"Ночевать останусь  у <1082">Дова. Решил  взвалить на  свои плечи
куль,  который,  боялся, переломит мне  спину.  Как прежде,  жить  не  могу.
Прости, <1083">Гуленок, сердце мое!" Ноги стали ватными. Геула присела
на край стула. "Боже мой, что он надумал?"
   <1084">Дов  встретил <1085">Сергуню  с беспокойством:  "Где
Гуля?..  <1086">" Сергуня  молча  сдирал  с себя мокрую рубашку. -- Ты
что, не  в себе, гражданин  начальник...  Чаю? Или  чего  покрепче?  Пташка,
поставь чайник! <1087">Гость-водохлеб нагрянул. Дов накрывал  на стол,
поглядывая на Сергуню. До войны Судного дня он с ним вообще не разговаривал,
окрестив  "Могильной подстилкой".  Война их примирила,  но... чтоб  вот  так
врываться  с ошалелыми глазами? -- Признайся,  <1088">брательник! Гуля
клизму тебе вставила, из огуречного рассола?

   В старых тель-авивских домах не топят. Зимой холод в каменных комнатах,
сырой, ревматический.  Летом -- парная баня. Дов  кинул Сер<1089">гуне
полотенце, тот  вытер  лицо,  шею.  Выпил  прямо из горлышка бутылку ледяной
кока-колы.  И  только  тогда  ответил,  что  дело  не  в  этом...  --  Горит
<1090">алия, Дов...  Уголовные выборы, пожары, кражи... Собралось все,
как  в фокусе...  <1091">0'кэй! Терпение  было на грани...  Теперь эта
книга. Все во мне перевернулось! Значит, всех топчут. И живых,  и мертвых...
--  Сергей  снова  обтер полотенцем шею,  грудь;  и без  того,  хоть рубашку
отжимай,  а  уж когда  нервничает...--  Мне завтра,  Дов,  держать  речь.  В
комиссии <1092">Кнессета по иностранным делам и обороне.  Гуров никого
не   позвали,   о   чем   говорить?   Только   меня.   Речь   я   представил
<1093">Шаулю. На русском. Для перевода на иврит. Сегодня получил назад
проутюженную...
   Дов молчал  тяжело, посасывал трубочку,  которую недавно завел. Наконец
пробасил настороженно:  -- Ну? -- Речь  ту я повесил  в уборной, на гвоздик.
Тем более, что она на папиросной бумаге. И решил сказать, что думаю.
   Дов  пыхнул трубкой,  затем  подошел  к  <1094">Сергуне,  пощупал
<1095">мышцы на руках. -- Слабые у тебя <1096">мыщцы, Сергуня...
Ты им войну объявляешь? А если сил у тебя, не дай Бог! только на один замах?
<1097">Схарчат...
   -- Похороните, значит. А жить так, лежа  на пузе, больше не могу...  Не
могу, понимаешь?! -- Он <1098">приподнялся, достал из кармана блокнот,
ручку,  сказал,  что  <1099">понаслышан о драке  Дова  с  Могилой,  до
приезда всех  Гуров.-- А потом что,  Дов? Гуля как-то намекала, что тебя тут
молотят, как на току. Каждый месяц. А ты... не обратился снова в газеты?  Не
поднял шума?  Знаю тебя,  потому не могу  понять. Но... может, завтра  смогу
помочь? Расскажи все подробно.
   -- Как на страшном  суде? -- Дов пыхнул трубкой,  затем выколотил ее  о
бронзовую  голову  Владимира  Ильича  Ленина,  которую  Дов купил в каком-то
<1100">кибуце за большие деньги и поставил специальн<1101">о для
этой цели  на край стола. Владимир  Ильич был  круглые сутки в золе и яичной
скорлупе.  --  Решил, Сергуня, закрыть  грудью амбразуру?.. <1102">Ох,
схарчат! --  Дов  положил раненную, с чуть искривленной  вывернутой  ступней
ногу на стул. -- Не передумал, отец Сергий? --  Он долго молчал. -  Ну тогда
слушай!.. В начале семьдесят второго, кажись,  да, только  что вы прилетели,
прихожу  в  <1103">Лод. Фея в  паспортном  контроле поглядела  на  мои
документы, затем в свой <1104">кондуитик  и  нажимает  кнопку. Отводят
меня  в  комнатушку. Обыскали, как на  Лубянке. Пытаются  отнять бумаги.  --
"X<1105">у..! -- кричу. --  Так вот  и  разбегусь!"  В  общем,  поднял
жуткий   <1106">хипеж.  Улетел...  Прилетел  обратно.  Предъявляю  фее
паспорт. А фея, что за  черт! на  кнопку.  Обыск!.. Я как закричу: "Люди! На
помощь! Коммунисты  захватили  Израиль!" Сбежался народ, объясняю, что  я --
политзаключенный из  Советского  Союза... -- "Что у вас, пока меня  не было,
коммунисты власть  захватили<1107">?!" -Кричу,  меня  несут, как  лиса
петушка,  а  я только лапками <1108">дрыг-дрыг,  две хари между  делом
<1109">раскровянил..."  --  <1110">Дов  прыгнул кошкой  на  пол,
достал  из  книжного  ящика  старую  папку, протянул Сергею пачку протоколов
обыска. --  На, отец Сергий. Помолись  за  погибшую  душу... Еще?  Вот,  мое
недавнее  письмо   <1111">Голде  и   <1112">Даяну.  Прочитать?..
<1113">М-м... такого-то  числа 1974  года я  вылетаю в  Вашингтон, как
делегат  антикоммунистического   конгресса.  До   настоящего   времени  меня
подвергали унизительному обыску в <1114">Лоде пять раз. Я, стыдясь  за
репутацию Израиля,  никогда  еще не говорил  об этом на Западе. Если  я буду
подвергнут обыску  и  при  вылете на конгресс, первое,  что  я сделаю -- это
<1115">прессконференцию    в    Вашингтоне.     С    уважением,    Дов
<1116">Гур."
   Прихожу  в <1117">Лод.  Подаю  чемоданчик на  бомбовую  проверку.
Подходит  офицер  <1118">Шин-Бета,  такой  весь  галантный:  "Дов,  --
говорит, -- опять летишь<1119">?"... Он отстраняет фею, сам наклеивает
зеленую  бумажку,  мол, проверено,  и говорит фее доверительно:  -- Это свой
человек!  Открывать не  надо..." -- Дов протянул Сергею письмо и  вскочил --
захромал по комнате: -- Бить их нужно,  сук мороженных! --  Схватил  клюку и
Владимиру Ильичу по бронзовой голове <1120">раз-другой. -- Отвел душу,
снова   уселся,   закинул  больную   ногу   на   стул.   --   Одним  словом,
<1121">Сергуня,  такое у меня впечатление, будто меня Галина Борисовна
Сарре Борисовне по акту передала.
   -- Кому ты обязан, Дов? Имя?
   -- Пиши, тут секретов нет. Был у меня парень из  <1122">Би-Би-Си.
Еще  в  Москве наведывался.  Писал о <1123">Гурах часто,  передавал по
радио. Вошел  ко мне  и говорит: "Спросил я у  господина  <1124">Шауля
<1125">бен <1126">Ами твой адрес, а тот мне в  ответ: "Я  бы  на
вашем месте к нему не ездил. Неизвестно, на кого  он  работает..." И это  не
впервой.  Из  <1127">Франс  Пресс  искали...  <1128">Э,  да  что
говорить!   <1129">Шауль  бен   Собака,  <1130">дорогой  Серега,
профессионал. И <1131">говном поливает профессионально, без устали.
   --  Зачем  ему  это?  Ты  же  строитель,  домовой,  на  его  кресло  не
заришься!..

   -- Серега,  ну ты что,  как маленький!  Шауль, еще со времен подпольных
отрядов, привык  к  полной глухой подчиненности.  Такая в  России, наверное,
была при  Павле 1.  И вдруг какая-то  тля... рядовой  кривоногий зек танцует
собственный танец. И посылает его на <1132">х... хутор бабочек ловить!
Ка<1133">к стерпеть! У меня была идейка с ним... поговорить. Отец взял
с меня слово, что я к <1134">Шаулю приближаться не буду ближе, чем  на
два лаптя. Коли так, поговори ты... если не передумал. Передумаешь, слова не
скажу. Груз не по тебе! Но,  Серега, и  не отговариваю. Бой -- дело славное.
Тем более штыковой..
   . Без стука, открыв  дверь  своим ключом, вошла <1135">Вероничка,
<1136">оклик<1139">нула Руфь, отдала ей какие-то покупки, кинула
на вешалку пыльник, выпила бутылочку  кока-колы из холодильника,  взяла одну
из папок и,  ни слова не говоря, села за пишущую  машинку. Тут только Сергей
обратил  внимание  на ширму  у окна,  а  за ней,  видно на  просвет, десятки
картонных   папок,   приколотых   к   веревочке,   как   белье   для  сушки.
Пап<1140">ками забит платяной шкаф. Над головой <1141">Веронички
висит  большая  карта СССР. Сверху ученическим почерком Веронички,  большими
буквами: "КАРТА ЛАГЕРЕЙ И ТЮРЕМ СОВЕТСКОГО СОЮЗА". Почти у каждого города --
кружочек,  в кружочке --  номер лагеря, тюрьмы или "психушки". И  на папках,
висящих и лежащих на  столах и подоконниках -- соответствующие  номера. Судя
по номерам, на карту нанесены 1300 концлагерей, существующих в СССР сегодня.
А  в папках  -- точные  данные,  которые,  Сергуня знал, Дов собирал у  всех
бывших советских зеков, оказавшихся на Западе.
   Сергуня  приблизился к  <1142">Вероничке,  строчившей  что-то  на
машинке  своими   маленькими  пухлыми   пальцами.  В  строчку  укладывалось:
<1143">"Черновцы.      Рядом      с       памятником      освобождения
<1144">Буковины,  куда  привозят  туристов,  поставлен  щит  -- плакат
длиной    в    сто    метров    и    высотой   в   четыре   этажа.   Щит   с
<1145">пропагандными  цифрами закрывает  собой тюрьму,  которую  можно
увидеть,  сфотографировать...  -- Далее Вероничка подробно  излагала, откуда
можно сфотографировать тюремный двор...
   Затем  Вероничка  заложила   следующий  листок  и  принялась  строчить:
"Краснодарский   край.   Рядом   с   <1146">сочинской   здравницей   с
<1147">о р о к лагерей. От пятисот до 2-- 3 тысяч заключенных в каждом
лагере.  Тюрьма  "Кресты".  Ленинград.  Над воротами  надпись:  "Картонажная
фабрика<1148">"...
   Рядом с  <1149">Вероничкой,  на  полу,  громоздилась  целая стопа
папок  с  одинаковыми названиями:  "Женщины и  дети  в советских лагерях..."
Видно,  к этой работе только  приступали. Сергуня взглянул на папки, висящие
на бельевых  и канцелярских прищепках. Как быстро Дов восстанавливал потерю.
И как  много успел! Года  два занимался советскими лагерями, не больше, а уж
напал  на след  исчезнувшего  шведского  дипломата <1150">Валленберга.
Убили Валленберга, а шведы не верят никому все еще ищут его... Открыл случаи
и    вовсе    неведомые:    сидит    во    Владимирской    тюрьме     лесник
<1151">Катынского  леса. Он  видел расстрел поляков.  Лесник  со всеми
перестукивался, все зеки Владимира знают об  увиденном  лесником.  Несколько
бывших зеков Владимира  уже  на Западе, и  сообщили  миру все,  что хотел бы
сказать  лесник. А лесника по-прежнему  держат  в одиночной камере. Тридцать
один  год...Да, было о чем порассказать <1152">Дову в  комиссии Сената
США!
   -- Слушай, Вероничка,  -- воскликнул  Сергуня, оглядев  комнату,  -- ты
работаешь на эту капиталистическую акулу?
   --   Акула  хорошо   платит!  --  ответила  <1154">Вероничка,  не
п<1155">рекращая свой пулеметный треск.
   Дов закинул больную ногу на стул, протянул басовито:--  Комбинат пошел.
Оказывается, он военным,  как хлеб...  В контрактах столько нулей выводят!..
-- И  бросил  искоса  взгляд  на  <1156">Вероничку.  --  Вероничка  --
замужем, ухажеров бьет по мордасам. Думаю: а я стану ее боссом. Боссов же по
мордасам не бьют? -- Еще как! -- сказала Вероничка без улыбки и усилила свой
пулеметный треск. <1157">"Постреляла<1158">" часа три и  исчезла
по-английски, не попрощавшись.
   <1159">Сергуня полистал  несколько  новых  папок  с  документами,
присланными <1160">Дову  со всех  стран,  приютивших советских  зеков,
заметил с состраданием --  Да, возможно,  ты прав,  Дов.  Когда дом горит, в
НАЦИОНАЛЬНОЙ  квартире   не  запрешься...   Только...   ведь  нельзя  объять
необъятное. Я ставлю перед собой задачу конкретную...
   И    тут    позвонила    <1161">Геула.    Дов    представил    ей
<1162">Сергуню, который ничего объяснять по телефону <1163">Дова
не желал и потому лепетал и заикался; затем  трубку  взял сам  Дов, успокоил
Гулю,  пообещал завтра доставить  ее любовь  в Иерусалим  "в  неповрежденном
виде<1164">".  И   точно,  на  другой   день   доставил  Сергуню...  в
<1165">Кнессет. Израильские  студенты  в  те  дни ставили вокруг  него
специальный "забор<1166">"  -- от террористов. Ребята работали весело,
без рубах, под лозунгом: "Каждому члену <1167">Кнессета -- по столбу!"
Сергуня увидел среди студентов,  натягивающих проволоку, моего сына, подошел
к нему, сказал достаточно громко, так, что слышали несколько парней: сегодня
он  переламывает  свою  жизнь, как хворостину над  коленом.  Сергуня не  был
бахвалом  или  пустословом,  я  не  сразу понял,  зачем  он  рассказывает  о
сокровенных планах направо и  налево. Страшился, что  не хватит  духу? Что в
последнюю минуту передумает? Потому поклялся Дову? Раззвонил? Чтоб уж  как с
моста в речку... Все! Обратного пути нет!
   Пока Сергей шел по зеленому дворику  Кнессета, затем к дверям  Комиссии
по иностранным делам и обороне,  его пошатывало. Нервы! У дверей Комиссии он
увидел   краснощекого  мрачного  Федю  <1168">Подликина,   "геройского
майора", нового председателя  Комитета  <1169">Олим из СССР. Геройский
майор (в СССР он, действительно, вел себя геройски, за что чуть не  упекли в
"психушку")<1170">, стал  широко известен в Израиле  тем,  что  как-то
после  войны  он  присоединился  к походу  израильтян  --  ярых  противников
<1171">Голды.  Те   двинулись   к  Канцелярии  Главы  правительства  с
лозунгами-проклятиями  <1172">Голде  и  ее   "кухне".   Самый  большой
транспарант, который начинался со слова  "Позор..." доверили бывшему майору,
поскольку  он человек здоровый,  шея красная,  бычья,  и не то утащит. Когда
<1173">Голда  и  ее  соратники выбрались из своих больших американских
автомашин и направились к калитке, мимо Подликина, он, неожиданно для самого
себя,  поставил  грозный  транспарант  на  землю  и  гулко,  изо  всех  сил,
зааплодировал,   улыбаясь  правительству  преданно  и  широко.   Израильтяне
посчитали его изменником, негодяем! А  русские  хохотали до колик. Советский
человек! Увидел вдруг,  глаза в глаза, руководителей партии и правительства,
-- сработала "вековая" привычка...
   --  <1174">Подликин! -- жестко  позвал Сергей.  -- Сегодня у тебя
последняя  возможность  подняться  с четверенек. Я читаю  свою  речь.  Ты --
первый, кто ее слышит. И попробуй меня не поддержать! -- Сергуня взглянул на
побелевшего  Подликина  и, развернув  тетрадные  листочки,  принялся  читать
вполголоса:
   -- "Я в Израиле без малого три года.  Воевал в Израиле. Был в сирийском
плену.
   --  Хорошо начал,  --  вырвалось  у  Подликина.  --  Раз  ты  был  т  а
<1175">м, тебя не перебьют!.. Молодец! Давай!
   --  ...На протяжении  трех лет  я убедился, что никто  из  политических
деятелей  Израиля... никто! я повторяю  это  ...не  интересуется  проблемами
<1176">алии серьезно. Дежурные речи не  в счет!.. Ни президент Израиля
<1177">Кацир, ни министры, входящие в "кухню Голды" или  выходящие  из
нее. Некоторое исключение  составляла сама Голда <1178">Меир, но и она
не сумела  предотвратить глумления над приезжими. Что  же касается нынешнего
Премьер-министра Израиля <1179">Ицхака <1180">Рабина, то он, как
известно,   вообще   назвал   израильское    гостеприимство   "сущим    адом
абсорбции<1181">"... Кто добровольно отправится в ад?
   Подликин  вздохнул  шумно, точно обжегся  горячим. Он  "обжигался"  так
после  каждой фразы,  в которой перечислялись фамилии министров, от  которых
<1182">Гуры  уходили  со   "своими"  проблемами  не  солоно  хлебавши.
Заглянувши в листок <1183">Сергуни, геройский майор шепнул помертвелым
голосом:
   -- Всех до кучи, да?
   Сергуня заставил себя продолжать, чувствуя, что его самого вдруг начала
бить   дрожь:   --   Таким  образом,   <1184">Шауль   <1185">бен
<1186">Ами оказался единственным  официальным лицом, которому  вручена
судьба еврейства в СССР, делай с русским еврейством, что хочешь! Кого хочешь
-- спасай,  кого  хочешь -- бросай  на произвол судьбы. В одни руки  вручена
судьба миллионов. Это -- преступление..."
   Тут  Подликин, оглянувшись, выхватил у Сергея листочки и прижал к своей
офицерской гимнастерке. -- Сергей, умоляю! Убьют они нас! Ты что, маленький?
Зачем ты трогаешь <1187">е <1188">г о?
   -- Он нас всех стравил, да только за это...
   --  Сереженька,  --  горячо  зашептал  Подликин.  --  Он  не  может  не
стравливать, если хочет усидеть! Это закон... этой...  политической  борьбы,
безотносительно к Израилю.
   -- Федор,  какая тут, к  черту,  политическая  борьба?  Идет  резня  за
кресло!
   <1189">--  А  что  такое  политическая  борьба?  Ты  что,  с луны
свалился?  У  него  в  Америке,  знаешь,  какие  связи?  Стоит  ему  поднять
телефонную  трубку,  и  хана!..   Он  и   тут   топит  и   тылы  отрезает...
<1190">Се-эргуня!  --  <1191">просто<1192">нал  он, увидев
приближавшихся  людей. -- Ты думаешь,  я боюсь? -- снова зашептал  он, когда
люди прошли. --  Слушай  старого могильщика. Я два батальона  похоронил.  На
самом живого места нет. Иногда высотку  брать стоит.  Иногда нет...  Бывало,
немцы сами отойдут, а каждый квадрат заранее пристрелян тяжелой артиллерией.
Влезешь,  и  хана!  А  тут каждый сантиметр...  <1193">Сергу-у-уня! Не
удержим высотку! Не удержим! Слушай старого могильщика.
   По    коридору   быстро    прошел   невысокий   <1194">пухловатый
председатель  комиссии   <1195">Ицхак   <1196">Навон,  в  легком
костюме цвета  <1197">Сахары,  улыбаясь  встречным  и думая  о  чем-то
своем.  Ицхак Навон напоминал  Сергею доброго Айболита, который  только  что
вернулся  из Африки, вылечив там всех зверюшек. И  потому сильно загорел. На
<1198">Ицхака  <1199">Навона  и была  вся надежда, хотя он  и не
казался  столь неодолимо  твердым,  как  <1200">Абрахам,  застреленный
сирийским офицером...
   Только  закрылась за  <1201">Ицхаком <1202">Навоном  дверь,
<1203">Подликина  и  Сергея  позвали.  --  <1204">Се-эргуня!  --
<1205">Подликин дышал в затылок  Сергея. --  Не  удержимся на высотке,
тут каждый вершок пристрелян... Сергу-у-уня!..
   Все  были в  сборе. Интеллигентный улыбающийся  сразу всем Ицхак Навон,
неистовая <1206">йеменка <1207">Геула <1208">Коен, которая
в свое время так помогла  <1209">Дову. С самого края стола устраивался
<1210">высоколобый,          спокойный         <1211">"еврейский
мужик<1212">" с неподвижным лицом.
   У Сергея горела голова. Вспотели ладони. Он с надеждой глядел на Ицхака
Навона, которому подали папку  с бумагами, и на бронзовую <1213">Геулу
Коен.   "Если   Африка  не  спасет..."  --  Он  ощутил  вдруг,   что  боится
<1214">Шауля больше, чем того  сирийского офицера, который стрелял ему
в ноги. "Этот предупреждать не будет".
   Когда   Ицхак   Навон   попросил   рассказать,   каково   положение   с
<1215">алией,  Сергей заставил себя поднять  руку. Вскочил  со стула.,
поведал все,  что хотел, однако  ужас Подликина отразился  в его речи, более
гладкой,   парламентской;   но   "черт  побери!   говари<1216">вал  он
<1217">Геуле позже, я же и выступал в парламенте..."
   -- Совершенно  ненормально,  - <1218">Сергуня старался глядеть на
<1219">пухловато-мягкое  полное  участия   лицо   Ицхака   Навона,  но
неизменно, боковым зрением, видел другое -- <1220">высоколобое белое с
плотно поджатыми тонкими губами. Ни разу лицо то не колыхнулось, не выразило
эмоций.  Муляж! -- Совершенно ненормально,  --  громче, с внутренним напором
повторил  Сергей, -- что  за судьбу трех миллионов советских евреев отвечает
микроскопический  отдел, а, по сути, один человек -- <1221">Шауль  бен
<1222">Ами.  Или  полтора  человека...  Я  повторяю  это безо  всякого
осуждения  личности  руководителя,  -- торопливо добавил Сергей,  ибо  Муляж
вздрогнул, распрямил генеральские  плечи,  чуть  дернулись в усмешке губы. -
Кто  бы ни был  во главе русского отдела Министерства иностранных дел, такая
структура не  может  работать нормально. Это физически невозможно!..  Думаю,
все было  о'кей  в  шестидесятые годы,  когда  приезжали десятки,  ну, сотни
<1223">олим  в  год.  Она,  эта   структура,   прест...  губительна  в