они  хотят  отравить  вас,
подсыпать аду в рождественский пудинг. Я просто не  знала,  что  делать!
Миссис Росс не стала бы слушать такую, как я. Тогда мне пришло в  голову
вас предупредить. Я так и сделала и положила эту записку вам на подушку,
чтобы вы нашли ее, когда будете ложиться спать.
   Энни остановилась, перевести дыхание. Пуаро посмотрел на нее  долгим,
серьезным взглядом.
   - Я думаю, вы смотрите слишком много  детективных  фильмов,  Энни,  -
сказал он, наконец, - а может быть, это телевидение? Но главное,  у  вас
доброе сердце и вы славная девочка. Когда я вернусь в Лондон,  я  пришлю
вам подарок.
   - О, благодарю вас, сэр. Очень вам благодарна, сэр.
   - Какой подарок хотели бы вы получить, Энни?
   - Можно мне попросить все, что я захочу? Любой подарок, сэр?
   - Да, - ответил Пуаро осторожно, - в разумных пределах, конечно.
   - О сэр, могли бы вы мне  купить  сумочку  для  косметики?  Настоящую
модную косметичку, такую же шикарную, как у  сестры  мистера  Ли-Уортли,
которая, на самом деле, не его сестра?
   - Хорошо, - сказал Пуаро,  -  я  думаю,  это  можно  будет  устроить.
Удивительная вещь, - продолжал он задумчиво. - На днях я  был  в  музее,
видел  экспонаты  древнего  Вавилона  и  другие  предметы   тысячелетней
древности. Так вот, я увидел там сумочку  для  косметики.  Поразительная
стойкость. О женщины!
   - Простите, сэр?
   - Ничего, ничего, это я рассуждал  сам  с  собой.  Вы  получите  свою
сумочку, дитя мое.
   - О, благодарю вас, сэр. Я очень вам благодарна, сэр. Энни удалилась,
преисполненная восторга. Пуаро посмотрел ей вслед, удовлетворенно  кивая
головой.
   - Да, - сказал он себе. - А теперь пора уезжать, я  здесь  больше  не
нужен.
   Неожиданно, две нежные ручки обвились вокруг его шеи.
   - Не могли бы вы стать прямо под омелой? - спросила Бриджит.

***

   Эркюль Пуаро был очень доволен. Он  прекрасно  провел  рождественские
праздники в Кинге Лейси.


8


7





ОЖЕРЕЛЬЕ ТАНЦОВЩИЦЫ

Агата КРИСТИ



ONLINE БИБЛИОТЕКА http://bestlibrary.org.ru


    Жена  приходского  священника  вышла   из-за   угла   своего   дома,
примыкавшего к церкви, сжимая в руках  охапку  хризантем.  Комья  жирной
садовой земли пристали к подошвам  ее  грубых  башмаков;  на  носу  были
пятнышки такого же происхождения, но она этого не подозревала.
   Ей  пришлось  немного  повозиться,  открывая   заржавленные   ворота,
наполовину  сорванные  с  петель.  Налетевший  порыв  ветра  сдвинул  ее
потертую фетровую шляпу, придав ей еще более лихой излом, чем раньше.
   - Ах ты, пропасть! - сказала Банч.
   В порыве оптимизма, вызванного рождением малютки,  родители  поэтично
нарекли ее Дианой, но никто с самого  раннего  возраста  не  называл  ее
иначе, как Банч. Придерживая хризантемы, она пересекла церковный двор  и
подошла к дверям храма.
   Ноябрьский воздух был сырым и теплым.  По  небу  проносились  облака,
оставляя там и сям голубые просветы. В церкви было темно и холодно:  там
топили только во время службы.
   - Бррррр! - выразительно произнесла Банч.  -  Придется  поторопиться,
если я не хочу здесь окоченеть до смерти.
   С быстротой, приобретенной благодаря постоянной практике, она собрала
все необходимое: вазы, кувшин с водой, подставки для  цветов.  "Хотелось
бы мне, чтобы у нас были лилии, - подумала Банч. - Мне так  надоели  эти
чахлые хризантемы".
   Ее ловкие  пальцы  проворно  размещали  цветы,  и  в  скором  времени
убранство  церкви  было  завершено.  В  нем  не   было   и   намека   на
оригинальность или артистичность, но и  в  самой  Банч  Хармон  не  было
ничего оригинального и артистичного. Однако цветы придали  церкви  очень
уютный и приветливый вид. Осторожно неся вазы, Банч поднялась в  боковой
придел и направилась к алтарю. В этот момент выглянуло солнце.
   Его лучи пробивались сквозь сине-красную гамму  витражей,  украшавших
восточное  окно,  дар   богатого   прихожанина   викторианских   времен.
Впечатление было  неожиданным  и  удивительно  ярким.  "Как  драгоценные
камни", - подумала Банч.  Вдруг  она  остановилась,  глядя  прямо  перед
собой.  На  ступенях,  ведущих  к  алтарю,   лежала   какая-то   темная,
скорчившаяся фигура. Стараясь не помять цветы, Банч положила их на  пол,
подошла ближе и наклонилась. Это  был  мужчина,  лежавший  ничком.  Банч
опустилась рядом с ним  на  колени  и  медленно  перевернула  его  лицом
кверху. Ее пальцы нащупали пульс; он был такой слабый и неровный, что не
оставлял места для сомнения, так же как и  зеленоватая  бледность  лица:
Банч поняла, что человек при смерти.
   Ему можно было дать лет сорок пять; одет он был в темный  потрепанный
костюм. Опустив его безвольную руку, которую она подняла, чтобы пощупать
пульс, Банч посмотрела на вторую руку человека: он держал ее  на  груди,
сжав в кулак. Банч пригляделась  и  увидела  что-то  вроде  тампона  или
платка, который пальцы человека крепко прижимали  к  груди.  Вокруг  все
было покрыто  бурыми  пятнами:  засохшая  кровь,  догадалась  Банч.  Она
присела на корточки и нахмурилась.
   Глаза  человека,  до  сих  пор  закрытые,   внезапно   раскрылись   и
остановились   на   лице   Банч.   Взгляд   его   не   был   блуждающим,
бессознательным, он казался  живым  и  осмысленным.  Губы  шевельнулись;
наклонившись вперед, Банч услышала только одно слово:
   - Убежище.
   Ей показалось, что слабая улыбка осветила  лицо  человека,  когда  он
выдохнул это слово. Не было сомнения в  том,  что  именно  он  произнес,
потому что он повторил:
   - Святое.., убежище.
   Затем он тихо, протяжно вздохнул, и глаза его закрылись.  Банч  опять
нащупала  его  пульс.  Он  все  еще  бился,  но  стал  более  слабым   и
прерывистым. Она решительно встала.
   - Не двигайтесь, - сказала она, - и не пытайтесь  встать.  Я  иду  за
помощью.
   Человек снова открыл глаза; теперь  его  внимание  было  приковано  к
радужным лучам, пробивавшимся  сквозь  восточное  окно.  Он  пробормотал
что-то, но Банч не разобрала. Это напоминало, с удивлением подумала она,
имя ее мужа.
   - Джулиан? - переспросила она. - Вы пришли сюда, чтобы встретиться  с
Джулианом?
   Ответа не последовало, мужчина лежал  с  закрытыми  глазами;  дыхание
медленно, тяжело вырывалось из его груди.
   Банч повернулась и быстро вышла из  церкви.  Бросив  взгляд  на  свои
часы, она удовлетворенно кивнула; так рано доктор Гриффитс  не  мог  еще
уйти. Его дом был в двух шагах от церкви.
   Она не стала ни звонить, ни стучать; прошла через  приемную  и  вошла
прямо в кабинет.
   - Вам придется сразу пойти со мной, мистер Гриффитс, - сказала  Банч.
- В церкви умирает человек.
   Несколько минут спустя, бегло осмотрев умирающего, доктор поднялся  с
колен.
   - Можно перенести его в ваш дом? - спросил он. - Мне было бы  удобнее
наблюдать его там, хотя, по правде сказать, надежды все равно нет.
   - Конечно, - ответила Банч. - Я пойду вперед, чтобы все  подготовить,
и пришлю Харпера и Джонса. Они помогут вам отнести его.
   - Спасибо. Я позвоню от вас, чтобы  прислали  санитарную  машину,  но
боюсь, что пока она придет... Он не закончил.
   - Внутреннее кровоизлияние? - спросила Банч. Доктор кивнул.
   - А как он попал сюда? - поинтересовался он.
   - Скорее всего пробыл здесь всю ночь, -  подумав,  ответила  Банч.  -
Харпер открывает церковь по утрам, когда идет на работу, но обычно он не
входит туда.
   Минут пять спустя, когда доктор Гриффитс положил телефонную трубку  и
вернулся  в  комнату,  где  раненый  лежал  на  поспешно  приготовленной
кушетке, он застал там Банч, которая принесла  таз  с  водой  и  убирала
после осмотра.
   - Все в порядке, - сказал Гриффитс, - я вызвал  санитарную  машину  и
сообщил в полицию.
   Он стоял нахмурившись и смотрел на умирающего. Тот лежал с  закрытыми
глазами, левая рука его конвульсивно сжималась и разжималась.
   - В него стреляли, - сказал  Гриффитс,  -  причем  с  очень  близкого
расстояния. - Он скомкал свой платок и заткнул им рану, чтобы остановить
кровотечение.
   - Мог он далеко уйти после этого? - спросила Банч.
   - О да,  это  вполне  возможно.  Известны  случаи,  когда  смертельно
раненные люди поднимались и шли по улице, как будто ничего не случилось,
а  пять  или  десять  минут  спустя  внезапно  падали.  Поэтому   нельзя
утверждать, что в него стреляли в церкви. О нет, это могло  произойти  и
на некотором расстоянии от  нее.  Конечно,  не  исключено,  что  он  сам
выстрелил в себя, уронил револьвер, а потом, шатаясь, добрел до  церкви.
Но я не понимаю, почему он направился туда, а не к вашему дому.
   - На этот вопрос, - сказала Банч, - я могу ответить. Он сам  объяснил
свой поступок, произнеся: "Святое убежище".
   Доктор удивленно посмотрел на нее:
   - Святое убежище?
   - А вот и Джулиан, - сказала Банч,  услышав  шаги  мужа  в  холле.  -
Джулиан! Зайди сюда.
   Его преподобие Джулиан Хармон вошел в  комнату.  Он  казался  гораздо
старше своих лет из-за неуверенной  манеры  держать  себя,  свойственной
многим ученым-"книжникам".
   -  Господи  Боже  мой!  -  воскликнул  он,  с  изумлением  глядя   на
хирургические инструменты и фигуру, распростертую на кушетке.
   Банч объяснила, как всегда лаконично:
   - Я нашла его умирающим в церкви. В него  стреляли.  Ты  его  знаешь,
Джулиан? Мне показалось, что он назвал твое имя.
   Священник подошел к кушетке и внимательно посмотрел на умирающего.
   - Бедняга, - сказал он и покачал головой. - Нет, я  не  знаю  его.  Я
почти уверен, что никогда не видел его прежде.
   В это мгновение глаза умирающего снова  открылись.  Он  посмотрел  на
врача, на Джулиана Хармона, потом на его жену и остановил свой взгляд на
ней. Гриффитс сделал шаг вперед:
   - Не могли бы вы сказать нам... - настойчиво начал он. Но человек, не
отрывая глаз от Банч, произнес слабым голосом:
   - Прошу вас, прошу вас... - После этого дрожь пробежала по его телу и
он скончался...
   Сержант Хэйс лизнул карандаш и перевернул страницу своего блокнота.
   - Это все, что вы можете сказать мне, миссис Хармон?
   - Да, все, - ответила Банч. - А вот вещи из карманов его пальто.
   На столе, у локтя сержанта Хэйса, лежали:  бумажник,  старые  часы  с
полустертыми инициалами "У.С." и обратный билет до Лондона.
   - Выяснили вы, кто этот человек? - спросила Банч.
   - Некие мистер и миссис Экклс позвонили в участок. Умерший,  кажется,
был ее братом. Его фамилия Сэндбурн. По их словам, его здоровье и  нервы
уже давно не в порядке. В последние дни ему  стало  хуже.  Позавчера  он
ушел из дома и не вернулся. И взял с собой револьвер.
   - Он приехал сюда и здесь застрелился? - спросила Банч. - Но почему?
   - Видите ли, у него была депрессия...
   Банч прервала его:
   - Я не это имела в виду, я спросила, почему  именно  здесь.  На  этот
вопрос  сержант  Хэйс,  по-видимому,  не  мог  ответить.   Он   произнес
уклончиво:
   - Он приехал сюда пятичасовым автобусом.
   - Да, - снова сказала Банч. - Но почему?
   - Не знаю, миссис Хармон, - признался сержант. - Я  не  нахожу  этому
объяснения. Когда психическое равновесие нарушено...
   Банч закончила за него:
   - То люди способны сделать это в первом попавшемся месте. И все же  я
не вижу необходимости ехать для этого в такую даль. Ведь он никого здесь
не знал, не так ли?
   - Во всяком случае, нам пока не удалось установить, есть  ли  у  него
здесь знакомые, - сказал  сержант.  Он  виновато  кашлянул  и  произнес,
вставая: - Может случиться, что мистер и миссис  Экклс  приедут  сюда  и
зайдут к вам, мадам, если вы не против, конечно.
   - Разумеется,  я  не  против,  -  ответила  Банч.  -  Это  совершенно
естественно. Хотелось бы, конечно, знать побольше, ведь мне почти нечего
им сообщить.
   - Ну, я пошел, - сказал сержант.
   - Одно меня радует, - заключила Банч. - Я благодарю Бога за  то,  что
это не было убийством.
   К воротам у  дома  священника  подъехала  машина.  Поглядев  на  нее,
сержант заметил:
   - Похоже на то, что это приехали мистер и миссис Экклс, мадам,  чтобы
поговорить с вами.
   Банч  вся  напряглась  в  ожидании  тяжкого,  как   она   предвидела,
испытания.
   - Но ведь, если понадобится, - успокоила она себя, - я смогу  позвать
на помощь Джулиана. Никто  лучше  священника  не  может  утешить  людей,
понесших такую утрату.
   Банч трудно было бы сказать какими, собственно говоря, ей  рисовались
мистер и миссис Экклс, но, здороваясь с ними, она не  могла  подавить  в
себе чувства удивления. Мистер Экклс отличался внушительными размерами и
красным лицом. В обычных обстоятельствах он был,  вероятно,  шутливым  и
жизнерадостным человеком. Что касается миссис Экклс, то в ее облике было
что-то неуловимо вульгарное.  Рот  у  нее  был  маленький,  недобрый,  с
поджатыми губами, голос - тонкий и пронзительный.
   - Вы можете себе представить, миссис Хармон, - сказала она,  -  каким
это было страшным ударом.
   - О да, я понимаю, - ответила Банч. - Садитесь,  пожалуйста.  Могу  я
вам предложить?.. Для чая сейчас, кажется, рановато...
   Мистер Экклс сделал отрицательный жест своей пухлой рукой.
   - Нет, нет, благодарим вас, ничего не нужно, - сказал он. - Вы  очень
добры. Мы просто хотели.., как бы это сказать.., спросить,  что  говорил
бедный Уильям и все такое, вы понимаете:
   - Он долго путешествовал, - пояснила миссис Экклс,  -  боюсь,  что  у
него были какие-то тяжелые переживания.  С  тех  пор,  как  он  вернулся
домой, он все такой тихий  и  подавленный;  говорил,  что  в  этом  мире
невозможно жить, что впереди его ничего не ждет. Бедный Билл, он  всегда
легко впадал в уныние.
   Банч молча смотрела на обоих.
   - Он унес револьвер моего мужа, - продолжала миссис Экклс, - а  мы  и
не подозревали об этом. Потом, оказывается, он приехал сюда на автобусе.
Не хотел, значит, сделать это в нашем доме. По-моему, это  благородно  с
его стороны.
   - Бедный парень, - вздохнул мистер Экклс.  -  Никогда  нельзя  никого
осуждать.
   После короткой паузы мистер Экклс спросил:
   - Оставил он какую-нибудь записку? Последнее "прости" или  что-нибудь
в этом роде?
   Его блестящие, свиноподобные  глазки  внимательно  следили  за  Банч.
Миссис Экклс тоже  наклонилась  вперед,  с  видимым  нетерпением  ожидая
ответа.
   - Нет, - тихо произнесла Банч, -  умирая,  он  пришел  в  церковь,  в
святое убежище, как он сказал. Миссис Экклс изумленно переспросила:
   - В святое убежище? Я не совсем понимаю... Мистер  Экклс  нетерпеливо
перебил ее:
   - В святилище, моя дорогая, в святилище. Вот что имеет  в  виду  жена
его преподобия. Ведь самоубийство считается  грехом.  Он,  должно  быть,
хотел попросить прощение за свою вину.
   - Перед самой  смертью,  -  добавила  Банч,  -  он  попытался  что-то
сказать. Он только начал: "Прошу вас...",  но  больше  ничего  не  успел
вымолвить.
   Миссис Экклс поднесла платок к глазам и шмыгнула носом.
   - Боже мой! - простонала она, - как это тяжело.
   -  Ну,  ну,  возьми  себя  в  руки,  Пам,  -  сказал  ее  муж.  -  Не
расстраивайся так. Ничего не поделаешь. Бедный Билли. Во всяком  случае,
теперь он успокоился. Мы вам очень благодарны, миссис  Хармон.  Надеюсь,
мы вас не оторвали от дела. Мы ведь  понимаем,  что  у  жены  священника
много обязанностей.
   Они пожали ей руку на прощание. Потом Экклс  неожиданно  обернулся  и
спросил:
   - Ах, вот еще  что:  его  пальто,  вероятно,  осталось  у  вас?  Банч
нахмурилась:
   - Его пальто?
   Миссис Экклс объяснила:
   - Мы хотели бы забрать все его вещи, знаете ли. На память.
   - У него в карманах были часы, бумажник и  железнодорожный  билет,  -
сказала Банч. - Я все отдала сержанту Хэйсу.
   - Тогда все в порядке, - сказал мистер Экклс. -  Я  полагаю,  он  нам
передаст эти вещи. Его документы, должно быть, в бумажнике.
   - В бумажнике была только банкнота в один фунт,  -  сказала  Банч.  -
Больше ничего.
   - И писем не было? Ничего такого? Банч покачала головой.
   - Ну что ж, еще раз спасибо, миссис Хармон. А пальто, которое было на
нем, оно тоже, вероятно,  у  сержанта?  Банч  нахмурила  брови,  видимо,
напрягая память.
   - Нет, - сказала она. - Кажется...  Дайте-ка  припомнить.  Я  помогла
доктору снять с него пальто, чтобы ему было удобнее  осмотреть  рану.  -
Она обвела комнату рассеянным взглядом. - Должно  быть,  я  отнесла  его
наверх вместе с тазом и полотенцами.
   - Если вы не возражаете, миссис Хармон...  Мы  хотели  бы  взять  его
пальто, последнюю вещь, которую он носил. Моя жена очень сентиментальна,
для нее это важно.
   - Ну конечно, - сказала Банч. - Если хотите, я сначала отошлю  его  в
чистку. Оно.., оно в пятнах.
   - О нет, нет,  нет,  это  не  имеет  никакого  значения!  Банч  снова
задумалась.
   - Куда же я его положила?.. Извините,  я  на  минуту.  Она  поднялась
наверх; прошла не одна, а несколько минут  прежде,  чем  она  вернулась,
запыхавшись.
   -  Простите  меня,  пожалуйста,  это,  должно  быть,  моя  приходящая
служанка положила его с другими вещами, приготовленными  для  чистки,  и
мне пришлось долго искать. Вот оно. Я заверну его в бумагу.
   Не обращая внимания на их возражения, она упаковала  пальто.  Супруги
Экклс, рассыпаясь в благодарности, попрощались и, наконец, ушли.
   Банч медленно вернулась назад и через холл прошла в кабинет мужа. Его
преподобие Джулиан Хармон поднял на  нее  глаза,  и  лицо  его  выразило
облегчение. Он сочинял очередную проповедь и  опасался,  что  интерес  к
политическим отношениям между Иудеей и Персией в эпоху царствования Кира
завел его слишком далеко.
   - Да, дорогая? - сказал он с надеждой в голосе.
   - Джулиан, - спросила Банч, - как ты  думаешь,  почему  этот  человек
сказал "святое убежище"?
   Джулиан Хармон, благодарный  представившемуся  случаю,  отложил  свою
проповедь в сторону.
   - Ну вот, - начал он, - в римских и греческих храмах  было  помещение
cella, в котором стояло изваяние какого-нибудь божества. Туда  приходили
люди, хотевшие спастись от преследования. Латинское слово ага - алтарь -
имеет также значение защиты, покровительства. В 399 году  нашей  эры,  -
продолжал он, войдя во вкус, - право  на  убежище  было  окончательно  и
определенно признано в  христианских  церквях.  В  Англии  самое  раннее
упоминание права на убежище  мы  находим  в  Кодексе  законов,  изданном
Этельбертом в 600 году...
   Он объяснял еще некоторое время, но, как это уже часто случалось, был
приведен в замешательство реакцией жены на свои ученые высказывания.
   Нагнувшись,  она  поцеловала  его  в  кончик  носа.  Его   преподобие
почувствовал себя собакой, угодившей хозяйке  ловким  исполнением  особо
сложного трюка.
   - Приходили супруги Экклс, - сообщила Банч. Священник наморщил лоб:
   - Экклс? Я что-то не припоминаю...
   - Ты их не знаешь. Это сестра человека, которого я нашла в церкви,  и
ее муж.
   - Надо было позвать меня, милая.
   - В этом не было необходимости, - сказала Банч, - они не нуждались  в
утешении. Вот что я хочу у тебя спросить, Джулиан. Если завтра я оставлю
тебе еду в духовке, ты сможешь без меня обойтись?  Я  думаю  съездить  в
Лондон на распродажу.
   - На распродажу? Что ты имеешь в виду?
   - Видишь  ли,  милый,  в  магазине  Берроуз  и  Портман  организована
распродажа белья, ну, знаешь, простыней, скатертей,  полотенец.  Ума  не
приложу, что мы делаем с нашими посудными полотенцами,  но  они  страшно
быстро изнашиваются. Кроме того, - добавила она задумчиво, - мне хочется
повидать тетю Джейн.

***

   Славная старая дама, мисс  Джейн  Марпл,  о  которой  говорила  Банч,
наслаждалась  в  настоящее  время  прелестями  столичной  жизни,  удобно
расположившись  для  двухнедельного  пребывания  в  лондонской  квартире
своего племянника.
   - Как это любезно со стороны милого Реймонда, - заметила  она.  -  Он
улетел с Джоан на две недели в Америку, и они настояли, чтобы я пожила в
это время у  них.  А  теперь,  доро