в тридцать пять лошадиных  сил
с корпусом, особо модным в ту пору (типа "кароссери"). На темных улицах фары
ослепляли редких прохожих. Червинская всю дорогу подражала  главной  героине
нашумевшей недавно кинодрамы "Не  подходите  к  ней  с  вопросами":  склоняя
голову на грудь кавалера, она тихо подвывала - сквозь зубы:

   А на диване - подушки алые,
   Духи д'Орсей, коньяк "Мартель",
   Твои глаза - всегда усталые,
   А губы пьяные - как хмель..

   Приехали. Долго поднимались по лестнице. "Принц" открыл  двери  в  пустую
прохладную квартиру с очень богатым убранством.
   - Мы выпьем за ночь любви, - деловито сказал он.
   Червинская  выпила,  и...  все!  Больше  она  ничего  не  помнит.   Утром
проснулась и увидела, что возле окна, тихо  беседуя,  стоят  три  незнакомых
мордастых господина в одинаковых пиджаках, в  гуттаперчевых  воротничках  на
багровых от полнокровия шеях. Заметив, что  Червинская  открыла  глаза,  все
трое как по команде взялись за спинки венских стульев, поднесли их к  самому
дивану и сели на них разом, окружив лежавшую женщину.
   - Доброе утро, - сказали они хором. Червинская до глаз натянула  на  себя
одеяло.
   - Господи, где я?.. Кто вы такие?..
   - Спокойно. Мы - контрразведка.
   Чтобы раз и навсегда испугать эту организацию, дама  дико  завизжала,  но
удар пощечины ослепил ее, как вспышка молнии. Тоща она  села  на  постели  и
стала плакать.
   - Без истерик, - предупредили ее. -  Вы  должны  отвечать  на  любой  наш
вопрос. Быстро. Не думая. Точно. Кратко.
   В основном ее расспрашивали о конторе Альтшуллера. Она рассказала все что
знала, что видела.
   - Можете одеваться, - сказали ей.
   - Выйдите, - попросила она.
   - Мадам, это само собой  разумеется...  Червинская  потом  говорила  жене
Сухомлинова:
   - Чтоб я треснула, если бы могла снова найти адрес этого дома,  где  была
наша  пылкая  ночь  любви...  Ах,  какой  мужчина!  Боже,  он,  кажется,  из
британского посольства. Сэр! Нет, лорд! Знаете, что он мне  говорил?  С  ума
можно сойти... Он так пылал. Я, конечно,  отвергла  все  его  попытки,  хотя
признаюсь,  было  нелегко  устоять  перед  таким  мужчиной.  Он  обещал  мне
позвонить.
   И он действительно позвонил:
   - Сегодня вечером в "Фантазии" на Разъезжей.
   - Но я сегодня занята.
   - Это нас не волнует. Будьте скромно одеты. Фасон вашего платья не  имеет
для встречи никакого значения.
   На этот раз "принц" ограничил кутеж бутылкою вишневой воды и заказал  для
своей дамы мороженое с вафлями.
   - Штабс-капитан Никитин... Если это вас интригует! Мы  будем  платить  по
сто рублей в месяц. Нас интересует контора Алътшуллера, где  вы  стучите  на
машинке, и... полковник Мясоедов.
   - Но я Мясоедова видела только один раз.
   - Повидайте второй, третий... Мы не спешим!

****

   Мясоедов стоял на пороге кабинета Сухомлинова. - Милости прошу.  Что  вас
привело ко мне? - Вы разве не узнали меня?
   - Простите, - отвечал старик, - не упомнил.  Мясоедов  ощутил  неловкость
своего появления:
   - А я думал, что моя жена Клара Самуиловна...
   - Ах, это ваша жена? - оживился Сухомлинов. - Ну, как же, как же...
   Теперь вспомнил!  Так  это  с  вашей  супругой  моя  Катерина  Викторовна
проводила то дивное лето в Карлсбаде?
   - Именно так.
   - Прошу. Садитесь. Чем могу быть полезен?..
   Итак, пора выводить на сцену Мясоедова, которому суждено быть повешенным.
В судьбе этого полковника, как  в  слепой  кишке,  скопилась  масса  дрянных
нечистот корпуса жандармов, и этот болезненный аппендикс вырежут  под  вопли
всей русской армии.

2. СЛЕПАЯ КИШКА

   Для начала приведу факт, ускользнувший от внимания,  историков...  Волынь
тогда кишмя кишела  шпионами,  а  правление  "Северо-Западного  пароходства"
давно подозревалось в  шпионаже  в  пользу  Германии.  Служащий  пароходства
Моисей Капыльник был взят под стражу, дело его вел советник Квашнин-Самарин.
Однажды в ресторане к нему подсел в штатском  костюме  Мясоедов,  сказавший,
что,  как  директор  пароходства,  он  глубоко   потрясен   арестом   своего
сотрудника. Квашнин-Самарин  понял,  что  корни  этого  "потрясения"  уходят
куда-то очень глубоко, иначе Мясоедов не стал бы  тревожиться  из-за  мелкой
конторской вошки. Юрист  ответил,  что  подробности  дела  не  помнит,  а  о
политической стороне дела  разумно  умолчал.  По  поведению  Мясоедова  было
видно, что он с облегчением распрямился. "Я вам  чрезвычайно  благодарен,  -
сказал он, - отныне я считаю Капыльника уволенным... Мне он уже  не  нужен!"
Вскоре в виленскую тюрьму передали посылку с продуктами на  имя  Капыльника,
который, покушав колбаски, тихонько умер. Квашнин-Самарин  доложил  "наверх"
свои подозрения о Мясоедове,  но  это  дело  почему-то  замяли...  Писать  о
Мясоедове так же трудно, как о Богрове, ибо у Мясоедова, как  и  у  Богрова,
полно обвинителей,  но  еще  не  вывелись  красноречивые  адвокаты,  мастера
казуистики.
   Романист имеет право на свою точку зрения...
   Удар гонга! - пограничная станция Вержболово.

****

   За этой станцией  начинается  Германская  империя;  здесь  поезда  делают
остановку,  работают  погранохрана  и  таможня.  Мясоедов  был   начальником
Вержболовского жандармского отделения: пост очень  важный!  А  в  пятнадцати
верстах от Вержболова находилось охотничье имение  кайзера  "Роминтен",  где
Вильгельм II принимал у себя Мясоедова; однажды во время обеда,  на  котором
присутствовали и  берлинские  министры,  кайзер  поднял  бокал  за  здоровье
"своего друга" жандарма Мясоедова!  Русская  контрразведка  знала  об  этом,
но...  Германский  император  вправе  допустить  такую  любезность.  Генштаб
обеспокоило другое обстоятельство: образ жизни полковника. Время от времени,
заскучав на перроне Вержболова, он совершал набеги на Вильно, где тогда  был
единственный кафешантан Шумана, и здесь  "шампанское  лилось  рекой,  золото
сыпалось в карманы заморских див, подвизавшихся на  подмостках  шантана...".
Мясоедов имел затяжную связь с некоей Столбиной, и лакеи кафешантана однажды
слышали, как она, сильно пьяная, кричала:
   - Ах, ты решил жениться? Хорош женишок... Я тебя как облупленного знаю! Я
про тебя такое знаю, что с тебя не только погоны  сорвут,  но  еще  и  тачку
покатаешь на Сахалине...
   Мясоедов нашел себе жену по другую сторону границы - в  Германии;  так  в
его жизни появилась Клара Самуиловна Гольдштейн,  отец  которой,  кожевенный
фабрикант, выехал в Россию, отвалив жениху чистоганом сто  пятнадцать  тысяч
рублей. Скоро контрразведка докопалась, что Мясоедов берет взятки с таможни,
тайком - на служебном автомобиле  -  он  вывозит  в  Германию  контрабандные
товары,  очень  крупно  спекулирует.  Налаженные  связи  еврейской  торговой
агентуры обеспечивали Мясоедову полную безнаказанность, и поймать  его,  как
ни старались, было  невозможно,  ибо  полковник  использовал  "пантофельную"
почту германских евреев. В 1907 году Столыпин приказал  перевести  Мясоедова
во внутренние губернии страны "не ближе меридиана  Самары"  (чтобы  оторвать
полковника от немецкой клиентуры). Мясоедову было заявлено:  "Вы  -  русский
офицер, и  это  звание  несовместимо  с  тем,  чтобы  вы  заодно  служили  и
экспедитором кайзеровских фирм..." Мясоедов от  меридиана  прусской  границы
оторваться не пожелал и подал в отставку, а в  Вильно  возникло  акционерное
общество "Русское Северо-Западное пароходство", председателем в котором стал
Мясоедов - для вывески! На самом же деле пароходством управляли родственники
Кларочки - Давид и  Борис  Фрейберги;  конторою  ведал  русский  барон  Отто
Гротгус, один из  видных  агентов  германского  генштаба.  Фирма  занималась
исключительно вывозом евреев-эмигрантов из России и Польши -  для  заселения
"обетованной земли" в арабской Палестине! Контрразведка установила, что  под
русской вывеской отлично замаскировался филиал загадочной германской  фирмы,
связанной с генштабом Германии!  Расследование  отчетности  пароходства  МВД
поручило Отто Фрейнату, который дал о Мясоедове самый блистательный отзыв (а
позже Фрейната... повесили как крупного немецкого шпиона). Так и  текла  эта
жизнь, время от времени прерываемая поездками в  Германию  или  набегами  на
виленский шантан Шумана, где подле Мясоедова появлялась Столбина.
   - Вот ты у меня где! - кричала пассия, показывая кулачок. - Надавлю  раз,
и... я ведь все про тебя знаю!
   Встреча в Карлсбаде жены Сухомлинова  с  Кларой  Самуиловной  решила  все
остальное. Началось с перчаток германского производства,  а  кончилось  тем,
что мадам полковница явилась на Мойку в гости  к  госпоже  министерше,  имея
такую дивную муфту...
   - Боже, какое чудо! - ахнула Сухомлинова.
   - Скажу по  секрету,  милочка:  муфта  стоит  полторы  тысячи  рублей,  а
продается... всего за сотню.
   После покупки муфты Мясоедов и предстал перед Сухомлиновым, просясь вновь
определиться на воинскую службу.
   - Хорошо. У вас, говорят, какие-то были темные пятна... Ну, да ничего!
   Я о вас поговорю с самим государем.
   Через двадцать  дней  после  убийства  Столыпина  (этого  главного  врага
Мясоедова!) император подписал указ о принятии Мясоедова на службу.
   Сухомлинова сразу же навестили его собственные адъютанты.
   - Ваше высокопревосходительство, если этот  шахер-махерщик  станет  вашим
адъютантом, мы все подаем в отставку...
   Тогда Сухомлинов,  специально  для  Мясоедова,  создал  при  министерстве
особое бюро по борьбе с революционной пропагандой в армии и на флоте, куца и
посадил Мясоедова - владычить! Полковник  не  пролез  в  адъютанты  военного
министра, а числился лишь "прикомандированным к военному  министру".  Заодно
уж он собирал  для  Сухомлинова  министерские  сплетни,  нашептывая  на  ухо
старику: "А ваш помощник Поливанов... знаете, что  он  сказал?.."  Был  лишь
один неприятный момент. Надо было пройти  через  горнило  кабинета  министра
внутренних дел.
   -  Вот  как?  -  удивился  Макаров.  -  Странно  мне  видеть  вас   снова
полковником... Как вам удалось определиться на службу?
   - По личному повелению его величества.
   - Значит, вы перепрыгнули через мою голову? Но теперь-то, надеюсь, вы - с
погонами! - оставите прежние свои гешефты?..
   Нет,  не  оставил.  Макаров  докладывал  царю,  что  "Мясоедов  связан  с
еврейским обществом,  которое,  нарушая  русские  законы,  разоряет  Русское
государство". Один только человек в семье Сухомлиновых был  настроен  против
Мясоедова и его Клары -  это  Наталья  Червинская,  которая  выражала  точку
зрения контрразведки.

****

   Угадывая желания царя,  Сухомлинов  делал  вид,  будто  никакой  Думы  не
существует, а поэтому докладчиком в Думе по военным делам был  его  помощник
Поливанов... Гучков навестил Поливанова.
   - Можете дать что-либо о Мясоедове?
   - Кроме гадостей, о нем ничего более не знаю.
   - Схарчим и гадость... Давайте!
   Поливанов поехал на стрельбище Семеновского полка, где  опробовали  новое
оружие. Автомобиль помощника министра  нечаянно  обогнал  автомобиль  самого
министра. Поливанов потом сказал:
   - Извините, я случайно  перерезал  вам  дорогу.  Сухомлинов  с  небывалым
раздражением отвечал:
   - Хорошо, что перерезали только дорогу, а то ведь говорят, что вы и  меня
зарезать готовы, лишь бы сесть на мое место... После стрельб Поливанов сел в
"мотор" министра.
   - Я требую сатисфакции по поводу оскорбления меня.
   Сухомлинов извинился! А  затем  сказал,  что  получает  теперь  анонимки,
отпечатанные на машинке, из коих явствует, что Поливанов не  раз  жаловался,
будто он, Сухомлинов, свалил на него всю работу министерства, а сам катается
в командировки, дабы рвать "жирные" прогоны - жене своей на тряпки.
   - Говорили вы так... о тряпках?
   Поливанов резко прервал разговор с Шантеклером:
   - После недоверия, выраженного  вами  ко  мне,  я  вынужден  хлопотать  о
почетном уходе из военного министерства... Сухомлинов,  побывав  в  Ливадии,
сообщил ему:
   - Государь изволил  меня  спрашивать,  почему  Поливанов,  назначенный  в
Совет, по-прежнему мне помощничает?
   Все ясно - отставка. А в спину уходящему Поливанову министр еще  крикнул,
что не надо было ему соваться в чужие тряпки:
   - Будете знать, как перерезать дорогу старшим!
   Вскоре Гучков (со слов Поливанова) выступил в  Думе  против  Сухомлинова,
обвиняя его в устройстве при  Военном  министерстве  "охранки"  во  главе  с
жандармом Мясоедовым. После этого,  указывал  Гучков  с  трибуны,  "одна  из
соседних держав стала значительно осведомленнее о наших военных  делах,  чем
раньше"
   Петербуржцы рвали из рук газеты - скандал, опять скандал, да еще какой! В
кампанию против Сухомлинова и  Мясоедова  включился  беспринципный  любитель
коньяков  Борька  Суворин,  который  развернул  в  своей  "Вечерке"  картину
предательства  в  военных   верхах...   В   паддоке   столичного   ипподрома
подслеповатый  Мясоедов,  часто  протирая  пенсне,  отыскал  Суворина  средь
любителей скакового дерби.
   - Это вы, сударь, писали, что я шпион? - спросил он издателя. -  В  таком
случае как дворянин предлагаю стреляться.
   - Да иди ты к черту! - сказал ему Борька. - Или у меня дел  больше  нету,
как только с тобой дуэлировать?
   Мясоедов набил ему морду. После чего он послал секундантов на квартиру  к
Гучкову, а тот до дуэлей был сам не свой.
   - Стреляться? Пожалуйста. Хоть сейчас. Мясоедов  целился  тщательно  и...
промахнулся.  Гучков  (отличный  стрелок)  выстрелил...  в  воздух.  Наталья
Червинская говорила Сухомлинову за ужином:
   - Ну, кто был прав? Я предупреждала. Теперь сами  видите,  что  получился
какой-то  кишмиш  на  постном  масле...  Сухомлинову  позвонил  по  телефону
Макаров.
   - Владимир  Александрович,  -  сказал  министр  внутренних  дел  министру
военному, - должен вас предупредить, что Мясоедов - лошадка темная.
   Департамент давно имеет на него досье.
   - Вы бы знали, как я устал от ваших фокусов!
   - Хорошо, -  ответил  Макаров,  -  понимаю,  что  разговор  явно  не  для
телефонов, я напишу вам подробнейший доклад...
   Пока Макаров  писал  донесение,  Мясоедов  по-прежнему  околачивался  при
министре. Сухомлинов однажды вручил ему для  передачи  в  Генштаб  пакет  со
сверхсекретным протоколом военного соглашения с Францией. (Позже  Сухомлинов
оправдывался тем, что пакет был "хорошо заклеен",  -  как  будто  шпионы  не
умеют открывать  заклеенных  конвертов!  Мясоедов  был  честнее  министра  и
сознался, что конверт был  "почти  не  заклеен".)  Макаров  закончил  писать
донесение, на которое Сухомлинов  ответил  ему  опять-таки  по  телефону,  -
ответил так, что можно упасть в обморок:
   - Даже если ваши подозрения справедливы и Мясоедов  действительно  шпион,
то он у меня ничего не узнает...
   Дураков не учат - дураков бьют! Но в МВД  еще  не  знали,  что  секретное
письмо Макарова, в котором он вскрыл подпольные связи Мясоедова с германской
агентурой, - это письмо Сухомлинов дал прочесть самому Мясоедову. "Ну  какая
наглость!" - возмутился тот. А между тем  "наглость"  русской  контрразведки
была построена на железной  логике.  Вот  как  строилась  схема  германского
шпионажа: Мясоедов и его пароходство - Давид Фрейберг -  Фрейберг  связан  с
германским евреем Каценеленбогеном - этот  Каценеленбоген  связан  с  евреем
Ланцером -  а  сам  Ланцер  являлся  старым  германским  разведчиком,  давно
работавшим против России, и эти сведения были трижды проверены!
   - Вы будете меня защищать? - спросил Мясоедов.
   - Извините, голубчик... трудно, - уклонился Сухомлинов. - На меня  уже  и
так много разных собак навешали.
   - Тогда подаю в отставку.
   И уехал в Вильно, где гешефты продолжались...

****

   Макаров, сухой полицейский педант, принял у себя группу  контрразведчиков
российского Генштаба.
   - Господа, давайте разберемся... Его императорское величество указал  нам
не тревожить дурака Сухомлинова, а значит, мы не  можем  трогать  и  контору
Альтшуллера на улице Гоголя...
   - Но можно, - намекнули ему, - произвести в конторе такой "чистый" обыск,
что даже пыль останется на своем месте.
   - Война с Германией, - продолжал Макаров,  -  начнется  через  год.  Граф
Спаноки, австрийский военный атташе, попался на том, что  за  денежки  купил
наши  секретные  карты  у  барона  Унгерн-Штернберга,  служащего  в   фирме,
возглавляемой Мясоедовым...
   Контрразведчики напомнили ему,  что  этот  Унгерн-Штернберг  -  ближайший
родственник   князя    Андронникова-Побирушки.    Макаров    спросил:    кто
непосредственно держит связь с Альтшуллером?
   - Корреспондентка немецких газет Одиллия Аурих.
   - Какие связи с ней установлены?
   - Видели ее с Мясоедовым... гуляли по Стрелке.
   - Опять Мясоедов! - воскликнул Макаров. - Просто язва какая-то,  куда  ни
плюнешь - попадешь в Мясоедова... Но вот вопрос: какова же та интимная тайна
из личной или служебной жизни Сухомлинова, зная  которую  Альтшуллер  держит
министра в руках?
   - Догадываемся, - отвечали контрразведчики. -  Очевидно,  это  связано  с
отравлением второй жены Сухомлинова. Киевляне твердо убеждены, что, дав жене
яд, он зажал ей рот, пока она яд не проглотила. Альтшуллер может его на этом
шантажировать!
   - Всем на орехи будет, - закруглил Макаров.  -  Диву  даюсь,  что  вокруг
российского Марса скопилось столько нечистот и выросло столько  аппендиксов,
которые предстоит удалять сразу же,  как  только  прозвучит  первый  выстрел
битвы с Германией.
   - Вы забыли еще о Манасевиче-Мануйлове!
   - Вот прорва!  Спасибо,  что  напомнили...  Контрразведка  выяснила,  что
Мясоедов заодно  с  провокатором  Богровым  добывал  за  границей  фиктивные
документы для развода Екатерины Викторовны с Бутовичем и для этого выезжал в
Германию (не отсюда ли, я думаю, до наших дней тянется версия, что  убийство
Столыпина было задумано и оформлено в германском генштабе?). Было  известно,
что Альтшуллер имеет под Веной богатую  виллу,  на  которой  гостили  оба  -
Мясоедов и Сухомлинов. Наконец, поссорившись с министром, Мясоедов предложил
несчастному Бутовичу купить за  десять  тысяч  рублей  секретные  документы,
компрометирующие военного министра (Бутович от сделки отказался)...
   Гневный душитель революции, Макаров  был  въедливым  и  точным  механиком
потаенного сыска, и казалось, что у царя никогда  не  возникнет  желания  от
него избавиться!

3. МЕДЛЕННОЕ КРОВОТЕЧЕНИЕ

   Казалось бы, что тут  такого  -  царь  приехал  в  Москву?  А  между  тем
придворная  камарилья  говорила:  "Царь  простил  москвичей".   Со   времени
московского восстания 1905 года Николай II первопрестольную  вроде  проклял;
только в 1912 году, в юбилей Бородинской битвы, он впервые рискнул  посетить
столицу своих предков. Сто лет назад близ старой Смоленской дороги громыхала
битва, отзвуки которой  по  сю  пору  слышны  в  каждом  российском  сердце.
Бородинские торжества имели  немало  помпезности,  дешевой  сусальности.  Из
числа думских депутатов ехать в  Бородино  пожелали  депутаты-крестьяне,  но
Родзянко сказал им:
   - Как поедете? Билетов-то нам не прислали.
   - Чего они там боятся? - спросили крестьяне.
   - А черт их знает! Даже я билета не получил...
   Родзянко еще раз просмотрел церемониал Бородинских торжеств и увидел, что
его, председателя Думы, в церемонии тоже не учли. Сердитый, назло  царю,  он
сел в поезд и приехал в Москву, где его  сразу  же  осадил  церемониймейстер
барон Корф:
   - Депутаты Думы не имеют права быть при дворе.
   - Так что же здесь празднуют? -  зарычал  Родзянко.  -  Если  Бородинские
торжества,  так  это  праздник  не  придворный,   а   всенародный.   Кстати,
церемониймейстеры не спасали тогда Россию...
   Он писал: "На Бородинском поле государь, проходя очень  близко  от  меня,
мельком взглянул в мою сторону и не ответил мне на поклон". Царь был уверен,
что "толстяка" не изберут в председатели четвертой Думы,