арду?  Это
лишило бы шантаж всякого смысла.
   О помолвке Ольги Стормер и члена  парламента  сэра  Ричарда  Эверарда
было объявлено несколько недель назад.
   - Уже. Как только он сделал мне предложение.
   - Ну, значит, и дело с концом! - облегченно воскликнул Дэнхен.
   Ольга насмешливо улыбнулась.
   - Едва ли. Вы не понимаете, Дэнни. Все гораздо хуже.
   Теперь, если Левитт  выполнит  свою  угрозу,  рухнет  не  только  моя
карьера, но еще и Ричарда. Насколько я понимаю, есть только два выхода.
   - А именно?
   - Платить, Платить ему без конца или исчезнуть и начать все  сначала.
- В ее голосе снова появилась усталость. - Самое смешное, Дэнни,  что  я
ни о чем не жалею. Я была тогда голодной  бродяжкой  из  трущоб,  и  мне
очень хотелось оттуда выбраться. И еще я застрелила человека  -  правда,
он больше напоминал  скотину  и  вполне  это  заслужил.  Тем  более  что
случилось это при таких обстоятельствах, что ни один суд не  признал  бы
меня виновной. Теперь-то я это знаю,  но  тогда,  тогда  я  была  глупой
перепуганной девчонкой, и я просто сбежала.
   Дэнхен кивнул.
   - Полагаю, - медленно проговорил он, - самого Левитта прижать нечем?
   Ольга покачала головой.
   - Сомневаюсь. Он слишком труслив, чтобы пойти на что-то серьезное.  -
Она нахмурилась, словно прислушиваясь к собственным словам.  -  Труслив!
Мне кажется, это можно использовать.
   - Что, если сэр Ричард встретится с  ним  и  припугнет?  -  предложил
Дэнхен.
   - У Ричарда для этого слишком тонкая натура. В белых перчатках  такие
дела не делают.
   - Тогда позвольте мне...
   - Простите, Дэнни, но вы подходите для этого еще меньше. Здесь  нужно
что-то среднее между силой и интеллектом. Здесь  нужна  хитрость.  Иными
словами, здесь нужна женщина.  Причем  женщина,  которой  не  понаслышке
знакомы темные стороны жизни. Думаю, Ольга Стормер подойдет  как  нельзя
лучше. Помолчите, вы меня сбиваете.
   Она подалась вперед и закрыла лицо руками. Неожиданно вскинув голову,
она спросила:
   - Как зовут эту девушку, которая  хочет  меня  дублировать?  Маргарет
Райан, кажется? У нее еще очень похожие на мои волосы.
   - Волосы у нее, конечно, что надо, -  недовольно  проговорил  Дэнхен,
глядя на пожар, полыхающий на голове Ольги.  -  Собственно  говоря,  они
точная копия ваших, но  на  этом  сходство  и  заканчивается.  Собираюсь
уволить ее на следующей неделе.
   - Придется повременить, Дэнни, и,  возможно,  даже  дать  ей  сыграть
Кору. - Она одним жестом успокоила сорвавшегося с  места  импресарио.  -
Скажите мне честно, Дэнни: по-вашему, я  умею  играть?  Я  имею  в  виду
действительно играть, а не красоваться в дорогих платьях.
   - Играть? О Господи! Ольга, вы не просто актриса, вы - лучшая!  Я  не
видел ничего подобного со времен Дузе !
   - Хорошо. Тогда все должно получиться. Если, конечно, я не ошибаюсь и
Левитт трус. Нет, Дэнни, не спрашивайте меня ни о чем. Просто  свяжитесь
с этой девушкой, Райан, и  скажите  ей,  что  она  меня  заинтересовала.
Пригласите ее от моего имени на обед. Не думаю, что она откажется.
   - Да уж.
   - Еще мне нужны какие-нибудь сильнодействующие таблетки. Такие, чтобы
можно было усыпить человека на  пару  часов,  не  причинив  ему  особого
вреда.
   Дэнхен усмехнулся.
   - Есть такие. Головная боль, правда, у нашего друга будет такая,  что
не позавидуешь, но и только.
   - Хорошо. Ступайте, Дэнни. Остальное я возьму на себя. Мисс Джонс!  -
позвала она.
   Мгновением  позже  карандаш  уже  парил  над  блокнотом,   а   Ольга,
расхаживая по комнате, диктовала письма.
   Она никогда не писала ответы своей рукой.
   Вскрывая долгожданный конверт, Джейк Левитт широко ухмыльнулся.

   "Дорогой сэр!
   Боюсь, леди, о которой вы упомянули в письме, мне не знакома.  Однако
я встречаюсь со множеством людей и вполне  могу  ошибаться.  Буду  рада,
если вы поможете мне исправить это  недоразумение,  заглянув  сегодня  в
девять часов вечера.
   С уважением Ольга Стормер".

   Левитт понимающе кивнул. Умное письмо!  Признаться,  он  был  немного
разочарован, что ему не удастся его использовать. С другой стороны,  она
согласилась с мим встретиться. Золотая жила заработала!

***

   Ровно в девять часов он нажал на кнопку звонка. В квартире  никто  не
откликнулся, и он уже собирался звонить снова, когда заметил, что  дверь
не заперта. Он толкнул ее  и  вошел  в  холл.  Осмотревшись,  он  прошел
направо и оказался в гостиной, отделанной в черно-красных тонах.
   На столе, в круге света от лампы, лежала записка:

   "Пожалуйста, подождите. Я скоро вернусь.
   О. Стормер".

   Левитт уселся. Терпения ему было не занимать, но,  подождав  немного,
он вдруг почувствовал себя неуютно.
   Что-то было не так. В квартире стояла абсолютная, мертвая  тишина,  и
тем не менее его не оставляло совершенно  отчетливое  ощущение,  что  он
здесь не один. Он поежился, вытер со лба пот  и  удивленно  взглянул  на
руку.
   Ощущение дискомфорта все усиливалось.  Тихонько  выругавшись,  Левитт
вскочил с места и заходил по  комнате.  Ну,  она  ему  заплатит  за  это
ожидание...
   Он сдавленно вскрикнул, едва  на  наступив  на  руку,  высовывающуюся
из-под бархатной черной портьеры. Нагнувшись, он осторожно ее  потрогал.
Рука была холодная.
   Очень холодная и мертвая. Он рывком отбросил портьеру.
   За ней ничком лежала женщина, подломив под себя одну руку и вытянув в
сторону другую. Вокруг ее головы  раскинулся  по  полу  нимб  золотистых
волос.
   Ольга Стормер! Он дрожащими пальцами нащупал ее запястье. Пульса, как
он и ожидал, не было.  Вот  черт!  Девчонка  избрала  не  лучший  способ
сбежать от него. Взгляд Левитта остановился на двух шелковых  кисточках,
лежавших на спине Ольги. Его глаза расширились: кисточками  заканчивался
красный шнур, уходивший под копну рыжих волос.
   Левитт осторожно потянул за один кончик, и голова женщины  неожиданно
легко повернулась к нему лицом.  Оно  было  трупного  синеватого  цвета.
Левитт вскрикнул и отскочил назад. Что-то здесь было не  так.  Голова  у
него шла кругом, но две вещи он знал абсолютно точно: эта женщина убита,
и это не Ольга Стормер!
   Услышав позади шорох, он поспешно развернулся и встретился взглядом с
горничной. Она стояла, прижавшись к стене, ее лицо было таким же  белым,
как наколка и фартук, а в глазах застыл  самый  настоящий  ужас.  Левитт
успел еще удивиться, почему она смотрит так на  него,  и  тут  горничная
простонала:
   - Бог мой! Вы ее убили!
   Он даже не сразу понял, что происходит, и поспешно возразил:
   - Нет, нет, она уже была мертвой, когда я пришел.
   - Я.., я все видела. Вы ее задушили.
   На  лбу  Левитта  выступил  холодный  пот.  Должно  быть,   горничная
появилась как раз в тот момент, когда он потянул за шнур. Он  беспомощно
огляделся.  Горничная  была  перепугана  до  смерти.   Можно   было   не
сомневаться, что именно она расскажет в полиции.  Все  случилось  на  ее
глазах, она будет твердить это под страхом  смерти.  И  отнимет  у  него
жизнь в полной уверенности, что говорит правду.
   Господи! Ну надо же было так влипнуть! Даже не верится.  Стоп!  Может
быть, и не нужно верить? Он пристально посмотрел на горничную.
   - Вы отлично знаете, что это не ваша хозяйка.
   - Конечно, - механически отозвалась девушка. - Это ее подруга. Но они
обе здесь были и, как всегда, ругались.
   Актрисы - они все такие.
   Ловушка! Теперь он это понял.
   - А где же тогда хозяйка?
   - Ушла десять минут назад.
   Ловушка! И он попался в нее, как кролик. Черт! Он же знал, что с этой
стервой нужно быть осторожнее! И вот, пожалуйста: она разом избавилась и
от соперницы, и  от  него.  Господи,  да  его  же  повесят!  Повесят  за
убийство, которое он не совершал!
   Какое-то движение заставило его поднять  глаза.  Горничная  осторожно
пробиралась  бочком  к  двери.  Он  лихорадочно  соображал.  Его  взгляд
метнулся к телефону и снова вернулся к девушке. Черт! Нужно любой  ценой
заставить  ее  молчать.  Это  единственный  выход.  Единственный  способ
избежать виселицы. Оружия у него нет, остается... Его глаза, ощупывавшие
комнату, вдруг остановились и начали  расширяться.  На  столике,  совсем
рядом  с  горничной,  лежал  маленький  револьвер   с   инкрустированной
рукояткой. Если бы только он успел добраться до него первым.
   Девушка перехватила его взгляд, сделала всего  один  шаг  и,  схватив
револьвер, направила ему в грудь. И, хотя его дуло тряслось и ходило  из
стороны в сторону, Левитт понимал, что с такого расстояния  промахнуться
просто немыслимо. А что  револьвер,  принадлежащий  такой  женщине,  как
Ольга Стормер, заряжен, сомневаться не приходилось.
   Он застыл на месте, затравленно озираясь. Горничная  держала  его  на
мушке, но теперь она стояла в полуметре от двери, и проход был свободен.
Левитт решил, что, если  ее  не  трогать,  она  ни  за  что  не  решится
выстрелить. Он глубоко вдохнул, рванулся к двери, промчался через холл и
выскочил на улицу. Входная дверь захлопнулась  за  его  спиной,  обрезав
слабый дрожащий крик:
   - Полиция! Убийство!
   Сбегая с крыльца, он подумал, что на месте  горничной  орал  бы  куда
громче. Он огляделся по сторонам, быстро пересек  улицу  и,  свернув  за
угол, перешел на торопливый шаг обычного горожанина. Он точно знал,  что
ему теперь делать. Сначала нужно как можно быстрее попасть в Грейвс-Энд,
откуда корабли отправляются в самые отдаленные части мира.  У  него  был
знакомый капитан, который никогда не задавал лишних вопросов.
   А оказавшись на борту и в открытом море, он будет в безопасности.

***

   Через два часа в квартире Дэнхена зазвонил телефон:
   - Дэнни, подготовьте, пожалуйста, контракт с мисс Райан. Завтра  Кору
будет играть  она.  Успокойтесь,  Дэнни,  вы  же  знаете,  что  со  мной
бесполезно спорить. Я в огромном долгу перед ней за  сегодняшний  вечер.
Что? Да-да, думаю, все улажено. Кстати, если она будет уверять вас,  что
я  прекрасный  гипнотизер,  особенно  не  удивляйтесь.  Я  действительно
погрузила ее в транс. Ну как? Две таблетки в кофе  и  несколько  пассов.
Затем загримировала ее и наложила жгут на левую руку. Это чтобы пульс не
прощупывался. Ну, не  хотите  -  не  верьте.  Ладно.  Завтра  утром  все
расскажу. Сейчас мне нужно спешить. Скоро вернется из кино горничная,  и
совсем ни к чему, чтобы она увидела меня в своем фартуке. Ох, Дэнни, как
жаль, что вы меня сегодня не видели! Этим вечером я сыграла лучшую  свою
роль. Я была права! Джейк Левитт и в самом деле оказался трусом. И... О,
Дэнни, какая же я актриса!



   Агата КРИСТИ
   ДОМ ГРЕЗ


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  tp://www.bestlibrary.ru

   Это история Джона Сигрейва -  история  безответной  любви,  напрасных
надежд и  бессмысленной  жизни.  Возможно,  впрочем,  что  не  такой  уж
бессмысленной, поскольку все, что он не сумел получить от жизни, в конце
концов ему дала смерть.
   Род Сигрейвов - крупных землевладельцев во времена королевы Елизаветы
- обеднел к концу прошлого века настолько, что, продав последний  клочок
земли, вынужден был отрядить  одного  из  своих  отпрысков  на  обучение
презренному искусству делать деньги. По иронии судьбы эта участь  выпала
на долю человека, готового к ней меньше всех.
   На алтарь финансов был принесен Джон  Сигрейв,  пухлыми  чувственными
губами и огромными чуть  удивленными  темно-синими  глазами  удивительно
напоминавший сказочных эльфов, живущих в дремучих лесах. Как и настоящим
эльфам, все, что ему было нужно, - это запах земли, бескрайнее небо  над
головой и вкус морской соли на губах. И все это у него отняли.
   В восемнадцать он поступил на службу в солидный торговый дом  простым
клерком. Семь лет спустя он работал там же и  в  том  же  качестве.  Как
выяснилось,  у   него   начисто   отсутствовало   честолюбие.   Он   был
исполнителен, трудолюбив, пунктуален,  он  не  чурался  ни  тяжелой,  ни
грязной работы, но не продвигался по служебной лестнице ни на шаг.
   Впрочем, ничего удивительного в этом не было, поскольку даже  он  сам
не знал бы, что ответить, спроси кто-нибудь у него, кем бы  он  мог  или
хотел стать. Он лишь смутно  догадывался,  что  способен  на  многое,  и
чувствовал в себе некую странную силу и необыкновенные задатки. К чему -
не знал ни он, ни его  коллеги.  На  работе  его  любили  за  неизменные
дружелюбие  и  простоту,  даже  не  подозревая,  что  это  лишь   способ
отгородить свой внутренний мир от назойливых чужих взглядов.
   Однажды ему приснился сон - настоящий сон, а не те навязчивые детские
фантазии, от которых невозможно избавиться годами. Он увидел его в  одну
из летних ночей - уже под утро - и, проснувшись в совершенном  смятении,
сел в кровати, пытаясь  удержать  увиденное  в  памяти  и  не  дать  ему
ускользнуть по обыкновению всех снов.
   Почему-то это казалось ему очень важным - не дать этому сну уйти.  Он
должен был запомнить, что видел во сне этот Дом! Он был уверен, что  это
тот самый Дом, который он хорошо знал и уже не  раз  видел  раньше,  вот
только он не был уверен, во сне или наяву.
   В  комнату,   наполненную   звенящей   тишиной,   начинал   понемногу
просачиваться серый утренний свет. Было половина пятого утра - у Лондона
оставались считанные часы, чтобы отдохнуть перед  бурным  днем,  а  Джон
Сигрейв лежал в своей кровати с открытыми глазами, не в силах уснуть. Он
был по-настоящему счастлив, что успел ухватить  и  запомнить  свой  сон,
ведь  сны  так  капризны  и  мимолетны  и  так  ловко  выскальзывают  из
медлительных пальцев  только  что  проснувшегося  сознания!  А  вот  ему
удалось схватить свой сон и сохранить его.
   Сон и впрямь был изумительным по своей красоте.
   Там был Дом, и странно, Джон ведь прекрасно знал, что в этом сне было
много чего еще, но помнил он только Дом.
   И, чем больше Джон приглядывался к нему, тем отчетливее понимал,  что
никак не может его знать. Да что там, он и мечтать о таком не мог.
   Дом был ослепительно белый, он стоял на  холме,  окруженном  могучими
деревьями, а вдали синели холмы, но пейзаж не имел никакого отношения  к
красоте Дома, в этом были и странность и смысл всего сна. Дом был красив
сам по себе. Необычайно красив. Настолько,  что  пульс  Джона  учащался,
стоило ему представить себе этот Дом, Он, правда, немного жалел, что  не
успел заглянуть внутрь, где несомненно, было еще красивее,  но  в  конце
концов - утешал он себя - он и так увидел немало.
   Постепенно, по мере того  как  из  сумрака  его  спальни  проявлялись
истинные  очертания  наполнявших  ее  предметов  стало  рассеиваться   и
очарование сна. Джон уже не мог с уверенностью сказать, так ли уж он был
прекрасен.
   Может, воображение просто посмеялось над его жадной памятью? В  конце
концов, что он такого увидел? Какой-то белый  дом  на  холме.  Довольно,
конечно, большой, со множеством темных окон (почему-то  он  был  уверен,
что дом обитаем, - просто, когда он его  увидел,  было  слишком  рано  и
никто еще не проснулся). И чего, в самом деле, он так разволновался?  Он
даже посмеялся над своей впечатлительностью, вспомнил, что приглашен  на
обед к мистеру Уоттермену, и выкинул сон из головы.

***

   Мейзи,  единственная  дочь  Рудольфа  Уоттермена,   привыкла   всегда
получать то, что ей нравится. И вот однажды, заглянув в кабинет к  отцу,
она решила, что ей нравится Джон Сигрейв, который  оказался  там  только
потому, что его попросили занести начальнику кое-какие письма.
   Когда молодой клерк ушел, она принялась расспрашивать о нем у отца.
   - Один из сыновей сэра Эдварда Сигрейва, - небрежно  ответил  тот.  -
Род древний, но вконец обедневший.
   Хороший парень, хотя  звезд  с  неба  не  хватает.  Да  и  честолюбия
никакого.
   Но честолюбие, в отличие от отца, волновало  Мейзи  меньше  всего,  и
через пару недель она упросила его пригласить Джона  на  семейный  обед:
только отец, она сама и гостившая у нее подруга.
   Та не преминула заметить:
   - Похоже, Мейзи, ты уже все решила? Папочке только  и  остается,  что
завернуть  этого  твоего  Джона  в  подарочную  упаковку,   оплатить   и
преподнести любимой дочке на блюдечке.
   - Аллегра! - вскипела Мейзи. - Это уже чересчур!
   Аллегра Керр только рассмеялась.
   - Не отпирайся, Мейзи. Ведь так оно все и есть. Если тебе понравится,
например, шляпка, ты не успокоишься, пока ее не  получишь.  Ну,  а  если
тебе понравится, например, клерк...
   - Не говори ерунды! Мы с ним едва знакомы.
   - И тем не менее. Чем он тебя так зацепил, Мейзи?
   - Сама не знаю, - медленно проговорила  та.  -  Он  какой-то  другой,
понимаешь? Не такой, как все.
   - Другой?
   - Да. Не могу объяснить. Нет, я знаю, он симпатичный, но  дело  не  в
этом. В нем есть что-то необычное,.
   Знаешь, он как будто не  видит  людей.  Правда.  Я  даже  сомневаюсь,
заметил ли он меня тогда в офисе отца.
   - Ну, это старый  трюк,  -  рассмеялась  Аллегра.  -  Сообразительный
юноша.
   - Аллегра! Ты просто завидуешь.
   - Ну-ну, дорогая. Все будет хорошо. Разумеется, папочка сделает своей
маленькой Мейзи такой подарок.
   - Как раз это мне меньше всего нужно.
   - Ах, вон оно что. Хочешь, чтобы все было по-честному?
   - А почему бы и нет? Разве меня нельзя полюбить по-настоящему?
   - Конечно, можно, дорогая. Думаю, в конце концов так и произойдет.
   Аллегра с улыбкой оглядела подругу: миниатюрная и женственная. Темные
блестящие глаза, чувственный рот.
   Подбородок,  пожалуй,  немного  тяжеловат,  зато  отличные   зубы   и
прекрасная кожа. Модная короткая стрижка, отличная косметика и со вкусом
подобранная одежда.
   - Да, - заключила Аллегра. - Он просто обязан в  тебя  влюбиться.  Ты
изумительно выглядишь, Мейзи.
   Ее подруга вздохнула.
   - Правда-правда, - добавила Аллегра. - Но, допустим - чего не бывает,
- он все же этого не сделает. Не влюбится. Или, скажем, будет испытывать
к тебе нежные, но исключительно дружеские чувства. Что тогда?
   - Во-первых, может, при  ближайшем  рассмотрении  он  мне  еще  и  не
понравится.
   - Не исключено. Ну, а если?..
   Мейзи пожала плечами:
   - Думаю, у меня хватит гордости.
   - Гордость хороша, чтобы скрывать чувства, а не бороться  с  ними,  -
перебила ее Аллегра.
   - Ну... - Мейзи чуть покраснела. - Если начистоту...
   Не думаю, что он откажется от такой  партии.  Положение  в  обществе,
деньги и все такое.
   - Ну да, - кивнула Аллегра. - Прямая дорожка в партнеры твоего  отца.
Все-таки, Мейзи, ты молодец.  Можешь  собой  гордиться.  Не  каждая  так
сумеет.
   Теперь Мейзи покраснела по-настоящему.
   - Какая ты злая, Аллегра!
   - Зато представь, как тебе было бы без меня скучно.
   Вот поэтому ты меня и терпишь.  Между  прочим,  я  всегда  задавалась
вопросом: почему это придворным шутам всегда все  прощалось?  А  сейчас,
похоже, могу выяснить это на собственном опыте. И не говори, что это  не
так. У меня ведь все как в плохом любовном романе.  Есть  происхождение,
гордости тоже хоть отбавляй, а вот с деньгами и образованием прямо беда.
"Что делать?" - спросила бедняжка.
   "Бог подаст", - был ответ. В таком положении особо щепетильничать  не
приходится.  Делаешь,  что  скажут.  Тем  более  что  содержать   бедную
родственницу готовы обычно те, кто не может себе позволить держать слуг.
Ну, соответственно и обращаются с ней, как с рабом на галере. Так что уж
лучше я побуду шутом.  По  крайней  мере,  можно  безнаказанно  дерзить,
острить и даже хамить (не слишком, конечно, потому  что  место  потерять
тоже не хочется). Постепенно становишься знатоком человеческой  природы.
Тебе, например, известно, что люди обожают выслушивать о  себе  гадости?
Потому и валят толпами к проповедникам, чтобы те разделали их под  орех.
По той же  самой  причине  и  у  меня  никогда  не  будет  недостатка  в
приглашениях.  Самое   приятное,   что   я   могу   пользоваться   чужим
гостеприимством, не чувствуя себя при этом ничем обязанной.