ара не  вызывала
сомнений. Видные персы нехорошо захихикали -- с их точки зрения инцидент был
исчерпан.
     Принц тоже успокоился понемногу, его достоинство не пострадало, а что я
отказался... Это  как с  бабами  -- не пошла с тобою одна,  спросим  другую!
Глаза у перса  разгорелись масляным  блеском  и он милостиво махнул  мне  на
прощание:
     - "Я прощаю тебя,  обманщик... В другой раз не выдавай себя за другого!
Оставайся же жить в грехе с грязными бабами -- твой  грех с родною сестрой в
сто раз гаже, чем Любовь к милым мальчикам!"

     В  тот  день меня  норовили  затянуть  в  мужскую  постель в  первый  и
последний раз в жизни. У меня  было чувство будто я с  головы до ног вымазан
густым слоем  дерьма,  а принцевыми духами от меня несло, как от шлюшки.  Но
самым ужасным было не это...
     Я осознал, что меня -- предали. Персы знали, кто -- я и играли со мной,
что кошки с маленькой мышкой. И тут...
     Через  много  лет  меня часто  спрашивали, - как это мне удалось? Как я
умудрился --  один, в святая  святых вражеской армии выкрасть все персидские
планы и карты. Честно говоря, я -- не знаю.
     Наверно, это везение. Еще больше это -- кураж. "Есть упоение в Бою, или
-- пред Бездной на краю..." Мне нечего было терять. Это, как в драке, - коль
видно,  что  --  забивают,  остается одно  -- врезать этим  хотя  бы  разок.
Последний. Но так -- чтобы помнили.
     Я не знаю, как получилось, что я подошел к Начальнику личной охраны Его
Высочества и сказать ему так:
     - "Его Высочество  сейчас рад жизни с моими подарками и хотел бы, чтобы
все его слуги были настолько же  счастливы", - с сими словами я протянул ему
кисет с гашишом "моей фабрики".
     Охранник  с подозрением посмотрел на меня, но от меня разило духами Его
Высочества,  по щеке  была  размазана  его помада,  а на  шее  уже наливался
синевой самый настоящий  засос, оставленный будущим  шахом. Телохранители не
были на самом ужине и не знали о бывшей там ссоре. Им и в голову не могло бы
прийти, что я могу врать в таком  деле. (Им довольно было сделать пару шагов
в царственные  покои  и все  узнать. Но охранники всех  народов схожи  между
собой. Они боятся своих же господ больше, чем наемных убийц.)
     Начальник Охраны подумал  чуток, потом с улыбкой кивнул и протянул руку
за травкой. Через каких-нибудь полчаса милой и непринужденной беседы  четыре
здоровенных перса уже "ловили кейф". Они еще  думали, что они на сем свете и
давали себе отчет в  своих действиях, но во всем  остальном уже находились в
длительном и приятном полете.
     Я спросил  у них разрешения и ключи от походного  сейфа Его Высочества,
объяснив,  что там  находится  какой-то  особый "Царский гашиш" и мне тут же
выдали  все ключи, ото всех принадлежащих принцу  замков в  доме  бакинского
хана.  Я на  минуту зашел  в кабинет и  открыл  сейф, достал оттуда кисет  с
планом и вынес его к охране.  Только  набил  я очередные трубки не принцевым
планом, а  планом из моего кармана - опять же чуточку удушающего действия. В
сей миг громадный охранник на миг  поднялся со своего коврика и  заглянул  в
кабинет. Все оставалось на своем месте и перс успокоился.
     После еще получаса  разговора, я снова  просил у него ключи  - положить
заветный кисет  на место.  Ключи были выданы  мне без разговоров  и  я снова
зашел в кабинет. Только на сей раз я, положив  на место кисет с  наркотиком,
выгреб  из сейфа все  карты,  кои были  за  день  до  этого переданы  принцу
геологами  - полное  описание Кавказского укрепрайона со  всеми  английскими
новшествами, перевалами, горными тропами, да иной ерундой.  (А  зачем  еще я
втридорога скупал у "геологов" их старье?!)
     Карты я засунул  себе под  халат  и так втянул  пузо при  этом, что мне
стало нечем  дышать  и удивляюсь, как персы  не  заметили  моего  медленного
посинения при ходьбе.
     Персидские охранники опять глянули в  кабинет. Ничего там не изменилось
и  они  вернулись на  свои коврики.  Я  же,  вернув  ключи,  вышел  от  них,
сказавшись больным. Персы, приписав мою болезнь -  слабому к гашишу желудку,
весело расхохотались и выпустили меня.
     Я прополз в наши комнаты, пинками поднял уже спавших Петера с Андрисом,
и приник  к "ночной вазе", - так стало  дурно. Сегодня,  докладывая о том  в
Академии  моим  будущим  подчиненным,  я  числю сие, как  пример  "дурацкого
счастья".
     Это как с пьяным, - он  пройдет по сущей нитке над пропастью, а трезвый
- рухнет. На такие  вещи  в сием ремесле нельзя  рассчитывать,  но - бывает.
(Принц, проспавшись, сильно обеспокоился моими ночными  похождениями, но все
персы,  видевшие меня  этой ночью,  убедили  его,  что  я  был  в  состоянии
невменяемом.  Только  это и  спасло  меня  от  кола  в задницу.  Это и  есть
"дурацкое счастье".)
     Пока я блевал, да был в  полной  отключке, мои друзья разогрели аппарат
Кине. Принцип  его  действия прост: это особая  ванночка, заполненная густой
желатиной  с кровяной солью. Если к ней приложить  текст, писаный чернилами,
или тушью, на поверхности желатины останется точная зеркальная копия. Теперь
достаточно приложить лист чистой бумаги, чуть смоченный железным квасцом,  и
у вас - полная копия документа.
     Это долго рассказывать, но копирование длится не дольше минуты. Еще три
минуты на то, чтобы  слить грязную желатину и залить свежий раствор.  Пока я
спал,  Андрис колдовал  над  растворами, а  Петер  сушил документы и  копии,
прорисовывая нечеткие места.
     (Не выучи  их  в Москве  я  приготовлению  фейерверков, - ничего  бы не
вышло.  А  ведь как  я  расстраивался,  что  Петер  с  Андрисом  после  сего
"перестали  меня   уважать"!  Но  видно  сам   Бог  надоумил  меня  подучить
родственников. У Него на сей счет были Его - тонкие планы...)
     Под утро, когда я - злой, больной и "тверезый" вернулся к охранникам, у
них был такой вид, будто  их  всю  жизнь жестоко пинали ногами  и  -  вообще
измывались  по-всякому. Я,  держась  за  голову  руками  (пакет  с высохшими
картами привязали бечевой к груди), слабым голосом  просил  у главного ключи
от сейфа, - "опохмелиться".
     У  могучего  перса аж задрожали  руки  от  нетерпения и  он  прямо-таки
потребовал, чтобы я скорее нес заветный кисет. Я  зашел  в  кабинет,  открыл
сейф и  вынул  кисет  с анашой.  Охранники, не  смевшие  войти в  комнату  -
всячески подбадривали  меня  и  поторапливали,  -  им не терпелось  еще  раз
накуриться  всласть.  Они  даже  и  не  заметили,  что  кисет  нисколько  не
уменьшился  с  прошлого  раза  (хорош бы  я был, если б  дал им скурить  его
сразу!).
     Кисет  тут же пошел по рукам, а когда он  был опустошен совершенно, уже
"окосевший" начальник  охраны  приказал  мне отнести его на место.  Что я  и
сделал, заодно  вернув  в сейф - заветные  карты. Забавно,  что  персы  меня
выдали своему повелителю  при первом удобном случае. Есть любители подначить
другого, а потом первыми же и "настучать" на него начальству.
     Так что  вечером  того  ж  дня меня вызвали  к  принцу, обвинив в краже
драгоценной  "травы". Я  чудом  откупился  от извергов,  а  те  и рады  были
зажилить  отнятое. (Для моих  же учеников я  извлек предметный  урок тактики
ремесла. В сложных делах лучше "сесть" по уголовной статье, ибо в сем случае
вас не  допрашивает  контрразведка. Не  надо думать себя героем  -  иголки в
ногтях и кол в заднице еще никого не красили.)
     На  сем мои  испытанья не кончились. Принц,  будучи весьма  недоверчив,
принудил  меня  наблюдать за  пытками  подаренных  мною  мальчиков.  Если бы
Кислицын  не учел сего оборота дел,  - судьба  моя  на  том бы и  кончилась.
"Бачи"  ж  в нестерпимых муках  показали, что  их действительно  завербовала
русская разведка и заставила "прислуживать заезжему немцу в надеждах, что он
подарит их видному персу в качестве бакшиша". Я  же, умея отключить сознание
(уроки Колледжа),  не  видел и не слыхал  происходящего и не  выдал себя  ни
взглядом, ни мускулом.
     Пятерых из несчастных (грузинов и русских) замучили до смерти. Двоим же
армянам даровали жизнь.  (По легенде они были из  Эривани и не признались  в
причастности к  нашей разведке.)  Мальчики  были  очень милы и  принц  решил
сохранить их для себя.
     Оба армянина  тут  же приняли магометанство и вошли в свиту персидского
принца. Потом один из них - по имени Самвел влюбился в прекрасную персиянку.
Когда принц узнал об этой любви, несчастный юноша был предан  особо страшной
и мучительной казни.
     Последний   из  моих  "крестников"  -   Смбат  стал  личным  секретарем
Аббас-Мирзы. Лишь в день гибели Саши Грибоедова, когда англичане разгорячили
уже вкусившую нашей крови толпу и бросили ее на наше  посольство,  в их руки
попали наши архивы.
     Смбат, узнав о сием, написал прощальное письмо своему господину, в коем
подробно описал  обстоятельства гибели его матушки и признался,  что никогда
не любил  принца,  только покоряясь  его воле.  После  чего "мой  человек" в
Тегеране пустил себе пулю в лоб.
     Он сделал сие вовремя, в двери его кабинета  уже ломились ищейки. Когда
они прочли  это письмо и обнаружили в  вещах и бумагах Смбата доказательства
его  работы на нас,  они пришли в ужас. На протяжении всех войн, кончившихся
для Персии совершенным  разгромом,  секретарь их грядущего шаха  был русским
шпионом!
     Да  не  просто разведчиком,  а  еще и, извините за гадость  --  "ночным
мужем"  (именно - мужем!)  их основного  вояки! Короче, все,  что  Смбату не
удавалось упереть  из сейфов и несгораемых  шкафов генштаба,  он  узнавал на
подушке у "персидской жены"...
     Мирза-Аббас был принужден собственным батюшкой немедля принять яд, дабы
смыть такой позор с шахского рода. Я порой сожалею судьбе англичан в Персии.
Когда в Лондоне узнали подробности этого дела, несчастных тут же отправили в
отставку без выходного пособия.  Но не за ноги же им было держать Наследника
- верно?
     Персидский же шах немедля пошел с нами на мировую - мой резидент за сии
годы  купил  львиную  долю сего  двора.  Так  Персия  навсегда  стала  нашей
союзницей, а мое имя теперь наводит ужас на дипломатов всех стран и народов.
Они  и  до  того  уж насочиняли  про  меня  страсти-мордасти, но  сие  стало
перышком, сломавшим спину верблюда.
     А  я ведь даже и не  помню их  никого -  даже  Смбата. Только вот ночью
будто всплывают из ничего чьи-то лица и - опять ничего...
     Только меня сие до сих  пор  мучает... И  никак не могу я вспомнить лиц
тех семи мальчиков -  как отрезало. Вот вам  правда  о быте профессиональных
разведчиков.

     Жизнь тем временем, - продолжалась. Персы, реквизировавшие было  у  нас
штуцера, убедились в том, что не умеют из них стрелять и вернули их, настояв
на том, что я поступаю на  персидскую службу. Я дал согласие,  оговорив, что
служить буду лишь на благо Ливонии. Персов это устроило и так решилась война
с Чечней.
     Сия история имеет давние корни. В свое время петровы войска оставили по
себе недобрую память в  местных  краях. Дело началось с  донских и кубанских
казаков (так  появились  "игнаты"),  а  когда раскольники побежали и дальше,
грянула "Первая Кавказская".
     Сперва Господь был за нас и мы дошли аж до Гиляни. В Персии же начались
беспорядки и сменилась династия.  Новым шахом стал "кызылбаш" Тахмасп  Гули.
(Я об этом докладывал, рассказав о Корнях моей семьи.)
     Как его звали  в действительности -- "тайна велика есть", ибо Тахмаспом
он  стал,  женившись на дочери последнего персидского шаха  Тахмаспа, а  имя
Гули принял, покорив Гюлистан, называемый теперь -- Азербайджан. В 1721 году
он взял  Шемаху, а  в  1723  - Баку и  участь  гилянской  армии русских была
фактически решена.
     К 1726 году мы уступили Кавказ воле этого человека и персидский народ в
радости   нарек  его   именем:  "Надир-шах".  Именно  он  принял  при  Реште
безоговорочную капитуляцию нашей армии в 1732 году, а в  1735 году  принудил
Россию подписать мирное  соглашение, по коему мы вообще отказались от надежд
на Кавказ. Так бесславно кончилась для России Первая война на Кавказе.
     Горцы известны  своим дерзким  нравом и  в 1747 году сами  кызылбаши  в
ссоре убили своего  предводителя. (На деле  --  сего стоило  ожидать. Горцам
нечем себя занять, а победы Надира дали привычку  им  к грабежам и  набегам.
Когда ж весьма умный  и  дальновидный Надир попытался  выстроить  нормальное
государство и жить в мире  с соседями, сие не пришлось  не  по нраву... А  с
бандитами  поступают  везде  --  одинаково.  И  горцы  сами,  в  сущности  -
напросились.)
     В Персии пошла Смута и в конце концов к власти пришли туркмены Каджары.
А  в Туркестане иной  подход к Власти, да иные методы  управления.  И горцев
принялись вырезать, а своего полководца Надира они сами вырезали...
     К моему приезду  тюрки  изничтожили горцев  везде, за вычетом отдельных
горных  ущелий.  (Сам  Гюлистан  в   сие  время   получил  тюркское  имя  --
Азербайджан.  По  сей  день в сих  краях  тюркская  Кровь  у  людей  "толще"
персидской. Повторю, Каджары вели себя в сих краях хуже любых якобинцев...)
     Тюрки  добили бы горцев, если б и тут не вмешивалась экономика. Царство
Каджаров, созданное  воинственным Магомет-агой,  было еще дальше от здравого
смысла,  чем  Русь-матушка.  Беспрерывное истребленье людей в самых цветущих
районах Персии при возвышеньи пустынного Туркестана, истощило казну. Смуты и
возмущения  охватили  "Надир-шахский" Кавказ  и  Побережье  Залива  (вотчину
бывшего  шаха  Керима).  Дело дошло до того, что в итоге  инфляции в  Персии
вошел  в обращение  арабский дирхем. Вот  насколько среди самих персов упало
доверье к  своему же собственному правительству! Когда ж Магомет-ага  сложил
голову в Дарьяльском ущелье, шахство понесло просто -- в разнос...
     Туркмены - народ пустыни и плохо воюют в горах. Не имея поддержки ни на
Кавказе, ни на юге страны Каджары не  могли торговать и вечно нуждались. Мой
интерес  к  нефти их страшно  обрадовал  и  мне предложили доставлять  нефть
"своей силой".
     Это сейчас из Баку ведут два пути  - по Волге  и по Ростовскому тракту.
Тогда же путей не было ни одного. На южной Волге не было бурлаков, способных
"утащить"  такое  груз вверх по течению,  Ростов  же  был  отрезан чеченами,
враждебными как нам, так и тогдашней персидской династии.
     Я обсудил ситуацию с Котляревским и Кислицыным и мне был дан карт-бланш
на любые действия  в отношении  чечен, если в это не будет  втянута  русская
армия.  Я  согласился "привести  к  повинности"  чеченские племена,  получил
фирман на сие дело от  самого персидского  шаха и... послал караван с нефтью
из Баку на Ростов.
     Караван прошел через относительно мирные земли, но в чеченских краях он
был уничтожен  и  разграблен  без всякой жалости. Мне было  немедля поручено
возглавить карательную экспедицию.
     Здесь я  должен описать суть  брандскугеля. В  ту пору еще  не  создали
детонаторов и я использовал принцип перепада давления. Бомба представляла из
себя  фарфоровый  шар,  куда  заливался  напалм и  закладывались  капсулы  с
дробленым  фосфором и нашатырем.  При выстреле  стеклянные капсулы лопались,
образовывая аммиак, разрывавший бомбу от любой внешней причины.
     Красный фосфор  при ударе переходит в самовоспламеняющуюся белую форму,
которая и поджигает напалм. При падении такой бомбы немедля возникает этакий
вариант ада диаметром в десять-пятнадцать метров,  из коего в разные стороны
летят куски фосфора  и напалмового студня,  поджигающие все вокруг. Увы, все
уперлось в баллистику...
     В Дерпте выяснили,  что для удачного разрыва бомбы точка вылета  должна
быть на сто шестьдесят шагов выше цели. (Из-за толщины  стенок ядра, - мы же
не хотим, чтобы эта гадость рванула  внутри мортиры!) Увы, на брегах Балтики
нет не то что гор, но - крепостей со стенами такой высоты! Но на Кавказе...
     Я  навестил чеченский аул, из коего приходили разбойники, убедился, что
скалы  вокруг  превышают  нужную высоту, во дворах  стоят  телеги  из  моего
каравана и  смиренно  просил местных  старейшин вернуть  деньги  за нефть из
счета: десять гульденов - баррель.
     Меня  всячески  высмеяли.  Местные жители за  всю свою жизнь не  видали
такой  суммы денег. Мне вслед летели куски навоза и камни. Тем лучше, - я  с
чистой  совестью нашел  недурной обрыв  и забрался  с моими людьми на скалу.
Лошадей же мы оставили под присмотром персидской гвардии.
     За ночь  мы хорошенько устроились  на позиции,  отряды Петера и Андриса
разошлись в стороны,  - пресекать попытки  ухода  чеченов, как вверх,  так и
вниз  по  ущелью,  я  же с нашей  разборной  мортирой  (затащите на  гору  -
цельнолитую!)  и  десятью  напалмовыми бомбами  расположился  против  центра
селения и колодца.
     Фосфор в таких количествах я добавил к напалму не ради  самовозгорания.
При горении фосфора в щелочной среде, он порождает не один фосфорный, но и -
фосфористый ангидрид.  При  обработке водой, фосфорный ангидрид  переходит в
фосфорную  кислоту,  наносящую  ужасные  ожоги  на  теле  тушащих  пожар,  а
фосфористый обращается  в фосфористую кислоту, убивающую  после трех-четырех
вдохов сей гадости.
     Вообразите себе, - пожар, несчастные бегут  его заливать, кто-то из них
получает жестокие  ожоги  кислотой и  поэтому никто не  обращает внимания на
странное  першение в  горле  и подергивания  уголков  глаз,  приписывая  сие
действию дыма.  Лишь когда огонь затушили, и  фосфористая кислота  набрала в
воздухе нужную концентрацию,  жертвы падают наземь  и  бьются в  мучительных
судорогах.
     В сей миг уж бессмысленно спасать обреченных, - начало судорог - начало
конца. А после  того, как все горе-пожарники падают,  как подкошенные, белый
фосфор  пробивается из-под  растрескивающейся стеклистой корки  окиси  и все
вспыхивает опять.
     С  первыми  лучами солнца  я  дал  первый выстрел.  Чечены  закричали и
забегали по  селению, начиная бороться с  пожаром.  Вторая  и  третья  бомбы
полетели в разные концы, - дабы все получили свою долю яда.  Остальные  семь
бомб были пущены наобум, куда Бог пошлет, - лишь бы огонь шел ровной стеной,
не пропуская домов.
     Тут чечены  выяснили откуда  летят  брандскугели  и бросились на  штурм
нашей скалы. Но наши штуцеры били на четыреста пятьдесят шагов,  в  то время
как чеченские мушкеты - на двести. И  мы  стреляли  вниз,  а  они вверх, так
что...
     Они,  будучи  неплохими  вояками, стали  тут же  откатываться,  пытаясь
определить нашу дальность. До них  дошло, что дело - труба, когда мы прижали
их к полосе огня, и все продолжали расстрел!
     В конце концов, кто-то из них замахал сперва белой, а потом и - зеленой
тряпкой, пытаясь  выйти на переговор, но я, подчиняясь  приказам злопамятных
персов, завершил начатое.
     К трем часам дня мы слезли со скал и осмотрелись. Последние шевеления в
мертвой деревне  прекратились уже где-то к часу, но  я  приказал пару  часов
обождать, дабы  снизилась концентрация  фосфорных газов.  Акция  удалась,  -
персы были в полном восторге.

     Меня часто спрашивают,  что я  чувствовал, погубив  столько  народу? Со
стыдом  признаюсь -  я был  на седьмом  небе от счастья. Не смею говорить за
всех прочих, но  думаю, что все ученые немного маньяки. Создав  напалм, я не
мог найти себе места,  не имея  на руках "натурного заключения". Одно дело -
испытания в лаборатории, другое -  на полевых  макетах, но пока новое оружие
не испытано в деле, - нормальный ученый не может,  ни  есть,  ни пить, и  ни
спать. А вдруг что-то не так? Вдруг что-то недодумано, или недоделано.
     Какова должна быть  концентрация фосфорных газов, чтоб наступила верная
смерть? Какова концентрация нашатыря, чтоб  с одной стороны возникло большое
давление,  а  с  другой  --  не  затушить  белый  фосфор?   Не  вступает  ли
натрий-алюминиевая  "основа"  напалма  в среде горящего  фосфора и аммиака в
какое-то новое, неучтенное мною взаимоде