. И помните, что мы всегда рядом, чтобы помочь вам.
     Он отпустил наконец наши руки.
     Марджори потерла ладони.
     "Зовите меня просто Билл" попытался изобразить сочувственную улыбку и отступил на шаг назад.
     - Моя девочка отведет вас в часовню Вечного покоя. Когда начнется служба, мы пригласим ваших гостей.
     Произнеся эти слова, он повернулся на сто восемьдесят градусов и с удивительной для его комплекции скоростью удалился в глубь длинного темного коридора.
     "Зовите меня просто Джойс" с улыбкой наблюдала за ним несколько минут, затем сказала:
     - Сейчас он включит первую часть музыкальной программы, которая будет фоном для ваших тихих размышлений. Мы уже приготовили стулья, и когда появятся ваши гости, вы должны сесть в левой части первого ряда - там места для членов семьи. - Она подмигнула мне. - И близких друзей.
     Прижав правую руку к животу, "Зовите меня просто Джойс" махнула левой в сторону коридора. Джон встал рядом с ней, и они вместе двинулись в эту сторону. Из стереоколонок донеслись звуки органной музыки. Алан шел по коридору, словно лунатик, Ральф гордо шествовал рядом.
     - Так значит, человек рождается снова и снова? - продолжал расспрашивать он. - А какова расплата?
     Я не слышал, что пробормотал в ответ Алан, но вопрос Ральфа вернул его к действительности, старик поднял голову и пошел побыстрее.
     - А я и не знала, что вы один из профессоров, работающих с Джоном, - сказала Марджори.
     - Это было совсем недавнее повышение, - ответил я.
     - Мы с Ральфом гордимся вами, - Марджори похлопала меня по руке. Мы вошли вслед за другими в огромный зал, наполненный мягким неярким светом и звуками органа. По обе стороны главного прохода, ведущего к подиуму, заставленному венками и вазами с цветами, стояли ряды складных стульев. На платформе за подиумом лежал на покрытом черным сукном столе отполированный бронзовый гроб. Крышка гроба была сдвинута, открывая белое изголовье, на котором покоилась голова Эйприл Рэнсом.
     - Ваши брошюры лежат вон там, - "Зовите меня просто Джойс" махнула рукой в сторону стоявшего у стены прямоугольного стола из красного дерева, на котором были кувшин с водой, пластиковые стаканчики и сложенные стопочкой желтые брошюрки.
     Все присутствовавшие, кроме Алана Брукнера, оторвали взгляд от Эйприл Рэнсом и посмотрели на желтые книжечки.
     - Мы обычно рекомендуем "Хотя я иду по равнине".
     Алан продолжал смотреть на тело своей дочери.
     - Она выглядит прекрасно даже с этого места, - сказала Джойс и потянула Алана за собой. Джои пошел за ними, все остальные следом. Джойс подвела Алана к гробу, мы все встали вокруг.
     Вблизи гроб Эйприл казался большим, как лодка. Тело ее было открыто до талии, на которой лежали сложенные крест-накрест руки. Джойс Брофи наклонилась поближе и расправила складочку на белом жакете Эйприл. Когда она выпрямилась, Алан Брукнер склонился над гробом и поцеловал дочь в холодный лоб.
     - Если вам, ребята, что-то понадобится, я буду внизу, в офисе, - сказала Джойс, повернулась и пошла к выходу. Только сейчас я заметил, что на ногах ее были надеты грязные стоптанные кроссовки.
     "Зовите меня просто Джойс" явно перестаралась и намазала губы Эйприл слишком яркой помадой. Щеки ее также покрывал неестественный румянец. Белокурые волосы были уложены так, чтобы скрыть шрамы от вскрытия. Смерть искривила морщинки вокруг губ и глаз Эйприл. Она выглядела, словно пустой дом.
     - Ну разве не красиво, Джон? - сказала Марджори Рэнсом.
     - Хм-хм, - пробормотал Джон.
     Алан коснулся напудренной щеки Эйприл.
     - Бедная моя девочка, - сказал он.
     - Все это так... ужасно, - сказал Ральф.
     Алан отошел от гроба и двинулся к первому ряду складных стульев.
     Рэнсомы сели слева. Ральф скрестил руки на груди, и я сразу понял, от кого унаследовал этот жест Джон Рэнсом.
     Джон уселся через стул от своей матери и через два - от меня. Алан сидел с другой стороны ряда, внимательно изучая желтую брошюрку.
     Несколько минут мы молча прислушивались к неподвижно висящей в воздухе органной музыке.
     Я вспомнил описание похорон моей сестры. Пришедшие оплакать Эйприл Андерхилл собрались в часовне Холи-Сепульхры. По словам моей матери, она выглядела "красивой и умиротворенной". Моя живая сестренка, которая была такой жизнерадостной и все же иногда пронзительно печальной, с ее непослушными волосами, с вечным хлопаньем дверью, ненавистью к скуке, была опустошена настолько, что выглядела умиротворенной? В таком случае она оставила все мне, передала в мои руки.
     Мне хотелось разорвать прошлое на части, расчленить его на окровавленном столе.
     Я встал и прошел в дальний конец зала. Затем достал из кармана брошюрку и стал читать слова на обложке.
     Хотя я иду по Долине теней и смерти,
     Я не стану бояться зла~
     Я снова сел на стул в последнем ряду.
     Ральф Рэнсом встал, прошептал что-то жене, похлопал по плечу сына и направился в дальний левый угол часовни. Подойдя достаточно близко, чтобы можно было говорить не повышая голоса, Ральф сказал: "Хей!", словно только сейчас заметил, что я перебрался в последний ряд.
     Затем он махнул рукой в сторону стола с кувшином и брошюрками, в дальнем конце которого стоял кофейный автомат.
     - Как вы думаете, в этой штуке есть кофе?
     Но на самом деле Ральф хотел задать мне вовсе не этот вопрос.
     Мы подошли к столу. Кофе практически не имел вкуса. Несколько минут мы стояли в конце зала, наблюдая, как трое других смотрят или не смотрят на Эйприл Рэнсом, покоящуюся в огромной бронзовой лодке.
     - Мне сказали, вы знали моего мальчика во Вьетнаме, - начал Ральф.
     - Мы встречались там несколько, раз.
     Теперь он мог наконец-то задать свой вопрос. Глядя на меня поверх пластикового стаканчика, Ральф сделал большой глоток и поморщился - кофе был горячим.
     - А сами вы случайно не из Миллхейвена, профессор Андерхилл?
     - Пожалуйста, - сказал я, - зовите меня просто Тим.
     Я улыбнулся ему, и Ральф улыбнулся в ответ.
     - Так вы - мальчик из Миллхейвена, Тим?
     - Я вырос примерно в квартале от отеля "Сент Элвин".
     - Так вы - сын Эла Андерхилла. Господи, ведь я знал, что вы напоминаете мне кого-то, и, когда мы ехали в машине, понял наконец, кого - Эла Андерхилла. Вы похожи на него.
     - Да, немного.
     Он посмотрел на меня, словно измеряя дистанцию между мной и отцом, и покачал головой.
     - Эл Андерхилл. Я не думал о нем уже лет сорок. Думаю, вызнаете, что Эл работал на меня, когда я владел отелем "Сент Элвин".
     - После того, как Джон сказал мне, что когда-то вы были владельцем отеля, я понял, что так оно и было.
     - Нам очень не хотелось отпускать его. Я знал, что у него семья.
     Я знал, через что ему пришлось пройти. Если бы он мог бросить пить, все было бы совсем по-другому.
     - Он не мог остановиться.
     Ральф Рэнсом был человеком гуманным - он не стал вспоминать о серии краж, приведшей к увольнению моего отца. Наверное, он не стал бы красть так много, если бы мог обходиться без выпивки.
     - Все дело в вашей сестре, не так ли? Ведь именно это его подкосило?
     Я кивнул.
     - Ужасные события. Я помню все, словно это было вчера.
     - Я тоже, - сказал я.
     - А как поживает Эл сейчас? - спросил он через несколько секунд.
     Я сказал ему, что мой отец умер четыре года назад.
     - Очень жаль. Я любил Эла. Если бы не то, что случилось с вашей сестрой, он прожил бы достойную жизнь.
     - Если бы не это, все было бы по-другому, - я начинал испытывать раздражение - когда мой отец попал в беду, этот человек уволил его, и теперь мне не нужно было его никчемное сочувствие.
     - Это и связывало вас с Джоном - то, что ваш отец работал на меня когда-то?
     - Нас связывало многое другое, - раздражение, которое я испытывал к этому седоволосому нарциссу из кантри-клуба, медленно перерастало в гнев.
     - О, да, - сказал Ральф. - Конечно, я понимаю.
     Я думал, что после этого Ральф вернется на место, но у него на уме было что-то еще. И когда я услышал, что именно, гнев мой почти совершенно испарился.
     - Это были странные дни. Ужасные дни. Вы, наверное, были слишком малы, чтобы помнить. Здесь, в городе, был коп, который убил четырех или пятерых человек и написал над их трупами эти самые слова - "Голубая роза". Одна из жертв даже жила в моем отеле. Нас всех это просто потрясло. И чуть не разрушило наш бизнес. Этот сумасшедший, Уолтер Драгонетт, как мне кажется, просто имитировал те убийства.
     Я поставил на стоя пластиковый стаканчик.
     - Знаете, Ральф, меня очень интересует все, что тогда произошло.
     - Все было примерно как сейчас. Весь город был взбудоражен до предела.
     - Не могли бы мы выйти отсюда на несколько минут?
     - Конечно, если вы хотите, - Ральф вопросительно поднял брови - это была не совсем его манера поведения - и почти на цыпочках двинулся к выходу.

3

     Я закрыл за собой дверь. В двух-трех ярдах от меня стоял, засунув руки в карманы и прислонившись к стене, Ральф Рэнсом. На лице его застыло вопросительное выражение. Он не мог понять мотивов моего поведения, и от этого ему было явно не по себе. Тревога его грозила перерасти в агрессию. Он оттолкнулся от стены и резко повернулся ко мне лицом.
     - Я подумал, что будет лучше поговорить об этом здесь, - начал я. - Несколько лет назад я провел кое-какие исследования и обнаружил, что детектив Дэмрок не имел к тогдашним убийствам никакого отношения.
     - Исследования? - Ральф немного расслабился, плечи его опустились. - А, понимаю, так вы историк.
     - Я пишу книги, - ответил я, стараясь скрыть от него как можно больше правды, не опускаясь при этом до явного вранья.
     - "Издай или умри"? - пошутил Ральф.
     Я улыбнулся - в моем случае это было, пожалуй, не просто прибауткой.
     - Не знаю, смогу ли я рассказать вам что-то новое.
     - Не было ли какого-то человека, которого вы подозревали?
     Ральф пожал плечами.
     - Я всегда считал, что это был гость, человек, который остановился у нас проездом. Нашими клиентами были в основном торговые агенты, которые появлялись на пару дней, потом исчезали и возвращались снова.
     - Вы думали так из-за убийства проститутки?
     - О, да. Несколько девиц все время умудрялись просачиваться в отель. Как мы ни старались, никак не могли с этим справиться. Эта Фэнси была одной из них. Думаю, кто-то из клиентов поймал ее, когда она пыталась его обворовать, стал с ней драться и так далее. А потом он мог узнать, что пианист видел всю эту сцену - окна его выходили на задний двор отеля.
     - Музыканты тоже были частыми гостями в "Сент Элвине"?
     - О, да, у нас все время останавливались джазовые музыканты. Отель ведь находился недалеко от нижней части города, у нас были умеренные цены и круглосуточное обслуживание постояльцев в номерах. Музыканты были хорошими клиентами. Честно говоря, я думаю, они так любили мой отель из-за Гленроя Брейкстоуна.
     - Он тоже жил у вас?
     - Да, конечно. Гленрой был уже там, когда я купил "Сент Элвин". Наверное, он живет там до сих пор. Гленрой был одним из немногих, кто не выехал, когда все это случилось. Тот пианист тоже жил в отеле, потому что Гленрой порекомендовал его лично. С Гленроем никогда не было никаких неприятностей.
     - А кто доставлял неприятности?
     - Ну, иногда мужчине, у которого был тяжелый день, ночью может прийти в голову начать крушить мебель. В отеле случается всякое. Тех, кто слишком уж буянил, отправляли в тюрьму. За этим следил управляющий. Он поддерживал в отеле относительный порядок. Он был высокомерным выскочкой, но терпеть не мог беспорядка. Кажется, он был очень религиозен.
     - Вы не помните его имя?
     Ральф громко рассмеялся.
     - Конечно, помню. Боб Бандольер. С таким парнем вы вряд ли захотели бы встретиться на площадке для гольфа, но управляющим он был замечательным.
     - Может быть, я мог бы поговорить с ним?
     - Может быть. Боб остался, когда я продал отель - этот человек был словно обвенчан с "Сент Элвином". И вот еще что - Гленрой Брейкстоун. Ничто не проходило мимо него, за это можно поручиться. Он знал каждого, кто работал в отеле.
     - Они с Бобом Бандольером были друзьями?
     - У Боба Бандольера не было друзей, - сказал Ральф и снова рассмеялся. - И Боб никогда не сблизился бы с негром.
     - Но со мной он согласился бы поговорить?
     - Нельзя сказать точно, - Ральф посмотрел на часы, потом на дверь, из которой мы только что вышли. - Если выясните что-нибудь интересное, расскажите. Мне тоже очень любопытно.
     Мы вернулись в часовню. Стоявший у стола Джон поднял голову и удивленно взглянул на нас.
     - Кто будет сидеть на всех этих стульях? - спросил Ральф.
     Джон с отвращением изучал пустые пластиковые стаканчики.
     - Люди из фирмы Барнетта и клиенты. И, конечно, набьются репортеры. Они вьются вокруг, как мухи.
     Несколько секунд все молчали. Затем к нам подошли Марджори и Алан Брукнер. Марджори сказала Алану несколько слов, и он растерянно кивнул, так что непонятно было, расслышал старик слова миссис Рэнсом или нет.
     Я налил им кофе, и следующие несколько секунд мы все молча смотрели на гроб.
     - Красивые цветы, - произнес наконец Ральф.
     - Я только что сказала то же самое, - отозвалась Марджори. - Правда, Алан?
     - Да, да, - подтвердил Брукнер. - О, Джон, я забыл спросить тебя, что происходило в полицейском управлении. Тебя долго допрашивали?
     Джон закрыл глаза. Марджори резко повернулась к Алану, расплескав кофе на правую руку. Поставив чашку, она помахала рукой в воздухе, пытаясь ее остудить.
     - Тебя допрашивали? - удивился Ральф.
     - Нет, папа, меня не допрашивали.
     - Тогда зачем полиции понадобилось говорить с тобой? Ведь они уже поймали убийцу.
     - Похоже, что Драгонетт сделал фальшивое признание.
     - Что? - воскликнула Марджори. - Но ведь все знают, что это сделал он.
     - Все это выглядит не слишком правдоподобно. У Драгонетта было явно недостаточно времени, чтобы съездить в больницу к моменту смены дежурных, потом заехать в магазин и купить все, что ему надо, и вернуться домой в то время, в которое он вернулся. Продавец, отпускавший ему диск для пилы, сказал, что они долго беседовали. Драгонетт не мог обернуться так быстро. Он просто стал признаваться во всем, чтобы заслужить доверие следователей.
     - Этот человек, должно быть, сумасшедший, - важно произнесла Марджори.
     Впервые за весь день Алан улыбнулся.
     - Джонни, но я так и не понял, зачем полицейским понадобилось беседовать с тобой? - снова спросил Ральф.
     - Ты же знаешь полицейских. Им просто необходимо пережевывать одно и то же по десять раз. Они хотели, чтобы я вспомнил каждого, кого я видел, когда входил в больницу, когда выходил из больницы, и все остальное, что может им хоть как-то помочь.
     - Надеюсь, они не пытаются...
     - Конечно, нет. Я ушел из больницы и пошел прямо домой. Тим слышал, как я вошел около пяти минут девятого. - Джон посмотрел на меня. - Возможно, они захотят, чтобы ты это подтвердил.
     Я сказал, что рад быть ему полезен.
     - Они приедут на похороны? - спросил Ральф.
     - О, да, - ответил Джон. - Наша вездесущая полиция будет, как всегда, на страже.
     - Ты ничего не говорил обо всем этом. Мы так ничего бы и не узнали, если бы Алан не затронул эту тему.
     - Главное сейчас то, что с нами нет Эйприл, - сказал Джон. - И сегодня мы должны думать только об этом.
     - А не о том, кто убил ее? - прогрохотал вдруг Алан так, что каждое слово было подобно артиллерийскому разрыву.
     - Алан, перестань кричать на меня! - возмутился Джон.
     - Тот, кто сделал это с моей дочерью, - человеческий мусор. - По какому-то странному капризу природы, голос Алана Брукнера звучал в два раза громче, чем голос обычного человека, сейчас он ревел, как гоночная машина, разогнавшаяся на ровной дороге. Причем даже сейчас, когда от его голоса дрожали стекла, он вовсе не кричал, а говорил, как обычно. - Он не заслуживает того, чтобы жить на этом свете.
     Покраснев, Джон отошел от стола.
     В дверь заглянула "Зовите меня просто Джойс".
     - Что-нибудь не так? - спросила она. - В этой комнате такой шум, что можно разбудить всю округу.
     Алан прочистил горло.
     - Наверное, я слишком громко говорю, когда волнуюсь, - сказал он.
     Одарив нас потрясающе неискренней улыбкой, Джойс вышла. Должно быть, в коридоре за ее спиной притаился отец, потому что слышно было, как Джойс сказала уже за дверью: "Интересно, эти люди подозревают о существовании валиума?"
     Даже Алан Брукнер на секунду улыбнулся.
     Затем он обернулся и посмотрел на Джона, который стоял, держа руки в карманах, как и его отец, и молча разглядывая ковер под ногами.
     - Джон, а Грант Хоффман тоже будет на похоронах?
     Я вспомнил, как Алан спрашивал меня о Гранте Хоффмане, когда он был еще одет в провонявшую одежду, а в раковине в коробках из-под пиццы копошились тараканы.
     - Понятия не имею, - ответил Джон.
     - Это один из наших самых перспективных кандидатов на степень доктора философии, - пояснил Алан, обращаясь к Марджори. - Начинал у меня, но два года назад я передал его Джону. А потом он пропал из виду, что очень странно, потому что Грант - замечательный студент.
     - С ним все было в порядке, - сказал Джон.
     - Грант обычно приходил ко мне после консультаций с Джоном, но в последний раз он даже не заглянул.
     - Он не пришел шестого числа на консультацию, - пожаловался Джон. - Я прождал его целый час, не говоря уже о том времени, которое потратил, катаясь туда-сюда в автобусе.
     - Он заходил к вам домой? - спросил я Алана.
     - Так точно. Примерно раз в неделю. Иногда помогал мне убираться в кухне. Мы говорили о том, как движется его диссертация и вообще о всякой всячине.
     - Надо было тебе позвонить этому парию, - сказал сыну Ральф.
     - Я был очень занят. В любом случае - у Хоффмана нет телефона. Он живет в однокомнатной квартирке где-то в нижнем городе, и его можно позвать к телефону только через хозяйку. Кстати, я вообще ни разу ему не звонил. - Джон посмотрел на меня. - Хоффман преподавал в какой-то школе в нижнем городе, потом ему удалось скопить немного денег и заняться диссертацией. Ему было тогда не меньше тридцати.
     - А аспиранты часто исчезают подобным образом?
     - Время от времени они действительно бросают все и пропадают.
     - Но Грант Хоффман не из тех, кто может все бросить и пропасть, - сказал Алан.
     - Я не собираюсь тратить время на раздумья по поводу того, куда делся Грант Хоффман, - заявил Джон. - Если бы он попал под автобус или сменил имя и уехал в Лас-Вегас, наверняка нашлись бы люди, которым было бы об этом известно.
     Дверь отворилась, и "Зовите меня просто Джойс" впустила в часовню нескольких мужчин в деловых серых и синих костюмах. За мужчинами показались женщины, так же одетые в деловые костюмы. Все они были гораздо моложе, чем мужчины. Вновь прибывшие подошли к Джону, который подвел их к своим родителям.
     Я присел на один из стульев. Ральф Рэнсом вместе с самым старшим брокером, почти таким же седым, как он сам, отошли в сторону и стали о чем-то тихонько разговаривать.
     Дверь снова открылась, и, обернувшись, я увидел, как в часовню входят Пол Фонтейн и Майкл Хоган. В руках у Фонтейна был видавший виды коричневый чемоданчик, слишком большой, чтобы назвать его "дипломатом". Они с Хоганом направились в разные стороны зала. Аура власти, окружавшая Майкла Хогана, заставляла всех присутствующих, особенно женщин, оборачиваться в его сторону. Наверное, такой же способностью приковывать взгляды обладали великие актеры. А Хоган действительно чем-то напоминал актера, умудряясь при этом не выглядеть театрально - он был красив чисто мужской красотой, производил впечатление человека надежного, спокойного, честного, обладавшего острым умом. Наблюдая, как Хоган идет в дальний конец комнаты, провожаемый одобрительными взг