ывала разочарование
и досаду, но предпочитала воздержаться от бесполезных жалоб.
   Кэлеб помолчал, охваченный противоречивыми чувствами. Он глядел  в  пол
и, судя по движениям головы и рук, вел  сам  с  собой  какой-то  разговор.
Наконец, он сказал:
   - Я был бы горд и счастлив, если бы этот брак осуществился.  Сьюзен,  и
особенно порадовался бы за  тебя.  Мне  всегда  казалось,  что  ты  должна
принадлежать к более высоким кругам. Но ты выбрала  меня,  а  я  незнатный
человек.
   - Я выбрала лучшего и умнейшего человека из всех, кого знаю, -  сказала
миссис Гарт, убежденная, что уж она-то не полюбила бы того, кто лишен этих
достоинств.
   - Да, но  другие,  возможно,  считали,  что  ты  могла  сделать  партию
получше. Пострадал бы от этого я. Поэтому я так горячо  сочувствую  Фреду.
По натуре он славный малый, да и не глуп, так что  ему  требуется  только,
чтобы его подтолкнули в нужную сторону; к тому же он безмерно  любит  нашу
дочь, преклоняется перед ней, а она его вроде бы обнадежила, в случае если
он исправится. Я чувствую: душа этого юноши в моих руках, и я  сделаю  для
него все, что смогу. Бог свидетель! Это долг мой, Сьюзен.
   Миссис Гарт  была  не  из  плаксивых,  однако  крупная  слеза  медленно
скатилась по ее щеке.  Ее  выжало  переплетение  различных  чувств,  среди
которых преобладала нежность  к  мужу,  но  ощущалась  и  примесь  досады.
Торопливо смахнула она слезу, говоря:
   - Мало сыщется людей, подобно тебе готовых взвалить на себя еще и такие
хлопоты, Кэлеб.
   - Мне все равно, что думают другие. Внутренний голос ясно  подсказывает
мне, как поступить, и я его послушаюсь.  Надеюсь,  сердцем  ты  будешь  со
мною, Сьюзен, и мы вдвоем сделаем все, чтобы счастливее  жила  наша  Мэри,
бедное дитятко наше.
   Откинувшись на спинку кресла, Кэлеб с робкой мольбой посмотрел на жену.
Она встала и поцеловала его со словами:
   - Бог да благословит тебя, Кэлеб! У наших детей хороший отец.
   Но уйдя из комнаты, она наплакалась вволю, возмещая то, что не решилась
высказать вслух. Миссис Гарт не сомневалась, что поведение ее  мужа  будет
истолковано превратно, о Фреде же судила трезво и  не  возлагала  на  него
надежд. Чье мерило окажется более надежным -  ее  рационализм  или  пылкое
великодушие Кэлеба?
   Фред, явившись  на  следующее  утро  в  контору,  подвергся  испытанию,
которого никак не ожидал.
   - Сейчас, Фред, - сказал Кэлеб, - ты  займешься  канцелярской  работой.
Самому мне приходится очень много писать, но все равно я не могу  обойтись
без помощника, и поскольку я намерен научить тебя вести  счетные  книги  и
ознакомить с ценами, ты поработаешь у меня конторщиком.  Итак,  приступим.
Как ты пишешь и в ладах ли с арифметикой?
   У Фреда заныло сердце - о канцелярской работе он  и  не  помышлял,  но,
настроенный решительно, не собирался отступать.
   - Арифметики я не боюсь, мистер Гарт, она всегда мне легко давалась.  А
как я пишу, вы, по-моему, знаете.
   - Что ж, посмотрим, - сказал Кэлеб, достал  перо,  внимательно  оглядел
его, обмакнул в чернила  и  протянул  Фреду  вместе  с  листом  линованной
бумаги. - Перепиши-ка из этого оценочного листа одну-две строчки с цифрами
в конце.
   В те времена существовало мнение, что писать разборчиво и иметь почерк,
как  у  писца,  не  приличествует  джентльмену.  Требуемые  строчки   Фред
переписал с благородной неряшливостью, достойной виконта или епископа  той
поры: все гласные походили одна на другую,  согласные  различались  только
закорючками, идущими где вверх, где вниз, каждый росчерк пера служил новым
звеном в массивной цепочке каракулей, буквы  почитали  для  себя  зазорным
держаться ровно на строке -  словом,  это  было  одно  из  тех  рукописных
творений, которые так легко прочесть, когда заранее  знаешь,  что  имел  в
виду автор.
   Лицо Кэлеба, наблюдавшего за этим процессом, становилось все мрачней, и
когда Фред протянул  ему  бумагу,  он,  издав  какое-то  урчание,  яростно
оттолкнул листок прочь. Когда Кэлеб видел работу, исполненную столь дурно,
от его кротости не оставалось и следа.
   - Кой черт! - рявкнул он. - Ничего себе государство, где,  потратив  на
образование  сотни  и  сотни,  получают  такие  плоды!   -   Затем   более
проникновенным тоном, сдвинув на лоб очки и  уставившись  на  злополучного
писца: - Боже, смилуйся над нами, Фред, не могу я с этим примириться!
   - Что же мне делать, мистер Гарт? - сказал Фред, весьма  удрученный  не
только из-за оценки его почерка, но и оттого, что был поставлен в один ряд
с простым конторщиком.
   - Что делать? Научиться как следует выводить буквы  и  не  съезжать  со
строки. Стоит ли писать, если никто не в  состоянии  понять,  что  ты  там
намарал? - в сердцах спрашивал  Кэлеб,  думая  только  о  том,  как  можно
работать  столь  дурно.  -  Разве  людям  делать  нечего,  что  приходится
рассылать им по почте головоломки? Но так уж у нас учат. Я тратил бы  уйму
времени на письма  некоторых  моих  корреспондентов,  если  бы  Сьюзен  не
помогала мне в них разбираться. Омерзительно. - И Кэлеб отшвырнул листок.
   Незнакомец, который заглянул бы в этот момент в контору, подивился  бы,
чем прогневил ее владельца обиженно кусавший губы красивый молодой человек
с разгоревшимся от волнения лицом. Фред совершенно растерялся.  Доброта  и
благожелательность Кэлеба в  начале  их  беседы  глубоко  растрогали  его,
пробудили радужные надежды, и тем  горше  оказалось  разочарование.  Стать
писцом Фред не намеревался,  по  правде  говоря,  он,  как  большая  часть
молодых джентльменов,  предпочитал  занятия,  в  которых  не  было  ничего
неприятного.  Неизвестно,  к  каким  последствиям  привел  бы  неожиданный
поворот дела, если бы Фред не пообещал себе непременно съездить в Лоуик  к
Мэри и сообщить ей, что он определился на службу к ее отцу.  Тут  Фред  не
собирался нарушить данное самому себе слово.
   - Мне очень жаль, - вот все, что он выдавил из себя. Но мистер Гарт уже
смягчился.
   - Не надо падать духом, Фред, - проговорил он, успокоившись.  -  Каждый
может научиться писать. Я без посторонней  помощи  овладел  этим  уменьем.
Возьмись за дело прилежно, сиди по ночам, если не хватит  дня.  Не  станем
спешить, мой мальчик. Пока  ты  учишься,  Кэлем  по-прежнему  будет  вести
счетные книги. А сейчас мне пора, - сказал Кэлеб, вставая,  -  расскажи  о
нашем уговоре отцу. Знаешь, когда  ты  станешь  писать  как  следует,  это
поможет мне сэкономить жалованье, которое я выплачиваю  Кэлему;  потому  я
смогу тебе назначить восемьдесят  фунтов  в  первый  год,  а  впоследствии
больше.
   Фред открылся родителям, и их отклик на его  признание  поразил  его  и
заполнился надолго. Прямо из конторы мистера Гарта он направился на склад,
ибо  безошибочное  чутье  подсказало  ему,  что  огорчительное   сообщение
приличнее всего преподнести отцу как можно более лаконично и сдержанно. Да
и серьезность его намерений станет более очевидной, если  беседа  с  отцом
состоится в деловой обстановке, а наиболее деловитым тот бывал  в  конторе
склада.
   Фред прямо приступил к делу и коротко объявил,  что  предпринял  и  что
намерен предпринять, а под конец выразил  сожаление,  что  ему  приходится
разочаровывать отца, в чем винил только себя. Сожаление было  искренним  и
подсказало Фреду сильные и простые слова.
   Мистер Винси выслушал его с глубоким изумлением, не проронив ни  звука,
и эта несвойственная его вспыльчивому нраву молчаливость свидетельствовала
о незаурядном душевном волнении. Дела в тот день не  ладились,  и  суровая
складка у его  губ  обозначилась  еще  отчетливее.  Когда  Фред  замолчал,
последовала почти минутная пауза, во время которой мистер Винси спрятал  в
ящик стола счетную книгу и резко повернул ключ. Затем в упор  взглянул  на
сына и сказал:
   - Итак, вы, наконец-то, приняли решение, сэр?
   - Да, отец.
   - Прекрасно, будь по-вашему. Мне больше нечего сказать  Вы  пренебрегли
полученным  вами  образованием  и  опустились  на  общественной   лестнице
ступенькой ниже, хотя я предоставил вам возможность  подняться  вверх;  ну
что ж.
   - Меня очень огорчает наше несогласие, отец. По-моему, можно оставаться
джентльменом как в сане священника, так и выполняя избранное мною дело. Но
я благодарен вам за все ваши заботы.
   - Прекрасно; мне больше нечего сказать. Надеюсь только, ваш собственный
сын когда-нибудь лучше отплатит вам за потраченные на него труды.
   Его слова больно задели Фреда.  Отец  воспользовался  тем  сомнительным
преимуществом,  каким  пользуется  каждый  из  нас,  когда,  став  жертвой
обстоятельств, считает, что пожертвовал  всем.  В  действительности  планы
мистера Винси, связанные с будущностью сына, отличала немалая доля  спеси,
легкомыслия и эгоизма. Тем не менее вызвать разочарование отца - проступок
немаловажный, и Фред склонился под тяжестью его гнева.
   - Надеюсь, вы не возражаете, сэр, против моего дальнейшего пребывания в
доме, - сказал  он,  поднявшись  и  собираясь  уходить,  -  мне  назначено
достаточное жалованье, чтобы оплачивать мой стол, и, разумеется, я  так  и
сделаю.
   - К черту стол! - воскликнул мистер Винси, которого сразу же привела  в
чувство  возмутительная  мысль,  что  Фред  может  перестать  кормиться  в
родительском доме. - Разумеется, твоя мать захочет, чтобы ты  остался.  Но
лошади я, как понимаешь,  теперь  не  буду  для  тебя  держать,  и  своему
портному, будь любезен, плати сам. Теперь, когда костюмы тебе станут  шить
на твой же счет, их, вероятно, будет прибавляться хоть штуки на две меньше
в год.
   Фред медлил, он еще не все сказал. Наконец, он решился.
   - Надеюсь, вы пожмете мне руку, отец, и простите огорчение,  которое  я
вам доставил.
   Мистер Винси метнул снизу вверх быстрый взгляд на сына,  подошедшего  к
его стулу, затем протянул руку, торопливо пробормотав:
   - Ладно, ладно, хватит об этом.
   Разговор и объяснение с  матерью  заняли  гораздо  больше  времени,  но
миссис Винси осталась безутешной, ибо, в  отличие  от  мужа,  которому  не
приходила в голову такая мысль, она тотчас же представила себе, что  Фред,
несомненно, женится теперь на Мэри Гарт, что  жизнь  ее  отныне  омрачится
постоянным присутствием Гартов и всего гартовского, а  ее  милый  мальчик,
красивый, изящный (у кого еще в Мидлмарче  есть  такой  сын?),  приобретет
свойственную  этому  семейству  заурядную  внешность  и  небрежную  манеру
одеваться. Ей казалось, Гарты  коварно  заманили  ее  бесценного  Фреда  в
ловушку, но распространяться по этому поводу  она  не  смела  -  Фред  при
малейшем намеке сразу на нее "набрасывался". Кроткий нрав не  позволял  ей
гневаться, но ее душевному спокойствию  был  нанесен  удар,  и  в  течение
нескольких дней, едва взглянув на Фреда, миссис Винси принималась плакать,
словно ей напророчили о нем нечто зловещее. К ней, быть может, быстрее  бы
воротилась привычная веселость, не предупреди  ее  Фред,  что  не  следует
вновь касаться больного вопроса в  разговорах  с  отцом,  коль  скоро  тот
согласился с решением сына и простил его. Если бы мистер Винси  с  яростью
обрушился на Фреда, мать, разумеется, не удержалась  бы  и  вступилась  за
своего любимца. И лишь в конце четвертого дня муж сказал ей:
   - Люси, голубушка, не надо так убиваться. Ты всегда баловала  мальчика,
так уж балуй его и впредь.
   - Я еще ни разу так не огорчалась, Винси,  -  ответила  супруга,  и  ее
нежная шейка и подбородок вновь затрепетали от сдерживаемых слез. -  Разве
только когда он болел.
   - Будет тебе, будет, не  унывай.  С  нашими  детками  не  обойтись  без
волнений. Так приободрись же, хотя бы ради меня.
   - Хорошо, - сказала миссис Винси, вдохновленная этой просьбой, и слегка
встряхнулась, словно птичка, оправляющая взъерошенные перышки.
   - Стоит ли так тревожиться из-за одного, - сказал мистер  Винси,  желая
одновременно и утешить спутницу жизни, и поворчать. - Кроме Фреда,  у  нас
есть и Розамонда.
   - Да, бедняжка. Я, конечно,  очень  горевала  из-за  ребенка,  но  Рози
справилась с собой, держится молодцом.
   - Что ребенок! Лидгейт испортил отношения с пациентами и, как я слышал,
влезает в долги.  Не  сегодня-завтра  ко  мне  явится  Розамонда  и  будет
жаловаться на их бедственное положение. Только денег им  моих  не  видать,
нет уж. Пусть его родня помогает. Мне никогда не нравился  этот  брак.  Но
что толку говорить об этом. Позвони, пусть  принесут  лимоны,  и  не  будь
такой унылой. Люси. Завтра я повезу вас с Луизой в Риверстон.



57

                                      Лишь восемь было им, и книга эта
                                      В их души чувства новые влила.
                                      Так почка пробуждается, согрета
                                      Благой волной весеннего тепла.
                                      С ней к ним чудак Бредуордин явился,
                                      И верный Эван Дху, и Вих Иан Вор.
                                      Мирок их детства вдруг преобразился
                                      В чудесный край утесов и озер.
                                      Веселый смех и слезы состраданья -
                                      Вот Вальтер Скотта им бесценный дар.
                                      Потом настало с книгой расставанье,
                                      Но не угас любви и веры жар.
                                      Они начать решили в тот же час
                                      О Тулли-Веолане свой рассказ (*155).

   В тот вечер, когда Фред Винси предпринял пешую прогулку в Лоуик (он уже
начал понимать, что в этом мире даже бравым  молодым  джентльменам  иногда
приходится  шагать  пешком,  если  в  их  распоряжении  нет  лошади),   он
отправился в путь в пять часов и по дороге заглянул к миссис  Гарт,  желая
удостовериться, сколь благосклонно она отнеслась к его сватовству.
   Всю семью, включая кошек и собак, он нашел в саду под большой  яблоней.
Для миссис Гарт день был праздничным, ибо в  дом  на  неопределенный  срок
приехал ее старший сын Кристи. Кристи, мечтавший остаться в  университете,
изучить литературу всех народов, стать новым Порсоном (*156)  и  служивший
живым укором бедняге Фреду, своего рода  наглядным  примером,  на  которых
маменьки воспитывают нерадивых детей.  Сам  Кристи  -  копия  миссис  Гарт
мужского пола, широкоплечий, с квадратным лбом  и  невысокий,  всего  лишь
Фреду по плечо, из-за чего еще труднее было относиться к нему с почтением,
- всегда держался очень просто, и равнодушие Фреда к наукам тревожило  его
не больше, чем равнодушие к ним жирафа. Вот росту Фреда он завидовал,  это
его занимало. Он лежал на траве, возле кресла матери,  надвинув  на  глаза
соломенную шляпу, а сидевший по другую сторону от кресла Джим читал  вслух
автора, даровавшего многим  столько  счастья  в  их  юные  годы.  Это  был
"Айвенго", и Джим сейчас читал о состязании лучников,  но  его  все  время
прерывал Бен, притащивший свой старый лук и стрелы  и,  по  мнению  Летти,
смертельно надоевший всем непрестанными  требованиями  взглянуть,  как  он
стреляет не целясь, которым  не  внимал  никто,  за  исключением  Черныша,
легкомысленной собачонки, оживленно носившейся по саду,  в  то  время  как
седоватый старик ньюфаундленд грелся на  солнышке  с  ленивым  равнодушным
видом. Сама Летти, чьи губы и  передничек  свидетельствовали,  что  и  она
участвовала в сборе вишен, лежавших горкой  на  чайном  столе,  сидела  на
траве и, забыв обо всем на свете, слушала чтение.
   Приход Фреда отвлек внимание от книги.  Когда  присев  на  табурет,  он
сказал, что идет в Лоуик, Бен, державший теперь вместо  лука  недовольного
котенка, взобрался верхом на ногу Фреда и сказал:
   - Я пойду с тобой!
   - Ой, и я тоже, - подхватила Летти.
   - Ты не умеешь ходить так быстро, как мы с Фредом, - возразил Бен.
   - Умею. Мама, ну скажи, что я тоже пойду, - взмолилась  Летти,  которой
то и дело приходилось отстаивать свою равноправность перед братьями.
   - А я останусь с Кристи, - заявил  Джим,  словно  желая  показать,  что
выбрал более приятное  занятие,  чем  эти  дурачки.  Летти  потерла  рукой
затылок, недоверчиво и нерешительно поглядывая то на Бена, то на Джима.
   - Давайте-ка все пойдем к Мэри, - сказал Кристи, широко раскинув руки.
   - Нет, сынок, не следует врываться гурьбой в дом к мистеру  Фербратеру.
Да и костюм на тебе такой старенький. К тому же скоро вернется отец. Пусть
Фред идет один. Он расскажет Мэри, что ты здесь, и она сама придет  к  нам
завтра.
   Кристи оглядел свои потершиеся на коленях штанины,  затем  великолепные
белые  панталоны   Фреда.   Одежда   Фреда   демонстрировала   несомненное
преимущество английского университета перед шотландским, он даже  смахивал
носовым платочком  волосы  со  лба  и  изнывал  от  жары  как-то  особенно
грациозно.
   - Дети, бегите-ка в сад, - сказала миссис Гарт.  -  Не  нужно  докучать
гостям, когда так жарко. Покажите брату кроликов.
   Смекнув, в чем дело, Кристи немедленно  увел  детей.  Фред  понял,  что
миссис Гарт предоставляет ему возможность поговорить с ней обо всем, о чем
он собирался, но сперва пробормотал лишь:
   - Вы, наверное, очень рады приезду Кристи!
   - Да, я не ждала его так скоро. Он приехал дилижансом в  девять,  сразу
же после того, как вышел из  дому  отец.  Мне  не  терпится,  чтобы  Кэлеб
послушал, каких замечательных успехов добился наш Кристи.  Он  покрыл  все
свои расходы за прошлый  год,  давая  частные  уроки,  и  в  то  же  время
продолжал усердно учиться. Он надеется вскоре получить место  гувернера  и
уехать за границу.
   - Молодчина, - сказал Фред, глотая, словно пилюли,  расточаемые  Кристи
похвалы, - и никому с ним нет хлопот. - Он помолчал и добавил: - А вот  со
мной у мистера Гарта, боюсь, будет порядком хлопот.
   - Кэлеб любит хлопотать, он всегда делает больше, чем от него  ожидают.
- Миссис Гарт вязала и могла смотреть на Фреда, лишь когда ей вздумается -
преимущество  в  тех   случаях,   если   ведешь   непростой   разговор   с
душеспасительной целью, и хотя миссис Гарт намеревалась  проявить  должную
сдержанность, ей  все  же  хотелось  что-нибудь  ввернуть,  дабы  Фред  не
зазнавался.
   - Я знаю, вы считаете меня очень недостойным человеком, миссис Гарт,  и
совершенно правы, - сказал Фред. Он несколько ободрился, почувствовав, что
миссис Гарт намеревается его пожурить. - У  меня  почему-то  выходит,  что
особенно скверно я веду себя с людьми, к  которым  чувствую  симпатию.  Но
если уж такие люди, как мистер Гарт и мистер Фербратер, не отступаются  от
меня, вероятно, и мне не следует от себя отступаться. - Фред  решил,  что,
может быть, упоминание об этих лицах  благотворно  подействует  на  миссис
Гарт.
   - О, разумеется, - многозначительно произнесла она. - Юноша, о  котором
пекутся два достойнейших человека, будет просто преступником, если сделает
напрасными их жертвы.
   Фред несколько подивился столь высокому стилю, но сказал лишь:
   - Я надеюсь, со мной ничего такого не случится, миссис Гарт. Мэри  ведь
меня немного обнадежила, и я рассчитываю на ее согласие. Мистер  Гарт  вам
рассказал?  Вы,  думаю,  не  удивились?  -   Задавая   последний   вопрос,
простодушный Фред имел в виду лишь свои чувства, как видно  не  являвшиеся
секретом ни для кого.
   - Удивилась ли я, что вас обнадежила Мэри? - повторила миссис Гарт,  по
мнению которой Фреду не мешало бы понять,  что,  вопреки  домыслам  Винси,
родители Мэри отнюдь не мечтали об этой помолвке. - Да, признаюсь, я  была
удивлена.
   - Она вовсе не давала мне понять... ну, ни единым  словечком,  когда  я
сам с ней разговаривал, - сказал Фред, стремясь оправдать Мэри, - но когда
я попросил походатайствовать за меня мистера  Фербратера,  Мэри  позволила
мне передать, что надежда есть.
   Но миссис Гарт еще не высказала все, что  накипело  у  нее  на  сердце.
Несмотря на с