я же собирался жить. Один из фельдшеров занимался Фонтейном, другой разрезал мою рубашку и осматривал рану. Он показал мне два пальца и спросил, сколько я вижу.
     - Три, - сказал я, а потом добавил: - Шутка.
     Фельдшер злобно кольнул меня иглой. Тело Фонтейна стало сползать с носилок, и они попытались закинуть его обратно как можно аккуратнее.
     - Черт побери, - сказал фельдшер, лица которого мне было не видно. - Да этот парень - Пол Фонтейн.
     - Точно, - дружелюбное лицо чернокожего фельдшера словно парило надо мной в воздухе.
     - А ты тоже полицейский? Как тебя зовут, приятель?
     - Фи Бандольер, - сказал я и, к удивлению фельдшера, рассмеялся.
     То, что впрыснул фельдшер в мою вену, немного уняло боль и заставило мое беспокойство подняться к крыше машины, где оно висело теперь, точно маслянистое облако. Мы - беспокойство, санитары, сползающее тело Фонтейна и я - продолжали свою поездку на луну.
     - Этот Фонтейн, кажется, не доедет до больницы живым, - сказал санитар, и из облака тут же выделилась информация о том, что я слышал последние слова Фонтейна, но понял только одно из них. Он старался, он выдавил из себя слово, которое предназначалось мне. Колокол. Не спрашивай, по ком звонит колокол. О чем рассказывает он, какие страхи будит в людях, о какой опасности пытается предупредить. Интересно, что случилось с Аланом Брукнером? Запомнит ли Сонни Беренджер все, что я сказал ему? Мне казалось почему-то, что очень многие полицейские захотят навестить меня в моей больнице на луне. А потом я вдруг уплыл куда-то.

2

     Я проснулся под огромной головой рентгеновского аппарата, направленного на мою грудь, покрытую окровавленными бинтами. Техник в шлеме и защитном жилете приказал мне оставаться неподвижным. Вместо одежды на мне была голубая больничная рубаха, застегнутая сзади и спущенная с моего правого плеча подобно тоге. Кто-то успел отмыть меня от крови, и теперь грудь пахла спиртом. Больше всего меня удивило то, что я стоял на собственных ногах.
     - Не могли бы вы стоять спокойно? - спросило чудовище в шлеме, а машина щелкнула и зажужжала. - А теперь повернитесь спиной. - Оказывается, я даже мог поворачиваться. Очевидно, такие чудеса происходили со мной уже некоторое время. - Теперь поднимем руку, - потребовал санитар и вышел из-за машины, чтобы схватить за локоть мою правую руку и резко дернуть ее вверх. Санитар не обращал ни малейшего внимания на звуки, которые я издавал. - Держите вот так. - Снова щелчок и гудение. - А теперь можете идти в палату.
     - Где я?
     Санитар рассмеялся в ответ на мой вопрос.
     - Я говорю серьезно. Что это за больница?
     Он вышел, не говоря ни слова, а ко мне поспешила появившаяся непонятно откуда сестра. Она сообщила, что я нахожусь в больнице Сент-Мэри. Еще одно возвращение домой. Именно в больнице Сент-Мэри я провел два месяца на седьмом году своей жизни, и именно здесь медсестра по имени Хэтти Баскомб сообщила мне, что мир наполовину состоит из ночи. Больница, представлявшая собой большую грязную кучу коричневого кирпича, находилась всего в квартале от школы, которую я закончил. В реальном времени, если такое существует на этом свете, вся поездка в "скорой помощи" должна была занять не больше пяти минут. Медсестра подвесила мне руку на перевязь, завязала сзади тесемки больничной рубашки, посадила меня на инвалидное кресло, повезла вниз по коридору, загрузила в пустой лифт, затем выгрузила из него и привезла, лавируя по узким коридорам в комнату с высокой больничной койкой. И комната, и койка, очевидно, предназначались мне. Медсестра сказала, что со мной хочет поговорить очень много народу - я был очень популярным парнем. - Медсестра была слишком молода, чтобы знать Грету Гарбо, но все же она оставила меня одного.
     Через десять минут в палату вошел доктор с растерянным выражением лица и крафтовым конвертом в одной руке.
     - Ну, мистер Андерхилл, - сказал он. - Вы поставили перед нами весьма необычную проблему. Пуля, попавшая вам в грудь, прошла мимо легкого и засела под правой лопаткой. Но вы носите в себе столько железа, что мы не можем отличить на снимках эту пулю от всего остального. В таких обстоятельствах, я думаю, нам придется просто оставить пулю там.
     Доктор улыбался, переминаясь с ноги на ногу и сжимая в руках на уровне пояса конверт с моими снимками. - Вы не могли бы разрешить небольшой спор между мною и рентгенологом? Что с вами произошло? Травма на производстве?
     У него были ясные голубые глаза, густая белокурая челка и ни одной морщинки.
     - Когда я был маленький, - сказал я. - Я проглотил магнит.
     В центре его лба появилась тоненькая горизонтальная морщинка.
     - Ну хорошо, - сказал я. - Скорее это следствие долгих путешествий. - Доктор явно не понял. - Если вы не собираетесь делать операцию, то это означает, что завтра я могу отправиться домой?
     Врач сказал, что они хотят подержать меня под наблюдением хотя был пару дней.
     - Мы должны убедиться, что в рану не занесена инфекция, и подождать, пока она начнет заживать. К тому же, - добавил он после паузы. - Лейтенант полиции Маккендлесс серьезно озабочен тем, чтобы вы все время находились в одном месте. Думаю, в следующие несколько дней у вас будет много посетителей.
     - Надеюсь, один из них принесет мне что-нибудь почитать.
     - Я могу принести из комнаты отдыха несколько журналов, когда в следующий раз буду в этом крыле, - предложил доктор.
     Я поблагодарил его, доктор улыбнулся и добавил:
     - Если вы все-таки скажете, каким образом дальние путешествия способствуют тому, что в человеческом теле оказывается целый фунт металла.
     Я спросил, сколько лет рентгенологу.
     На лбу доктора снова появилась тонкая морщинка.
     - Сорок шесть - сорок семь, что-то вроде этого.
     - Спросите его. Он все вам объяснит.
     - Отдыхайте, - сказал доктор и, выходя, выключил в палате свет.
     Как только он ушел, лекарство, которое мне впрыснули, перестало действовать, и тот путь, который проделала пуля внутри моего тела, оказался словно объят пламенем. Я стал искать звонок, чтобы вызвать медсестру, и нашел его наконец висящим на шнуре над серединой кровати. Я