какое-то
женское имя "Зиа". Не думаю, что все это имеет отношение к делу.
   - Не скажите, друг мой, не скажите. Кара Зиа - это очень важно.
   - Но я не вижу...
   - Мой дорогой друг, вы, англичане, не слишком сильны в географии.
   - При чем тут география? - обиженно спросил я.
   - Да, сейчас нам очень бы пригодился мосье Томас Кук <Кук Томас  (1808  -
1892) - основатель широко известного туристического агентства,  выпускавшего
содержательные  путеводители  по  разным  странам.>,  -  произнес  Пуаро   и
замолчал, как всегда напустив на себя покров таинственности.
   Как я ни был  раздосадован  но  все  же  заметил,  что  настроение  Пуаро
значительно улучшилось, как будто он  уяснил  что-то  для  себя  чрезвычайно
важное.
   Дни проходили, приятные, но монотонные. Приятные,  потому  что  на  вилле
была отличная библиотека, а  природа  вокруг  поражала  своим  великолепием.
Монотонные, потому что  меня  раздражала  вынужденная  необходимость  сидеть
сложа руки, вместо того чтобы действовать, и я поражался терпению Пуаро. Так
продолжалось до конца июня, когда истек срок предсказанного Пуаро затишья.
   Рано утром к вилле подъехала машина. Это  было  такое  редкое  явление  в
нашей уединенной жизни, что я сразу же поспешил вниз. Войдя  в  гостиную,  я
увидел, что Пуаро уже там  -  разговаривает  с  каким-то  симпатичным  малым
примерно моего возраста.
   - Позвольте представить вам, Гастингс, - сказал Пуаро, - капитана Харвея,
одного из самых известных сотрудников Интеллидженс сервис.
   -  Боюсь,  совсем  неизвестного,  -  сказал  молодой   человек,   и   все
рассмеялись.
   - Я бы сказал, хорошо известного определенному кругу лиц.  Остальные  его
друзья и знакомые считают его  приятным,  но  несколько  глуповатым  молодым
человеком, у которого на уме одни фокстроты и.., какие  теперь  еще  в  моде
танцы, а?
   Все снова рассмеялись.
   - Ну а теперь к делу,  -  уже  серьезно  сказал  Пуаро.  -  Вы  считаете,
капитан, что пора?
   - Да, сэр. Вчера в Китае что-то произошло. Границы закрыты, телетайпы  не
работают, радиостанции тоже - никаких сообщений оттуда не поступает.
   - Ли Чан-йен начал действовать. А что остальные?
   - Эйб Райленд прибыл в Англию неделю назад, затем уехал на континент.
   - А мадам Оливье?
   - Вчера покинула Париж.
   - Она уехала в Италию?
   - В Италию, сэр. Судя по имеющейся у нас информации, оба они направляются
в то место, которое вы нам указали. А откуда оно вам известно?
   - Это не моя заслуга. Здесь поработал Гастингс. Он очень  умный,  правда,
обычно ему удается это скрыть -  из  скромности...  Так  что  мы  очень  ему
обязаны.
   Харвей с уважением посмотрел в мою сторону, мне стало неловко.
   - Тогда в путь! Остальное обсудим в поезде, - сказал Пуаро. Он был бледен
от волнения. - Наше время пришло. Вы все подготовили?
   - Все, что вы сказали. Правительства Италии, Франции и Англии готовы,  по
вашему сигналу они выступят одновременно.
   - Прямо новая Антанта <Антанта (фр. "согласие")  -  название  объединения
государств, возникшего в начале  XX  века  перед  Первой  мировой  войной  и
ставшего военным союзом против Германии.  Первоначально  пакт  был  заключен
между Англией и Францией, потом к нему присоединилась  Россия,  а  к  началу
войны - Япония.>, - сухо  заметил  Пуаро.  -  Я  рад,  что  Дежардо  наконец
поверил. Ну вот и все. Отправляемся в путь. Собственно, отправляюсь я  один.
Вы, Гастингс, остаетесь здесь. И не спорьте.
   Я, конечно, не согласился, сказав, что мое место всегда рядом с ним, и  в
конце концов Пуаро уступил.
   Когда мы сели в вагон, Пуаро признался мне по секрету, что он очень  рад,
что я еду с ним.
   - У вас, Гастингс, - сказал Пуаро, - будет особая роль. Очень  важная.  И
без вашей помощи у меня может ничего не получиться.  Я  очень  рад,  что  вы
настояли на своем, так как я не мог не предложить вам остаться на вилле.
   - А что, это опасно?
   - Да, mon ami, это очень опасно.
   Прибыв в Париж, мы проехали на Восточный вокзал и  опять  сели  в  поезд.
Здесь Пуаро объявил, что мы едем в Больцано <Больцано  -  город  в  Северной
Италии в одноименной провинции.>, в Итальянский Тироль <Итальянский Тироль -
область в Альпах в северной части Италии.>.
   Воспользовавшись отсутствием Харвея, я спросил Пуаро, почему он  считает,
что честь открытия штаб-квартиры Большой Четверки принадлежит мне.
   - Это ваша заслуга и Инглеса. Как ему  удалось  узнать  о  месте  встречи
Большой Четверки, я не знаю, но он узнал и послал к нам своего слугу. Сейчас
мы направляемся в город Каррерси, который сейчас называется Лаго ди Карецца.
Вы понимаете теперь, что из вашего  "Кара  Зиа",  "Кароцца"  и  "Ларго"  нам
удалось извлечь нужное название.
   - Каррерси? - переспросил я. - Я такого города не знаю.
   - Я всегда говорил,  что  англичане  несильны  в  географии.  Каррерси  -
всемирно известный курорт, расположенный в  самом  центре  Доломитовых  Альп
<Доломитовые Альпы - горный массив  в  Восточных  Альпах  на  северо-востоке
Италии, курорт и центр туризма.> на высоте тысяча двести метров над  уровнем
моря.
   - И в этом месте Большая Четверка назначила встречу?
   - У них там штаб-квартира. Уже дан сигнал о начале переворота,  и  теперь
они решили, что им всем целесообразно находиться в своем штабе, чтобы отсюда
отдавать приказания. Я навел справки  и  узнал,  что  небольшая  итальянская
горнодобывающая фирма, контрольный  пакет  акций  которой  принадлежит  Эйбу
Райленду, в самом центре одного из массивов построила тайное и  неприступное
убежище. Сейчас они там и по радио  отдают  приказы  своим  отрядам.  У  них
тысячи сторонников в каждой стране.  Конечная  цель  -  повсеместный  захват
власти.  В  Доломитовых  Альпах  появилось   бы   правительство   вселенских
диктаторов. Но в их планы, к счастью, вмешался Эркюль Пуаро.
   - И вы во все это верите, Пуаро?  Но  ведь  существуют  же  армии  разных
демократических  стран,  у  которых  сверхмощное  вооружение.   Плюс   более
совершенное государственное устройство.
   - Вспомните революцию в Россию, Гастингс. Тут все будет намного страшнее.
И  не  забывайте  про  фанатичную  мадам  Оливье,  она  ведь  гений,  своими
открытиями заткнула за пояс самих Кюри: одни опыты с радием чего  стоят.  Ей
удалось высвободить энергию атома, которую она может использовать для  каких
угодно целей. Кроме того,  насколько  я  знаю,  -  продолжал  Пуаро,  -  она
проводила опыты по созданию установки, способной  сфокусировать  мощный  луч
разрушительной силы. Насколько она продвинулась в  своих  опытах,  мало  кто
знает.
   А если учесть, - подвел итоги Пуаро, - что в распоряжении Четверки еще  и
миллиарды Райленда, и изощренный ум  Ли  Чан-йена,  то  ясно,  что  с  такой
организацией  никакое  правительство,  пусть  даже  самое  совершенное,   не
справится.
   Рассуждения Пуаро заставили меня задуматься. Хотя иногда  Пуаро  и  любил
для красного словца сгущать краски, но паникером он никогда не был. В первый
раз я понял, какой опасности мы подвергаем себя, направляясь в самое  логово
врага.
   Вскоре вернулся Харвей, и мы продолжили наш маршрут.
   В Больцано мы приехали в  полдень.  Далее  можно  было  ехать  только  на
машине. На центральной площади стояло несколько больших синих автомашин.  Мы
пересели в одну из них. Несмотря на жару, Пуаро был одет в пальто и  закутан
в шарф так, что видны были только одни глаза и кончики ушей.
   То ли он боялся простудиться, то ли это была мера предосторожности  -  не
знаю. Ехали мы несколько часов. Сначала дорога  петляла  меж  величественных
утесов с  шумными  искрящимися  водопадами.  Потом  мы  пересекли  не  менее
живописную долину, потом дорога снова пошла вверх, и  наконец  нашему  взору
открылись заснеженные горные вершины, а потом и  сосновые  леса,  росшие  на
отрогах. Как все-таки прекрасна дикая природа... Одолев несколько витков меж
лесистых склонов, мы неожиданно увидели большое  здание.  Это  и  была  наша
гостиница.
   Комнаты для нас были заказаны заранее, и Харвей повел нас наверх. Из окон
наших апартаментов открывался вид прямо на  вершину  горы,  поросшей  густым
ельником.
   - Это здесь? - вполголоса спросил Пуаро.
   - Да, - ответил Харвей.  -  Это  место  называется  Фелсенский  лабиринт:
видите вон те громадные валуны,  расположенные  самым  причудливым  образом?
Среди них проложена тропинка. Чуть  правее  бывшая  каменоломня,  а  вход  в
подземелье, я думаю, рядом с каким-нибудь валуном.
   Пуаро кивнул.
   - Пойдемте, mon ami, - обратился он ко мне. - Пойдемте вниз на террасу  и
немного погреемся на солнышке.
   - Вы считаете, что это разумно?
   Пуаро пожал плечами.
   Солнце довольно сильно пригревало. Было время чая, но мы выпили  кофе  со
сливками, а потом отправились распаковать  вещи.  К  Пуаро  невозможно  было
подступиться - он весь был в своих мыслях. Изредка он качал головой и  тяжко
вздыхал.
   А у меня из головы не шел некий субъект, который вышел вместе  с  нами  в
Больцано и которого ждала машина. Он был маленького роста, но  мое  внимание
он привлек главным образом потому, что, как и Пуаро, был закутан  шарфом  по
самые глаза. Помимо всего прочего, на нем были огромные синие  очки.  Я  был
уверен,  что  это  прибыл  эмиссар  Большой  Четверки,  и  поделился  своими
опасениями с Пуаро. Тот ничего мне не ответил, но, когда посмотрев  в  окно,
увидел, что этот коротышка входит в гостиницу, признал, что, возможно,  я  и
прав.
   Я уговаривал Пуаро не спускаться в столовую, а заказать обед в номер,  но
он не послушался. Мы заняли столик возле  окна.  Когда  мы  усаживались,  то
услыхали сначала чье-то  восклицание,  а  потом  звук  разбившейся  тарелки,
несколько фасолин попали в сидящего за соседним столиком человека.
   На шум появился метрдотель и рассыпался в извинениях.
   Когда провинившийся официант принес нам суп, Пуаро спросил:
   - Неприятный случай, что и говорить. Но вы не виноваты.
   - Вы видели, мосье? Я конечно же не виноват.  Тот  джентльмен  вдруг  как
вскочит со стула - я подумал, что он хочет на меня броситься, ну и  невольно
отшатнулся.
   Я увидел, как в глазах Пуаро загорелись  знакомые  мне  зеленые  огоньки.
Когда официант отошел, он сказал:
   - Вот  видите,  Гастингс,  какой  эффект  произвело  появление  живого  и
невредимого Эркюля Пуаро?
   - Вы полагаете...
   Внезапно Пуаро схватил меня за руку.
   - Смотрите, Гастингс, что он делает, - прошептал он.  -  Лепит  шарик  из
хлебного мякиша. Это Номер Четыре.
   И  правда,  сидящий  за  соседним  столиком  человек,  бледный  как  мел,
машинально катал по столу хлебный шарик.
   Я тайком его разглядывал. У него было гладко выбритое одутловатое лицо  с
нездоровой желтизной, под глазами круги, а от носа к уголкам рта  спускались
глубокие складки.
   На вид ему можно было дать от  тридцати  пяти  до  сорока  пяти  лет.  Ни
малейшего сходства с прежними из встреченных нами персонажей, и, если бы  не
эта его привычка катать по столу хлебный  мякиш,  мы  бы,  конечно,  его  не
узнали.
   - Он вас узнал, - прошептал я. - Не нужно было спускаться вниз.
   - Мой дорогой Гастингс, этого момента я ждал целых три месяца.
   - Чтобы испугать Номера Четвертого?
   - Да, но непременно  в  тот  момент,  когда  он  должен  либо  немедленно
действовать, либо на время затаиться. Он выдал себя,  но  он  этого  еще  не
знает, думает, что в теперешнем своем  обличье  он  в  безопасности.  Как  я
благодарен Флосси Монро за то, что она вспомнила об этой его привычке.
   - И что же дальше? - спросил я.
   - Дальше? - переспросил Пуаро. - Итак, он узнает, что  человек,  которого
он больше всего боялся, жив. И это в тот момент, когда Большая Четверка  уже
начала действовать. Мадам Оливье и Эйб Райленд  были  здесь  на  ленче.  Все
считают, что они уехали в Кортину <Кортина (Кортина  д'Ампеццо)  -  город  в
Италии в долине Доломитовых Альп, климатический  курорт  и  центр  летних  и
зимних видов спорта.>, и только мы знаем, что они укрылись в своем  убежище.
Как много нам известно? Я  думаю.  Номер  Четыре  задает  себе  именно  этот
вопрос. Рисковать он  не  хочет,  но  ему  нужно  во  что  бы  то  ни  стало
изолировать меня... Так позволим же ему попробовать это сделать. Я готов.
   Когда он кончил свой монолог, мужчина,  сидевший  за  соседним  столиком,
встал и вышел.
   - Он удалился, - спокойно  заметил  Пуаро,  -  чтобы  отдать  необходимые
распоряжения. Пойдемте на террасу, друг мой, и  выпьем  наш  кофе  там.  Там
гораздо приятнее.
   Я только схожу за пальто.
   Немного встревоженный,  я  вышел  на  террасу.  Мне  не  очень  нравилась
чрезмерная уверенность Пуаро, однако, уговаривал я себя, мы будем начеку и с
нами ничего не случится.
   Через пять минут Пуаро вернулся - уже в пальто  и  снова  так  замотанный
шарфом, что лица совсем не было видно - торчали только кончики ушей. Он  сел
рядом и стал потягивать кофе.
   - Только в  Англии  подают  такой  ужасный  кофе,  -  заметил  он.  -  На
континенте знают, как варить кофе, чтобы он не нарушал процесса пищеварения.
   Едва он это изрек, как на террасе появился тот господин  из-за  соседнего
столика. Не колеблясь ни  минуты,  он  взял  стул  и  придвинулся  к  нашему
столику.
   - Надеюсь, не помешаю вам, - обратился он к нам по-английски.
   - Нисколько, мосье, - ответил Пуаро.
   Я насторожился. Хотя  вокруг  нас  ходили  люди,  на  душе  у  меня  было
неспокойно. Я чувствовал приближение опасности.
   Между тем Номер Четвертый изображал из себя заядлого туриста и без умолку
говорил об экскурсиях, на которых он побывал, об автомобильных  поездках,  о
местных достопримечательностях...
   Затем он вытащил из кармана трубку и  закурил.  Пуаро,  в  свою  очередь,
достал свои тоненькие сигареты.  Когда  он  поднес  одну  из  них  к  губам,
незнакомец наклонился к нему с зажигалкой.
   - Пожалуйста, прикуривайте, - сказал он. Когда он произнес эти слова, все
фонари на террасе погасли. Послышался звук бьющегося  стекла,  потом  в  нос
ударил какой-то едкий запах.., и я потерял сознание.



ПЕРСТ СВЯТОГО ПЕТРА

Агата КРИСТИ






ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru


   - А теперь ваша очередь, тетя Джейн, - сказал Реймонд Уэст.
   - Да-да, тетушка Джейн, мы ждем от вас захватывающего рассказа, -  подала
голос Джойс Ламприер. Чего-нибудь эдакого, с изюминкой.
   - Да вы надо мной смеетесь, мои дорогие. Думаете, если я всю  свою  жизнь
провела в захолустье, то со мной не могло произойти ничего интересного?
   - Господь с вами, тетушка, я никогда не  считал,  что  деревенская  жизнь
течет так уж мирно и безмятежно, - с жаром возразил Реймонд Уэст. - Особенно
после всех тех ужасов, о которых вы нам рассказывали.
   - Человеческая натура, мой дорогой, повсюду одинакова. Просто  в  деревне
все на виду.
   - Вы необыкновенный человек, тетушка Джейн, - воскликнула  Джойс.  -  Это
ничего, что я зову вас "тетушкой"? Сама не пойму, как оно так выходит.
   - Ой ли? - старая дама на миг подняла глаза, и ее чуть насмешливый взгляд
заставил девушку залиться краской.
   Реймонд Уэст беспокойно заерзал в  кресле  и  смущенно  закашлялся.  Мисс
Марпл оглядела Реймонда и Джойс, улыбнулась и снова взялась за свое вязание.
   - Да, я прожила ничем не примечательную жизнь, но тем  не  менее  у  меня
есть кое-какой опыт по части решения всяких житейских головоломок. Некоторые
из них были проще пареной репы и вряд  ли  заинтересуют  вас:  что-то  вроде
того, "кто украл сетку с продуктами у миссис Джонс", или "почему миссис Симс
только однажды появилась на людях в своей шубке". Но эти  маленькие  задачки
на самом деле  очень  интересны,  если  занимаешься  изучением  человеческой
природы.
   Единственное происшествие, которое могло бы вас заинтересовать, случилось
с моей бедной племянницей Мэйбл. С тех пор минуло уже десять с лишним лет и,
к  счастью,  все  уже  быльем  поросло...  -  Мисс  Марпл   умолкла,   потом
пробормотала себе под нос: -  Так..,  надо  сосчитать  петли  в  этом  ряду.
Кажется, я ошиблась... Одна, две, три, четыре, пять,  теперь  три  вместе  с
накидом... Все правильно. Так, о чем это я говорила? Ах, да, о моей бедняжке
Мэйбл. Она  была  милая  девушка,  право  же  очень  милая,  только  немного
глуповатая. А кроме того -  сентиментальная  и  слишком  уж  несдержанная  в
растроенных чувствах. В  двадцать  два  года  она  вышла  замуж  за  мистера
Денмена. Я очень надеялась, что  это  ее  увлечение  пройдет  без  серьезных
последствий: мистер Денмен был очень вспыльчивым  человеком,  а  такой,  как
Мэйбл, нужен муж добрый и снисходительный к ее недостаткам. К тому же, как я
узнала, в роду у Денменов были душевнобольные. Однако девушки во все времена
отличались упрямством. Словом, Мэйбл вышла за него.  Мы  почти  не  виделись
после ее замужества, ну разве, что она пару раз навещала меня.  Правда,  они
неоднократно звали меня в гости, но мне всегда бывает не  по  себе  в  чужом
доме, и я всякий раз под благовидным предлогом отклоняла приглашения.
   Они прожили в браке десять лет, когда мистер Денмен  вдруг  скоропостижно
скончался. Детей  у  них  не  было,  и  все  его  деньги  перешли  к  Мэйбл.
Разумеется, я написала ей и предложила приехать, если она хочет меня видеть,
но получила в ответ очень спокойное и рассудительное письмо. Я  поняла,  что
она не слишком убивается, и это было вполне естественно: насколько мне  было
известно, последнее время они не очень-то ладили друг с другом.
   Но не прошло и трех месяцев, как я получила от Мэйбл исполненное отчаяния
письмо с просьбой приехать. Она писала, что дела идут все хуже и  хуже,  что
она не выдерживает такой жизни. Я быстренько уладила свои дела и отправилась
к ней.
   Я застала ее в очень плачевном состоянии - сплошной комок  нервов,  да  и
только. Дом, в котором она жила, назывался "Миртл-Дени" и был  просторным  и
удобным. В доме жили кухарка и горничная, а также сиделка, которая ухаживала
за старым мистером Денменом, свекром Мэйбл. У него, как  это  говорится,  не
все  в  порядке  с  головой.  В  общем  человек  он   спокойный,   прекрасно
воспитанный, но временами какой-то странный. Как я уже  говорила,  у  них  в
роду были душевнобольные.
   Перемены, произошедшие в Мэйбл, потрясли меня до глубины души. Теперь  ее
почти невозможно было вызвать на  откровенность.  Я  не  стала  задавать  ей
лобовых вопросов, а завела речь о ее друзьях, Галахерах. Она часто упоминала
о них в своих письмах ко мне.  Мэйбл  ответила,  что  теперь  она  почти  не
видится с ними. Как, впрочем и с другими знакомыми. Я сказала ей на это, что
неразумно отгораживаться от всего света и порывать с  друзьями.  Вот  тут-то
все и выплыло наружу. По словам Мэйбл, в этом не  было  ее  вины.  "Ни  одна
живая душа здесь не желает знаться со мной, все шарахаются от меня,  как  от
прокаженной! Это ужасно! Это уже совершенно невыносимо. Я хочу продать дом и
уехать за границу, но  почему,  скажите  на  милость,  я  должна  бежать  из
собственного дома? А ведь ничего не  поделаешь.  Как  же  быть?"  -  Даже  и
передать не могу, как я расстроилась, -  сказала  мисс  Марпл,  обращаясь  к
своим слушателям.
   "Моя дорогая Мэйбл, - заявила я ей, - удивляюсь я тебе.  Ведь  должна  же
быть какая-то причина всему этому...".
   Но Мэйбл всегда отличалась строптивым характером, поэтому оказалось очень
непросто добиться от нее правдивого ответа. Она твердила  что-то  о  злобных
наговорах, о лодырях, ничем не занятых  кроме  сплетен  и  забивающих  людям
голову своими бреднями.
   "Все ясно, - сказала я. Очевидно по городку о тебе ходят  сплетни.  Но  с
чем  это  связано?  Выкладывай  все  как   есть."   "Это   так   жестоко   и
несправедливо", - простонала Мэйбл.
   "Конечно, жестоко, но ты не сообщила мне ничего такого, что стало бы  для
меня откровением. А теперь, Мэйбл, скажи как на духу, что именно  говорят  о
тебе лю