елаю". Мысль же  о  разговоре  с
сэром Четтемом на эту тему вызывала у  мистера  Кейсобона  нервный  страх:
отношения между ними оставались самыми холодными, и  конечно,  сэр  Джеймс
без всяких упоминаний сразу подумает о Доротее.
   Бедный мистер Кейсобон готов был всех подозревать в  недоброжелательном
к себе отношении, особенно как к мужу молодой  жены.  Дать  кому-то  повод
предположить, что он ревнует, значило бы согласиться с их (предполагаемой)
оценкой его особы. Позволить им догадаться, как мало блаженства принес ему
брак, было бы равносильно признанию, что они были правы, когда  (вероятно)
осудили его помолвку. Нет, это немногим лучше, чем допустить, чтобы Карп и
оксфордские светила узнали, как мало продвинулся он  в  разборе  материала
для своего "Ключа ко всем мифологиям". На  протяжении  всей  жизни  мистер
Кейсобон даже от себя скрывал мучительную неуверенность в своих  силах,  а
также  склонность  к  завистливой  ревности.  И  его  привычка  к   гордой
недоверчивой сдержанности оказалась особенно непреодолимой  теперь,  когда
дело шло о самой щекотливой из всех личных тем.
   А  потому  мистер  Кейсобон  продолжал  хранить  высокомерное   горькое
молчание. Однако он  запретил  Уиллу  бывать  в  Лоуик-Мэноре  и  мысленно
готовил другие меры противодействия.



38

                                   Суждение людей о человеческих поступках
                                имеет большую силу: рано  или  поздно  оно
                                окажет свое действие.
                                                       Франсуа Гизо (*113)

   Сэр Джеймс Четтем думал о новых замыслах мистера  Брука  без  малейшего
удовольствия, но  возражать  было  легче,  чем  помешать.  И  как-то  раз,
явившись на завтрак к Кэдуолледерам, он следующим образом объяснил, почему
приехал один:
   - Я не могу говорить с вами откровенно  в  присутствии  Селии.  Это  ее
расстроило бы. И вообще это было бы нехорошо.
   - Я понимаю - "Мидлмарчский пионер" в  Типтон-Грейндже!  -  воскликнула
миссис Кэдуолледер, едва он договорил. - Это ужасно: накупить свистулек  и
дуть в них на глазах у всех! Даже лежать весь  день  в  постели,  играя  в
домино, как бедный лорд Плесси, было бы гораздо пристойнее.
   - Как вижу, "Рупор" начинает нападать на нашего друга Брука, -  заметил
мистер Кэдуолледер, откидываясь на спинку кресла и  весело  улыбаясь,  как
улыбнулся бы газетным нападкам на самого себя. - Жгучие сарказмы по адресу
некоего землевладельца, который проживает не так уж далеко  от  Мидлмарча,
исправно  взыскивает  арендную  плату  и  ничего  не  делает   для   своих
арендаторов.
   - Я бы предпочел, чтобы Брук отказался от этого намерения, - заявил сэр
Джеймс, досадливо сдвинув брови.
   - Но выдвинут ли его кандидатуру? - сказал мистер Кэдуолледер. -  Вчера
я видел Фербратера... Он ведь сам склоняется к  вигам,  превозносит  Брума
(*114) и его "полезные знания" - это самое скверное, что я о  нем  знаю...
Ну, так он говорит, что Брук сколачивает довольно-таки сильную клику.  Его
сторонников возглавляет Булстрод... Ну, этот банкир.  Однако  он  считает,
что кандидатом Бруку не бывать.
   - Совершенно верно, - подтвердил сэр Джеймс. - Я наводил справки:  ведь
до сих пор я  никогда  политикой  Мидлмарча  не  интересовался  -  с  меня
довольно графства. Брук рассчитывает, что Оливер не пройдет, потому что он
поддерживает Пиля. Но Хоули сказал мне, что если уж выдвинут вига, то  это
несомненно будет Бэгстер, один из  тех  кандидатов,  которые  берутся  бог
знает откуда, но зато с большим опытом в парламенте и не идут на поводу  у
министров. Хоули человек грубый. Он забыл, что говорит со  мной,  и  прямо
заявил: "Если Брук так уж хочет, чтобы его забросали  тухлыми  яйцами,  то
мог бы найти способ подешевле, чем лезть на трибуну".
   - Я вас всех  предупреждала!  -  сказала  миссис  Кэдуолледер,  разводя
руками. - Я давно говорила Гемфри, что мистер Брук взбаламутит грязь.  Вот
мы и дождались.
   - Ну, ему могло взбрести в голову жениться, - заметил ее муж. -  А  это
было бы, пожалуй, хуже легкого флирта с политикой.
   - Не взбрело, так еще взбредет, - предрекла миссис Кэдуолледер. - Когда
он вынырнет из грязи с болотной лихорадкой.
   - Меня особенно тревожит то,  как  его  будут  чернить,  -  сказал  сэр
Джеймс. - Конечно, меня заботит и семейное имя, но он уже в годах,  и  мне
неприятно, что он подставляет себя под удар.  Ведь  они  раскопают  против
него все, что смогут.
   - Я полагаю, переубедить Брука невозможно, - сказал мистер Кэдуолледер.
- В нем так странно сочетаются упрямство и непоследовательность. Вы с  ним
говорили?
   - Да нет, - ответил сэр Джеймс. - Мне это не  совсем  ловко.  Словно  я
требую от него отчета в его действиях. Но я  говорил  с  этим  Ладиславом,
которого Брук прочит себе в помощники.  Он  далеко  не  глуп,  и  я  решил
послушать, что он скажет. Так по его мнению, Бруку на этот раз  выставлять
свою кандидатуру не следует. И я думаю, он убедит его отложить выставление
кандидатуры.
   - Да-да, - кивнула миссис Кэдуолледер. - Независимый  кандидат  еще  не
успел выдолбить свои речи.
   - Но этот Ладислав... Тут тоже есть некоторая неловкость,  -  продолжал
сэр Джеймс. - Мы его раза два-три приглашали пообедать у нас  (кстати,  вы
же с ним тогда  познакомились)  -  ну,  как  гостя  Брука  и  родственника
Кейсобона. Мы ведь считали, что он здесь только с  визитом.  А  теперь  он
вдруг оказался редактором "Мидлмарчского пионера", и  в  Мидлмарче  о  нем
идут толки - его называют безродным писакой,  иностранным  агентом  и  бог
знает чем еще.
   - Кейсобону это не понравится, - заметил мистер Кэдуолледер.
   - Но ведь Ладислав по отцу действительно  иностранец,  -  возразил  сэр
Джеймс. - Будем все-таки надеяться, что он не станет проповедовать крайних
мнений и не заразит ими Брука.
   - О, он  опасная  каналья,  этот  мистер  Ладислав!  -  сказала  миссис
Кэдуолледер. - Оперные арии, острый язык. Прямо-таки байронический герой -
влюбленный заговорщик. А Фома Аквинский его  не  слишком  обожает.  Я  это
сразу заметила в тот день, когда он привез картину.
   - Мне не хочется говорить об этом с Кейсобоном, - признался сэр Джеймс.
- Хотя у него больше  прав  вмешиваться,  чем  у  меня.  Очень  неприятное
положение, как ни  взглянуть.  Что  за  роль  для  человека  с  приличными
семейными связями - газетный борзописец! Посмотрите хоть на Кэка,  который
редактирует "Рупор". Я на днях встретил  его  с  Хоули.  Пишет  он  вполне
здраво, но сам такой темный субъект, что лучше бы уж  он  выступал  не  на
нашей стороне.
   - Чего еще ждать от грошовых  мидлмарчских  листков?  -  сказал  мистер
Кэдуолледер.  -  Где  вы  найдете  порядочного  человека,  который   будет
отстаивать интересы, в сущности ему чуждые, за плату настолько жалкую, что
даже одеться прилично никак невозможно?
   - Совершенно верно. Тем более неприятно,  что  Брук  поставил  в  такое
положение человека, не совсем  чужого  его  семье.  И  по-моему,  Ладислав
сделал глупость, что согласился.
   - Это Фома Аквинский виноват, - вставила миссис Кэдуолледер.  -  Почему
он не воспользовался  своим  влиянием,  чтобы  сделать  Ладислава  третьим
секретарем какого-нибудь посольства или не отправил его в  Индию?  Хорошие
семьи именно так избавляются от нашаливших молокососов.
   - И неизвестно, как это все обернется, - с тревогой сказал сэр  Джеймс.
- Но если Кейсобон молчит, что могу сделать я?
   - А, дорогой сэр Джеймс, не надо придавать  этому  такого  значения,  -
благодушно  произнес  мистер  Кэдуолледер.  -   Почти   наверное   никаких
последствий не будет. Через  месяц-другой  Брук  и  этот  мистер  Ладислав
надоедят друг другу. Ладислав отправится восвояси, а Брук продаст  газету.
Тем дело и кончится.
   - Есть, правда, надежда, что ему не понравится бросать деньги на ветер,
- сказала миссис Кэдуолледер. -  Если  бы  я  могла  расчесть  по  статьям
расходы на предвыборную кампанию, я бы его  напугала.  Общие  слова  вроде
"затрат" пользы не принесут: я бы не стала рассуждать об отворении  крови,
а просто опрокинула на него банку пиявок. Мы, люди скаредные, больше всего
не терпим, чтобы из нас высасывали наши шиллинги и пенсы.
   - И ему не понравится, как его будут чернить, - добавил сэр  Джеймс.  -
За то, например, как он управляет своим поместьем. А  они  уже  начали.  И
ведь тут правда на их стороне - мне самому тяжело  на  это  смотреть.  Тем
более что такое творится у меня прямо под боком. Я считаю, что мы  обязаны
заботиться о своей земле и о своих арендаторах как следует, и уж тем более
в наши тяжелые времена.
   - Худа без добра не бывает, и, может быть, "Рупор" заставит его принять
меры, - сказал мистер Кэдуолледер. - Я был бы только рад. Не  пришлось  бы
выслушивать столько ворчания и жалоб из-за моей  десятины."  Хорошо  хоть,
что Типтон выплачивает ее мне сообща, не то не знаю, как бы я обходился.
   - Ему нужен надежный управляющий, и я бы хотел,  чтобы  он  опять  взял
Гарта, - сказал сэр Джеймс. - Он отказал ему двенадцать лет назад, и с тех
пор у него все  идет  вкривь  и  вкось.  Я  сам  подумываю  о  том,  чтобы
пригласить Гарта. План для моих построек он сделал  превосходный.  Лавгуду
до него далеко. Но Гарт возьмется управлять  Типтоном,  только  если  Брук
предоставит ему полную свободу.
   - Так и следует! -  отозвался  мистер  Кэдуолледер.  -  Гарт,  конечно,
бесхитростный чудак, но он натура независимая. Как-то  он  производил  для
меня оценку и прямо заявил, что духовные лица редко  понимают  в  делах  и
только устраивают путаницу. Но высказал он все  это  спокойно  и  вежливо,
словно  рассуждал  со  мной  о  моряках.  Если  Брук  отдаст  все  на  его
усмотрение, Гарт сделает из Типтона образцовый  приход.  Было  бы  хорошо,
если бы благодаря "Рупору" вам удалось это устроить.
   - Возможно, что-нибудь и удалось  бы  сделать,  если  бы  Доротея  чаще
бывала у дяди, - сказал сэр Джеймс. - Она приобрела бы на него влияние,  а
положение дел в поместье ее всегда тревожило. У нее были такие  прекрасные
идеи! Но теперь она всецело занята  Кейсобоном.  Селия  постоянно  на  это
сетует. После его припадка она даже ни разу у нас не обедала,  -  докончил
сэр Джеймс голосом, в котором жалость мешалась с  раздражением,  и  миссис
Кэдуолледер пожала плечами, словно говоря, что она  ничего  другого  и  не
ждала.
   - Бедняга Кейсобон! - сказал  ее  муж.  -  Припадок  был,  по-видимому,
тяжелый. На завтраке у архидьякона  я  заметил,  что  вид  у  него  совсем
разбитый.
   - Собственно  говоря,  -  продолжал  сэр  Джеймс,  не  желая  обсуждать
"припадки", - Брук ничего дурного никому не желает, а своим арендаторам  и
подавно, но есть у него эта привычка  -  всячески  урезывать  и  сокращать
расходы.
   - Послушайте! Это же  счастье!  -  воскликнула  миссис  Кэдуолледер.  -
Все-таки занятие по утрам. В своих  мнениях  он  не  слишком  тверд,  зато
твердо знает содержимое своего кошелька.
   - Я убежден, что, урезывая расходы на поместье, кошелька не  наполнишь,
- ответил сэр Джеймс.
   - О, в скаредности, как и  в  любой  другой  добродетели,  можно  зайти
слишком  далеко.  Конечно,  держать  своих  свиней  впроголодь  неумно,  -
ответила миссис Кэдуолледер, вставая и выглядывая  в  окно.  -  Но  помяни
независимого политика, и вот он собственной персоной.
   - Как? Брук? - спросил ее муж.
   - Да. Ударь по нему "Рупором", Гемфри, а я облеплю его пиявками.  А  вы
что сделаете, сэр Джеймс?
   - По правде говоря, мне не хочется начинать этот разговор с Бруком  при
наших с ним отношениях. Все это ужасно неприятно. И ведь достаточно  вести
себя, как подобает джентльмену, -  сказал  добрейший  баронет  с  глубокой
верой в эту простую и четкую программу социального процветания.
   - И вы тоже тут, э? - заметил мистер Брук, обходя комнату и обмениваясь
рукопожатиями. - Я собирался заехать  к  вам,  Четтем.  Но  очень  приятно
увидеть всех вместе, знаете ли. Ну, что  скажете  о  событиях?  Быстровато
развиваются, да, быстровато. Лаффит (*115) совершенно прав: "Со вчерашнего
дня прошло столетие!" Они живут уже в  следующем  веке,  знаете  ли.  Наши
соседи по ту сторону Ла-Манша. Идут вперед куда быстрее нас.
   - А, да! - сказал мистер Кэдуолледер, беря газету. -  "Рупор"  как  раз
обвиняет вас в том, что вы отстаете от века. Вы не читали?
   - Э? Нет, - сказал мистер Брук, опуская перчатки в цилиндр  и  поспешно
вставляя монокль  в  глаз.  Но  мистер  Кэдуолледер,  не  отдавая  газеты,
продолжал с улыбкой:
   - Вот послушайте! Рассуждения о  помещике,  проживающем  неподалеку  от
Мидлмарча, который сам собирает арендную плату.  Они  называют  его  самым
закоснелым ретроградом в графстве. Боюсь, это словечко они  позаимствовали
из вашего "Пионера".
   - А,  это  все  Кэк...  безграмотный  невежда,  знаете  ли.  Ретроград!
Послушайте,  это  же  превосходно!  Вместо  "радикал".  Они   ведь   хотят
представить меня радикалом, знаете ли, - парировал мистер  Брук  с  бодрой
самоуверенностью, которая черпает поддержку в невежестве противника.
   - Нет,  мне  кажется,  он  понимает,  что  пишет.  И  наносит  довольно
чувствительные удары.  Вот  например:  "Если  бы  нам  пришлось  описывать
ретрограда в самом дурном смысле  этого  слова,  то  мы  бы  сказали:  это
человек, который провозглашает себя сторонником реформ,  в  то  время  как
все, о чем он непосредственно обязан заботиться,  приходит  в  запустение;
это филантроп, который вопиет, когда вешают одного негодяя,  и  равнодушно
взирает на то, как голодают пять его честных арендаторов; человек, который
кричит о коррупции и взимает за свою землю грабительскую плату; до хрипоты
обличает гнилые местечки и палец о палец не ударит, чтобы починить хотя бы
одни гнилые ворота на своих полях;  человек,  который  радеет  о  Лидсе  и
Манчестере и готов назначить любое  число  представителей,  которые  будут
оплачивать свое место в парламенте Из собственного кармана, но  не  желает
употребить хотя бы малую частицу арендной платы на то, чтобы помочь своему
арендатору с покупкой скота, или на то, чтобы починить прохудившуюся крышу
его сарая,  или  на  то,  чтобы  его  жилище  меньше  походило  на  лачугу
ирландского издольщика. Но нам всем известен остроумный ответ  на  вопрос,
что есть филантроп:  "Это  человек,  чье  милосердие  увеличивается  прямо
пропорционально квадрату расстояния". И дальше в том же духе.  Рассуждения
о том, какого рода законодатель может  выйти  из  филантропа,  -  заключил
мистер Кэдуолледер, бросая газету. Он заложил руки за голову  и  посмотрел
на мистера Брука смеющимися глазами.
   - Послушайте, это же прелестно! - сказал мистер  Брук,  беря  газету  и
стараясь притвориться равнодушным. Однако он покраснел  и  улыбка  у  него
получилась несколько вымученной. - Вот это - "до хрипоты  обличает  гнилые
местечки". Я не произнес ни одной речи против гнилых местечек.  А  что  до
хрипоты, так эти люди не понимают настоящей  сатиры.  Сатира,  знаете  ли,
должна до определенного предела соответствовать истине.  Помнится,  кто-то
писал об  этом  в  "Эдинбургском  обозрении"  (*116):  "Сатира  должна  до
определенного предела соответствовать истине".
   - Но про ворота сказано не без меткости, - мягко возразил  сэр  Джеймс,
стараясь направить разговор в нужное русло. - На днях Дэгли жаловался мне,
что у него на ферме все  ворота  никуда  не  годны.  Гарт  придумал  новую
навеску ворот, вы бы испробовали ее. На что же и употреблять свой лес, как
не на это.
   - Четтем, вы,  знаете  ли,  увлекаетесь  всякими  новинками  в  ведении
хозяйства, - ответил мистер Брук, водя глазами по столбцам "Рупора". - Это
ваш конек, и вы не считаетесь с расходами.
   - А по-моему, самый  дорогой  конек  -  это  выставлять  кандидатуру  в
парламент,  -  вмешалась  миссис   Кэдуолледер.   -   Говорят,   последний
провалившийся в Мидлмарче кандидат - как бишь его фамилия?  А,  Джайлс!  -
потратил на подкупы десять тысяч фунтов и  потерпел  неудачу,  потому  что
этого оказалось мало. Локти, наверное, себе кусал от досады.
   - Кто-то мне говорил, - смеясь, добавил ее муж, - что в смысле подкупов
Ист-Ретфорду до Мидлмарча ох как далеко!
   - Ничего подобного! - возразил мистер Брук. - Тори, те подкупают. Хоули
и его компания подкупают даровым угощением -  горячая  треска,  ну  и  так
далее, и тащат избирателей к урнам мертвецки пьяными. Но в будущем они уже
не смогут поставить на своем - в будущем, знаете  ли.  Мидлмарч  несколько
отсталый город, я не спорю с отсталыми избирателями. Но мы разовьем их, мы
поведем их вперед. На нашей стороне все лучшие люди.
   - Хоули говорит, что на вашей стороне такие люди, от которых вам  будет
только вред, - сказал сэр Джеймс. -  Он  говорит,  что  от  этого  банкира
Булстрода вам будет только вред.
   - И если вас забросают тухлыми яйцами, - вставила миссис Кэдуолледер, -
то добрая половина их будет  предназначена  главе  вашего  комитета.  Боже
великий! Вы представьте себе, каково это: выдерживать град тухлых  яиц  во
имя неверных идей. И помнится,  что-то  рассказывали  о  том,  как  одного
кандидата торжественно понесли в кресле, да и вывалили нарочно в  мусорную
яму.
   - Тухлые яйца - пустяки в сравнении с тем, как  они  выискивают  каждую
прореху в наших ризах, - заметил мистер Кэдуолледер.  -  Признаюсь,  я  бы
трусил,  если  бы  нам,  духовным  лицам,  приходилось  ораторствовать  на
собраниях, чтобы получить приход. А ну как они перечислят все дни, когда я
удил рыбу! Честное слово, по-моему, истина бьет больнее, чем даже камни.
   - Короче говоря, - подхватил сэр Джеймс, - тот,  кто  намерен  заняться
политикой, должен быть готов нести последствия. И  должен  поставить  себя
выше клеветы и злословия.
   - Дорогой Четтем, все это очень мило, -  знаете  ли,  -  сказал  мистер
Брук. - Но как можно поставить себя выше клеветы? Почитайте в истории  про
остракизм, преследования, мученичество, ну  и  так  далее.  Они  неизбежно
выпадали на долю самых лучших людей, знаете ли. Но  как  говорит  Гораций?
Fiat justitia, ruat... [да свершится правосудие  и  да  рухнет...  (лат.)]
Что-то в этом духе.
   - Совершенно верно, - ответил сэр Джеймс с редкой для себя горячностью.
- Я считаю, что стоять выше клеветы - значит быть в состоянии доказать  ее
лживость.
   - И что это за мученичество - оплачивать собственные счета! -  заметила
миссис Кэдуолледер.
   Однако мистер Брук был особенно задет  осуждением,  которого  не  сумел
скрыть сэр Джеймс.
   - Знаете ли, Четтем, - сказал он вставая и,  взяв  цилиндр,  оперся  на
трость,  -  у  нас  с  вами  разные  системы.  По-вашему,  на  фермы  надо
расходовать как можно больше. Я не утверждаю, что моя система самая лучшая
при всех обстоятельствах. При всех обстоятельствах, знаете ли.
   - Время от времени необходимо производить новую оценку,  -  сказал  сэр
Джеймс. - Отдельные починки, конечно, не мешают, но я считаю,  что  верная
оценка важней всего. А как по-вашему, Кэдуолледер?
   - Я согласен с вами. На месте Брука я, чтобы  сразу  заткнуть  "Рупор",
непременно пригласил бы Гарта для новой оценки ферм и дал  бы  ему  полную
свободу  в  отношении  ворот  и  прочих  починок.  Таков  мой  взгляд   на
политическую ситуацию, -  закончил  мистер  Кэдуолледер,  заложил  большие
пальцы в прорези жилета и, посмеиваясь, посмотрел на мистера Брука.
   - Я ничего не люблю делать напоказ, знаете ли, - сказал мистер Брук.  -
Но назовите мне другого землевладельца, который так  легко  мирился  бы  с
задержками арендной платы. Я своих старых арендаторов не выгоняю. Я  очень
мягок, разрешите вам сказать, очень мягок. У меня свои идеи, знаете ли,  и
я от них не отступаю. А в таких случаях  человеку  непременно  приписывают
эксцентричность, непоследовательность, ну и так далее. Если я изменю  свою
систему, то только в соответствии с моими идеями.
   Тут мистер  Бр