его
ни  удерживали,  все  быстрее  катился  как  раз  в  ту  сторону,  где  на
металлической вывеске виднелась золотистая надпись: "Бирштубе".


   Некоторое время в кабине грузовика - если  не  считать  шума  мотора  -
стояла напряженная тишина. Русоволосый шофер не обменялся пока  ни  единым
словом с Гоноратой. Однако оба  искоса  поглядывали  друг  на  друга:  она
настороженно, а русский парень - прикидывая, с чего начать разговор.
   - Красивая дорога, - проговорил он.
   Опять воцарилась неловкая тишина. Потом Гонората набралась  смелости  и
показала пальцем за окно кабины:
   - Цветы.
   - Любишь цветы? - обрадовался шофер и затормозил.
   Вылезая из кабины, он увидел, как Гонората перекрестила его.
   - Ты чего это?
   - У  нас  в  деревне  говорят,  что  большевик  не  страшен,  если  его
перекрестить.
   Шофер весело рассмеялся, сорвал на обочине несколько  голубых  анютиных
глазок и подал их девушке.
   - А у нас говорят: полька не страшна, если ей цветок подарить.
   Впереди из-за поворота неожиданно выскочило несколько  мотоциклов.  Они
быстро приближались. На стволах их автоматов поблескивало солнце.
   - Ложись! - Шофер потянул Гонорату за руку, чтобы ее не видно  было  из
кабины, а сам схватил автомат, отвел затвор, но  через  минуту  разглядел,
что это свои, и отложил оружие. Однако дал знак  Гонорате,  чтобы  она  не
показывалась, и захлопнул дверь кабины.
   Подъехав,  мотоциклисты  остановились,  а  ехавший  впереди  плютоновый
спросил:
   - На Шпандау правильно едем?
   - Правильно.
   - Польский танк номер сто два случайно не  видели?  -  высоким  голосом
спросил из коляски молоденький солдат, очень похожий на девушку.
   -  Пять  минут,  как  распрощались.  Вместе  горючее  брали.  Там   еще
мотоциклисты с ними были.
   - А командир у них какой? - забеспокоился плютоновый.
   - Нормальный. Только у  него  вот  здесь,  -  шофер  показал  на  рукав
гимнастерки, - как у генерала.
   - Спасибо.
   Они пожали друг другу руки, русский водитель влез в кабину, и  грузовик
уехал.
   - В кабине у  этого  русского  какая-то  девушка  пряталась,  -  сказал
сержант Шавелло, который слез с мотоцикла и подошел ближе.
   - А он не узнал, подумал, что я парень, - радовалась Маруся.  -  Сейчас
"Рыжего" догоним.
   - Я  дальше  не  поеду,  -  неожиданно,  но  весьма  решительно  заявил
плютоновый.
   - Почему?
   - Лучше в пекло, чем туда.  Если  подхорунжий  Магнето  узнает,  что  я
свернул с дороги...
   - Что правда то правда, - согласился Шавелло.
   - Пешком дойдете, тут недалеко.
   - Тогда пошли, - начала подгонять Маруся.
   - Поцелуй обещала, -  напомнил  плютоновый.  -  Нет-нет,  не  такой,  -
запротестовал он, когда Маруся послала ему воздушный поцелуй.
   - Если довезешь - поцелую. Тут недалеко.
   Хорунжий Зубрык и Юзек Шавелло уже подошли к ним, и теперь все  четверо
энергично зашагали вперед. Сержант немного хромал, но все равно задал всем
такой высокий темп, что фельдшер вынужден был  время  от  времени  бежать,
чтобы не отстать. Молодой Шавелло поглядывал за ним и, будто бы в ожидании
хорунжего, обрывал на обочинах анютины глазки.
   Одно дело на колесах, а другое  дело  ногами  дороги  мерить.  Пешеходу
дорога всегда длинной кажется. Они основательно попотели, пока наконец  не
увидели городок. На заправочной  станции  с  конца  шланга  еще  капали  в
подставленное ведро капли бензина, но танка с мотоциклами, конечно, уже не
было.
   - Только что уехали, - расстроилась Маруся.
   - Обойдем город, на дорогу выйдем - может,  кто  и  подвезет,  -  вслух
рассуждал Константин.
   - Через город быстрее, - согласилась Маруся.
   - Без особой нужды между домами лучше не лазить.
   - Тишина такая, словно вымерли все, - отозвался Юзек.
   Он все еще прятал в ладони  анютины  глазки,  не  решаясь  подарить  их
девушке. Наконец начал медленно вытягивать руку из-за спины,  но  внезапно
отдернул  ее  и  шагнул  за  бензоколонку  -  снизу  долетел  приглушенный
пистолетный выстрел, потом один за другим еще два.
   Сержант тоже встал в укрытие. Фельдшер отбежал под прикрытие  каменного
гаража для мойки машин.  Маруся  присела  за  бензоколонкой  и,  пользуясь
случаем, взглянула в разбитое зеркальце на красной жести - хорошо ли ей  в
польской форме?
   С той стороны, откуда долетел звук выстрелов, они  услышали  медленный,
но все убыстряющийся стук. Из боковой улочки на главную выехал фургончик и
ударился в витрину. Зазвенело разбитое стекло, и все стихло.
   - Бежим? - спросил Зубрык.
   - Конечно, - ответил  Шавелло  и  приказал:  -  Юзек,  пойдешь  справа,
обеспечишь левый фланг, а панна Маруся - правый.
   Втроем они начали спускаться по улице, держа оружие наизготовку.
   Фельдшер,  который  предложил  бежать  в  противоположном  направлении,
минуту  колебался,  но,  не  желая  остаться  один,  вынул   пистолет   и,
подпрыгивая, побежал за ними посередине улицы.
   Огонек  первая  увидела  убитых  и   указала   направление.   Короткими
перебежками они добрались до места происшествия и остановились  у  пивной.
Маруся и оба Шавелло втиснулись спинами в углубления стены и наблюдали  за
окнами.  Автоматами  они  прикрывали  друг  друга  и   Зубрыка,   который,
склонившись над лежащими, проверял, не остался ли кто в живых.
   Вдруг Юзек вскинул автомат и выпустил короткую  очередь  в  направлении
крыши. Из окна мансарды выпал черный  немецкий  автомат.  Соскребая  рыжую
пыль с черепичной крыши, он покатился вниз и шлепнулся на  мостовую  почти
рядом с Зубрыком. Однако на этот  раз  фельдшер  не  испугался,  а  только
отодвинул оружие от себя, не прерывая осмотра. Через несколько  секунд  он
встал и громко объявил:
   - Им уже ничем не поможешь.
   Из того же окна, откуда выпал автомат, вывалился  человек  и  повис  на
подоконнике вниз головой. Фельдшер посмотрел на него, потом  на  оружие  у
своих ног, колени у него подогнулись, и он стал медленно оседать.
   К нему подбежала Огонек, поддержала его и  подала  недопитую  кружку  с
пивом, стоявшую на бровке тротуара. Фельдшер жадно глотнул.
   - Нечего тут больше делать, - сказал сержант - Нас слишком мало,  чтобы
овладеть городом...
   Маруся подняла немецкий автомат и сунула его в руки хорунжему.
   С большими предосторожностями они двинулись назад.  Вновь  прошли  мимо
фургончика с трехцветным флагом, который въехал в  витрину,  полную  банок
искусственного меда и украшенную четырьмя огромными пчелами,  похожими  на
гитлеровских орлов со свастикой.  Между  пчелами,  видимо,  недавно  висел
портрет, потому что на стене белело четырехугольное пятно.
   - А их, наверное, дома ждут, - вздохнула Маруся.
   - Неспокойное время, - ответил Юзек.
   - На велосипедах сподручнее будет, чем пешком, - заметил Константин.
   Из разрушенного магазина они взяли по велосипеду. Юзек нашел для Маруси
дамский и прикрепил рядом со  звонком  помятый  букетик  анютиных  глазок.
Потом выкатил еще один, юношеский, для Зубрыка.
   - А этот, сверху, в меня метил, а? - Фельдшер при одном воспоминании об
этом вытер пот со лба.
   Быстро крутя педали, он помчался следом за обоими  Шавелло  и  Марусей,
которые  съезжали  вниз  по  главной  улице,   внимательно   наблюдая   за
подозрительно поблескивающими окнами.



22. МЕЖДУ ФРОНТАМИ

   Некоторое время они ехали  по  шоссе,  затем  свернули  на  проселочную
дорогу и углубились в лес. Это не был Бескидский или  Тухольский  бор,  он
ничем не напоминал и Уссурийскую тайгу, но все же это был лес.
   Дорога, прикрытая тенью, была едва ли на один-два метра  шире  просеки.
Низкое солнце освещало вершины,  румянило  стволы  сосен,  а  внизу  царил
сумрак. Два мотоцикла из головного охранения все чаще терялись в зелени  и
все реже мелькали на солнечных пятнах.
   На "Рыжем" все люки были открыты, но  на  башне  дежурил  только  Янек.
Остальной экипаж находился внутри, и оттуда доносились слова песни и  звук
гармошки.
   - Кончайте петь! - крикнул Кос.
   Пение смолкло, и из соседнего люка показалась голова Вихуры.
   - Тебе не нравится?
   - Вы так орете, что не слышно выстрелов, а бой близко.
   Действительно, гул орудий и сухая барабанная дробь станковых  пулеметов
теперь стали слышны более отчетливо.
   - Близко бьют, - забеспокоился капрал.
   - Как на войне, - буркнул командир танка.
   Он взглянул на Марусино колечко, и внезапно такая тоска  охватила  его,
что он даже почувствовал как бы укол иглой в сердце.
   - Янек, - вспомнил Вихура, - правда, ты тогда в Сельцах выхлопную трубу
шарфом заткнул?
   - Экипаж, по местам! - скомандовал  Кос,  заметив  знак  Лажевского,  и
соскользнул вниз.
   Люк захлопнулся, внутри потемнело и стало тихо. Густлик  смотрел  через
прицел, конец ствола описывал плоскую восьмерку.
   Янек внимательно наблюдал через  перископ,  как  мотоцикл  подхорунжего
форсирует канал, а Затем скрывается за насыпью.
   - Механик, тише ход... Осколочным заряжай!
   - Готово, - ответил Томаш.
   Щелкнул затвор.
   - Готово, - доложил Густлик.
   По карте Кос помнил, что где-то здесь канал Хафель  резко  поворачивает
на запад и, продвигаясь на юг, они  должны  будут  его  пересечь.  Если  у
противника здесь  есть  участки  обороны,  если  он  блокирует  подходы  к
Шпандау, то именно здесь  он  должен  организовать  заслоны  или  хотя  бы
засады. Но, по всей вероятности, путь был свободен, так как с той  стороны
- ни ракеты, ни выстрела.
   Мотоциклы, ехавшие слева и справа от танка, задержались  среди  кустов.
"Рыжий", не ожидая их, легко  тронулся  в  гору,  преодолел  канал  и  без
команды резко затормозил на каменной  насыпи.  Впереди,  не  более  чем  в
двадцати метрах, стояли Лажевский и два разведчика с поднятыми руками.  Их
охраняли пятеро советских солдат, направив на них винтовки  с  примкнутыми
штыками. К танку шел молоденький младший лейтенант с пистолетом в  руке  и
кричал:
   - Стой! Стой!
   - Смотри, Густлик, - приказал Янек и, соскользнув с  танка,  подошел  к
офицеру. - Прикажите, товарищ лейтенант, своим опустить оружие.
   - Вы кто?
   - Мы из Первой польской армии.
   - Куда направляетесь?
   - На огневые позиции нашей артиллерии. К Шпандау.
   - Впереди наших войск нет.
   - Если мы пройдем, то будут. Прикажите опустить оружие.
   - У меня приказ никого не пропускать.
   - Но у вас приказ задерживать всех, кто направляется на север, а не  на
юг. - Кос догадался, что эта группа  является  частью  войск,  завершающих
окружение.
   - Останьтесь здесь. - Офицер  не  имел  намерения  продолжать  спор.  -
Сдайте оружие, а я доложу своему начальству...
   Обстановка становилась  все  более  нервозной.  Янек  бросил  взгляд  в
сторону  танка.  На  другом  берегу  он  заметил  хорошо   замаскированную
семидесятишестимиллиметровую пушку, ствол которой был грозно направлен  на
"Рыжего". Итак, они попали в ситуацию не только нелепую, но и  опасную.  В
глазах лейтенанта, который был ровесником Коса  и,  наверное,  всего  лишь
месяц назад окончил училище, казалось, можно было  прочесть  заученные  на
память пункты устава.
   - Меня зовут Янек, то есть Иван. - Кос переменил тон. - А  тебя?  -  Он
протянул руку лейтенанту.
   - Александр, - опешил лейтенант и тоже подал ему руку.
   - Значит, Сашка. А откуда родом?
   - С Дальнего Востока.
   - Земляки! А я с Уссури. Охотился там на тигров. Вот смотри...  -  Янек
вытащил из кармана завернутое в тряпочку мохнатое ухо.
   - Ото! - удивился дальневосточник.
   - Долго ты собираешься держать нас на мушке?
   - А почему вы вперед лезете,  если  там  наших  войск  нет?  -  спросил
лейтенант, но все-таки подал знак своим опустить винтовки.
   - По той же причине, по которой ты сидишь со своими пушками  в  засаде.
Таков приказ.
   Лажевский подошел ближе, осмотрелся и свистнул.  Из  кустов  на  другом
берегу выехали мотоциклисты. Лейтенант удивился и высоко поднял бровь.
   - Вот так, - сказал Кос. - Нашла коса на камень...
   - Честно говоря, - признался русский, - я не очень хорошо знаю, что это
за армия. Всего неделю на фронте.
   - Я так и думал, Саша. Знаешь, нам пора ехать.
   - Поезжай, Ваня. А в случае чего поворачивай назад под  прикрытие  моих
пушек.
   Чтобы  наверстать  потерянное  время,  поехали   быстрее.   Через   лес
проскочили, не меняя строя. Переправились вброд через  небольшую  речушку.
Не встретили ни одной живой души, только время от  времени  попадались  на
глаза примятые груды брошенных  мундиров,  оружие  да  разбросанные  среди
кустов каски.
   Вихура снова вылез на башню и болтал:
   - После демобилизации жена нужна. Девушку выберу дома, а вот как быть с
профессией? Хорошо бы раздобыть трофейную машину и - крутить  баранку.  Но
мне это уже порядком надоело. Стихи сочинять учусь... Вот слушай: на  поле
взметаются взрывов столбы...
   - Чего?
   - Взрывов столбы. Слушай  дальше...  взметаются  взрывов  столбы,  пули
звенят, как склянки, наша  бригада  идет  на  штурм,  идет  на  Студзянки.
Хорошо?
   - Неплохо. А теперь давай к пулемету.
   Редеющий лес внезапно кончился, и Кос увидел панораму большого  города.
Над ним, закрывая полгоризонта,  висела  завеса  дыма  и  кирпичной  пыли,
оттеняемая  снизу  заревом  пожаров  и  лучами  заходящего  солнца.  Выше,
расположившись   в   несколько    этажей,    бомбардировщики    сбрасывали
поблескивающие в лучах солнца бомбы.
   Несколько брошенных, мрачного вида,  с  сорванными  крышами  зданий  из
красного кирпича и неуклюжих дачных домиков стояли на окраине леса. Дальше
тянулся  пустырь,  перепаханный  бомбами,   какие-то   заводские   здания,
разрушенные артиллерией.
   Все как будто вымерло: ни людей, ни движения. А ведь это уже Берлин.
   - Экипаж, по местам! - приказал Кос, а сам под заслоном открытой крышки
люка наблюдал за местностью.
   С тех пор как кончился лес, Янек  кроме  свиста  тяжелых  снарядов  все
время слышал пулеметную стрельбу впереди, по сторонам  и  даже  как  будто
сзади. Внезапно, не далее чем в трехстах метрах впереди раздались очереди.
Янек увидел, как мотоциклы резко увеличили скорость и повернули в  сторону
заводской  стены,  откуда  велся  огонь.  Стреляя  из  ручных   пулеметов,
разведчики стремительно приближались к цели.
   - Вправо... влево... - командовал Кос и, когда танк,  совершив  маневр,
вышел во фланг, так что можно  было  видеть  противника,  приказал:  -  По
пехоте - прямой наводкой...
   Он не успел даже сообщить расстояние, а Густлик уже поймал их в прицел.
Из спаренного с  пушкой  пулемета  он  дал  длинную  очередь,  но,  увидев
разведчиков,   которые,   забросав   противника    гранатами,    бросились
врукопашную, прекратил огонь.
   Кос захлопнул люк и прильнул к перископу, но в это  время  танк  сильно
тряхнуло и все исчезло из поля зрения.
   Густлик, внимательно наблюдая через прицел за боем, еще  успел  скосить
пулеметной очередью двух вражеских солдат, которые убегали, прячась  среди
развалин. Бой утих так же внезапно, как и вспыхнул.
   Навстречу танку выбежал Лажевский и указал  место,  прикрытое  со  всех
сторон развалинами.
   - Верхний не открывай! - крикнул он, заметив, как  приподнялся  люк,  и
застучал прикладом по лобовой броне. Щелкнул замок, люк механика открылся,
и в нем рядом с возбужденным Саакашвили появился Кос. Шарик  тоже  пытался
высунуть свою любопытную морду. - Могут быть снайперы на крышах.
   - После  лейтенанта,  который  хотел  нас  разоружить,  никаких  следов
фронта, - вслух рассуждал Янек, - и сразу...
   - Город хуже, чем лес.
   - Как твои?
   - Только одного зацепило.
   Подхорунжий показал на солдата, который стащил  куртку  и,  придерживая
зубами конец бинта, помогал перевязывать свое плечо.
   - Вы быстро атаковали, здорово помогли, поэтому без потерь,  -  добавил
он после секундной паузы.
   - Засада?
   - Скорее всего нет. Просто понадеялись на себя. Что дальше?
   - Будем искать артиллеристов. Они, видно,  где-нибудь  недалеко  здесь.
Может, левее.
   - Хорошо. Только теперь осторожно.
   Янек кивнул головой, и в тот же миг они услышали, как впереди, не более
чем в километре, вспыхнула ожесточенная стрельба; частые очереди и  взрывы
снарядов сливались в один гул, а на их фоне басом с десятисекундной паузой
било орудие.
   - Может, поляки?
   Кос выскользнул из танка и в сопровождении  Лажевского  по  расшатанным
ступенькам пожарной лестницы,  которая  едва  была  прикреплена  к  стене,
взбежал На балкон второго этажа.
   - Рванем на помощь? - предложил он.
   - Давай! - поддержал Даниель.
   Они сбежали вниз, громыхая по металлическим ступенькам.
   - Как будто гаубица! - успел еще крикнуть Кос, влезая в танк. -  Может,
и  правда  наши  артиллеристы?  -  добавил  он,   подключая   шлемофон   к
радиостанции, но подхорунжий уже не слышал его.
   От улицы остались  лишь  два  дома  напротив  друг  друга,  соединенные
развалинами  и  баррикадой.  Под  прикрытием  баррикады,  широко  раскинув
станины, стояла стодвадцатидвухмиллиметровая гаубица, которая вела  частый
огонь. По предполью ползли три танка и два транспортера, ведущие огонь  из
всех видов оружия. Снаряды буравили  стены  домов,  по  баррикаде  прыгали
черно-красные клубы разрывов.
   Немного  сзади,  под  стеной,  стоял  сожженный   остов   грузовика   и
поврежденная снарядом,  сильно  наклоненная  агитмашина  с  динамиком  над
кабиной водителя. В редкие секунды тишины между выстрелами и разрывами  из
динамика слышны были обрывки медленного танго.
   От дыма и пыли становилось  все  темнее,  все  ближе  ревели  двигатели
вражеских машин. Худенький сержант, вжавшись между  обломками  на  вершине
баррикады и стеной дома с пылающей кровлей, кричал охрипшим голосом:
   - Заряжай! По правому! Огонь!
   Один фашистский танк запылал,  но  транспортеры,  преодолев  развалины,
высадили пехоту. Немцы, горланя, двинулись в атаку.
   - Осколочным под ноги! - крикнул сержант.
   Струйки пота,  стекая  по  его  лицу,  оставляли  бороздки,  как  узоры
жука-короеда. Он вскинул автомат и начал стрелять очередями по противнику,
хотя уже было ясно, что  позиции  он  не  удержит.  Гимнастерка,  свободно
висящая на узких плечах, все больше темнела от пота.
   Как раз в этот момент, подпрыгивая на ухабах  и  развалинах,  подъехали
три мотоцикла. Их экипажи в мгновение ока исчезли внутри  домов,  и  через
несколько секунд с обеих сторон  из  окон  посыпались  гранаты,  затрещали
автоматы и пулеметы, выплевывая пули  прямо  в  лица  атакующих  вражеских
солдат.
   Сержант, обрадованный неожиданной помощью, оглянулся и  -  оцепенел  от
страха: сзади, из-за тучи дыма и пыли, выскочил  танк  и  на  полном  ходу
двинулся к орудию.
   - Холера ясна!
   Он соскочил с баррикады  и  с  автоматом,  стреляя  на  ходу,  бросился
навстречу стальному колоссу, как будто мог ему противоборствовать.
   Артиллеристы тоже испугались и бросились в стороны,  чтобы  не  попасть
под гусеницы. Но танк свернул влево, где баррикада была ниже, втиснулся  в
пролом стены и, опустив ствол, открыл огонь по фашистам.
   - Наш!  -  Артиллеристы  вернулись  на  свои  места,  и  гаубица  опять
загремела.
   Жестокий бой длился  не  более  минуты,  но  противник  был  сломлен  и
вынужден был беспорядочно отступить. Орудие  било  все  реже,  а  затем  и
совсем  умолкло.  Облака  взрывов  постепенно  рассеивались.  Из  динамика
слышалась песня о любимой Варшаве.
   Отблеск заходящего солнца сливался с заревом пожара  на  крыше  правого
дома. Два подбитых танка и транспортер  освещали  предполье,  как  факелы.
Пластинка кончилась, динамик издал металлический щелчок и замолк.
   - Пушку раздобыли, черт возьми! - громко радовался Густлик.
   - Каждый снаряд - в лад, - срифмовал Вихура.
   - Привет, - сказал Кос, приближаясь к артиллеристам  с  протянутой  для
приветствия рукой.
   - В самый раз подоспели, - радовался незнакомый, размазывая рукавом  по
лицу грязный пот.
   - Вы из гаубичн