Чарлзу Душкинсу, эскв.,
                       Рэттлборо. От С., Т.,  Г. и Ко
                   Шат. Мар. - А - э 1. - 6 дюж. бутылок
                                (1/2 гросса)

     "Чарлзу Душкинсу, эсквайру.
     Дорогой сэр! В соответствии с заказом, сделанным нашей фирме около двух
месяцев назад нашим уважаемым клиентом мистером Барнабасом Челноуком,  имеем
честь отгрузить сегодня утром в Ваш  адрес  двойной  ящик  шато-марго  марки
"Антилопа" с лиловой печатью; номер и маркировку ящика см. на полях.

                               Остаемся, сэр,
                             готовые к услугам
                         Свиноу, Тиноу, Глиноу и Ко
                          Город --, 21 июня, 18--

     P. S. Ящик  будет  доставлен  Вам  фургоном  на  следующий  день  после
получения  настоящего  письма.  Просим  засвидетельствовать  наше   почтение
мистеру Челноуку.
                              С., Т., Г. и Ко"

     Дело в том, что мистер Душкинс после смерти  мистера  Челноука  оставил
всякую надежду когда-нибудь получить обещанное шато-марго, а потому, получив
его теперь,  усмотрел  в  этом  некий  дар,  ниспосланный  ему  провидением.
Охваченный  неудержимой  радостью,  он  решил  дать  назавтра  petit  souper
{Скромный ужин (франц.).} и пригласил большую компанию друзей, чтобы  вместе
распить дар старого  доброго  мистера  Челноука  не  то  чтобы  он  упомянул
"доброго мистера Челноука", приглашая к себе гостей, - нет, он долго думал и
решил вовсе не упоминать об этом. Если память мне не изменяет, он  и  словом
не обмолвился о том, что получил шато-марго в подарок.  Он  просто  попросил
друзей помочь ему  распить  винцо  замечательного  качества  и  с  тончайшим
букетом, которое он выписал из города  несколько  месяцев  назад  и  которое
завтра должно прибыть.  Я  часто  недоумевал,  почему  старина  Чарли  решил
скрыть, что это вино - подарок его старого друга, но так  и  не  мог  понять
толком соображений, заставлявших его хранить молчание, хотя какие-то высокие
и весьма великодушные соображения у него, бесспорно, были.
     Наконец  наступило  завтра,  и  в  доме  мистера   Душкинса   собралось
многочисленное и в высшей степени респектабельное общество. Тут было чуть не
полгорода (и я в том числе), но час шел за часом,  гости  уже  успели  самым
усердным образом  воздать  должное  роскошному  ужину,  которым  их  угостил
"старина Чарли", а шато-марго, к великому  огорчению  хозяина,  все  еще  не
появлялось. Но в конце концов оно  все-таки  прибыло  -  чудовищно  огромный
ящик, смею вас заверить, - и так как настроение у всех присутствовавших было
преотличное, nem. con. {Единогласно (лат.).} решили поставить ящик на стол и
вскрыть немедленно.
     Сказано - сделано. Я тоже приложил руку, и в мгновение ока мы водрузили
ящик на стол,  посреди  бутылок  и  стаканов,  немалое  число  которых  было
перебито в ходе  этой  операции.  Тут  "старина  Чарли",  изрядно  пьяный  и
раскрасневшийся, с комически важным видом  занял  место  во  главе  стола  и
принялся неистово колотить по столу графином, призывая собравшихся соблюдать
порядок "при церемонии вскрытия сокровища".
     После нескольких громогласных призывов к спокойствию оно  было  наконец
полностью водворено и, как нередко бывает  в  подобных  случаях,  воцарилась
глубокая и многозначительная тишина. Меня попросили  поднять  крышку,  и  я,
разумеется, согласился с величайшей охотой. Я всунул в щель долото и  только
успел несколько раз легонько стукнуть по  нему  молотком,  как  вдруг  доски
отскочили и в тот же миг из ящика стремительно поднялся и  сел  прямо  перед
хозяином,  весь  покрытый  пятнами  и  запекшейся   кровью,   уже   начавший
разлагаться труп убитого мистера Челноука; секунду-другую  он  пристально  и
скорбно глядел своими потухшими, тронутыми тлением глазами  в  лицо  мистера
Душкинса, потом медленно, но отчетливо и выразительно  проговорил:  "Ты  еси
муж, сотворивый сие!" {6*} и, словно до конца удовлетворенный своим деянием,
перевалился через край ящика, разметав по столу руки.
     То, что за этим последовало, не поддается никакому описанию.  Свалка  у
дверей и окон была невообразимая, и немало крепких мужчин  буквально  чувств
лишились от ужаса. Но после  того  как  первый,  безумный,  неистовый  взрыв
страха миновал, все взоры обратились к мистеру Душкинсу. Проживи я и  тысячу
лет, мне не забыть выражения смертной муки, застывшего на этом белом как мел
лице, еще так недавно пылавшем  от  вина  и  от  упоения  своим  торжеством.
Несколько минут он сидел неподвижно, будто мраморное  изваяние;  пристальный
взгляд его остановившихся глаз был, казалось, обращен внутрь  и  погружен  в
созерцание  его  собственной  жалкой  и  преступной  души.  Наконец,  словно
возвращаясь в этот мир, глаза его сверкнули  каким-то  неожиданным  блеском;
содрогнувшись, он быстро вскочил со стула, тяжело рухнул  головой  на  стол,
так что она коснулась трупа, и с уст его быстро и бурно полилось признание в
том самом гнусном преступлении, за которое мистер Шелопайн  был  заключен  в
тюрьму и приговорен к смерти.
     То, что рассказал убийца, сводилось  приблизительно  к  следующему:  он
следовал за своей жертвой почти до самого озерка, здесь выстрелил  в  лошадь
из пистолета,  уложил  всадника  ударом  рукоятки,  завладел  бумажником  и,
полагая, что лошадь мертва, с большим трудом оттащил ее в заросли ежевики на
берегу озерка. Труп мистера Челноука он взвалил на спину собственной  лошади
и увез его далеко в лес, чтобы спрятать в надежном месте.
     Жилет, бумажник, нож и пулю он  подбросил  для  того,  чтобы  отомстить
мистеру Шелопайну. Находку окровавленного  шейного  платка  и  рубашки  тоже
подстроил он.
     По мере того как это леденящее кровь повествование близилось  к  концу,
слова злодея звучали все более глухо и невнятно. Когда же показания его были
исчерпаны, он выпрямился, отшатнулся от стола и упал - мертвый.

                                   * * *

     Способ,  посредством  которого  удалось   вырвать   это   своевременное
признание, был, несмотря на  свою  действенность,  очень  прост.  Чрезмерное
чистосердечие мистера Душкинса неприятно поразило меня  и  с  самого  начала
вызвало подозрения. Я был  при  том,  как  мистер  Шелопайн  ударил  его,  и
выражение дьявольской злобы, которое скользнуло тогда по его лицу, каким  бы
мимолетным оно ни было, убедило меня, что он  неукоснительно  выполнит  свою
угрозу отомстить при первой же возможности. Итак, я был  уже  подготовлен  к
тому, чтобы взглянуть на маневры "старины Чарли" совсем иными  глазами,  чем
добрые граждане Рэттлборо,  и  фазу  же  отметил,  что  все  изобличительные
находки - прямо или косвенно - связаны с ним. Но до конца открыл  мне  глаза
на истинное положение вещей эпизод с пулей, найденной мистером  Душкинсом  в
теле лошади. Я-то не забыл, - хоть горожане и забыли, - что кроме отверстия,
через которое пуля вошла в тело, было и другое, через которое она  вышла.  А
раз ее нашли в туше уже после  того,  как  животное  испустило  дух,  я  был
уверен, что пулю подложил тот, кто нашел ее. Окровавленная рубашка и  шейный
платок подтвердили мысль, на  которую  меня  навела  пуля,  ибо  кровь,  при
ближайшем рассмотрении, оказалась превосходным  красным  вином  -  не  более
того. Когда я начал обдумывать все эти факты и сопоставил их  с  необъяснимо
возросшими за последнее время щедростью  и  расходами  мистера  Душкинса,  я
укрепился в своих подозрениях, которые не стали слабее от того, что я  ни  с
кем ими не поделился.
     Тем временем я приступил к систематическим тайным поискам трупа мистера
Челноука, производившимся, по  достаточно  веским  соображениям,  как  можно
дальше от  тех  мест,  куда  водил  своих  приверженцев  мистер  Душкинc.  В
результате через  несколько  дней  я  набрел  на  старый  высохший  колодец,
прятавшийся в зарослях ежевики; и тут, на дне, я обнаружил то, что искал.
     Случилось так, что я был  невольным  свидетелем  того  разговора  между
двумя  друзьями,  когда  мистер  Душкинc   ухитрился   выманить   у   своего
гостеприимного хозяина  обещание  подарить  ему  ящик  шато-марго.  На  этом
неопределенном обещании я и сыграл. Я раздобыл кусок  тугого  китового  уса,
протолкнул его в гложу трупа и дальше вниз, а самый труп  положил  в  старый
ящик из-под вина, постаравшись при этом так согнуть тело, чтобы вместе с ним
согнулся и китовый ус. Понятно, что мне пришлось сильно  нажать  на  крышку,
чтобы удержать се, пока я заколачивал гвозди. И  я,  разумеется,  предвидел,
что стоит их выдернуть - и крышка отлетит, а тело выпрямится.
     Запаковав указанным образом ящик, я маркировал его, проставил  номер  и
надписал адрес - так, как об этом рассказывалось  выше;  а  затем,  отправив
письмо от имени виноторговцев, клиентом которых был мистер Челноук,  наказал
своему слуге по  моему  знаку  подвезти  ящик  на  тачке  к  дверям  мистера
Душкинса. Что касается слов, которые должен был произнести мертвец, то здесь
я с уверенностью полагался на свой талант чревовещателя: именно на него я  и
рассчитывал, надеясь вырвать признание у злодея.
     Вот, кажется, и все,  больше  объяснять  нечего.  Мистер  Шелопайн  был
немедленно освобожден из-под стражи, получил состояние своего  дяди,  извлек
полезный урок из выпавших на его долю испытаний, начал новую жизнь и  с  тех
пор был неизменно счастлив.


"ТЫ ЕСИ МУЖ, СОТВОРИВЫЙ СИЕ!"
                            ("THOU ART THE MAN")

     1* Гор, Кэтрин Грейс (1799-1861) -  английская  писательница.  Наиболее
известный ее роман "Сесил, или Приключения фата" (1841),  как  и  другие  ее
книги, стали объектом пародии В. М.  Теккерея.  Своими  сведениями  о  жизни
лондонского  аристократического  общества,  нашедшими  отражение  в   романе
"Сесил", она обязана Вильяму Бекфорду.
     2* Чикасо - см. примечание 24 к "Как писать рассказ для "Блэквуда"".
     3*  Бекфорд,  Вильям  (1760-1844)  -  английский  писатель,  обладавший
богатейшей коллекцией древностей, автор фантастической повести "Ватек".
     4* ...Булвера и Диккенса... - сравнивая  английского  писателя  Эдуарда
Джорджа Булвера-Литтона с Чарлзом Диккенсом, По писал:  "Булвер  при  помощи
искусства  создал  талантливое  произведение;  Диккенс  при  помощи  таланта
усовершенствовал нормы искусства,  которые  возвысят  затем  самую  сущность
искусства". Творчеству Булвера и Диккенса По посвятил несколько  критических
статей.
     5* Эйнсворт - см. примечание 3 к рассказу "История с воздушным шаром".
     6* "Ты еси муж, сотворивый сие!" - с этими  словами  обратился  к  царю
Давиду пророк Нафан, рассказавший ему перед тем притчу о богаче,  отобравшем
у бедняка единственную овечку (Библия, Вторая книга Царств, XII, 7).

     * Примечания составлены А. Н. Николюкиным. Воспроизводятся (с опущением
библиографических  данных)  по  изданию:  Эдгар  А.  По.   Полное   собрание
рассказов. М.: Наука, 1970. Серия "Литературные памятники". - Прим. ред.