расту.
 - У нас с вами, ваше  святейшество,  ничтожная  разница  в  возрасте  -
двенадцать лет, -  с  насмешливым  смирением  ответил  Микеланджело.  -  А
поскольку мы все хорошо знаем, что вы  не  пожалеете  сил,  чтобы  придать
блеск своему понтификату, я  не  смею  просить  себе  льгот  и  скидок  на
возраст.
 Этот саркастический ответ Юлию, видимо, понравился.
 - Дорогой маэстро, мы ценим тебя так высоко,  что  я  охотно  отдал  бы
несколько лет своей жизни, если этим можно было бы продлить твою жизнь.
 Микеланджело посмотрел на то, как папа расправлялся  с  жареным  гусем,
занимавшим  огромное  блюдо,  и  подумал:  "Мы,  тосканцы,   всегда   были
воздержанны в еде, потому-то мы и долговечны". Вслух он сказал:
 - Я тронут вашими словами, но, учитывая  интересы  всего  христианского
мира, я не могу допустить, чтобы вы шли на такую жертву.
 - Тогда, сын мой, если господь судил мне пережить тебя, как это диктует
естественный порядок вещей, я велю набальзамировать твое тело и положу его
во дворец - пусть оно хранится, пока будут жить твои произведения.
 Аппетит у Микеланджело сразу пропал. Он  только  и  думал  теперь,  под
каким бы предлогом ему улизнуть из-за стола. Но отделаться от папы было не
так-то просто.
 - Мне все же хотелось бы, Микеланджело,  чтобы  ты  исполнил  кое-какие
работы для меня: новую лестницу и фонтан в Бельведере, фасад дворца в  Сан
Рокко, надгробие моему дяде и дедушке...
 И ни слова о соборе Святого Петра.
 Папа повел  гостей  в  виноградник  -  послушать  музыку  и  посмотреть
представление. Микеланджело незаметно скрылся. Ведь  все,  чего  он  хотел
добиться от папы, - это подтверждения своих прав как архитектора собора.
 Папа долго мешкал, откладывая свое решение со дня на  день.  Видя  это,
Микеланджело стал скрывать  свои  чертежи  и  планы,  снабжая  подрядчиков
только теми сведениями, которые были необходимы на ближайшие дни.  У  него
всегда была  привычка  держать  свои  замыслы  в  тайне,  пока  работа  не
завершена. Теперь  для  такой  скрытности  были  веские  причины,  но  эта
скрытность навлекла на Микеланджело и беду.
 Часть отстраненных Микеланджело подрядчиков во  главе  с  красноречивым
Баччио Биджио обратились с жалобой к кардиналу Червини: тому  был  поручен
надзор за счетными книгами строительства. Кардинал  подал  по  этому  делу
специальное письмо папе. Микеланджело срочно вызвали на виллу Юлия.
 - Ты не побоишься встретиться со своими противниками лицом  к  лицу?  -
спросил Юлий.
 - Нет, ваше святейшество, только я прошу, чтобы встреча была  назначена
прямо на стройке.
 На площадке, где должна была вырасти  новая  часовня  Королей  Франции,
собралась целая толпа. Атаку открыл Баччио Биджио.
 - Буонарроти снес прекрасный храм, а сам построить такого не может!
 - Давайте обсуждать то, что у нас перед глазами, - миролюбиво  поправил
его папа.
 - Святой отец! - воскликнул кто-то из присутствующих.  -  Тут  тратятся
огромные деньги, и никто не объясняет, на что  они  идут.  Нам  совершенно
неизвестно, как в конце концов будет выглядеть собор.
 - За это отвечает архитектор, - вмешался Микеланджело.
 - Ваше святейшество, Буонарроти разговаривает с нами так, будто  мы  на
стройке посторонние люди. Будто мы здесь совсем и не нужны!
 Папа еле удержался, чтобы не выпалить  уже  готовую  остроту.  Кардинал
Червини, дрожа, вскинул руки и показал на возводившиеся своды.
 -  Ваше  святейшество,  посмотрите  сами.  У  каждого  из  этих  сводов
Буонарроти строит по три часовни. При таком расположении, на  наш  взгляд,
он лишает храм доступа света, особенно со стороны самой южной абсиды.
 Папа скосил глаза, упершись взглядом в край своей плотной, как  войлок,
бороды.
 - Я готов согласиться с этим замечанием, Микеланджело.
 Обратившись к Червини, Микеланджело сказал спокойно:
 - Монсеньер, поверх этих окон в каменном своде будут  сделаны  еще  три
окна.
 - Раньше вы не говорили об этом ни слова.
 - И не обязан был говорить.
 - Мы вправе знать, что именно мы строим, - вскипел кардинал Червини.  -
Ведь вы тоже можете ошибаться!
 - Я  не  давал  обязательства,  ваше  преосвященство,  делиться  своими
планами и намерениями ни с вами, ни с кем другим. Ваше  дело  -  отпускать
деньги и смотреть, чтобы их не раскрадывали. Архитектурные планы - это моя
забота. Никого другого они не касаются.
 Среди вздымавшихся высоко к небу пилонов, арок  и  стен  недостроенного
собора легла напряженная тишина, готовая тотчас взорваться.
 - Святой отец, - заговорил Микеланджело, глядя в лицо папе. - Вы видите
собственными глазами, какое прекрасное здание я  воздвигаю  на  отпущенные
мне средства. Поскольку я уже отказался от какого-либо вознаграждения, мне
надо заслужить этой работой спасение души, иначе я буду  тратить  время  и
силы напрасно.
 Папа положил руку на его плечо.
 - Ни земные твои дела, ни небесное благополучие  не  должны  пострадать
хотя  бы  на  йоту.  Ты  верховный  архитектор  собора  Святого  Петра.  -
Повернувшись к кружку обвинителей, он сказал сурово: - И так будет до  тех
пор, пока я папа.
 Это была победа Микеланджело. Но, одержав  ее,  он  нажил  себе  нового
врага - кардинала Марчелло Червини.



5

 Стараясь задобрить Баччио  Биджио,  папа  Павел  отнял  у  Микеланджело
порученную ему и уже начатую работу -  перестройку,  моста  Святой  Марии.
Биджио разобрал старинные устои моста, сложенные из травертина,  и,  чтобы
уменьшить вес сооружения, построил его из бетона. Проезжая однажды  верхом
по этому мосту, Микеланджело сказал Вазари, ехавшему рядом:
 - Ты чувствуешь, Джордже, как трясется под нами  эта  махина?  Давай-ка
пришпорим лошадей, а то мост вот-вот рухнет.
 Вазари стал рассказывать об этой шутке по всему городу. Биджио багровел
от злости.
 - Что смыслит Буонарроти в мостах?
 В начале 1551 года Юлий Третий выпустил, наконец, послание,  официально
утвердив Микеланджело архитектором  собора  Святого  Петра.  Однако  через
несколько месяцев папе пришлось приостановить все работы  на  стройке.  Он
тратил на  украшение  своей  виллы  такие  громадные  суммы  и  предавался
удовольствиям   с   таким   жаром,   что   израсходовал   все    средства,
предназначенные на строительство собора.
 Теперь пришла очередь багроветь от злости Микеланджело. Сидя  вместе  с
Томмазо за чертежными досками, он брюзжал и жаловался ему:
 - Разве я могу пойти и сказать  папе:  "Святой  отец,  ваша  ненасытная
алчность к удовольствиям  нас  совершенно  разоряет.  Сдержите  себя  хоть
немного, чтобы мы могли завершить собор Святого Петра"?
 - За такую речь он посадит вас в темницу замка Святого Ангела.
 - Тогда я буду молчать, хотя мне это и дорого дается.
 Когда он вечером, в тот же день, принялся за  работу  над  "Снятием  со
Креста", нервы у  него  были  все  еще  взбудоражены.  Высекая  предплечье
Христа, он наткнулся на кремневую жилу.  Из-под  резца  посыпались  искры.
Рассвирепев, Микеланджело с силой ударил несколько раз по руке Христа... И
она упала на пол. Откинув молоток и резец, Микеланджело вышел из дому.
 Он шагал по направлению к храму Марса, мимо ларьков и лавочек  Траянова
рынка, которые, взбираясь вверх по  склону,  казались  черными  скважинами
какой-то большой скалы. Расстроенный тем, что  он  испортил  руку  Иисусу,
Микеланджело решил начать новое изваяние. Теперь это будет  "Положение  во
гроб". Близ форума Цезаря он зашел во двор, где был склад камня, и  выбрал
античный блок, когда-то служивший частью карниза, - это был  палестринский
известняк, но цвету очень похожий на мрамор. Несмотря на то что камень был
с глубокими впадинами, Микеланджело распорядился  отвезти  его  к  себе  в
мастерскую и стал размышлять о будущей работе. В новом его изваянии уже не
будет Никодима у Христа выступят на первый план массивная голова, руки  и
торс, ноги его, бессильные  принять  на  себя  тяжесть  тела,  будут  вяло
подогнуты у Марии зрителю будет видна лишь голова и  руки  в  судорожном
напряжении старается она удержать отяжелевшее, длинное тело мертвого сына.
 Освеженный прогулкой, Микеланджело возвратился на  Мачелло  деи  Корви.
Там его ожидал Урбино, лицо у парня было тревожно-огорченное.
 - Мессере, мне не хотелось доставлять  вам  новые  неприятности,  но  я
должен покинуть вас.
 Микеланджело был так ошеломлен, что не нашелся, что ответить.
 - Покинуть меня?
 - Вы помните девочку в Урбино, которую я выбрал десять лет назад?
 Микеланджело покачал головой, не веря своим ушам. Неужели прошло десять
лет?
 - Ей сейчас восемнадцать. Нам самый раз пожениться.
 - Но зачем тебе уходить? Приведи свою жену  сюда,  Урбино,  мы  устроим
тебе квартиру, купим мебель. Дадим твоей жене служанку...
 Урбино от удивления так широко открыл глаза, что они напоминали  теперь
окружности, начертанные рукой Джотто.
 - Вы говорите это всерьез, мессере? Ведь мне уже исполнилось  сорок,  и
надо обзаводиться детьми как можно скорее.
 - Этот дом, Урбино, - твой дом. А ты мне все равно что сын.  Твои  дети
будут мне внуками.
 Чтобы обеспечить независимость Урбино, он выдал ему две тысячи дукатов,
затем оплатил расходы по меблировке комнаты для невесты, купил молодоженам
новую кровать. Через несколько  дней  Урбино  поехал  за  женой.  Корнелия
Колонелли, милая девушка, взяла на себя заботы по дому и оказалась хорошей
хозяйкой. Она была очень привязана к Микеланджело, почитая его как свекра.
Девять месяцев спустя она родила сына, которого назвали Микеланджело.
 Своего племянника Лионардо Микеланджело уговаривал купить во  Флоренции
"хороший дом, ценой от полутора до двух тысяч дукатов,  в  своем  приходе.
Как только ты подыщешь его, я вышлю тебе денег". Когда Лионардо  поселится
в приличном доме, ему надо будет найти жену и подумать о серьезнейшем деле
- продолжении рода Буонарроти.
 Лионардо  выбрал  Кассандру  Ридольфи,  отдаленную  родственницу   того
семейства, в которое была выдана в свое время Контессина. Микеланджело был
от всего этого в восхищении  и  послал  Кассандре  два  кольца  -  одно  с
бриллиантом, другое с рубином. Кассандра отдарила  его  преподнеся  восемь
превосходных рубашек. Лионардо назвал своего первенца Буонарроти, по имени
отца.  Второго  сына  назвали  Микеланджело,  но  ребенок  скоро  умер,  и
Микеланджело по этому поводу сильно горевал.


 Перестраивая площадь Капитолия, Микеланджело принялся прежде  всего  за
античное здание  конторы  соляных  пошлин,  которое  уже  несколько  веков
служило дня собраний сенаторов  и  напоминало  по  виду  военную  крепость
Микеланджело превратил это здание в величественный дворец:  одухотворенный
полет лестниц, поднимавшихся от обоих крыльев дворца,  приковывал  взор  к
парадному  входу.  Затем   Микеланджело   спроектирован   два   совершенно
одинаковых дворца, поместив их по  боковым  сторонам  площади,  в  течение
столетий служившей рынком. Он выровнял эту площадь, выложив  на  ней  узор
цветным камнем, и теперь раздумывал, какое именно  произведение  искусства
поставить посредине. Ему приходил на ум то  "Лаокоон",  то  "Бельведерский
торс", то гигантская каменная голова  Августа.  Однако  все  эти  изваяния
казались ему неподходящими. И тут  он  вспомнил  бронзовую  конную  статую
императора Марка  Аврелия,  которая  вот  уже  несколько  веков  в  полной
сохранности стояла напротив церкви Святого  Иоанна  в  Латеране:  верующие
считали,     что     статуя      изображает      Константина,      первого
императора-христианина. Цоколь, на котором Микеланджело  поместил  статую,
был  так  невысок,  что  великолепный,  будто  живой  всадник,   казалось,
находится на  одном  уровне  с  народом,  заполнявшим  пространство  между
дворцами, - словно бы  Марк  Аврелий  только  что  спустился  по  ступеням
лестницы дворца Сенаторов и сел на своего коня, чтобы скакать по Риму.
 В марте 1555 года Томмазо, Вазари, Раффаэло да  Монтелупо,  Амманати  и
Даниеле  да  Вольтерра  устроили  вечеринку  в   честь   восьмидесятилетия
Микеланджело. Стены мастерской они увешали рисунками  и  надписями,  желая
юбиляру прожить еще восемь десятков лет...
 Две недели спустя умер папа Юлий Третий, так  и  не  исполнив  обещания
ссудить несколько лет своего земного века другу Микеланджело. И,  к  ужасу
Микеланджело,  кардинал  Марчелло  Червини,  отвечавший  за   расходование
средств на строительство собора Святого Петра, был избран папой. Он принял
теперь имя Марцелла Второго.
 Хладнокровно взвесив обстоятельства, Микеланджело решил, что  для  него
наступил конец. Ведь  именно  кардиналу  Червини  он  заявлял,  что  планы
строительства собора его, кардинала, не касаются. Теперь Червини  сделался
папой, и все дела, связанные с собором, касались его в первую очередь!
 Микеланджело не стал тратить времени на оплакивание своей доли.  Вместо
этого он принялся энергично завершать дела в Риме и условился  о  переводе
своих банковских счетов и перевозке мраморов во Флоренцию. Урбино он хотел
оставить в своем римском доме, так как  его  жена  была  опять  беременна.
Микеланджело сжег все черновые рисунки и чертежи собора  Святого  Петра  и
купола и уже собрался укладывать свои  седельные  сумки,  как,  совершенно
неожиданно, после трех недель пребывания на троне, папа Марцелл скончался.
 Микеланджело пошел в церковь и поблагодарил бога за то, что тот дал ему
сил не радоваться смерти  Червини.  Спустя  еще  три  недели  Микеланджело
увидел, что он, пожалуй, напрасно не уехал во Флоренцию: кардинал Джованни
Пьетро Караффа стал папой Павлом Четвертым.
 Никто не знал в точности, каким образом  его  избрали  папой.  Это  был
крайне неприятный,  отталкивающий  человек,  вспыльчивый  до  неистовства,
нетерпимый ко всем окружающим. Он чувствовал  меру  всеобщей  ненависти  к
себе и говорил по этому поводу:
 - Я сам не понимаю, почему меня выбрали папой отсюда я могу заключить,
что папой делает человека господь, а не кардиналы.
 Объявив, что он считает делом своей  чести  вымести  ересь  из  Италии,
новый папа обрушил на римлян все ужасы испанской инквизиции. В похожем  на
крепость здании, стоявшем близ Ватикана, инквизиционный  папский  трибунал
пытал и без суда предавал смерти попавших в его руки людей, заточал  их  в
подземные темницы, жег на кострах на Кампо деи Фиори... а в  те  же  самые
дни папа  назначил  своего  развратного  племянника  кардиналом  и  оделял
герцогскими титулами других свои к родичей. Микеланджело  видел,  что  его
вполне могут пустить на топливо для костров, пылавших  напротив  дома  Лео
Бальони, но никаких попыток к бегству не предпринимал.  Папа  не  тревожил
его... пока не наступил час расплаты.
 Папа Павел Четвертый  принял  его  в  маленькой  монашеской  комнате  с
выбеленными известкой стенами и скудной, неуклюжей мебелью. Выражение лица
папы было столь же суровым, сколь сурово и строго было его одеяние.
 -  Буонарроти,  я  уважаю  твою  работу.  Но   воля   Совета   Тридцати
непреклонна. Еретические фрески, вроде тех, что  ты  написал  на  алтарной
стене, должны быть уничтожены.
 - ..."Страшный Суд"?
 Он  стоял  перед  деревянным  креслом  папы,  ощущая  себя  трупом   из
мертвецкой монастыря Санто Спирито -  будто  у  него  только  что  вскрыли
череп, вынули мозг и швырнули его на пел. Он бессильно опустился  на  угол
скамьи и сидел, слепо уставясь в выбеленную известью стену.
 - Многие наши иерархи считают тебя богохульником  такая  точка  зрения
подкрепляется и письмом из Венеции, от Аретино...
 - Вымогатель!
 - ...друга Тициана, Карла Пятого, Бенвенуто Челлини,  покойного  короля
Франции Франциска Первого, Якопо Сансовино... Вот  список  с  его  письма,
которой в Риме передают из рук в руки. Я уверен, что Совет  Тридцати  тоже
ознакомится с его содержанием.

 "Разве это мыслимо, - читал Микеланджело, - чтобы в священном господнем
храме, над алтарем сына Божьего, в величайшей капелле мира, где кардиналы,
епископы и сам наместник Христа, совершая  священные  обряды,  исповедуют,
предаются размышлениям и поклоняются телу и крови Иисуса... были  помещены
столь земные изображения,  в  которых  ангелы  и  святые  лишены  остатков
скромности и каких-либо признаков небесной своей природы!

 Микеланджело судорожно дернул головой.
 - Ваше святейшество, это клевета. Аретино  написал  эту  пакость  после
того, как я отказался послать ему свои рисунки и картины. Таким образом он
хочет отомстить мне...
 - Все пристойные  люди  потрясены:  ты  изобразил  святых  и  мучеников
голыми, сотни мужчин и женщин представлены  у  тебя  в  самом  неприличном
виде.
 - Это говорят узколобые, ограниченные люди, святой отец, у них  нет  ни
малейшего понятия о том, что такое истинное искусство.
 -  Значит,  ты,  Микеланджело,  называешь  узколобым   и   ограниченным
человеком своего святого отца? Ты уверен, что у меня нет  понятия  о  том,
что такое искусство? Ведь я принадлежу именно к тем людям,  о  которых  мы
говорим.
 - Моя фреска не несет ничего дурного и пагубного. Я создал ее  с  такой
любовью к богу, с какой никто еще не писал ни одну фреску.
 - Ну, хорошо. Я не требую ломать стену до основания. Мы просто  покроем
ее слоем извести. А по этому слою  потом  ты  можешь  написать  что-нибудь
другое,  приятное  всем  без  исключения.  Что-нибудь  очень   простое   и
благочестивое. Такое, чтобы ты завершил эту работу быстро.
 Микеланджело был слишком подавлен, чтобы бороться. Вместо  него  борьбу
начал Рим. Друзья Микеланджело, его приверженцы,  его  старые  покровители
при дворе, в том числе несколько кардиналов во  главе  с  Эрколе  Гонзага,
делали  все,  что  могли,  чтобы  спасти  фреску.  Каждый  вечер   Томмазо
рассказывал Микеланджело, какие новые сторонники примкнули к  его  лагерю:
тут был и французский посол, и  епископ  из  Венеции,  и  знатное  римское
семейство.
 Затем в дело вмешался  анонимный  посредник,  предложивший  компромисс,
который весь Рим нашел блестящим. Даниеле да Вольтерра, в  прошлом  ученик
живописца Содомы и архитектора Перуцци, а теперь  один  из  самых  горячих
поклонников Микеланджело, вбежал однажды в мастерскую с пылающими щеками:
 - Маэстро, "Страшный Суд" спасен!
 - Не могу поверить... И папа согласился?
 - ...не уничтожать фреску. Теперь не надо  будет  накладывать  никакого
слоя извести.
 Тяжело дыша, Микеланджело рухнул в свое кожаное кресло.
 - Я пойду и лично поблагодарю всех, всех, кто помог мне...
 - Маэстро, - заговорил Даниеле, отводя глаза в сторону, - нам  придется
расплачиваться.
 - Расплачиваться?
 - ...понимаете, чтобы успокоить папу... он оставит фреску как она есть,
если на все голые фигуры мы наденем штаны.
 - Штаны? Какие штаны?..
 - И юбки на женщин. Мы  должны  закрыть  все  детородные  части.  Можно
оставить голыми по пояс только несколько женских фигур. От бедер до  колен
все должно быть закрыто, в особенности у тех фигур, которые обращены лицом
к зрителю. А столь чтимых папой святых следует одеть в мантии, так же  как
и Святую Катерину, юбку у Девы Марии надо сделать гораздо плотней...
 - Если бы я с молодых лет посвятил себя изготовлению серных спичек, - с
гневом сказал Микеланджело, - я был бы теперь куда счастливее.
 Даниеле вздрогнул, будто его ударили.
 - Маэстро, постарайтесь взглянуть  на  дело  разумнее.  Папа  собирался
вызвать ко двору какого-нибудь живописца... но я уговорил его поручить эту
работу мне. Я приложу все силы, чтобы не нанести  большого  вреда  фреске.
Если же мы отдадим работу в руки чужого человека...
 - Адам и Ева сплетали фиговые листы и делали из них опояски.
 - Не сердитесь на меня. Я не член Совета Тридцати.
 - Ты прав, Даниеле. Мы должны принести эти детородные  части  в  жертву
инквизиции. Всю жизнь изображал я красоту человека. А теперь человек снова
стал постыдным, греховным существом, его опять хотят  сжигать  на  кострах
суетности. Ты понимаешь, Даниеле, что это значит? Мы идем вспять, к  самым
темным векам беспросветного невежества.
 - Послушайте меня, Микеланджело, - успокаивал е