Горемыкина,  который  был  убежден,  что  "война  его  не
касается". С утра старый  рамолик  еще  был  внятен,  иногда  даже  отпускал
остроумные шутки, но к полудню действие морфия подходило к концу:  Горемыкин
тускнел и засыпал, а если спрашивали -  порол  глупости...  В  самый  разгар
заседания из Ставки прибыл курьер с пакетом.
   - Лично от государя,  -  сказал  он  Сухомлинову;  прежде  чем  устранить
любимца, царь его ласково облизал.

   "Владимир Александрович, - писал  он.  -  После  долгого  раздумывания  я
пришел к заключению, что в интересах России и армии ваш уход необходим...
   Мне очень тяжело сказать вам об этом... Сколько лет мы с вами работали, и
никогда между нами не было недоразумений. Благодарю  вас,  что  вы  положили
столько труда и сил на благо нашей родной армии.
   Беспристрастная  история  будет  более  снисходительной,  чем   осуждение
современников.
   Господь с вами. Уважающий вас НИКОЛАЙ".

   Горемыкин очнулся от скрипа отодвигаемого стула.
   - Владимир Александрыч, куда это вы так поспешно сорвались, или у  вас  в
министерстве опять все кипит? Сухомлинов помахал письмом императора.
   - Отставка! - сказал и быстро вышел...
   Дома при этом известии бурно разрыдалась жена.
   - Ну, вот и конец... Ах, я несчастная! Побирушка бегал по  городу,  всюду
возвещая:
   - Имею сведения: Сухомлинов - немецкий шпион...

****

   Пришлось оставить казенную квартиру на  Мойке  -  Сухомлиновы  перетащили
мебель в новое жилье  на  Торговой  улице.  Затем  они  отъехали  в  Курскую
губернию, где экс-министр с упоением предался рыбной ловле, вкладывая в  это
дурацкое занятие всю свою душу - без  остатка!  Для  историков  будущего  он
записывал в дневнике генеральные события своей беспрецедентной жизни:
   "Пытался поймать щучку, но не удалось. Погода чудная, газет не  читаю..."
А сколько дивных волнений испытал он, лирически  вдохновенный,  когда  копал
червей на берегу тихого Сейма. Подумать только -  накопал  целую  банку,  но
пришла на бережок Екатерина Викторовна и  так  поддала  туфелькой,  что  все
черви по сторонам разлетелись.
   - Довольно! Мне противно видеть, что  ты  как  дурачок  часами  сидишь  и
смотришь на этот идиотский поплавок...
   Она удалялась от реки, стройная и красивая,  а  в  сиреневых  кущах  пели
волшебные курские соловьи. Роняя удочки и давя червяков,  Сухомлинов  трусил
по тропочке за своим сокровищем.
   - Катенька, постой...  но  что  же  мне  делать?  Она  резко  обернулась,
поддернув юбки.
   - Здесь ничего не сделаешь - надо возвращаться!
   Приехали в столицу, которая сразу наполнилась анонимками. В них писалось,
что Берлин после отставки Сухомлинова празднично ликует,  что  теперь-то  уж
немцы точно уверены в победе над  Россией,  что  кайзер  истратил  множество
миллионов марок на устранение Сухомлинова с поста министра.
   Заодно в анонимках было сказано, что Родзянко, Гучков, Поливанов и прочие
критиканы не пожалели золота,  дабы  лишить  русский  народ  сухомлиновского
гения...
   - На этом можно поставить точку!  -  сказал  М.Л.Бонч-Бруевич,  аккуратно
подшивая все анонимки в одну папку.  -  Под  анонимками  не  хватает  только
литературного  псевдонима  Сухомлинова  -  имени  Остапа  Бондаренко,  якобы
живущего в отставке на хуторе.
   Теперь разгильдяй, оправдываясь, честно писал, что Россия не была  готова
к войне, и отпускал комплименты  Германии,  которая  к  войне  была  отлично
подготовлена. Государственная Дума 345 голосами (из числа 375  голосовавших)
предложила  правительству  предать  Сухомлинова  и  его   сообщников   суду.
Бюрократия капитулировала, и была создана особая комиссия для  расследования
преступлений военного министра... Екатерина Викторовна рыдала.
   - Черт бы их всех побрал! Сегодня в  магазине  Броккара  какая-то  стерва
прошипела мне в спину: "Шшшшшпионка..."
   - Бедная Россия, - вздыхал Сухомлинов.
   Жена долго вспоминала казенную квартиру на Мойке.
   - Там остались такие обои, ну, так бы и ободрала их все со стенок...
   Совершенно не понимаю - как жить дальше?

****

   На пост военного министра заступил генерал А. А. Поливанов, не скрывавший
от царя, что будет работать в контакте с общественностью.
   Полетел и министр юстиции Щегловитов  (Ванька  Каин);  Николай  II  долго
колебался, но все же выбросил из Синода и Саблера,  назначив  на  его  место
культурного москвича Самарина.
   - Распутина не потерплю! - твердо объявил Самарин...
   Читать письма царицы за это время - одно  удовольствие:  видно,  как  она
корчится от ярости, клевеща, запугивая мужа гибелью, ссылаясь на пророчества
"нашего Друга". Лишь в конце июня Николай II вернулся в резиденцию,  где  на
него обрушилась горячая лава истерик, воплей, слез и причитаний:
   - Ники, что ты наделал? Ты разломал свой титул на куски и  расшвырял  эти
куски по сторонам... Почему Поливанов? Где ты откопал дурака Самарина?
   Они же тебя погубят... Разве эти люди, идущие против  Григория,  способны
принести успокоение? Теперь жди, что все покатится кувырком...  Тебе  совсем
не жаль меня!
   Полиция  докладывала  Белецкому,  что  Распутин  начал  ходить  озираясь,
незнакомых сторонился, а филерам он жаловался, что  теперь  его  обязательно
ухлопают, укокошат, придавят, отравят, погубят, изведут, зарежут и прочее.
   Страх  был  велик...  В  эти  дни  Горемыкин  (даже  Горемыкин!)  решился
высказать прямо в глаза императрице, что в народе зреет недовольство, что  в
окопах солдаты и офицеры открыто матерят лично ее и Распутина, на что  Алиса
отвечала премьеру империи короткою русской фразою:
   - А нам наплевать!

7. МЕЛОЧИ ЖИЗНИ

   Как писать о Распутине,  если  цензура  не  разрешает?  Русский  читатель
отлично постиг эзоповский язык и потому данные о дурной погоде воспринимал с
политическим оттенком:

   Дождь. Ненастье. Лужица.
   Где же тут распутица?..

   Наконец, была еще одна доходчивая форма изложения.  Например,  в  газетах
сказано: "Вчера жилец дома ј 64 по Гороховой улице опять  скандалил  пьяный.
Постовому городовому он дал сначала в лицо, а потом дал 5 руб., чтобы тот не
жаловался... Редакция спрашивает: можно ли терпеть дальше?"
   Редактора тащили к цензору.
   - Вот этот жилец на Гороховой... кто это?
   - Да есть там один. Неисправимый забулдыга.
   - А вы конкретнее... на кого намекаете?
   - Известно на кого - на чиновника Благовещенского.
   Проверили по адресной книге - точно: Благовещенский жил как  раз  на  той
площадке лестницы, на какой была и квартира Распутина. Был ли чиновник  пьян
"вчера" - это уж дело десятое...  Сменивший  Маклакова  князь  Щербатов  (по
наивности или нарочно?) открыл клапан того котла, в котором  яростно  бурлил
кипяток возмущения против  Распутина,  -  струя  грязного  пара  со  свистом
вырвалась в атмосферу. Поход  против  Гришки  начали  "Биржевые  Ведомости",
другие газеты подхватили лакомую тему, и царица теперь читала документальные
рассказы о кражах Распутина, о разврате его и хлыстовстве, о взяткобрании  и
прочих милых утехах.
   - Прогони Щербатова! - взывала она к мужу.
   Николай II не раз авторитетно расписывался в своем безволии,  часто  даже
подчеркивая это свойство своего  характера.  Но  бывали  моменты,  когда  он
буквально сатанел от изобилия поправок, вносимых в его решения Распутиным  и
всем этим "бабьем".
   - Не забывай, - напомнил он жене, -  что  наш  друг  может  говорить  что
хочет, но ответственность несу только я. А я не в силах  взять  Щербатова  и
тут же его выгнать...
   Щербатов откровенно скучал по лошадям, не представляя, что ему свершить в
МВД, но вскоре нашел себе дело - в тридцать четыре часа, без предварительной
подготовки, со службы полетели вверх тормашками все губернаторы и  чинодралы
с немецкими фамилиями. Вой стоял по империи страшный... А Распутин,  потеряв
голову от страха, курсировал теперь между Тюменью  и  Петербургом:  слабость
цензуры припекала  его  так,  будто  Щербатов  посадил  его  на  раскаленную
конфорку. Царю он переслал свою гребенку, и Алиса наказала мужу, чтобы перед
принятием важных решений не забывал ею расчесываться.  По  настоянию  царицы
Горемыкин устроил нагоняй Поливанову.
   -  Почему  в  печать  просачиваются  суждения   противоправительственного
характера? - брюзжаще вопросил он.
   - Ничего подобного, - отвечал военный министр.
   - А клевета на Григория Ефимыча?
   - Впервые слышу, что Распутин - наше  правительство...  Горемыкин  и  сам
почувствовал неудобство.
   - Алексей Андреич, я не знаю, кто там и что там...  Я  лишь  передал  вам
высочайшую волю, а дальше - сами разбирайтесь.
   Тайком, смиренный и робеющий, Распутин вернулся в столицу, где на вокзале
его встретил синодский казначей Н.В.Соловьев  в  черных  очках,  похожий  на
слепца-нищего, и его толстая коротышка жена, которая плясала на  перроне  от
восторга:
   - Ах, отец... отец приехал... отец ты мой!
   - Ах, мать, - приплясывал Гришка, - ах, мать ты моя! Он  боялся  ехать  к
себе на Гороховую и укрылся в квартире Соловьевых...  Обер-прокурор  Самарин
тут же повидался с царем.
   - Государь, заступая на свой пост, я ведь  ставил  непременным  условием,
чтобы Распутина в столице никогда не было...
   Гришка  все  же  успел  побывать  в  Царском  Селе,  после  чего   филеры
зарегистрировали, что на автомобиле Вырубовой он был подвезен ею к  вокзалу,
сел в вагон (филеры тоже сели!) и поехал обратно  в  Покровское...  Распутин
охране угрожал:
   - Это вы донесли, что меня Соловьев встречал?
   - Наше дело маленькое, - отвечали филеры.
   - Маленькое, да языки  у  вас  отросли  большие.  Вот,  погодите,  ужо  я
окрепну, так языки-то вам поганые оборву...
   Подвыпив, он познакомился в  поезде  с  двумя  дамами,  которые  сошли  в
Камышлове; явно скучая, притащился в купе к филерам.
   - А я царя тоже видел, - проболтался Гришка по пьянке. -  Папа  и  указал
мне, что это вы, суки, донесли о моем  приезде.  Папа  мне  отдельный  вагон
давал, но я отказался, потому как одному в пустом вагоне ехать скушно.  А  я
теперь перемен жду...
   Терехов спросил - какие ж тут перемены?
   - Теперича не до жиру - быть бы живу...
   - Э-э, дурак! - отмахнулся Распутин. -  Скоро  из  Ставки  дядю  Николашу
попрут, а Щербатова и Самарина тоже не станет...
   В Тюмени он сел на пароход, который вез новобранцев.  Дал  им  пятнадцать
рублей и пел с ними песни. Был пьян и все время  пил,  забегая  в  каюту  (в
иллюминатор одна за другой вылетали опустошенные бутылки).  Проспавшись,  он
полез на солдат в драку, крича, что они украли у него из кармана три  тысячи
рублей. Получив по зубам, Гришка стал  приставать  к  буфетчику,  будто  тот
обворовал его каюту, и подбил  парню  глаз.  Капитан  сказал,  что  выбросит
Распутина за борт. "Распутин, - записывали филеры, - опять удалился в  каюту
и у открытого окна, положив голову на столик, что-то  обиженно  бормотал,  а
публика им любовалась. Из публики было слышно: "Распутин, вечная тебе память
как  святому!"  Другие  говорили:  "Надо  его  машинкой  оболванить,  обрить
начисто"... Когда пароход причаливал к  пристани  села  Покровского,  Гришка
валялся в каюте мертвецки пьян, матросы выкинули его на берег, словно  мешок
с отрубями, - так и шмякнулся! А там его встречали с телегой дочери, которые
с большим трудом взвалили батьку  на  подводу,  повезли  кормильца  домой...
Следом за телегой шагали  по  зыбкому  песку  филеры  департамента  полиции,
рассуждавшие:
   - И когда эта мука кончится? Сколь годков прошло  -  из-за  этой  сволочи
покоя не видим. Пришить бы его, паразита...
   Утром Распутин вышел на двор, спрашивал филеров:
   - Эй, робяты, а сколь я вчерась выпил?
   - Не знаем. Нас ты не угощал...
   С помощью записки от царицы он пристроил своего Митьку на  службу  в  7-ю
роту тюменского гарнизона - подальше от фронта. И сказал сыну: "Терпи!
   Скоро я учну мир с немцами заключать..." Потом Распутин дрался со  своими
родственниками, они ему расквасили в кровь всю  харю,  при  этом  без  стыда
горланили по селу:
   - Мы тя знаем! Тебе бы тока Нюрку за... держать!
   Министр внутренних дел  князь  Щербатов  руки  имел  длинные,  и  по  его
настоянию тобольский губернатор А.А.Станкевич велел арестовать  Распутина  с
заключением в тюрьму на три месяца за беспробудное  пьянство  и  неприличное
приставание к женщинам... Гришка спешно бежал из Покровского, опять тянулась
по песку телега, а за телегой ползли скучные усталые филеры.
   - И когда ж это кончится?

****

   На квартире Бадмаева, где  он  решил  укрыться,  сидел  Курлов,  распевая
блатные песни. Это удивительно, что человек, всю жизнь  сажавший  других  по
тюрьмам, обожал тюремную  лирику...  Закрыв  глаза,  жандармский  генерал  с
большим чувством выводил:

   Централка - и ночи, полные огня,
   Централка - зачем сгубила ты меня,
   Централка - я твой последний арестант,
   Паагибли юность и талант
   В стенааах тваааих...

   - Аа, друг, и ты здесь? - обрадовался Распутин.
   Курлов глянул косо. Жандарму не везло.  С  началом  войны  получил  права
генерал-губернатора в Риге, где полно баранов и баронов, шпику и марципанов.
   Немцы  наступали,  бароны  кричали  "хох!",  баранов  зарезали,  шпик   и
марципаны исчезли из продажи...
   - А теперь меня под суд отдают, - сообщил Курлов.
   - За што, милаай?
   - В основном инкриминируют мне потворство курляндским баронам и саботаж в
эвакуации рижских заводов... Спасибо Бадмаеву. принял на постой, как старого
мерина. Живу на его счет. А у меня ведь, знаешь, семья. Жену взял  у  одного
идиота, уже с детьми, да еще,  дурак  такой,  своих  кучу  понаделал...  Вот
кручусь!
   - А кто, скажи, при Столыпине меня охранял?
   - Я.
   - Мать честная! - засмеялся Гришка.
   - А чем тебе плохо было со мной?
   - Да не жалуюсь - с тобою жить было можно. - Он спросил, дома ли Бадмаев.
- Я у него приютиться хочу. На Гороховой что-то боязно.  Газеты  лаются.  От
сыщиков Белецкого нет отбою...
   Курлов сказал, что  Бадмаев  здесь,  но  занят:  у  него  сейчас  депутат
Протопопов, товарищ Курлову по службе в Конно-гренадерском полку,  друг  его
невинной младости. Протопопов,  взвинченный  от  габыря  и  цветков  черного
лотоса, появился в дверях кабинета.
   - Григорий Ефимыч, - заговорил он, - вы  должны,  вы  обязательно  должны
представить меня императрице...
   - На кой ты сдался ей, сифилисный?
   - У меня  нет  слов,  чтобы  выразить  свой  восторг  перед  ее  неземной
красотой. Вы ничего не понимаете! Императрица у нас - богиня.  У  нее  торс,
как у античной Венеры. А посмотрите  на  ее  профиль  -  чеканный,  строгий,
повелевающий. Я без ума...
   - Сашка, - велел ему Курлов, - сядь и не дури! Бадмаев отозвал  Распутина
в уголок, зашептал:
   - А какие у вас отношения с Хвостом?
   - Да пошел он в задницу?
   - Напрасно, - сказал Бадмаев. - Вы присмотритесь к этому  человеку  -  за
ним очень большое и громкое будущее... Протопопов цапал Гришку за поясок.
   - Вы должны это сделать... Я не  знаю,  что  со  мной  происходит,  но  я
преклоняюсь перед нашей мраморной Афродитой в короне!
   Отстать от маньяка было невозможно, и Распутин устроил Протопопову тайное
свидание с императрицей, причем, дабы все шло гладко, без сучка и задоринки,
он при сем и присутствовал. Алиса сидела за столиком и вязала мужу перчатки,
когда член партии октябристов вдруг пополз к ней на коленях, восклицая:
   - Богиня... красавица... я ваш! Ваше  величество,  позвольте  мне,  рабу,
умереть возле ваших божественных ног.
   - Что с ним? - спросила царица у Гришки.
   - Накатило, - отвечал тот.
   -  Нет!  Я  не  имею  права  дышать  в  вашем  присутствии,  -  заливался
Протопопов. - Позвольте мне, несчастному рабу любви...
   Тут Распутин кликнул из детской матроса Деревенько; два здоровых  мужика,
они подхватили влюбленного октябриста за локти,  и,  скрюченный  в  любовном
экстазе, Протопопов был просто вынесен из кабинета, как мебель.
   Свидание  продолжалось  считанные  минуты,   но   императрица   запомнила
Протопопова; ей, женщине уже немолодой, матери многих детей, было  по-женски
приятно, что она способна внушить мужчине  столь  сильное  чувство  даже  на
расстоянии...
   Вырубова зарегистрировала Протопопова в графу "наших".
   Немцы уже подходили к Барановичам, и Николай Николаевич  велел  перевести
Ставку в Могилев... Но выбить Россию из войны германская военщина не могла -
русский солдат крепок! Если глянуть на карту, то видно,  что  наша  армия  в
самый тяжелый период натиска уступила врагу ничтожную частицу русской земли.
Однако великая Россия привыкла воевать только на чужой территории, и  потому
каждый городишко, каждый шаг армии назад очень  болезненно  воспринимался  в
сердцах россиян... Маяковский писал:

   Сбежались смотреть литовские села,
   Как, поцелуем в обрубок вкована,
   Слезя золотые глаза костелов,
   Пальцы улиц ломала Ковна...

   Жители Петербурга-Петрограда уже давно отвыкли видеть царскую чету.
   Под осень же  1915  года  по  улицам  столицы  начал  ползать  придворный
"паккард", в двух пассажирах которого прохожие угадывали  притихших  царя  и
царицу. Без  конвоя  (!),  внутренне  очень  напряженные,  супруги  Романовы
объезжали столичные храмы, в каждом истово, почти остервенело молились...
   Сазонов предупредил Палеолога:
   - Прошу сохранить в тайне - наш государь решил возложить  на  себя  бремя
верховного главнокомандования, и мне известно, что  он  не  позволит  никому
обсуждение этого вопроса. - Палеолог осторожно дал понять, что царь  в  чине
полковника и командовал в жизни только батальоном. - Это фикция!
   - успокоил его  Сазонов.  -  Государь  и  сам  понимает,  что  неспособен
руководить войною, за него  командовать  фронтами  будет  Михаил  Васильевич
Алексеев.
   - Так не проще ли Алексеева и сделать главным?
   - Я предпочитаю не  знать  до  конца  всех  крайне  осложненных  мотивов,
которыми руководствуется мой государь, - ответил Сазонов, ловко ускользая от
прямого ответа.
   Палеолог  тут  же  получил  приглашение  на  обед   от   княгини   Палей,
морганатической супруги великого князя Павла  Александровича,  родного  дяди
царя. В разговоре с послом по телефону женщина особо отметила, что предстоит
нужная беседа... За обеденным столом Палеолог увидел великого князя  Дмитрия
Павловича (пасынка княгини Палей),  здесь  же  была  и  Вырубова,  хлебавшая
ложкой суп с зеленью, возле ее стула был  прислонен  костыль.  Когда  подали
кофе, Вырубова (она приходилась родней  хозяйке  дома)  немедленно  залучила
посла Франции в соседнюю комнату.
   - Вы, наверное, знаете  о  решении  государя  стать  во  главе  армии?  -
Палеолог молчал (чтобы не выдать Сазонова), и она сама решила помочь ему.  -
Его величество, - сказала Анютка, - сам  же  и  попросил  меня  узнать  ваше
мнение об этом.
   - Решение его величества окончательно?
   - Да.
   - Тогда мои возражения окажутся запоздалыми...
   По глазам Вырубовой посол заметил, что она, напрягшись, пытается дословно
запомнить его последнюю фразу. Потом к Палеологу  подсел  Дмитрий  Павлович,
еще молодой офицер, похожий на необстрелянного юнкера, в  узком  мундире,  с
толстой сигарой меж длинных бледных пальцев. Он сразу заговорил - с напором:
   - Я только что из Ставки... с  экстренным  поездом.  Был  у  царя,  чтобы
отговорить его от этой неумной бравады. Последствия могут быть роковыми.  Не
только для него, но и для всей России! Мы все погибнем. Это не царь! Это  не
он придумал! Видели эту калеку Вырубову? Это она с  царицей,  это  царица  с
Гришкой - это они заставили царя решиться на захват Ставки... Им все мало!
   Хотят влезть и в дела фронтов, которые трещат. Я  знаю,  что  именно  эти
злобные люди будут творить судьбы войны... даже там, в Ставке! Этот чалдон!
   Этот варнак! Эта скотина... Вешать!
   Палеолог дал юноше выговориться. Мачеха молодого Дмитрия, княгин