с  главным  образом  для  того,
чтобы привлечь к себе внимание, центром которого до сих  пор  была  Грета.
Гортензия все еще стояла у зеркала  и  теперь  обернулась,  чтобы  послать
обольстительную улыбку всем и особенно  Клайду,  в  чью  сторону,  как  ей
казалось, уже закинула удочку ее подруга. - По-моему, глупость  -  идти  в
театр, когда можно пойти с нами к Китти и потанцевать.
   - Конечно, вы только о танцах и думаете - и вы обе, и Луиза, -  заметил
Ретерер (он умел иногда быть весьма  здравомыслящим  человеком).  -  Прямо
удивительно, как вам только не хочется иной раз  отдохнуть.  Вот  я  целый
день на ногах и подчас не прочь посидеть.
   - Не говорите мне про отдых! - заявила Грета Миллер с надменной улыбкой
и сделала па влево, словно готовясь заскользить  в  танце.  -  У  нас  эта
неделя сплошь занята. Жуть! - Она закатила глаза и трагически сжала  руки.
- Просто ужас, сколько  нам  придется  танцевать  этой  зимой,  -  правда.
Гортензия? По четвергам, по пятницам, по субботам и воскресеньям. Ну и ну!
Вот ужас, правда?
   Она кокетливо отсчитывала дни по пальцам и улыбалась Клайду, точно  ища
у него сочувствия.
   - Угадай, Том, где мы на днях были, - Луиза с Ральфом Торпом, Гортензия
с Бертом Гетлером и я с Вилли Бэсиком! У Пэгрена на Уэстер-авеню. Видел бы
ты, сколько там было народу! Мы танцевали до четырех  утра.  Я  думала,  у
меня ноги отвалятся. Даже не помню, когда я так уставала.
   - Да уж! - вмешалась Гортензия, трагически воздев руки к небесам.  -  Я
думала, что не смогу работать на следующее утро. У меня до того  слипались
глаза, я насилу различала покупателей.  А  мама  как  волновалась!  Просто
ужас! Она до сих пор не может прийти в себя. По субботам и по воскресеньям
еще ничего, но теперь мы танцуем и на неделе, а мне наутро  в  семь  часов
вставать, и уж тут мне от мамы так достается - ну и ну!
   - Я ее хорошо понимаю, - сказала миссис Ретерер, которая как раз  вошла
с блюдом картофеля  и  хлебом.  -  Вы  захвораете,  если  не  дадите  себе
передышки, и Луиза тоже. Я все говорю ей, что она  не  сможет  работать  и
потеряет место, если будет так мало спать.  Но  она  все  равно  как  Том:
сколько я ни говорю - ни капельки не слушается.
   - Ну, мама, ты же знаешь, какая у меня работа, не могу я рано приходить
домой, - только и ответил Ретерер.
   - Да я умерла бы с тоски, если б мне пришлось просидеть вечер  дома!  -
воскликнула  Гортензия  Бригс.  -  Целый  день  работаешь,   надо   же   и
повеселиться немножко.
   "Как у них приятно в доме, - думал Клайд. - Как легко, свободно! И  как
задорно и весело держатся эти девушки. Очевидно, их родители не находят  в
этом ничего дурного". Вот если бы у него была такая  хорошенькая  подруга,
как эта Гортензия Бригс, с  маленьким  чувственным  ротиком  и  блестящими
дерзкими глазами...
   - Хватит с меня, если я два раза в неделю отосплюсь,  -  заявила  Грета
Миллер. - Отец думает, я сумасшедшая, а мне просто вредно много спать.
   Она весело рассмеялась. А Клайд слушал ее с  восхищением,  хоть  она  и
пересыпала свою речь неправильными и вульгарными оборотами. Вот воплощение
юности, веселья, свободы и любви к жизни!..
   В эту минуту входная дверь распахнулась, и быстро вошла Луиза  Ретерер,
стройная, крепкая девушка среднего роста, в накидке на красной подкладке и
в мягкой голубой фетровой шляпе, надвинутой на глаза. Луиза была подвижнее
и энергичнее своего брата, мягче обеих своих подруг,  и  притом  не  менее
хорошенькая.
   - Вот у нас кто!  -  воскликнула  она.  -  Эти  две  девчонки  и  домой
прилетели раньше меня! А я сегодня  застряла  из-за  путаницы  в  отчетной
книжке. Пришлось объясняться в конторе. И совсем  я  не  виновата,  можете
поверить. Просто они не разбирают мой  почерк.  -  И  тут  только  заметив
Клайда, она воскликнула: - Держу пари, что я знаю, кто это!  Вы  -  мистер
Грифитс! Том много про вас говорил. Я все удивлялась, почему он вас раньше
не привел.
   И  Клайд,  крайне  польщенный,  пробормотал,  что   он   рад   был   бы
познакомиться раньше.
   Обе гостьи вместе с Луизой  удалились  в  маленькую  спальню,  чтобы  о
чем-то  посовещаться,  но  вскоре  снова  появились  и  после  настойчивых
уговоров, в которых, в сущности,  не  было  надобности,  решили  остаться.
Клайд благодаря  их  присутствию  очень  оживился,  повеселел  и  всячески
старался произвести приятное впечатление и завязать дружбу с девушками.  А
все  три  девушки,  находя  его  симпатичным,   так   усиленно   старались
понравиться ему, что он первый раз в жизни почувствовал  себя  свободно  в
женском обществе, и к нему вернулся дар речи.
   - Мы пришли предупредить тебя, чтобы ты не слишком много  ела,  а  сами
уселись обедать, - со смехом говорила Грета Миллер  Луизе.  -  А  у  Китти
будут и пироги, и пирожные, и всякие вкусные вещи.
   - Да, и после всего этого надо будет танцевать! - прибавила  Гортензия.
- Помоги нам боже, одно могу сказать!
   Ее рот и особенно улыбка казались Клайду прелестными; он был  вне  себя
от восторга. Удивительная, очаровательная девушка! Она так  поразила  его,
что он чуть не захлебнулся кофе. Он  рассмеялся  в  приступе  неудержимого
веселья.
   В этот миг она обернулась к нему и воскликнула:
   - Смотрите, что я с ним сделала!
   - Вы еще гораздо больше  сделали!  -  сказал  Клайд,  ощущая  внезапный
прилив вдохновения и храбрости. В обществе Гортензии он вдруг почувствовал
себя дерзким и смелым, хотя и немного поглупевшим, и прибавил:  -  Знаете,
тут столько красивых девушек, что у меня голова кружится!
   - Ну, не сдавайся так быстро, - добродушно предостерег Ретерер.  -  Они
зацапают  тебя  и  заставят  водить  их,  куда  им  вздумается.  Лучше  не
связывайся.
   И в самом деле, Луиза Ретерер, нисколько не смущаясь  тем,  что  сказал
брат, обратилась к Клайду:
   - Вы, конечно, танцуете, мистер Грифитс?
   - Нет,  я  не  умею,  -  ответил  Клайд,  мгновенно  отрезвленный  этим
вопросом; в  эту  минуту  он  от  души  пожалел,  что  не  обладает  столь
необходимым качеством. -  Но  сейчас  мне  ужасно  хотелось  бы  уметь,  -
галантно прибавил он и почти умоляюще взглянул  сначала  на  Гортензию,  а
затем на Грету Миллер и Луизу.
   Все сделали вид, что не заметили этого предпочтения, хотя  оно  приятно
пощекотало самолюбие Гортензии. Она еще не была  уверена,  так  ли  уж  ее
интересует Клайд, но столь легко и с таким  блеском  восторжествовать  над
подругами - это уже кое-что! И подруги это почувствовали.
   - Да, плохо дело.  -  Теперь,  уверенная,  что  Клайд  предпочитает  ее
остальным, она говорила с ним равнодушно и несколько свысока. - Если бы вы
танцевали, вы и Том могли бы пойти с нами. У Китти почти все  время  будут
танцевать.
   Клайд был уничтожен. Подумать только: эта девушка, к которой его влечет
сильнее, чем ко всем остальным, так легко отталкивает  его  со  всеми  его
мечтами и желаниями только потому, что он не умеет танцевать.  И  во  всем
виновато его проклятое воспитание. Он чувствовал себя разбитым, обманутым.
Каким простофилей они  его  считают!  Вот  и  Луиза  смотрит  удивленно  и
равнодушно.
   Но тут Грета Миллер,  которая  нравилась  ему  меньше,  чем  Гортензия,
пришла к нему на помощь:
   - Можно и научиться, - это не так уж трудно. Если хотите, я после обеда
в пять минут вас обучу. Надо только запомнить несколько  па.  И  тогда  вы
сможете пойти с нами, если хотите.
   Клайд обрадовался и стал благодарить. Он непременно научится  танцевать
- здесь или в другом месте, при первом же удобном случае. Почему он раньше
не пошел в школу танцев, спрашивал  он  себя.  Но  особенно  огорчало  его
видимое равнодушие Гортензии - и это после того, как он ясно показал,  что
она ему нравится. Может быть, он потому и не интересует ее, что существует
этот Берт Гетлер, которого тут поминали и с которым она ходила  танцевать.
Ну до чего ему всегда не везет в этих делах!
   Но когда обед кончился и все еще разговаривали, сидя за столом,  именно
Гортензия завела граммофон и первая предложила дать ему урок танцев: она и
тут не хотела позволить сопернице одержать над нею верх. Клайд ей вовсе не
нравился, во всяком случае не так, как Грете.  Но  если  подруга  намерена
добиться успеха таким способом, то почему бы ее не опередить? И вот,  пока
Клайд удивлялся перемене в поведении Гортензии и вообразил уже, будто  она
относится к нему лучше, чем ему казалось, она взяла его за руки, думая при
этом, что он чересчур застенчив. Она обвила его руку вокруг  своей  талии,
другую руку вложила в свою, держа ее на  уровне  плеча,  и,  приказав  ему
внимательно следить за каждым движением ног; начала показывать основные па
танца. Но как ни был  он  усерден  и  благодарен,  почти  смешон  в  своем
напряженном усердии, Гортензии он не очень нравился: она находила, что  он
простоват и слишком юн. И все же было в нем что-то милое, что  вызывало  у
нее желание помочь ему. Скоро он уже танцевал с ней совсем легко, а  потом
танцевал и с Гретой и с Луизой, но все время думал только о  Гортензии.  В
конце концов все признали, что он достаточно наловчился  и  может  идти  с
ними, если хочет.
   Клайду непременно хотелось оставаться возле Гортензии и еще потанцевать
с нею. И хотя в это время появились три  молодых  человека,  в  том  числе
пресловутый Берт Гетлер, готовые сопровождать девиц к Китти, и хотя он еще
раньше уговорился с Ретерером пойти в театр, - Клайд не мог скрыть желания
отправиться с остальными,  так  что  Ретерер  в  конце  концов  согласился
оставить мысль о театре. Вскоре вся  компания  вышла  из  дома,  и  Клайд,
огорченный тем, что он не может идти  с  Гортензией,  которую  сопровождал
Гетлер,  немедленно  возненавидел  соперника;  все  же  он  старался  быть
любезным с Луизой и Гретой, которые  оказывали  ему  достаточно  внимания,
чтобы он мог чувствовать себя  свободно.  Ретерер  заметил  его  увлечение
Гортензией и, улучив удобную минуту, когда  они  остались  вдвоем,  шепнул
ему:
   - Ты не очень бегай за этой  Гортензией  Бригс.  По-моему,  она  просто
кокетка. Вертит и Гетлером и другими. Ты  только  будешь  плясать  под  ее
дудку и ничего от нее не добьешься.
   Но это честное дружеское предупреждение уже не могло образумить Клайда.
Колдовство улыбки, магическая прелесть и сила  юности,  чувствовавшаяся  в
каждом ее движении, - все это окончательно  вскружило  ему  голову,  и  он
готов был отдать и сделать все что угодно еще  за  одну  улыбку,  за  один
взгляд, за пожатие руки. А ведь перед ним была девушка, которая не  больше
мотылька знала, к чему она стремится, и лишь недавно поняла, как удобно  и
выгодно использовать юношей ее возраста или немного старше для того, чтобы
получать любые развлечения и наряды, какие она только пожелает.


   Вечеринка оказалась обычным сборищем молодежи,  где  бурно  проявляется
стремление девушек  и  юношей  подыскать  себе  пару.  Китти  Кин  жила  в
простеньком домишке на бедной улице, где стояли голые декабрьские деревья.
Но Клайду, внезапно охваченному страстью к хорошенькому личику, все вокруг
казалось ярким,  веселым  и  романтичным.  Девушки  и  юноши,  которых  он
встретил там, - девушки и юноши типа Ретерера, Хегленда, Гортензии, -  все
еще  были  для  него  истинным  воплощением   силы,   непринужденности   и
самоуверенности, а он готов был душу отдать, лишь бы самому обладать этими
качествами. Любопытно, что Клайд хотя и нервничал  немного,  но  благодаря
новым друзьям быстро освоился и принял участие в общем веселье.
   Для него это был случай наблюдать, как ведут себя  и  как  развлекаются
известного типа девушки и юноши, - зрелище, какого он не видел  раньше,  к
своему счастью или несчастью, как вам угодно. Здесь, например, были в ходу
особенно чувственные танцы, и Луиза, Грета и Гортензия  предавались  им  с
величайшей беспечностью. Многие молодые люди  принесли  с  собой  виски  в
карманных флягах и не только потягивали сами, но  и  угощали  других  -  и
юношей и даже девушек.
   Общая веселость от этого немало усилилась, отношения  между  юношами  и
девушками стали интимнее, флирт смелее.  Гортензия,  Луиза  и  Грета  тоже
принимали в этом участие. Иногда  вспыхивали  ссоры.  И,  очевидно,  здесь
считалось самым  обычным  делом,  если  молодой  человек  обнимал  девушку
где-нибудь за дверью, или держал ее у себя на коленях,  сидя  на  стуле  в
каком-нибудь укромном уголке, или полулежал с ней  на  диване,  нашептывая
интимные и, несомненно, приятные ей признания. Правда, Клайд  ни  разу  не
заметил, чтобы Гортензия лежала в подобной позе на диване, но и  она,  как
он видел, преспокойно усаживалась на колени к разным юношам и шепталась  с
ними за дверьми. И это так обескураживало и злило его, что он решил больше
не иметь с ней дела: слишком она доступна, вульгарна и безрассудна!  Чтобы
не показаться менее  светским  и  опытным  человеком,  чем  другие,  Клайд
пробовал все напитки, которые ему предлагали,  пока  наконец  не  набрался
необычайной для него храбрости и дерзости,  -  тут  он  осмелился,  не  то
умоляя, не то упрекая,  заговорить  с  Гортензией  о  ее  слишком  вольном
поведении.
   - Вы кокетка, вот что. Вам все равно, кому кружить голову, да?
   Он сказал это, танцуя с ней после часу ночи. Юнец  по  фамилии  Уилкинс
играл на  изрядно  расстроенном  пианино,  а  Гортензия  с  добродушным  и
кокетливым видом показывала Клайду новые па и смотрела  на  него  томно  и
весело.
   - Что вы хотите сказать? Не понимаю.
   - Ах, не понимаете? - сказал Клайд  сердито,  но  все  же  с  натянутой
улыбкой, за которой он пытался скрыть свое подлинное настроение. -  Я  уже
слышал о вас. Вы всем кружите головы.
   - Вот как? - воскликнула она с досадой. - Ну,  вам-то  я,  кажется,  не
очень старалась вскружить голову?
   - Да ну, не сердитесь, - сказал он просительно и вместе с тем ворчливо,
опасаясь, что, пожалуй, зашел слишком далеко и может совсем потерять ее. -
Я не хотел сказать ничего обидного. Ведь вы же позволяете многим парням за
вами ухаживать. Во всяком случае, вы им нравитесь.
   - Ну да, конечно, нравлюсь. Но что же я могу поделать?
   - Так вот что я вам скажу, - хвастливо, с азартом выпалил он, - я  могу
тратить на вас куда больше, чем любой из них. У меня денег хватит.
   Только за минуту перед тем  он  подумал  о  пятидесяти  пяти  долларах,
которые уютно лежали у него в кармане.
   - О, не  знаю,  -  возразила  она,  очень  заинтересованная  этим,  так
сказать, денежным  предложением  и  в  то  же  время  очень  гордая  своей
способностью так воспламенять чуть ли не всех молодых людей.
   Гортензия  была  не  слишком  умная  девушка,  очень  легкомысленная  и
самовлюбленная; она не могла спокойно  пройти  мимо  зеркала:  каждый  раз
восхищалась своими глазами, волосами,  шеей,  руками  и  практиковалась  в
особенно пленительных улыбках.
   Притом Гортензия не осталась равнодушна к тому, что Клайд  был  красив,
хотя и очень юн. Она любила поддразнивать таких  желторотых.  С  ее  точки
зрения, он был глуповат. Но он служил в "Грин-Дэвидсон", хорошо  одевался,
и, наверно, как он сказал, у него достаточно  денег,  и  он  охотно  будет
тратить их на нее. Иные юнцы, которые особенно нравились ей, имели в своем
распоряжении не слишком много денег.
   - Найдется сколько угодно таких, кто с удовольствием потратит  на  меня
свои деньги!
   Она тряхнула головой, взмахнула  ресницами  и  снова  улыбнулась  своей
самой пленительной улыбкой.
   Лицо Клайда сразу омрачилось. Он был слишком слаб перед ее чарами.  Лоб
его покрылся морщинами, затем снова разгладился. Глаза горели, в них  было
страстное  желание  и  горечь,  давняя  досада  на  жизнь  и   раздражение
обойденного и обиженного.  Конечно,  Гортензия  сказала  правду.  Найдутся
люди, у которых денег больше, чем у него, и которые могут  больше  на  нее
тратить. Он смешон со своим  хвастовством,  и  она  насмехается  над  ним.
Помолчав, он прибавил уныло:
   - Наверно, вы правы. Но никто не любит вас так, как я!
   Бескорыстная искренность этих слов польстила Гортензии. В конце  концов
он не так уж плох. Они грациозно скользили под звуки неумолкавшей музыки.
   - О, я не всегда так флиртую, - сказала она. - Ведь тут  мы  все  свои,
все хорошо знаем друг друга, всюду бываем вместе. Вы  не  должны  осуждать
нас.
   Это  была  только  искусная  ложь,  но   все-таки   она   успокоительно
подействовала на Клайда.
   - Я бы отдал все на свете, только бы вы  лучше  относились  ко  мне,  -
молил он в отчаянии и восторге. - Я никогда не видел девушки лучше вас! Вы
замечательная! Я от вас без ума! Давайте как-нибудь  пообедаем  вместе,  а
потом сходим в театр. Хорошо? Хотите завтра вечером или в воскресенье? Эти
вечера у меня свободные, а в остальные я работаю.
   Она сначала колебалась, потому что даже теперь  не  была  уверена,  что
захочет продолжать это знакомство. Ведь есть еще Гетлер, не говоря  уже  о
многих других, и все они ревнивы и внимательны. Хотя Клайд и готов тратить
на нее деньги, но, может быть, лучше с ним не связываться. Он и сейчас уже
слишком пылок, и, пожалуй, с ним будет много хлопот.  Но  в  то  же  время
кокетство - вторая натура Гортензии - не позволяло ей  оттолкнуть  Клайда.
Вдруг он попадет в руки Греты или Луизы! И  поэтому  в  конце  концов  она
согласилась встретиться с  ним  в  следующий  вторник.  Но  он  не  должен
приходить к ней домой и  не  должен  провожать  ее  сегодня,  у  нее  есть
провожатый - мистер Гетлер. А во вторник в  половине  седьмого  она  будет
около отеля "Грин-Дэвидсон".
   Он обещал  ей  обед  у  Фриссела,  а  затем  они  посмотрят  "Корсара",
музыкальную комедию в театре Либби, всего в двух кварталах от ресторана.



12

   Каким бы пошлым и заурядным ни показалось многим  это  знакомство,  для
Клайда оно было преисполнено значительности. До сих пор  никогда  ни  одна
девушка, да еще такая очаровательная, не удостаивала его даже взглядом,  -
так он, по крайней мере, воображал. А теперь он встретил красивую девушку,
и она настолько им заинтересовалась, что согласилась  пообедать  с  ним  и
пойти вместе в театр. Пожалуй, она и вправду кокетка и ни с кем не  бывает
искренней,  и  маловероятно,  что  она  так  быстро   подарит   ему   свое
расположение, но - кто знает, кто может сказать?..
   Верная своему обещанию, Гортензия действительно пришла  во  вторник  на
угол Четырнадцатой и Вайандот-стрит, неподалеку от "Грин-Дэвидсона". Клайд
был так взволнован, польщен,  обрадован,  что  с  трудом  мог  привести  в
порядок свои мысли и чувства.
   Стараясь  показать,  что  достоин  Гортензии,  он  особенно   тщательно
позаботился о своей внешности: напомадил волосы, надел  галстук  бабочкой,
новое шелковое кашне, шелковые носки, чтобы заметней были  ярко-коричневые
ботинки, купленные специально для этого случая. Но когда они  встретились,
он так и не понял, обратила ли она на все это хоть  малейшее  внимание.  В
конце концов она интересовалась только  своей  собственной  внешностью.  К
тому же - это была ее обычная уловка - она заставила Клайда прождать почти
до семи часов, и за это время он успел впасть в глубочайшее уныние. А что,
если она за эти дни потеряла всякий интерес к нему и не хочет больше с ним
встречаться? Что ж, тогда придется обойтись без нее. Но это  доказало  бы,
что он не интересен такой красивой девушке,  как  она,  несмотря  на  свой
нарядный костюм и на все свои деньги. Он решил, что его подруга - если это
не будет Гортензия - непременно должна быть красивой.  Некрасивая  ему  не
нужна. Ретереру и Хегленду  как  будто  все  равно,  хороши  ли  собой  их
знакомые девушки, но для него это страшно важно! От  одной  мысли  о  том,
чтобы удовольствоваться менее  привлекательной  девушкой,  чем  Гортензия,
Клайду становилось тошно.
   И вот он стоит на улице,  в  тени  подъезда,  а  вокруг  сияние  огней,
вывесок и реклам, сотни пешеходов спешат