ди"?
   И тут все вышло наружу. Оказалось, что Годфри умер  в  одночасье,  и  это
дало пищу разным домыслам и догадкам.  Пошли  разговоры  о  том,  что  Мэйбл
отравила своего мужа. Ничто так не ранит, как  подобного  рода  пересуды,  и
бороться с ними, оправдываться - чрезвычайно трудно. Когда люди  болтают  за
глаза, вы не можете ни отрицать, ни возмущаться, а сплетня разносится  вдаль
и вширь, обрастая новыми подробностями, и никто и ничто не в силах  положить
этому конец. Я была совершенно  уверена  только  в  одном:  Мэйбл  никак  не
способна отравить кого бы то ни было. И я не  понимала,  с  какой  стати  ее
жизнь должна быть испорчена только из-за того, что  она  совершила  какую-то
глупость.
   "Но ведь дыма без огня не бывает, - сказала я ей. - А  теперь  признайся,
Мэйбл, что могло дать пищу таким пересудам? Должно же что-то  быть".  И  она
стала мямлить, что-де не  знает  никакой  другой  причины,  кроме  внезапной
смерти Годфри. За ужином он был как огурчик, а ночью ему вдруг стало  плохо.
Послали за доктором,  но  бедняга  умер  через  несколько  минут  после  его
прихода. По мнению врача, смерть наступила в результате отравления грибами.
   "Ну, - сказал я, - этого для сплетен  недостаточно,  должно  быть  что-то
еще". И Мэйбл ответила, что за завтраком между ними произошла ссора.
   "И слуги, надо думать, все слышали?" -  предположила  я  "Их  не  было  в
комнате".
   "Но, моя дорогая, они могли услышать из-за двери." Я  знаю,  как  истошно
может кричать Мэйбл, да и Годфри Денмен никогда не сдерживался во гневе.
   "Из-за чего вы погрызлись?" "О,  обычное  дело.  Всегда  одно  и  то  же.
Сначала вспылишь из-за какой-нибудь мелочи, а  уж  потом  Годфри  становился
совершенно несносен, начинал говорить ужасные вещи. Так было и в то утро.  Я
не сдержалась и высказала ему все, что о нем думаю".
   "То есть вы крупно разругались?" "Это не моя вина." "Дорогая  девочка,  -
сказала я, - не имеет значения, кто был виноват. Сейчас  мы  говорим  не  об
этом. В таком городке, как ваш, очень трудно что-либо утаить от  людей.  Все
мигом обо всем узнают. Вы часто ссорились, а в то  утро  особенно  рьяно,  а
ночью твой муж умирает при таинственных обстоятельствах. Это все,  или  было
что-то еще?" "Я не понимаю, тетя, что вы имеете в виду под "чем-то еще".
   "Только то, что я сказала, дорогая.  Если  ты  сделала  еще  какую-нибудь
глупость, ради Бога, ничего не скрывай. Я хочу только одного, помочь  тебе."
"Никто и ничто не поможет мне, кроме смерти", - в отчаянии вскричала Мэйбл.
   "Ты должна верить в Провидение. Теперь я знаю, что ты рассказала мне  еще
не все." Я всегда, даже когда  Мэйбл  была  ребенком,  знала,  скрывает  она
что-нибудь или нет, и умела добиться правды.
   Оказалось, что в то утро Мэйбл отправилась  к  аптекарю,  купила  немного
мышьяка и, конечно, расписалась за покупку. Ну и естественно, аптекарь начал
болтать.
   "Кто ваш врач"? - спросила я.
   "Доктор Роулинсон".
   Я знала его в лицо, Мэйбл как-то раз показала его мне.  Это  был  дряхлый
старик, и у меня достаточно жизненного опыта, чтобы верить  в  точность  его
диагнозов. Некоторые  доктора  -  умные  люди,  другие  -  не  очень,  но  в
пятидесяти случаях из ста даже лучшие из них не знают,  как  вас  лечить.  Я
одела шляпку и отправилась повидаться с доктором  Роулинсоном.  Он  оказался
именно таким, каким я его помнила - милым, добродушным, рассеянным стариком,
подслеповатым и тугим на ухо, и, к тому  же,  раздражительным  и  обидчивым.
Стоило мне обмолвиться о  смерти  Годфри,  как  он  пустился  в  пространные
рассуждения о съедобных  и  несъедобных  грибах.  Доктор  сообщил  мне,  что
расспрашивал кухарку, и она сказала ему, что один или два  гриба  показались
ей подозрительными, но коль скоро их доставили из лавки, она решила, что все
в  порядке.  Однако,  чем  дольше  она  раздумывала  о  грибах,  тем  больше
убеждалась, что они были какие-то странные. Еще доктор рассказал, что  когда
он пришел к больному, тот не мог глотать и умер через несколько минут  после
появления Роулинсона. Он выдал  свидетельство  о  смерти  об  отравлении  от
ядовитых грибов,  но  в  какой  степени  этот  диагноз  диктовался  истинной
уверенностью, а в какой - упрямством,  я  сказать  не  могу.  От  доктора  я
отправилась домой и без обиняков спросила Мэйбл, зачем она покупала  мышьяк.
Должна же быть тому какая-то причина.
   "Ты сделала это с какой-то целью?" - спросила я, Мэйбл разрыдалась.
   "Я хотела умереть. Я была так несчастна, что подумывала  свести  счеты  с
жизнью." "Мышьяк все еще у тебя?" "Нет, я его  выбросила."  "Что  произошло,
когда твоему мужу стало плохо? Он позвал тебя?
   "Нет, - покачала она головой, - он громко позвонил. Ему пришлось  звонить
несколько раз,  пока  наконец,  услышала  Дороги,  горничная.  Та  разбудила
служанку, и они спустились вниз. Когда  Дороти  увидела  Годфри,  она  очень
испугалась. Он бредил. Оставив с ним кухарку, она бросилась за мной. Я сразу
увидела, что он безнадежен.  К  сожалению,  Брюстер,  которая  ухаживала  за
старым мистером Денменом, была в отлучке и в доме не оказалось  никого,  кто
бы знал, что делать. Я отправила Дороти за доктором, а кухарка и я  остались
с ним. Через несколько минут мне стало  совсем  невмоготу  -  это  было  так
ужасно, - и я убежала в свою комнату и заперлась.
   "Какое бездушие, -  сказала  я.  -  Такое  поведение,  несомненно,  очень
повредило тебе. Кухарка, конечно же, рассказывала об этом направо и  налево.
Какая  жалость!"  Затем  я  поговорила   со   слугами.   Кухарка   принялась
рассказывать мне о грибах, но я не могла больше о них  слышать  и  попросила
подробнее рассказать о той ночи. Обе показали,  что  их  хозяин  был  уже  в
агонии, не мог пить и пытался что-то сказать, но это было только  бессвязное
бормотание.
   "Что же он бормотал", - спросила я.
   "О какой-то рыбе, так ведь, Дороти?" Дороти кивнула.
   "Пакет рыбы, или какая-то чепуха в этом роде. Сразу было видно, что он не
в себе." Наконец, исчерпав  все  возможности,  я  отправилась  поговорить  с
Брюстер.  Это  была  изможденная  женщина  средних  лет,  пожалуй,  ближе  к
пятидесяти.
   "Какая жалость, что меня не было там в ту ночь, - сокрушалась она. - Пока
не пришел доктор, никто, похоже, и не пытался ничего сделать." "Кажется,  он
бредил, - неуверенно  сказала  я.  -  Но  ведь  это  не  симптом  отравления
птомаином, не так ли?" "Это зависит от многих факторов." "Как чувствует себя
ваш  подопечный?"  "Он  совсем  плох."  "Слабость?"  "О  нет,  физически  он
чувствует себя совсем неплохо, а вот зрение... Оно быстро слабеет. Может, он
всех нас переживет, но он впал в полный маразм. Я уже говорила и  мистеру  и
миссис Денмен, что его надо поместить в лечебницу, но миссис Денмен не хочет
и слышать об этом." Как я уже сказала, у Мэйбл было очень доброе сердце.
   Вот так обстояли дела.
   Я долго ломала голову и поняла, что в таком  положении  можно  прекратить
сплетни  только  одним  способом  -  получив  разрешение  на  эксгумацию   и
исследование останков. Только тогда лживые языки замолкнут раз и навсегда.
   Мэйбл,   конечно,   разволновалась.   В   основном   по   сентиментальным
соображениям: грешно тревожить покой мертвых,  и  так  далее.  Но  я  твердо
стояла на своем.
   Не  буду  распространяться  о  том,  как  все  происходило.  Мы  получили
разрешение, и  была  сделана  аутопсия,  или  как  это  там  называется,  но
результат не оправдал ожиданий. Никаких следов мышьяка  не  обнаружилось,  и
это было хорошо, но само заключение гласило: не обнаружено ничего, что могло
бы послужить причиной заболевания или смерти. И такое заключение не  снимало
всех  подозрений:  люди  продолжали  говорить  о  яде,  который   невозможно
обнаружить и всякую чепуху такого же рода.
   Я повидалась с патологоанатомом, который проводил исследование, и  задала
ему несколько вопросов. Он постарался в меру своих возможностей ответить  на
них, но все, чего я добилась, - это утверждение: "очень мало  вероятно,  что
причиной смерти было отравление грибами." Тут мне кое-что пришло в голову, и
я спросила, какой яд, если он был применен,  мог  стать  причиной  смерти  в
данном случае.
   Из  пространных  объяснений  я  поняла   только,   что   смерть   вызвана
сильнодействующим алкалоидом растительного происхождения.
   Предположим, что Годфри, как и многие в  его  роду,  был  душевнобольным.
Разве не мог он совершить самоубийство? В молодости  он  изучал  медицину  и
вероятно многое узнал о ядах и их действии. Я не думала, что такое  возможно
на самом деле, но больше ничего не приходило в голову. Я зашла в тупик.
   Вы, молодые люди, скорее всего, посмеетесь надо мной, но когда я  попадаю
в передрягу, я всегда читаю про себя одну и ту же молитву  -  где  бы  я  ни
была, на улице или на базаре. И я неизменно получала отклик.  Это  мог  быть
какой-то маленький намек, никак даже не связанный  с  причиной  затруднений.
"Испроси и обрящешь" - это изречение в мои детские годы висело  у  меня  над
кроваткой.
   В то утро я шла по Хай-стрит и упорно молилась. Шла с закрытыми  глазами,
а когда открыла их, то увидела... Что, как вы думаете?
   Пять лиц повернулись  к  ней.  На  всех  читалась  та  или  иная  степень
заинтересованности, но никто из слушателей  не  мог  бы  угадать  правильный
ответ.
   - Я увидела, - выразительно сказала мисс Марпл, - витрину рыбной лавочки.
В ней была выставлена свежая пикша.
   Она с торжеством оглядела присутствующих.
   - Бог ты мой! - сказал Реймонд Уэст. - Ответ на милитву - свежая пикша!
   - Да, Реймонд, - укоризненно сказала мисс  Марпл.  -  И  тут  ничего  нет
смешного: длань Господня вездесуща. И первое, что я увидела, - черные пятна,
следы пальцев Святого Петра. Вы, наверное,  знаете  эту  легенду?  И  тут  я
вспомнила все, что произошло с Мэйбл, и это вернуло меня к  моим  проблемам.
Мне была необходима моя вера, истинная вера в Святого Петра. Мне было  очень
нужно его священное слово.
   Сэр Генри прыснул и поспешил закашляться.
   Джойс закусила губу.
   - И знаете, что мне пришло на ум? Кухарка и горничная упоминали рыбу  как
предмет, о котором говорил умирающий. Я была убеждена, совершенно убеждена в
том, что решение заключено именно в этих словах. Я отправилась домой, полная
решимости докопаться до истины. - Она немного помолчала и продолжала: -  Как
правило, в любом  разговоре  мы  улавливаем  общий  смысл,  но  не  обращаем
внимания на собственные слова, которыми он  выражен.  Поэтому,  пересказывая
разговор, мы обычно употребляем не те слова, которые были сказаны, а  совсем
другие - такие, которые, по нашему мнению, обозначают то же самое.
   И я снова поговорила с  кухаркой  и  горничной,  но  теперь  с  каждой  в
отдельности. Я спросила кухарку, уверена ли она, что ее хозяин действительно
упоминал о пакете с рыбой. Она ответила, что совершенно уверена в этом. Были
ли это точные слова, или же он упомянул о какой-то определенной рыбе?
   - Именно рыбы, что это может быть?  Это  ведь  не  та  рыба,  которую  вы
подавали к столу? Может быть это окунь или щука?
   Нет, ее название начиналось на другую букву. Дороти тоже  вспомнила,  что
ее хозяин говорил о какой-то определенной рыбе. Какое-то заморское название.
   - Он говорил "пакет" или "кучка"? - спросила я.
   - По-моему, "кучка",  но  я  не  совсем  уверена  в  этом.  Очень  трудно
вспомнить реально сказанное слово,  особенно,  если  оно  не  совсем  внятно
произнесено.
   - Но теперь я была уверена, что  им  послышалось  слово  "брикет"  и  что
название рыбы начиналось с "к", но это не корюшка и не карась. А затем,  чем
я  особенно  горжусь,  -  сказала  мисс  Марпл,  -  я  разыскала   несколько
медицинских книг. В одной из них был  справочник  по  ядам.  Понимаете,  моя
догадка состояла в том, что Годфри выпил какой-то  особенный  яд  и  пытался
выговорить его название.
   Я просмотрела все названия ядов на букву  "п".  Ничего,  что  звучало  бы
похоже. Затем перешла к букве "б" и почти сразу наткнулась  на,  что  бы  вы
думали? - Она оглянулась, оттягивая миг  своего  торжества.  -  Брикокарпин!
Разве  можно  понять  человека,  говорящего  с  трудом,  когда  он  пытается
произнести это слово?  И  на  что  оно  может  быть  похоже  для  кухарки  и
горничной, которые никогда не слыхали о таком яде? Разве это  не  похоже  на
"брикет карпа"?
   - О, Юпитер! - воскликнул сэр Генри.
   - Я бы никогда не додумался до такого, - сказал доктор Пендер.
   - Очень интересно, право же очень, - сказал мистер Петерик.
   - Я быстро нашла нужную страничку и прочла все об этом брикокарпине,  его
действии на глаза, и еще много всего,  что  не  имело  прямого  отношения  к
случившемуся. Наконец, я дошла до очень важной фразы: "С успехом применяется
как противоядие при отравлении атропином". И я  поняла  все.  Я  никогда  не
представляла себе, что Годфри может совершить самоубийство. И новое  решение
головоломки было не только возможным, но и единственно верным, поскольку все
кусочки мозаики сложились в логическую картину.
   - Я даже не стану пытаться строить предположения, - сказал Реймонд  Уэст.
- Продолжайте, тетя Джейн.
   - Я ничего не понимаю в медицине, - сказала мисс Марпл, - но когда у меня
стало  плохо  со  зрением,  доктор  посоветовал  мне  закапывать   в   глаза
атропин-сульфат. И я без долгих раздумий отправилась прямо к старому мистеру
Денмену. Я не стала ходить вокруг да около. "Мистер Денмен, - сказала  я,  -
мне все известно. Почему вы убили своего сына? Он посмотрел на  меня  минуту
или две - красивый это был старик,  -  а  потом  засмеялся.  Это  был  самый
ужасный смех, который я когда-либо слышала. Только однажды я  слышала  нечто
подобное - когда бедная мисс Джонс сошла с ума.  "Да,  -  ответил  он,  -  я
добрался до Годфри. Я умнее его. Он собирался избавиться от меня, не так ли?
Запереть меня в сумасшедший дом. Я слышал,  как  они  обсуждали  это.  Мэйбл
хорошая девочка, она защищала меня. Но  я  знаю,  что  ей  не  справиться  с
Годфри. В конце концов он настоял бы на своем, как всегда... Но я разделался
с ним. Я убил моего доброго любящего сына. Ха-ха! Ночью  я  прокрался  вниз.
Это было очень просто: Брюстер отлучилась. Мой дражайший  сын  спал.  У  его
кровати, как всегда, стоял стакан с водой. Обычно он просыпался среди ночи и
выпивал его. Я отлил из стакана немного воды и, ха-ха! - опорожнил туда весь
пузырек с глазными каплями. Он проснулся и выпил его  до  дна,  прежде,  чем
понял, что это такое. Всего одной столовой ложки оказалось достаточно,  даже
больше, чем достаточно. Они пришли ко мне утром и очень осторожно сообщили о
его кончине. Боялись меня расстроить, ха-ха!" - Вот и конец всей истории,  -
сказала мисс Марпл. - Разумеется, бедного старика  поместили  в  сумасшедший
дом: он ведь не в состоянии отвечать за содеянное. А  правда,  правда  стала
известна. Все очень жалели Мэйбл, но попробуйте-ка загладить вину  за  такое
подозрение. А ведь если бы Годфри не понял, что он выпил, и не попытался  бы
попросить  противоядие,  правду  никогда  бы  не  узнали.   При   отравлении
атропином,  конечно,  проявляются  свои  характерные  симптомы:   расширение
зрачков и все такое, но, как я уже говорила, доктор Роуленсон был близорук и
стар. В той же самой книге, где я прочитала про  атропин,  есть  и  симптомы
отравления птомаином, и они совершенно непохожи. Но я могу уверить вас,  что
никогда не установила бы истину, не подумав о следах пальцев Святого  Петра.
Наступило молчание.
   - Мой дорогой друг, - сказал мистер Петерик, - вы  просто  необыкновенный
человек.
   - Я порекомендую Скотленд-Ярду обращаться к вам за советом, - сказал  сэр
Генри.
   - Но все-таки есть что-то, чего вы не знаете, тетя  Джейн,  -  проговорил
Реймонд Уэст.
   - О, мои дорогие! Это произошло перед обедом, не так ли? Когда  ты  повел
Джойс любоваться закатом?  Очень  красивое  место!  Цветущий  жасмин.  Очень
похоже на то место, где молочник спросил Энни, может ли он сделать оглашение
в церкви.
   - Черт возьми, тетя Джейн, не разрушайте всю романтику. Джойс и  я  -  не
Энни с ее молочником.
   - А вот тут ты ошибаешься дорогой. На самом-то деле все люди похожи  друг
на друга. Но это мало кто понимает. Может, оно и к лучшему. 4




   Агата КРИСТИ
   АКТРИСА


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  tp://www.bestlibrary.ru

   В четвертом ряду партера мужчина  в  дешевом  мятом  костюме  подался
вперед и недоверчиво прищурился, глядя на сцену.
   - Мать честная! - пробормотал он. - Нэнси Тейлор!
   Богом клянусь: Нэнси Тейлор собственной персоной!
   Он достал из кармана смятую программку, развернул ее  и  прочел  имя,
набранное самым крупным шрифтом.
   "Ольга Стормер! Вот,  стало  быть,  как  ты  теперь  себя  называешь?
Звездой, значит, стала. Денег, понятно, куры не клюют. А настоящее  свое
имя, поди, уже и забыла? Ну ничего, Джейк Левитт тебе напомнит".
   Первый  акт  закончился,   занавес   опустили,   и   зал   разразился
аплодисментами. Ольга Стормер, актриса, чья звезда взошла на театральной
сцене несколько лет назад и чье имя было известно теперь каждому, в роли
Коры из "Карающего ангела"   превзошла  саму
себя.
   Джейк Левитт не аплодировал - он ухмылялся. Господи! Вот же  повезло!
А он-то еще голову ломал, где б раздобыть денег. Она, понятно, попробует
выкрутиться, но не на того напала. Уж он обделает это дельце по  высшему
разряду. Это же настоящая золотая жила!
   На следующее утро  "золотая  жила"  Джейка  Левитта  сидела  в  своей
гостиной, отделанной в красно-черных тонах, и в который раз перечитывала
его письмо. Ее  подвижное  обычно  лицо,  казалось,  застыло  в  бледную
красивую маску, брови угрожающе сдвинулись, а живые  серо-зеленые  глаза
рассматривали письмо так, словно это была ядовитая змея.
   Своим изумительным голосом, способным  передавать  тончайшие  оттенки
эмоций, она позвала секретаршу:
   - Мисс Джонс!
   Из соседней комнаты тут же появилась аккуратная девушка с блокнотом и
карандашом наготове.
   - Позвоните, пожалуйста, мистеру Дэнхену. Он мне нужен немедленно.
   Сид Дэнхен, ее импресарио, вошел в комнату, готовый  к  чему  угодно.
Вся его жизнь проходила в борьбе с бесчисленными капризами и  слабостями
великих актрис. Он в совершенстве  умел  льстить,  смешить,  развлекать,
утешать или запугивать - в  зависимости  от  ситуации.  К  его  великому
облегчению,  Ольга  выглядела   совершенно   спокойной.   Она   небрежно
перебросила ему через стол записку:
   - Прочтите.
   Письмо было написано на дешевой бумаге и с ошибками.

   "Дорогая мадам.
   Я в восторге от вашего выступления в "Карающем ангеле" вчера вечером.
Когда-то давно у меня была хорошая подруга в  Чикаго.  Нэнси  Тейлор  ее
звали. Подумываю написать про нее статью. Если вас это интересует, готов
заглянуть к вам в любое время дня или ночи.
   С уважением Джейк Левитт".

   Дэнхен озадаченно поднял брови.
   - И что? Кто такая эта Нэнси Тейлор?
   - Девушка, которой лучше было бы умереть, Дэнни.  -  В  голосе  Ольги
звучали вся усталость и горечь, накопившиеся за тридцать четыре года  ее
жизни. - Да она, в сущности, и была мертва, пока этот стервятник  ее  не
выкопал.
   - Ого! Так, значит, это...
   - Да, Дэнни, это я.
   - Шантаж, разумеется?
   Она кивнула.
   - Да. И этот человек знает свое дело.
   Дэнхен нахмурился. Ольга, прикрыв  лицо  длинными  тонкими  пальцами,
спокойно его разглядывала.
   - А если все отрицать? - спросил он. - Прошло столько времени. Как он
может быть уверен, что это именно вы?
   Ольга покачала головой.
   - Левитт живет тем, что шантажирует женщин. Он никогда не ошибается.
   - Полиция? - неуверенно предложил Дэнхен.
   Ольга лишь улыбнулась, изо всех сил стараясь не выдать своей  паники.
На самом деле ей казалось, что земля уходит у нее из-под ног.
   - А вы не думали.., э.., ну, рассказать обо всем  сэру  Рич