сь  живет, --  внезапно заговорил  шофер.  --
Взгляните на  номера! Номера  как номера.  С  белой  каймой.  Номера  машин,
купленных   новыми  иммигрантами.  Без  налога.  --  На   этой   улице  одни
<264">олим из России, вы видите? -- Шофер оторвал руки от руля и обвел
ими  вокруг. --  Они  получили квартиры со  скидкой. На три человека  -- три
комнаты.  Вода, газ,  ванна, <265">па-ро-вое отопление. Они только что
приехали, и у них квартиры. У всех машины... Не у  всех? Почти у всех!.. А я
здесь  родился. Отец  привез  семью  из  Марокко,  десять  детей...  Я  стал
двенадцатым. Отец воевал на войне за Независимость. Брал <266">Латрун.
На горе обгоревшие казармы, видели?.. Сам  я был  ранен осколком в  67-ом. В
сознание пришел только в госпитале <267">Тель <268">Хашомер... Я
сижу    со    всей   своей   семьей,    у   меня   пока   пять    детей,   в
<269">одной-единственной   комнате  и  чулане,  который  переделал   в
спальню. В спальне нет окна. В доме нет уборной. Она на улице. И ты думаешь,
это моя машина? Это машина брата -- у брата гараж. Я наемный рабочий на этой
машине... За что же  так?  Вам -- все,  а  мне -- ничего,  а? Грузовик резко
затормозил.   --   Доехали?   --   спросила   вздремнувшая   было   Лия   --
<270">До-ехали!    --   ответил   Иосиф   сквозь   зубы.   Встреча   с
<271">Голдой  <272">Меир произошла  гораздо раньше,  чем  он мог
ожидать. То  ли  ее захлестнули  письма  русских иммигрантов:  испокон  века
русские  искали  управы  на обидчиков в "слезницах" на высочайшее имя; то ли
поток  <276">"слезниц<277">"  и  проклятий  израильским властям,
хлынувший  в Россию,  становился  угрожающим,  -- так  или <278">иначе
<279">Голда      <280">Меир      сама      пожелала      увидеть
<281">"представителей" русской  <282">алии. За неделю до встречи
с <283">Голдой позвонил <284">Барбой, профессор из Киева. Барбой
только что прибыл и  был полон  радужных надежд. Он  сказал, что поднял всех
старожилов,  и  они  сегодня идут  на  штурм...  "Стена"?  --  кричал  он по
телефону. -- На к<285">аждую стену есть свой штопор... "С той поры его
так     и     окрестили     --     "штопором".     Позвал     всех     Гуров
"ввинчиваться<286">"...  Яша сказал, что в этом есть смысл. До встречи
с  Голдой побывать  у  ее  министров...  Созвонились  с министром  абсорбции
Натаном  <287">Пеледом,  о   котором  ходило   по  Израилю  присловье,
сочиненное бывшим московским художником Юрой Красным.* Абсорбция, абсорбция,
Не стой ко мне задом, Повернись -- Пеледом... Министр абсорбции располагался
в <288">Колбо-Шалом, самом  высоком небоскребе  Тель-Авива. Скоростной
лифт  возносит  --  дух захватывает. Вываливаются из  него евреи, оробев.  А
которые из  одноэтажной Бухары или аулов, те вначале по стенам рассаживаются
на корточках,  отдышаться, оглядеться... Натана <289">Пеледа на  месте
не оказалось, и все  двинулись к  юрисконсульту министерства,  потолковать о
новых  законах,  о которых ходили  разные  слухи.  Тут заявилась  еще  толпа
старожилов: полковник-отставник, приезжавший к нам  в  <290">ульпан, и
несколько  женщин-пенсионерок, которые,  <291">бросив  все свои  дела,
искали работу для <292">"олим ми <293">Руссия".* Пришел выбритый
до синевы <294">Ури <295">Керен  в новом  костюме и кипе, за ним
--   маленький,   худенький   Барбой,  который  тут   же  помчался   куда-то
ввинчиваться...       Плотная        круглолицая        женщина-юрисконсульт
<296">крутанулась на стуле так, что ее  огромные, как сахарные головы,
груди  даже  чуть  занесло в  сторону. Оглядев толпу, она спросила  строго у
нарядного Ури <297">Керена, поправлявшего свою кипу с серебристой, как
козырьки у морских капитанов, окантовкой. -- Вы,  конечно,  только  прибыли?
Олим   ми   Руссия?  --  Я  <298">сабра  в  третьем  поколении!  --  с
достоинством ответил старик. -- И  вы сабра? --  обратилась  она на иврите к
полковнику... -- И  вы?.. Значит, тут  нет олим? --  вскричала  юрисконсульт
министерства.  И  без  передышки -- видно, накипело  у  нее,  сердечной:  --
Никаких законов об олим не будет! Русские нам не нужны!  Они хорошо сделают,
если  двинутся  мимо  Израиля  --  сразу  в  Америку!  На Южный  полюс! Куда
угодно!..   Сквозь   толпу  начал   пробуравливаться  <299">маленький,
<300">худющий  Барбой,  крича  на  ходу:  --  Моя  фамилия  Барбой!  Я
<301">оле из России! Мне здесь больше  делать нечего!.. --  И умчался,
сбивая с  ног молоденьких чиновниц с картонными  папками и чашками  горячего
кофе  в  руках.  --  Босяки! --  то  и  дело  слышалось  со  стороны  лифта.
Расстроенный  Барбой  забыл  нажать  кнопку   вызова.  --  Антисемиты!  Даже
<302">Гуры,  хотя  чего  уж  ни навидались,  были  ошарашены.  Где это
происходило?  На   Тель-Авивском  рынке  <303">Кармель?  Среди  шпаны?
Министерство абсорбции создано для того,  чтобы заботиться об иммигрантах...
Многие  ушли,  Керен озабоченно взглянул на часы,  и  тогда  к нему  шагнула
<304">Геула,  представилась,  сказала,  что она  историк, и что  Ирина
<305">Эренбург,   дочь   Ильи   <306">Эренбурга,    просила   ее
выяснить...  При слове "Черная  книга"  старик обхватил ладонями  свои худые
щеки, постоял так несколько секунд, затем отвел <307">Геулу в сторону.
О чем они шептались оставалось неизвестным, пока Ури Керен не произнес вдруг
гневно, полным голосом:  --  <308">Ой-вой-вой!  Все  возможно,  доктор
Геула,  раз  в правительственных учреждениях  существуют  такие  монстры. Не
услышь я своими  ушами -- не поверил бы... Когда прислали книгу в Израиль?..
В  1946?!  Ой-вой-вой!  Будем искать, доктор  Геула,  подымем  на ноги  всех
историков... Запишите мой адрес и телефон... -- И Керен заторопился к лифту.
Наконец,  министр  часа  через три пришел;  прежде  всего,  естественно,  он
выслушал  жалобу  на своего  разбойника  -  юрисконсульта.  Всех  до  одного
выслушал.  Затем  развел   руками.  --  Ничего  не   могу  поделать.  У  нее
<309">квиют. Постоянство! --  И он  уселся в  кресло.  Кресло у Натана
Пеледа было на колесиках. И  было ясно, что министр он без году неделя, ему,
бывшему <310">кибуцному  агитатору, очень  нравится быть министром. Он
катался   во  время  беседы   туда-сюда,  отталкиваясь  от  своего  большого
полированного стола. Кресло к тому же было вращающимся. И министру удавалось
проехаться  сразу из одного конца стола  к другому,  ближе к собеседнику,  и
одновременно повернуться  в  кресле. Обычно  так  стремительно  перемещаются
безногие или парализованные в своих ультрасовременных инвалидных колясках на
больших  колесах. Министр был  человеком цветущего здоровья. Но не прошло  и
получаса, мы уже воспринимали  его  как парализованного.  Он  ничего не мог.
Ничего не  решал... "Ускорение  строительства? Дотации<311">?.." --  К
бумагам <312">Дова  он  даже  не  прикоснулся.  Иосиф уже слышал,  что
министры  в Израиле, за  редким исключением, дела не  знают. Недавно один из
новых  министров  давал  интервью  для  прессы.  "Наша партия  получила  два
министерских  места, --  заявил  он  репортерам. -- Мне предложили на  выбор
места министра связи или министра транспорта. Так как я ничего не понимаю ни
в связи, ни  в транспорте, то я  остановился на должности министра связи..."
По правде  говоря,  Иосиф считал такой  ответ шуткой. Какие тут шутки!.. Все
пили кофе с тортом, которое приносил,  как младший по  чину, помощник Пеледа
по  Северному  округу. И  переглядывались: сразу  уходить или  вначале  торт
доесть?.. Решили --  сразу. Выкатились, не чуя под собой ног. Больше никаких
коллективных походов  к министрам <313">Гуры  не предпринимали. А если
приходила вдруг кому-либо такая идея, тут же вспоминали министра абсорбции в
инвалидной коляске... Другое дело -- <314">Голда!  Верховная власть! К
тому  же   сама   пригласила...   Блестевший  на   солнце  <315">гулин
<316">"фиат"  набит  <317">Гурами  до  крыши.  Я  приткнулся  на
каменные колени <318">Сергуни,  который  всю  дорогу  философствовал о
пользе  "фиатов"  для Израиля. --  Ни на  минуту  не забудешь, что живешь  в
маленькой стране!  Марокканцы с огромными кобурами проверили нас по списку и
провели в зал заседаний, похожий своим огромным столом из дорогого дерева на
"дубовую ложу"  в Союзе  писателей СССР. Посередине  стола  чернел микрофон.
<319">Сергуня  щелкнул по нему ногтем, сказал: --  Издох! -- Что такое
"издох"? -- спросил сипловатый голос. Господи, Голда! Откуда появилась? Пока
за столом усаживались, Сергуня, побагровев от волнения, объяснял ей значение
слова. -- Министр связи  здесь? --  Голда назвала его по имени.  -- Почему у
тебя все "издох"?  И как раз ко времени... --  Министр связи кликнул кого-то
и, не дождавшись, неуверенно полез под стол, начал дергать провода. Я пришел
настороженный.  А  сейчас разглядывал  <320">Голду <321">Меир  с
почтительным любопытством. Если бы кто-нибудь зааплодировал, я бы, наверное,
поддержал. Голда, накинув чадру, пробиралась в свое время к королю Иордании;
доставляла   в   Палестину  оружие,  была  частью  истории   Израиля.  Новых
<322">иммигрантов журналисты неизменно спрашивали, какой портрет висел
у   них  дома  --  <323">Голды   или  <324">Моше   Даяна?  Когда
<325">Геула ответила "философа <326">Бубера", это вызвало легкое
замешател<327">ьство.   Голда,    "носатая   еврейка   с   ридикюлем",
<328">"Шауль  в юбке", как  окрестил  ее <329">Дов, существовала
как  бы отдельно  от  той Голды, которая  вошла  в "дубовую ложу". Носата-то
носата,  да что  из того!..  Крупная,  широкой кости,  женщина.  Двужильная,
видать:  Израиль  --  ноша  нелегкая.  В  больших,  внимательных  глазах  --
доброжелательность  и  ...воловье упорство.  Пристукнула  кулаком по  столу,
министр связи <330">аж взмок. Историческая Голда, описанная в десятках
книг и восславленная, начисто заслонила от меня  сейчас Голду, отдавшую всех
нас   в   руки   <331">Шауля   <332">бен   <333">Ами.   За
<334">Голдой Меир вошло много очень старых людей. Позднее я узнал, что
их называли  "кухней Голды". Один из "кухонных  старцев", усаживаясь, шепнул
что-то  соседу,  и у  него выпала челюсть.  Он сунул  ее  на место и  затих.
Остальные разглядывали нас, как пришельцев с другой планеты. Кто-то спросил,
здесь  ли Яков  <335">Гур. Говорят,  он  оперировал  Хрущева?  Яша  от
неожиданности рот раскрыл, как-то  потерялся,  пожимая плечами. Геула пришла
ему  на  помощь:--  Хрущева  оперировал  Брежнев,  --  и  засмеялась  легко,
<336">освобожденно.  Белолицая, улыбчивая, она казалась за этим столом
вымахавшей   до   люстры   десятикл<337">ассницей,   которую   привели
приветствовать деятелей партии и правительства, а  она, белозубая,  забыла о
своей  роли. И Сергуня,  и я засмеялись. Голда  подняла на <338">Геулу
глаза. В  них не было ни улыбки, ни доброты. Хотя нас  никто не представлял,
догадаться, кто из  нас Геула, было нетрудно.  Голда Меир смотрела  на Геулу
секунду, не более.  Глаза  Голды  стали жесткими, ярость  сузила их.  У меня
дыхание    занялось:   Голда   разгневана   на   Гулю,   добившую   "рабский
выкуп<339">"?..  Голда вынуждена была тогда  поддержать ее, впервые за
много  лет рассердив Москву. Голда опустила  глаза. Сидела молча, сжав руку,
лежавшую  на столе,  в морщинистый, в синих  венах,  кулак. И  я увидел, как
начало меняться лицо Иосифа. Из  <340">буракового оно стало  огненным.
Голда спросила, чтоб как-то начать неофициально, сколько у Иосифа сыновей. И
где неугомонный  Дов, который, говорят, уже открыл собственное дело?.. Иосиф
стремительно, как на военном параде, поднялся и... сказал о том, о чем ранее
говорить  не  собирался.  --  Дов  просил передать:  он  столько  отсидел за
политику, что теперь от слова "заседание" у  него делается головокружение...
У Голды и мускул на лице не дрогнул. Она подняла набрякшие старческие веки и
со   свойственным   ей   умением  обходить  колючки  на   дороге  произнесла
обыденно-усталым  голосом: -- Начнем!..  Основным  оратором был  Сергей Гур.
Могила настаивал. Мы не возражали,  но записки Сергея каждый из нас прочитал
с  карандашом  в  руках.  Оказалось, Сергуня  составил большой  и  серьезный
документ  -- проект закона об абсорбции. Словечко абсорбция толковый словарь
Ушакова объясняет, как "поглощение, всасывание, растворение..."  Именно так,
видимо,    представляли    себе    сподвижники     Бен    Гуриона    процесс
<342">вживания  <343">"галутных  евреев"  в государство Израиль.
Всосутся,  <344">бедолаги, растворятся.  Куда  деваться-то!..  --  ...
Закон  о  возвращении евреев,  принятый  государством Израиль, --  это аист,
стоящий на одной  ноге, -- Сергуня читал звонким пионерским голосом. -- Мало
прибыть, надо еще  и прижиться...  Вторая нога  -- это  закон  об  абсорбции
людей,  которые  не  бегут  из  лагерей  смерти,  а  меняют  одно   развитое
индустриальное государство на другое. Прежде всего, закон о праве на труд по
профессии.  К  примеру,  инженер-электронщик,  хирург,  архитектор  принесут
стране больше денег, чем чернорабочий,  сторож и даже  монтер... Умоляю вас,
господа,  забудьте слова  "поменяйте  профессию<345">"...  --  Сергуня
заметил  недоумение на лицах  сподвижников Голды... --  Позвольте  уточнить?
Скажем,   инженер-строитель,  если  для   него   пока   нет   места,   может
<346">год-два  поработать  на  стройке  крановщиком,  хотя  это  и  не
инженерная работа.  Но  таскать  на  спине камни или раствор  в  брезентовых
шайках, как это делают на израильских стройках арабы, он не станет, ибо  век
египетских   пирамид    уже   прошел.    И    век    <347">"еврейского
счастья<348">" -- лавчонка на бойком  месте -- позади. Если вы думаете
иначе, русский  поток поменяет  русло...  --  То есть? --  <349">Голда
спросила с удивлением. Такого она  еще не слыхала. -- Не поедет  в  Израиль!
Прошелестел гул неодобрения, недоверия. -- Сионисты не поедут в Израиль? Кем
угодно?..  <350">Сергуня  выждал,  когда  чуть  притихнут, сказал  так
громко,  как  говорят  разве  что  тугоухим:  --  Господа,  едут  не  только
убежденные сионисты. Сионисты,  которых мучили в  лагерях, уже приехали. Или
погибли. Теперь, действительно,  мамаш! тронулся народ, которому  опротивела
всякая  идеология.  А слово  "партия"  вызывает приступ тошноты.  Вы  должны
понять  это  и  не бояться этого,  как  сейчас... Намек поняли. Голда как-то
отстраненно поглядела на окно, в которое лупил  зимний дождь. Старики  стали
переговариваться    между    собой.     <353">Шауль    <354">бен
<355">Ами,   сидевший   где-то    сзади,   неслышно   приблизился    к
<356">Голде  и  положил  перед  ней  записку,  и  Голда снова  подняла
сузившиеся  глаза на <357">Геулу... Сергуня побелел, перелистал  сразу
несколько страничек своего доклада. Он хотел  начать и --  не мог. Его глаза
<358">метнулись в  сторону Гули, Гуля потянулась  к  нему и головой, и
плечами. Сергуня  сразу успокоился, мысленно перелистал  несколько страничек
доклада и  обратился к тем его строкам, которые предназначались только  ей и
которые он  помнил  наизусть: -- Господа,  газеты  много пишут о  трудностях
жизни  в  тоталитарных  странах.  Но никто не говорит о  сложностях жизни  в
демократическом  обществе.  Действительно...   мамашсозрел  ли  человек  для
свободы? Принесет ли она ему счастье, если  он и здесь судит обо  всем,  как
там, -- по  советским, по  лагерным меркам?..  Вырвались! Дыши  вольно!.. Не
умеем!..  Мы  не  гибки,  не  склонны  к  <359">копромиссам.  Мы,  как
первобытные люди, охотно беремся за камень... Для нас дико, что политические
противники в  <360">кнессете кричат друг на  друга, как сумасшедшие, а
потом вместе едут  удить рыбу... Мы теряемся в условиях свободы,  ждем,  что
государство  за нас решит,  устроит,  подскажет...  Над  нами подсмеиваются:
<361">"Эвед      <362">нерца!"      Почему     <363">"Эвед
<364">нерца",  когда  мы  хотим  счастья  --  себе  и  Израилю!..  Это
понравилось.  Голда  бросила на него взгляд почти материнский.  "Вторая нога
аиста", как <365">Гуры окрестили свой проект закона об абсорбции, была
вдохновенно забыта.  Сергуня пытался  продолжать,  но  Голда  уже дала слово
маленькому  рыжему человечку  из института имени <366">Вейцмана, затем
плечистому   профессору   из   Хайфы.   Они  принялись   шумно   благодарить
<367">Голду   за   великую   заботу   о   русской    <368">алии.
Иосиф<374"> Гур обычно называл такие выступления: <375">"Спасибо
товарищу  Сталину  за наше  счастливое  детство!"  Когда плечистый из  Хайфы
возопил о том, как  много Голда  проявляет заботы  об ученых,  Иосиф перебил
его: -- Это вранье! <376">-- Ша-ша! -- встрепенулась Голда.  -- Скажи,
что это не совсем так... -- Голда улыбалась. Так  было приятно услышать, что
человек доволен. Почти в восторге. Профессор вдохновенно <377">закадил
дальше. Кто-то положил мне  руку на плечо. Я оглянулся: Иосиф Гур. -- Гриша,
--  шепнул  он.  --  По-моему,  тебе  самый  раз  прервать  благодарственный
молебен... Я произнес всего несколько слов, не помню уж каких. На оставшейся
карточке-памятке начертано: "Ибрагим <378">и гераклы"; "рыжая лошадь в
<379">квиютном   стойле..."  Голда   остановила   меня.  Вежливо,   но
решительно. <380">--  Меня интересует вот  какой  вопрос.  Из тех, кто
прибыл за последние два года, некоторые уже уезжают. Уезжают неустроенные --
это понятно.  Но уезжают и прекрасно устроенные. Все есть у людей. Квартира,
машина,  работа. А  они бросают все...  Иосифу  Гуру мои слова  о культурном
вакууме,  в который попадают <381">"олим ми  <382">Руссия", и  о
вранье,    т.    <383">е.   "партийной    правде"   газет    и    "Кол
<384">Исраэль", видно,  показались недостаточными.  --  Он  вскочил на
ноги раньше,  чем  я  сел  на свое  место. --  ...Сионистский  порыв  первых
переселенцев,  да! умер.  Если  бы  я в  том  еще  сомневался,  юрисконсульт
министерства  абсорбции  меня  убедила  в этом  окончательно.  Москва евреев
продает. Штаты покупают... А вы? Где ваш  сионизм, господа? Оказывается, его
придумали в Москве, в отделе пропаганды ЦК КПСС. И неустроенные, и прекрасно
устроенные --  все ошарашены этим. "Кол Исраэль" и на русском,  и на идиш, и
на грузинском зовет  нас домой: мол,  нас ждут, мы нужны.  А здесь?! Госпожа
Голда <385">Меир, мы, да! были готовы к тому,  что нам придется, как и
прежним  иммигрантам,  жить  в  палатках, прокладывать  дороги.  Но  мы были
совершенно не готовы  к тому,  что НАС  НЕ ХОТЯТ!..  Госпожа Голда  Меир! Вы
спрашиваете, почему уезжают отсюда устроенные? Потому что у них есть глаза и
сердце. И советский опыт: плюют в лицо соседа,  завтра  плюнут в тебя... Да,
не каждый  может вынести,  когда  его  знакомый или  даже учитель, известный
профессор,  работает  смотрителем  кладбища,  больше   года  обивает  пороги
университетов или уже  вскрыл<386">  себе  вены...  О трагедии ученых,
попавших в руки генерала Наркоза, да! говорит весь русский Израиль. -- Иосиф
переждал  чье-то бурчанье  и выкрики. -- Так  где же  ваш сионизм,  господа?
Почему  вы лишаете  нас  дома?  Толкаете по унизительному  пути торгашества?
Ссорите  с  обездоленным  миром  черных, раздраженных нашими  иммигрантскими
"льготами"? Не нужны нам "льготы"! Мы приехали не за "льготами"! Мы приехали
за  равноправием. Или,  по  вашему убеждению, каждый  еврей  до