Вам
кажется, что вы способны провести любого, а вас самих  обмануть  невозможно.
"Истинный джентльмен, настоящий спортсмен  и  добрый  малый",  считаете  вы,
определенно не способен на низкий поступок. Вы отважны, но  наивны  и  часто
умираете даже тогда, когда смерти можно было бы избежать.
   - Так вы меня предостерегаете? -  Харрисон  понизил  голос.  -  Теперь  я
понимаю, что меня все это время смущало. Вы хотели меня предостеречь  против
Клода Лэнгтона. Вы для того и приехали, чтобы меня предостеречь.
   Пуаро кивнул. Харрисон вдруг вскочил с кресла.
   - Но вы просто сошли с ума, мосье Пуаро. Это  же  Англия!  Здесь  так  не
принято.  Отвергнутые  поклонники  не  избавляются   от   своих   счастливых
соперников с помощью ножа или яда. И насчет Лэнгтона вы заблуждаетесь - этот
парень мухи не обидит.
   - Мухи меня не интересуют, - спокойно ответил Пуаро.  -  Кстати  сказать,
сегодня он собирается уничтожить несколько тысяч ос.
   Харрисон не нашелся даже, что ответить. И тут вскочил,  в  свою  очередь,
сам Пуаро. Он подошел к Харрисону и положил ему руку на  плечо.  Не  сдержав
эмоций, он начал его трясти, приговаривая громким свистящим шепотом:
   - Очнитесь, друг мой, очнитесь! И  взгляните-ка  вон  на  тот  холмик,  у
корней дерева.. Видите? Осы возвращаются в свое  гнездо,  безмятежно  жужжа.
Пройдет какой-нибудь час, и они будут уничтожены, но они  об  этом  даже  не
подозревают. Никто не скажет им об  этом.  Ведь  у  них  нет  Эркюля  Пуаро.
Позвольте напомнить вам, мосье Харрисон, что меня  привело  сюда!  Род  моих
занятий вам известен. Мое дело - расследование убийства. И до того, как  оно
совершено, и после. Так в какое время должен  прийти  мосье  Лэнгтон,  чтобы
уничтожить осиное гнездо?
   - Лэнгтон никогда бы...
   - В какое время?
   - В девять часов. Но, уверяю вас, вы ошибаетесь. Лэнгтон никогда бы...
   - Ох уж эти англичане! - сердито воскликнул Пуаро. Он схватил свою  шляпу
и тросточку и двинулся вниз по дорожке, затем  остановился  и  бросил  через
плечо:
   - Я не собираюсь больше спорить с вами, это только выведет меня из  себя.
Но к девяти я обязательно вернусь, имейте это в виду.
   Харрисон открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Пуаро предупредил его:
   - Я знаю, что вы скажете: "Лэнгтон никогда бы не позволил  себе",  и  так
далее. Но тем не менее я вернусь к девяти часам. Ну да, мне  ведь  интересно
посмотреть, как уничтожают осиные гнезда. Ведь это  в  некотором  роде  тоже
один из видов английского спорта и, наверное, забавное зрелище.
   Не дожидаясь ответа,  он  быстро  спустился  к  калитке,  которая,  вновь
скрипнув, выпустила его. Выйдя на дорогу, Пуаро  замедлил  шаги;  лицо  его,
только что оживленное и чуть улыбающееся, приняло  серьезное  и  озабоченное
выражение. Он  вынул  из  кармана  часы.  Стрелки  показывали  десять  минут
девятого. - Еще пятьдесят минут, - пробормотал он. - А может, мне вообще  не
стоило уходить? - Он почти остановился, как будто собирался  развернуться  и
пойти назад; какое-то смутное предчувствие, видимо,  не  давало  ему  покоя.
Однако он его решительно отбросил и продолжил свой  путь  по  направлению  к
деревне. Но лицо его не покидало  выражение  тревоги,  и  он  несколько  раз
досадливо покачал головой, как человек не вполне довольный собой.
   До девяти оставалось еще  несколько  минут,  когда  он  снова  подошел  к
садовой калитке. Был ясный, тихий вечер, ветерок почти не шевелил листву.  В
этом спокойствии было, пожалуй, что-то зловещее, как в затишье перед бурей.
   Пуаро  слегка  ускорил  шаги.  Неожиданно  он  снова  ощутил  тревогу   и
неуверенность. Казалось он чего-то опасался, но сам  не  понимал  чего...  В
этот момент калитка отворилась, и на дорогу торопливо  вышел  Клод  Лэнгтон.
Увидев Пуаро, он вздрогнул.
   - О... Добрый вечер!
   - Добрый вечер, мосье Лэнгтон. Что-то вы рановато. Лэнгтон  уставился  на
него непонимающим взглядом.
   - Простите, но что вы имеете в виду?
   - Вы уничтожили осиное гнездо?
   - Нет, пока не уничтожил.
   - Вот как, - мягко сказал Пуаро. - Ясно. А чем же вы тогда занимались?
   - Да просто поболтали немного со стариной Харрисоном. Извините,  я  очень
спешу, мосье Пуаро. Вот не думал, что встречу вас в нашей глуши.
   - У меня здесь было дело.
   - Ах, вот оно что. Отлично. Харрисона вы найдете на террасе. Простите, но
я должен идти.
   Он поспешил прочь. Пуаро посмотрел ему вслед. Такой молодой и  уже  такой
нервный! Недурен собой, но какой безвольный рот.
   - Итак, я застану Харрисона на террасе, - пробормотал Пуаро. - Ну что  ж,
посмотрим.
   Он вошел в калитку и двинулся по  тропинке  к  дому.  Харрисон  сидел  на
веранде за столом. Он словно оцепенел и даже не повернул головы, когда Пуаро
подошел к нему.
   - О, mon ami, вы в порядке? Последовала длительная пауза, затем  Харрисон
странным голосом, будто через силу, спросил:
   - Что вы сказали?
   - Я спросил, хорошо ли вы себя чувствуете?
   - Хорошо ли? Да, вполне. А почему бы и нет?
   - Никаких неприятных ощущений? Это хорошо.
   - Неприятных ощущений? С какой стати?
   - Из-за соды. Харрисон встрепенулся.
   - Из-за соды? Что вы этим хотите сказать? Пуаро виновато развел руками:
   - Бесконечно сожалею, но я вынужден  был  положить  немного  соды  в  ваш
карман.
   - Соды? В мой карман? Но зачем? Харрисон недоуменно  посмотрел  на  него.
Пуаро говорил спокойно и бесстрастно, как лектор, старающийся быть  понятным
маленькому ребенку.
   - Надо вам  сказать,  что  одним  из  преимуществ  -  или,  если  угодно,
недостатков - профессии сыщика является необходимость контактов с преступным
миром. И они подчас могут научить вас прелюбопытным вещам.  Был  среди  моих
знакомых один карманник. Выяснилось, что он не  совершил  того,  в  чем  его
обвиняли, и я помог ему  выкарабкаться.  Он  был  мне  очень  признателен  и
отблагодарил единственным приемлемым для него способом -  показал  некоторые
приемы своего ремесла. Теперь мне ничего не стоит залезть в чужой карман, не
вызвав ни малейшего подозрения у его владельца. Я кладу  ему  одну  руку  на
плечо, делаю вид, что чем-то  ужасно  взволнован,  и  он,  отвлеченный  этим
маневром, не замечает, что мне удается переложить содержимое его  кармана  в
свой собственный, а взамен насыпать ему туда - ну хотя бы соды. Видите ли, -
продолжал Пуаро задумчиво, - если кому-то нужно достаточно быстро вынуть  яд
- чтобы незаметно подсыпать его в бокал, - то  удобнее  всего  положить  его
именно в правый карман пиджака. Я знал, что он будет там Пуаро опустил  руку
в свой карман и извлек оттуда несколько крупных белых кристаллов.
   - Исключительно опасно, - пробормотал  он,  -  носить  их  вот  так,  без
упаковки. -  Он  неспешно  достал  из  другого  кармана  пузырек  с  широким
горлышком, опустил туда кристаллики, подошел  к  столу  и  налил  в  пузырек
немного воды. Затем, тщательно его закупорив, встряхивал до  тех  пор,  пока
кристаллы  не  растворились  Харрисон  наблюдал  за  ним  как  завороженный.
Удовлетворенный полученным результатом, Пуаро  направился  прямо  к  осиному
гнезду. Он вынул из пузырька пробку, отвернулся и вылил  раствор  в  гнездо.
Затем отошел на несколько шагов и стал наблюдать за  происходящим.  Осы  как
раз возвращались в гнездо; их крылья некоторое время  еще  трепетали,  потом
они стихли. Те же, кто успел скрыться в гнезде, торопливо  вылезали  наружу,
но только для того, чтобы тут же умереть. Пуаро наблюдал за  ними  несколько
минут, затем покачал головой и возвратился на веранду.
   - Быстрая смерть, - сказал он. - Очень быстрая смерть.  Харрисон  наконец
подал голос:
   - Что именно вам известно? Пуаро смотрел прямо перед собой.
   - Как я уже сказал вам, я увидел имя  Клода  Лэнгтона  в  регистрационной
книге. Но я умолчал о том, что почти сразу же после  этого  случайно  с  ним
встретился. Он сказал мне, что по вашей просьбе купил цианистого калия - для
уничтожения осиного гнезда. Мне показалось это странным, мой друг, так как я
помнил, что на упомянутом вами обеде вы настаивали на достоинствах бензина и
убеждали всех, что цианистый калий слишком опасен и  не  стоит  рисковать  в
таком обыденном деле.
   - Продолжайте.
   - Мне известно и еще кое-что. Я как-то наблюдал  за  Клодом  Лэнгтоном  и
Молли Дин, когда они думали, что их никто не видит. Я  не  знаю,  что  стало
причиной их ссоры, которая в конечном счете привела  к  разрыву  и  толкнула
Молли в ваши объятия, но я понял, что недоразумение позади и  что  мисс  Дин
вернулась к своему возлюбленному.
   - Продолжайте.
   - И еще, мой друг. На днях я был на Харли-стрит и видел, как вы  выходили
из дома, где живет один мой знакомый врач. Мне  известно,  по  поводу  каких
болезней с ним консультируются. Выражение вашего лица меня поразило. Я видел
такое раза два в моей жизни, но запомнил навсегда. Это было  лицо  человека,
которому только что огласили смертный приговор. Может, я ошибся?
   - Нет, вы не ошиблись По словам этого врача, жить мне осталось всего  два
месяца.
   - Вы не заметили меня, так как ваши мысли были заняты другим. Я прочел на
вашем лице и еще кое-что, что люди обычно предпочитают скрывать.  Ненависть.
Вы не скрывали ее, будучи уверенным, что вас никто не видит.
   - Продолжайте, - снова попросил Харрисон.
   - Собственно, я почти все уже сказал. Я приехал сюда, случайно увидел имя
Лэнгтона в регистрационной книге, затем случайно на него наткнулся  и  после
этого поспешил к вам. При  моем  появлении  вы  сначала  опешили,  но  потом
сообразили, что для вас  это  даже  весьма  кстати,  и  этим  усугубили  мои
подозрения. Я задал вам  несколько  вопросов.  Вы  отрицали,  что  попросили
Лэнгтона купить цианистого калия, вернее, вы сделали вид, что  удивлены.  От
Лэнгтона мне  было  известно,  что  он  намерен  навестить  вас  в  половине
девятого. Вы же назвали девять часов, рассчитывая, что, когда я вернусь, все
будет кончено...
   - Зачем вы пришли ко мне! - закричал Харрисон. - Принесла же нелегкая!
   Пуаро гордо вскинул голову.
   - Я говорил вам, что расследую убийство.
   - Убийство? Вы хотите сказать, самоубийство?
   - Нет. - Голос Пуаро стал очень резким. - Я хочу сказать, убийство.  Ваша
собственная смерть должна была быть скорой и легкой, но смерть,  которую  вы
уготовили Лэнгтону, была бы поистине ужасна. Ваш план был таков: он покупает
яд и приходит с ним к вам. Вы пьете вместе  чай.  Внезапно  вы  умираете,  в
вашем бокале обнаруживают яд, а Клода Лэнгтона приговаривают к смерти  через
повешение.
   Снова простонал Харрисон.
   - Зачем вы приехали? Зачем пришли ко мне?
   - Я уже объяснил вам. Но есть и другая причина. Вы мне очень  симпатичны.
Послушайте, mon ami, вы обречены, вы потеряли девушку, которую  любили.  Все
это так. Но я не хочу, чтобы вы отягощали  свою  душу  убийством?  А  теперь
скажите: рады вы или нет, что я приехал в ваши края?
   Последовала небольшая пауза, и вдруг Харрисон распрямился,  на  его  лице
появилось выражение  собственного  достоинства.  Его  взгляд  стал  взглядом
человека, сумевшего побороть низменные побуждения. Он  протянул  Пуаро  руку
через стол.
   - Слава Богу, что вы приехали! - сказал он. - Слава Богу!


   Агата КРИСТИ
   ЦВЕТЫ МАГНОЛИИ



   ONLINE БИБЛИОТЕКА  tp://www.bestlibrary.ru


   Нетерпеливо поглядывая на часы,  Винсент  Истэн  томился  в  ожидании  на
площади вокзала "Виктория".
   - Сколько же неудавшихся свиданий видели эти часы! - подумал он и тут  же
почувствовал, как защемило сердце.
   А если Tea действительно не придет? Если она передумала? От женщины можно
ждать чего угодно. Почему он так верит? Когда это  началось?  Он  же  о  ней
ровным счетом ничего не знает. Разве с самой их первой встречи она не  стала
для него неразрешимой загадкой? В ней  как  будто  уживались  два  человека:
легкомысленная красавица - жена Ричарда Даррела,  и  замкнутое  таинственное
существо, с которым он бродил по дорожкам Хеймерс-клоуз.  Она  казалась  ему
тогда цветком магнолии - может быть, потому, что именно эти цветы видели  их
первый, еще робкий поцелуй. Одуряющий аромат цветов, поднятое к  нему  милое
лицо и несколько  опавших  бархатных  лепестков,  нежно  его  коснувшихся...
Лепестков магнолии: загадочной, чужой, опьяняющей.
   Это случилось две недели назад - на следующий день после  того,  как  они
познакомились. А сейчас он уже ждал ее, ждал, когда она придет и останется с
ним навсегда. Снова заныло  сердце.  Да  как  он  смеет  на  это  надеяться?
Конечно, она не придет. Как он мог в это поверить? Сделать это  означало  бы
для нее отказаться слишком от многого. Зачем это прекрасной  миссис  Даррел?
Публичный скандал, нескончаемые сплетни...
   Можно было бы сделать все тихо и незаметно... Благопристойно, без  лишней
огласки развестись, но это попросту не приходило им в голову  -  по  крайней
мере, ему.
   - Интересно, - неожиданно подумал он, - а ей.., ей приходило?
   Он ведь совершенно не представлял,  о  чем  она  думает,  и  до  сих  пор
удивлялся, как вообще посмел предложить ей это: сбежать вместе.  Кто  он,  в
конце концов, такой? Ничтожество  -  обычный  трансваальский  фермер,  каких
тысячи. Куда он повезет ее из Лондона, что даст взамен теперешней роскоши? И
все же он предложил ей это. Он просто не мог иначе.
   И  она  совершенно  спокойно,  без  малейших   колебаний   или   сомнений
согласилась, как будто он предложил ей вместе позавтракать.
   - Тогда, стало быть, завтра? - потрясение выдавил он, не в силах поверить
в случившееся.
   И  тихим  голосом  -  так  разительно  отличавшемся  от   легкомысленного
щебетания, к которому привык свет - она ответила ему "да".
   Когда он увидел ее впервые, она показалась ему  бриллиантом,  в  холодных
гранях которого играют тысячи отраженных огней. Но стоило ему коснуться  ее,
стоило только поцеловать, и она превратилась в нежную жемчужину,  излучающую
теплый и розовый, как лепестки магнолии, свет.
   Да, она дала ему обещание. И теперь он стоял и ждал, когда она придет его
выполнить.
   Истэн снова посмотрел на часы. Еще немного, и они опоздают на поезд.
   - Нет, не придет! - внезапно родилась в нем уверенность.
   Конечно, не придет. Каким глупцом он был, что позволил  себе  поверить  в
это! Она обещала! Что ж с того? Дома его, наверное, уже ждет письмо. Где его
просят простить, понять и сделать все  то,  что  требуется  от  отвергнутого
любовника.
   Он почувствовал боль, злость и стыд.
   И в этот момент он ее  увидел.  Она  шла  к  нему  по  платформе,  слегка
улыбаясь, обычным своим шагом, как будто впереди у них была целая  вечность.
На ней было  черное  обтягивающее  платье  и  черная  шляпка,  восхитительно
оттеняющая нежный, как лепестки магнолии, цвет лица. Он схватил ее руки и  в
смятении выдавил:
   - Вы все-таки пришли... Пришли!
   - Конечно, пришла, - спокойно подтвердила она. Так спокойно!
   - Я боялся, вы передумаете, - выдохнул он, отпуская ее руки.
   Она удивленно, точно ребенок, взмахнула ресницами.
   - Почему?
   Чтобы не отвечать, он поспешно отвернулся и кликнул  первого  попавшегося
носильщика. Времени оставалось совсем мало.  Следующие  несколько  минут  им
было не до разговоров. Наконец они устроились  в  своем  купе,  и  за  окном
потянулись унылые привокзальные здания.

***

   Они сидели друг против  друга.  Наконец-то  они  были  вместе!  До  самой
последней минуты он не верил, что это случится. Он просто не решался  в  это
поверить. Она была так далека,  так  загадочна...  Она  казалась  совершенно
недостижимой.
   И вот  с  сомнениями  покончено.  Возврата  нет.  Она  неподвижно  сидела
напротив него. Нежная линия  щеки  тронута  едва  заметной  улыбкой,  черные
ресницы опущены...
   - Как мне узнать, что творится у нее в душе? О чем она думает? Обо мне? О
муже? Если так, то что же? Любила она его когда-нибудь  или  нет?  Ненавидит
или же презирает? Мне никогда не узнать этого, - с горечью  думал  он.  -  Я
люблю ее, но что я о ней знаю? Что она думает, что чувствует?
   Что он знал хотя бы о ее муже? Большинство  знакомых  ему  женщин  готовы
были часами говорить о своих мужьях: об их черствости, тупости,  эгоизме.  К
этому Винсент Истэн привык давно и цинично не обращал никакого внимания.  Но
Tea почти совсем не говорила о муже. О Ричарде Дарреле Истэн знал не  больше
других. Богатый и красивый мужчина, светский и обаятельный, Даррел  нравился
всем. В свете их с Tea брак считался на редкость счастливым и удачным.
   - Что еще ни о чем не говорит, - поспешно перебил  себя  Винсент.  -  Tea
слишком хорошо воспитана, чтобы выставлять на показ свои чувства.
   В своих разговорах они еще ни разу не касались этой  темы.  Даже  в  тот,
второй раз, когда они долго бродили по парку, и он чувствовал,  как  от  его
прикосновений по ее телу пробегает дрожь. Когда ничего уже  не  осталось  от
той холодной светской красавицы. Она так страстно отвечала на его поцелуи...
И ни разу не заговорила о муже. Тогда Винсент был даже рад этому. Благодарен
ей за то, что не приходится выслушивать вымученных оправданий.
   Теперь же это молчание начинало тяготить его. Неожиданно  он  со  страхом
понял, что ничего не знает о непостижимом существе, с  такой  безмятежностью
вверившем ему свою жизнь. Ему стало не по себе.
   Пытаясь найти опору, он наклонился к ней и легонько  коснулся  обтянутого
черной тканью колена. Ее  плоть  тут  же  отозвалась  на  его  прикосновение
трепетом. Он взял ее руку и стал нежно целовать пальцы,  чувствуя,  как  они
дрожат под его губами. Он откинулся назад и решился, наконец, посмотреть  ей
прямо в лицо. Он успокоился. Этого было достаточно. Она действительно была с
ним. Принадлежала ему.
   - Почему вы молчите? - с улыбкой спросил он.
   - Молчу?
   - Да.
   Помолчав, он вдруг упавшим голосом спросил:
   - Надеюсь, вы не жалеете? Ее глаза распахнулись.
   - Что вы! Нет, конечно.
   В ее голосе не было и тени сомнения. Он прозвучал совершенно  искренне  и
уверенно.
   - Но о чем же вы тогда думаете? Мне бы хотелось знать это.
   - Я боюсь, - тихо ответила она.
   - Боитесь?
   - Да. Боюсь счастья.
   Он бросился к ней, обнял и стал осыпать поцелуями лицо, шею...
   - Я люблю вас, - повторял он. - Люблю.  Люблю.  Она  теснее  прижалась  к
нему, вся отдавшись поцелуям. Потом он вернулся на свое место и взял журнал.
Она тоже. Поднимая глаза от страницы, он  всегда  встречал  устремленный  на
него взгляд. Тогда они улыбались.
   Около пяти поезд прибыл в Дувр. Они собирались  переночевать  там,  чтобы
утром отплыть на континент.
   Винсент вошел в номер вслед за Tea, держа в  руке  пару  вечерних  газет,
которые тут же небрежно бросил на стол. Носильщики,  получив  чаевые,  ушли.
Tea медленно подошла к окну, посмотрела  на  улицу  и  обернулась.  Секундой
позже они уже держали друг друга в объятиях.
   В дверь постучали, и они отпрянули друг от друга.
   - Черт бы их всех побрал, - задыхаясь, выдавил Винсент. - Нас что же, так
никогда и не оставят в покое? Tea улыбнулась.
   - Думаю, оставят, - нежно ответила она и, взяв одну из газет,  опустилась
на диван.
   За дверью оказался бой .  С  любопытством
оглядываясь, он поставил поднос на столик и разлил  чай.  Поинтересовавшись,
не нужно ли чего еще, он нехотя удалился.
   Винсент, выходивший в смежную  комнату,  вернулся  в  гостиную,  радостно
потирая руки.
   - Что ж, чай так чай! - бодро заявил он и  замер  на  месте,  потрясенный
произошедшей переменой. - Что-то случилось?  Tea,  выпрямившись,  сидела  на
диване и невидяще смотрела перед собой. Ее лицо было смертельно бледным.
   Винсент бросился к ней.
   - Любовь моя, что с тобой?
   Вместо ответа она протянула ему газету, указывая на какой-то заголовок.
   Взяв у нее газету, Винсент прочел:
   "Банкротство компании "Хобсон, Джекил и Лукас".
   Это ровным счетом ничего ему не говорило, хоть он и понимал,  что  должно
было