аз собиралась предложить вам позавтракать со мной в "Чеширском
сыре". Там будет и Филип. Правда, он не знает, что я обратилась за помощью к
вам.
     Мы сразу же согласились и отправились в ресторан на такси. Мистер Филип
был  уже там  и  весьма  удивился,  увидев  свою  невесту  в  обществе  двух
незнакомых  мужчин.  Он  оказался  приятным  молодым  человеком,  высоким  и
опрятным,  с  висками,  тронутыми  сединой, хотя  на  вид ему было не больше
тридцати.
     Мисс Фаркуар подошла к нему и положила руку на плечо.
     -  Извини   меня,  Филип,  что   я  пригласила  этих  джентльменов,  не
посоветовавшись  с  тобой. Позволь  представить  тебе мсье  Эркюля Пуаро.  о
котором ты, наверно, много слышал, и его друга, капитана Гастингса.
     Риджвей был потрясен.
     - Конечно, я слышал  о вас, мсье  Пуаро!  - воскликнул он, пожимая руку
великому сыщику. -  Но  мне и  в  голову  не  могло  прийти,  что Эсме решит
посоветоваться с вами о моем... о нашем несчастье.
     -  Я боялась,  Филип,  что  ты не  позволишь  мне сделать это, - кротко
сказала мисс Фаркуар.
     -  И  потому решила себя обезопасить, - заметил  Риджвей с  улыбкой.  -
Надеюсь,  мсье Пуаро, вам удастся пролить свет на эту невероятную загадку. Я
просто потерял голову от волнений и тревог.
     И в самом деле, лицо его было измученным и осунувшимся.
     - Хорошо, - сказал  Пуаро,  - давайте позавтракаем и вместе обсудим это
дело. Я хочу услышать всю историю от самого мистера Риджвея.
     Пока воздавали должное великолепному бифштексу и пудингу, Филип Риджвей
изложил   обстоятельства  исчезновения  облигаций.   Его  рассказ  полностью
совпадал с тем, что мы  уже услышали от мисс Фаркуар. Когда он кончил, Пуаро
задал вопрос:
     - Мистер Риджвей, а как вы узнали, что облигации похищены?
     Риджвей горько рассмеялся.
     -  Это сразу  бросилось  в  глаза,  мсье  Пуаро. Мой  саквояж  в  каюте
наполовину торчал из-под  полки. Он  был весь исцарапан  и  изрезан там, где
пытались взломать замок.
     - Но, насколько я понял, он был открыт ключом?
     - Совершенно верно.  Вору не удалось взломать замок, но в  конце концов
он каким- то образом сумел его открыть.
     - Любопытно, - сказал Пуаро.  В глазах его появился хорошо знакомый мне
зеленоватый свет.  - Очень любопытно! Сначала тратится масса  времени, чтобы
взломать замок, а потом - sapristi! (2) - взломщик вдруг обнаруживает, что у
него есть ключ. А ведь каждый хаббсовский замок уникален!
     - Именно поэтому у вора не могло быть ключа!
     - Вы в этом убеждены?
     - Клянусь честью!  Кроме того, если  есть ключ, зачем тратить  время на
взлом замка, взломать который просто невозможно.

     - Ага! Если мы найдем разгадку, то именно благодаря этому удивительному
факту.  Прошу  не  обижаться на  мой  вопрос: вы  абсолютно  уверены, что не
оставляли саквояж открытым?
     Филип Риджвей лишь взглянул на Пуаро, и тот сделал извинительный жест.
     - Да-да,  я вам верю,  хотя  такие вещи  и  случаются  иногда.  Значит,
облигации были украдены не из-за вашей оплошности. Но  что же потом сделал с
ними вор? Как он ухитрился сойти с ними на берег?
     - В  том-то и  дело!  -  вскричал Риджвей.  -  О  краже  было  сообщено
таможенникам, и каждую живую душу, покидавшую корабль, буквально прочесали.
     - А облигации, я полагаю, были в большом пакете?
     -  Конечно.  Их  вряд  ли спрятали  на  пароходе  -  безусловно, их  не
спрятали, потому что  буквально  через полчаса  после прибытия  "Олимпии" их
начали  распродавать мелкими партиями. Я  еще  не успел послать телеграмму в
Лондон,  чтобы  мне сообщили  номера облигаций, когда  их  уже продали. Один
маклер  даже  уверял   меня,  что  купил  несколько  облигаций  до  прибытия
"Олимпии".
     - А не проходил ли мимо парохода быстроходный катер?
     - Только служебный и после тревоги, когда все уже были настороже. Я сам
следил, чтобы их не могли передать таким образом. Боже  мой, мсье Пуаро, это
сводит меня с ума! Люди начинают говорить, что я украл их сам.
     - Но ведь вас тоже осматривали, когда вы сходили на берег? -  деликатно
спросил Пуаро.
     - Да, конечно. - Молодой человек смотрел на Пуаро озадаченно.
     -  Я  вижу,  что вы  не уловили  моей мысли, - сказал  Пуаро, загадочно
улыбаясь. - А теперь я хотел бы произвести некоторые расследования в банке.
     Риджвей достал визитную карточку и написал на ней несколько слов.
     - Покажите это,  и мой дядя  примет нас  немедленно. Пуаро поблагодарил
его, попрощался  с  мисс Фаркуар,  и  мы отправились  на Треднидл-стрит, где
размещался Лондонский и Шотландский банк. Мы предъявили  карточку Риджвея, и
клерк  провел  нас через лабиринт конторок и  столов  в маленький кабинет на
первом этаже, где  нас  приняли оба  генеральных  директора. Это были важные
господа, поседевшие  на службе в банке. Мистер Вавасур носил короткую  седую
бородку, а мистер Шоу был гладко выбрит.
     - Насколько  я понимаю, вы занимаетесь  исключительно частным сыском, -
сказал мистер Вавасур. -  А мы  полностью положились на  Скотланд-Ярд.  Этим
делом занимается инспектор Мак Нейл, по-моему, очень способный следователь.
     -  Нисколько не сомневаюсь, - вежливо  ответил  Пуаро. -  Разрешите мне
задать несколько вопросов по делу вашего племянника. Во-первых, относительно
замка. Кто его заказывал Хаббсам?
     - Я заказал его лично, - сказал мистер Шоу. -  Это дело я не доверил бы
ни одному клерку. Что же касается ключа, то один ключ был  у мистера Риджвея
и по одному ключу у меня и мистера Вавасура.
     - И ни один клерк не имел к ним доступа?
     Мистер Шоу вопросительно взглянул на мистера Вавасура.
     - Думаю,  не ошибусь, сказав, что ключи все  время оставались  в сейфе,
куда мы положили их двадцать  третьего  числа,  - сказал мистер Вавасур. - К
сожалению, мой коллега заболел  две недели назад  - как раз в  день  отъезда
Филипа - и только недавно поправился.
     - Тяжелый бронхит не шутка для человека моего возраста, - сказал мистер
Шоу  печально.  -  Боюсь, мистер  Вавасур слишком устал от тяжелой работы  в
одиночку, да еще эта история с облигациями...
     Пуаро  задал еще несколько вопросов. Я понял,  что  он  очень  старался
выяснить степень близости между дядей и племянником. Ответы мистера Вавасура
были краткими и точными. Его племянник был доверенным  служащим банка, он не
имел  долгов  или денежных  затруднений.  Он и  в  прошлом исполнял подобные
поручения. Наконец мы вежливо распрощались.
     - Я разочарован, - сказал Пуаро, когда мы оказались на улице.
     - Вы надеялись узнать больше? Они такие занудные старики.
     -  Меня разочаровало не  их занудство, мой друг, поскольку  я вовсе  не
ждал, что  управляющий банком окажется "проницательным финансистом с орлиным
взором", как пишут в твоих любимых романах. Нет, я разочарован тем, что дело
оказалось слишком простым.
     - Простым?
     - Да. А разве ты другого мнения?
     - Так, значит, ты знаешь, кто украл облигации?
     - Знаю.
     - Но тогда... мы должны...
     -  Не  торопись,  Гастингс.  В  настоящее  время  я  не  намерен ничего
предпринимать.
     - Но почему? Чего ты ждешь?
     - Я жду "Олимпию". Она прибывает из Нью-Йорка во вторник.
     - А вдруг похититель за это время скроется?  Ну, скажем, где-нибудь  на
острове в южных морях, где его нельзя отдать в руки правосудия.
     - Нет, мой друг, жизнь на острове не для него. А жду я потому, что  для
Эркюля  Пуаро  это дело  совершенно ясное, но  для пользы  других, не  столь
одаренных Богом, например, для инспектора Мак Нейла, необходимо  сделать еще
кое-какие  расследования  для  подтверждения  фактов.  Надо  снисходительнее
относиться к тем, кто не столь одарен, как ты.
     - Черт побери,  Пуаро! Я бы дорого заплатил, чтобы посмотреть,  как  ты
окажешься в дураках хотя бы один раз! Ты дьявольски самоуверен!
     - Не  выходи из  себя,  Гастингс.  По  правде  говоря, я  замечаю,  что
временами ты начинаешь меня ненавидеть. Бот она, плата за величие!
     Маленький  человек  выпятил  грудь  и   вздохнул  так  комично,  что  я
рассмеялся.
     Во вторник мы мчались в Ливерпуль в вагоне первого класса. Пуаро упрямо
отказывался   просветить   меня   насчет   своих   предположений.   Он  лишь
демонстрировал удивление, что я  еще не додумался до разгадки сам. Спорить с
ним было ниже моего достоинства, и мне пришлось скрывать свое любопытство за
видимым безразличием.
     Как только  мы  появились  на  причале,  где  стоял  трансатлантический
лайнер, Пуаро  стал  энергичным и  подтянутым.  Все наши действия свелись  к
тому, что мы по очереди  расспросили четырех стюардов о друге Пуаро, который
плыл на этом пароходе в Нью-Йорк прошлым рейсом.
     - Пожилой джентльмен в очках, - услышали  мы.  -  Полный инвалид,  едва
смог выйти из своей каюты.
     Описание пожилого  джентльмена полностью совпадало с внешностью мистера
Вентнора, который занимал  каюту  24, находившуюся  рядом  с  каютой  Филипа
Риджвея. Хотя я и не мог понять, как Пуаро догадался о существовании мистера
Вентнора и о его внешности, я сильно возбудился.
     - Скажите мне, -  обратился я к стюарду, - не сошел  ли этот джентльмен
первым по прибытии в Нью-Йорк?
     Стюард покачал головой.
     - Нет, сэр,  напротив, он сошел одним  из последних. Я был разочарован,
но увидел, что Пуаро посмеивается надо мной. Он поблагодарил стюарда, вручил
ему банкноту, и мы отправились назад.
     - Все  очень  хорошо,  - заметил я горячо,  - но  этот  последний ответ
начисто разрушил твою теорию! Улыбайся теперь сколько хочешь!
     - Ты, Гастингс, опять  ничего не  понял. Наоборот, этот последний ответ
будет краеугольным камнем моей теории.
     Когда наш  поезд уже  набрал ход, Пуаро несколько минут  сосредоточенно
что-то писал, а потом запечатал написанное в конверт.
     - Это для нашего славного инспектора Мак Нейла.
     Прибыв  в  Лондон,  мы  отправили  конверт  в  Скотланд-Ярд,   а  затем
отправились в ресторан "Рандеву",  куда я  по  телефону  пригласил мисс Эсме
отобедать с нами.
     - А как же Риджвей? - спросил Пуаро, сверкнув глазами.
     - Но разве теперь подозрение не падает только на него одного?
     -  Гастингс,  ты привыкаешь  мыслить нелогично. Конечно,  если бы вором
оказался Риджвей, это  дело было бы эффектным, правда,  не для мисс Фаркуар.
Ну,  а  теперь  давай  рассмотрим  все подробно.  Я  вижу,  ты  сгораешь  от
любопытства.  Итак,  запечатанный  сверток  исчез  из закрытого  саквояжа  и
растворился  в  воздухе.  Мы  отбросим  гипотезу  о растворении  в  воздухе,
поскольку она не  согласуется с данными современной науки. Нет сомнений, что
сверток нельзя было пронести на берег...
     - Да, но мы знаем...
     - Ты, Гастингс, может быть, и знаешь, а я нет. Я придерживаюсь простого
мнения:  все, что невозможно, -  невозможно. Остаются два  варианта: сверток
был спрятан на корабле, что сделать довольно трудно, или же  был выброшен за
борт.
     - А! С привязанным к нему поплавком!
     - Без всякого поплавка.
     Я взглянул на Пуаро с удивлением.
     - Но, если облигации были выброшены за борт и утонули, каким образом их
продавали потом в Нью-Йорке?
     -   Восхищаюсь  твоей  логикой,  Гастингс.  Облигации  были  проданы  в
Нью-Йорке, а значит,  их  не выбросили за  борт. Ты понимаешь,  куда это нас
ведет?
     - Туда, откуда мы начали.
     -  Отнюдь. Если  сверток  выброшен  за  борт,  а  облигации  проданы  в
Нью-Йорке,  значит,  облигаций  не  было  в  пакете.   Разве  есть  какие-то
доказательства,  что в запечатанном  пакете были именно облигации?  Напомню,
что мистер  Риджвей ни  разу  не вскрывал пакет с момента  получения  его  в
Лондоне.
     - Да, это так, но тогда...
     Пуаро нетерпеливо взмахнул рукой.
     -  Позволь мне продолжать. В последний раз облигации  видели в кабинете
Лондонского  и  Шотландского  банка  утром   двадцать  третьего.  Затем  они
появились в поле зрения в Нью-Йорке, через полчаса после прибытия "Олимпии",
а  один маклер даже утверждает, что  чуть  раньше  прибытия корабля. А  если
предположить, что  их  вообще не  было на  "Олимпии"?  Есть  ли еще  способ,
которым они  могли  попасть в Нью-Йорк?  Да, есть. "Джайгентик" отплывает из
Саутгемптона в тот же день, что и "Олимпия", но скорость у него больше. Если
послать  облигации с  "Джайгентиком", то они прибудут  за день до "Олимпии".
Вот  и вся разгадка. Запечатанный конверт  был лишь подделкой, и сделана она
была в  самом банке. Сделать второй пакет и подменить  первый могли  трое  -
Риджвей или один  из директоров. Затем  облигации  были  посланы партнеру  в
Нью-Йорке с указанием продать их, как  только "Олимпия" прибудет в порт. При
этом кто-то должен был инсценировать ограбление на "Олимпии".
     - Но зачем?
     -  Если Риджвей  вскрывает  пакет и  не  находит облигаций,  подозрение
автоматически падает на Лондон.  Человек, который плыл в соседней с Риджвеем
каюте,  сделал вид, что взламывает  замок, хотя  на самом  деле  открыл  его
запасным ключом и выбросил пакет  за  борт. Он  подождал, пока  все сойдут с
корабля,  чтобы  покинуть  "Олимпию"  последним,  поскольку  не  хотел  быть
замеченным Риджвеем. Он сошел на берег  в Нью- Йорке и вернулся назад первым
же пароходом.
     - Но кто это был?
     - Человек, который имел запасной ключ,  человек, который заказал замок,
человек, который не  был  тяжело болен бронхитом  в своем  загородном  доме,
"занудный" старик мистер Шоу! Иногда, мой друг,  преступники встречаются и в
самых  высоких сферах.  А,  вот  мы  и  прибыли,  Здравствуйте,  мадемуазель
Фаркуар! Вы  позволите? -  И сияющий  Пуаро расцеловал потрясенную девушку в
обе щеки.

     ----------------------------------------------------------

     1) - Мой друг (фр.).
     2) - Черт возьми!



Агата Кристи. Тайна голубой вазы


     Перевод Т.Луковниковой


     Первый удар  Джек Харингтон смазал  и теперь уныло следил за мячом. Мяч
остановился.  Джек  подошел и,  оглянувшись на  мету,  прикинул  расстояние.
Отвратительное  чувство презрения  к себе было  написано  у  него  на  лице.
Вздохнув, он достал клюшку и свирепыми ударами снес с лица земли одуванчик и
листок травы, после чего решительно занялся мячом.
     Воистину тяжко служить  ради хлеба насущного, когда тебе всего двадцать
четыре и предел  твоего честолюбия - скостить свой гандикап в гольфе. Пять с
половиной дней в неделю Джек прозябал  в городе, замурованный, как в могиле,
в кабинете  красного дерева. Зато половину субботнего  дня и воскресенье  он
фанатично служил истинному делу своей жизни; от  избытка рвения он даже снял
номер в маленьком отеле в Стортон Хит, близ поля для игры в гольф, вставал в
шесть утра,  чтобы  успеть  часок  потренироваться, и  отправлялся  в  город
поездом в 8.46. Единственной  проблемой оставалась его, казалось, врожденная
неспособность рассчитать хоть один удар в такую рань.  Если он  бил клюшкой,
предназначенной для средних  ударов, мяч весело катился далеко по дорожке, а
его четыре "коротких" - с лихвой покрыли бы любое расстояние.
     Вздохнув,  Джек  покрепче  сжал  клюшку и повторил про себя  магические
слова: "Левую руку до отказа, глаз с мяча не спускать".
     Он замахнулся... и замер на месте от пронзительного крика, разорвавшего
тишину летнего утра.
     - Убивают... помогите! - взывал кто-то. - Убивают!
     Кричала женщина. Вопль оборвался, послышался стон.
     Бросив клюшку, Джек ринулся  на  крик, раздававшийся  где-то рядом.  Он
оказался в глухой части поля, где  почти не было домов. Поблизости находился
лишь небольшой  живописный  коттедж,  его  старомодная  элегантность не  раз
привлекала  внимание  Джека. К нему он  и  бежал. Коттедж  укрывал  поросший
вереском  холм.  В  мгновение  ока,  обогнув  холм,  Джек остановился  перед
закрытой на щеколду калиткой.
     В саду за калиткой стояла девушка. Джек, естественно, решил, что именно
она и звала на помощь, но тут же понял, что ошибся.
     Девушка держала в  руке маленькую корзинку, из которой торчали сорняки,
она  явно  оторвалась от прополки широкого бордюра из фиалок.  Джек заметил,
что  глаза ее  похожи  на фиалки -  бархатистые,  темные  и  нежные,  скорее
фиолетовые,  чем синие.  И вся она  напоминала фиалку  в  простом полотняном
фиолетовом платье.
     Девушка смотрела на Джека то ли с раздражением, то ли с удивлением.
     - Простите, пожалуйста, - сказал молодой человек, - это не вы кричали?
     - Я? Нет, конечно.
     Неподдельное  удивление девушки смутило Джека. Голос ее звучал нежно, а
легкий иностранный акцент добавлял ему прелести.
     - Неужели вы не слышали? - воскликнул он. - Кричали как раз отсюда.
     Девушка смотрела на него во все глаза.
     - Я ровно ничего не слышала.
     Теперь уже  Джек смотрел на  нее  во все глаза.  Не  может быть,  чтобы
девушка  не  услышала отчаянную  мольбу  о  помощи.  Однако  ее  спокойствие
казалось настолько естественным, что заподозрить обман Джек не мог.
     - Но кричали где-то здесь, совсем рядом, - настаивал он.
     Девушка насторожилась.
     - Что же кричали? - спросила она.
     - Убивают, помогите! Убывают!
     - Убивают... помогите,  убывают, - повторила за ним девушка.  -  Кто-то
пошутил над вами, мсье. Кого бы здесь могли убить?
     Джек растерянно огляделся, как бы  ожидая увидеть труп прямо на садовой
дорожке. Ведь он был абсолютно уверен, что крик  - реальность, а не плод его
воображения. Он взглянул на окна коттеджа. Все дышало миром и спокойствием.
     - Не собираетесь ли вы обыскать наш дом? - сухо спросила девушка.
     Ее явный скептицизм усугубил смущение Джека. Он отвернулся.
     - Простите, - сказал он. - Должно быть, кричали где-то дальше, в лесу.
     Джек  приподнял кепку и удалился. Бросив через плечо взгляд, он увидел,
что девушка невозмутимо продолжает полоть цветы.
     Некоторое  время  он  рыскал  по лесу,  но  ничего  подозрительного  не
обнаружил. И все-таки  по-прежнему считал,  что слышал крик  на  самом деле.
Наконец,  он оставил поиски и поспешил домой проглотить завтрак и  успеть на
поезд в 8.46, как обычно, за секунду или около того до отправления. Уже сидя
в  поезде, он  почувствовал  легкий  укол  совести:  "Не  следовало  ли  ему
немедленно сообщить в полицию о том, что он слышал? Если он этого не сделал,
то по одной-единственной причине - из-за  недоверчивости фиалковой  девушки.
Она, похоже, заподозрила его в сочинительстве. Значит, и в полиции ему могут
не поверить. А насколько он сам уверен в том, что слышал крик?"
     К  этому  времени уверенности у  него  поубавилось, как всегда  бывает,
когда пытаешься  воскресить утраченное ощущение. Может, он принял за женский
голос крик  дальней птицы? "Нет,  - рассердился  он,  - кричала женщина,  он
слышал". Тут  он вспомнил, что  смотрел на  часы  буквально перед  тем,  как
раздался  крик.  "Пожалуй, это было в семь часов двадцать минут,  точнее  не
прикинешь.  Сей  факт  мог  бы  пригодиться   полиции,  если...   что-нибудь
обнаружится".
     Возвращаясь  в  тот  день домой,  Джек внимательно  просмотрел вечерние
газеты - нет ли сообщения о совершенном преступлении. И, ничего подобного не
обнаружив, даже не понял, успокоило это его или разочаровало.
     Следующее утро выдалось  дождливым; настолько  дождливым,  что охладило
пыл даже самых заядлых игроков в гольф.
     Джек валялся  в  постели  до  последней  минуты, на  ходу  позавтракал,
вскочил  в поезд и  опять уткнулся в газеты. Никакого  упоминания об ужасном
происшествии. Молчали и вечерние газеты.
     Странно, рассуждал сам с собой Джек, но факт.
     Может быть, кричали сорванцы-мальчишки, игравшие в лесу?
     На  следующий день Джек вышел из отеля вовремя. Проходя  мимо коттеджа,
он успел заметить,  что девушка уже в саду и опять пропалывает цветы. Должно
быть,  привычка.  Он сделал  пробный  удар,  который  ему  очень  уд