рятная, но сильно поношенная. Увидев меня,  он  поклонился  и  спросил  со
специфической певучей интонацией:
   - Капитан Гастингс?
   - Да.
   - Давайте мне, пожалюста, записку. Предвидя эту  просьбу,  я  вытащил  из
кармана записку и молча отдал ее китайцу. Но это было еще не все.
   - Вы сегодня полючал телеграмми. Телько-телько. Из Южной Америки, так?
   Я вспомнил, как хорошо у них  налажена  разведка.  Или  это  был  заранее
рассчитанный ход? Бронсен был вынужден дать мне телеграмму, а  они  спокойно
ждали момента, когда она будет мне доставлена.
   Отпираться было бессмысленно.
   - Да, - ответил я. - Я получил телеграмму.
   - Несите ее. Скоро-скоро.
   Я с яростью стиснул зубы, но что мне оставалось делать? Я снова  поднялся
наверх. Могу ли я довериться миссис Пирсон? Сообщить ей хотя бы о  том,  что
пропала моя жена? Она стояла на лестнице, но неподалеку стояла  та  девчонка
горничная, и я прикусил язык. Если ей было поручено следить за мной, то одно
мое слово могло погубить Синдереллу. И я прошел в свою комнату, так ничего и
не сказав миссис Пирсон.
   Я взял телеграмму и обреченно побрел к двери, но тут мне в голову  пришла
великолепная идея.  Надо  оставить  какой-нибудь  знак!  Который  враги  мои
попросту не заметят, а Пуаро сразу все поймет.
   Я подошел к книжной полке, взял четыре книги и бросил их на пол. Пуаро, с
его любовью к порядку, их наверняка заметит, тем более что сегодня он прочел
мне целую лекцию на эту тему. Затем я бросил в камин полный совок  угля,  но
четыре куска вроде бы обронил с краю каминной решетки.  Я  сделал  все,  что
мог, - оставалось надеяться, что Пуаро обратит внимание на сигнал.
   Я поспешил вниз. Китаец прочел телеграмму, сунул ее  в  карман  и  кивком
головы приказал следовать за ним.
   Путь наш оказался очень долгим. Сначала мы ехали на  автобусе,  затем  на
трамвае, все время в сторону  востока.  Затем  шли  мимо  каких-то  странных
строений, о существовании которых я никогда и не  подозревал.  Когда  же  мы
подошли к докам, я сразу понял, что попал в самый центр Китайского квартала.
   Мне стало не по себе. А мой проводник то и  дело  сворачивал  в  какие-то
переулки, пересекал улицы, пока  наконец  не  остановился  перед  невзрачным
обветшалым домом. Он постучал в дверь четыре раза.
   Ему тотчас открыли - человек, впустивший нас,  тоже  был  китайцем.  Стук
захлопнувшейся двери прозвучал погребальным звоном моим последним  надеждам.
Я был в руках врагов.
   Дальше меня повел уже второй китаец. Сначала куда-то наверх,  потом  вниз
по шатким ступенькам, затем через  подвал,  заваленный  какими-то  тюками  и
заставленный бочками, от которых шел запах экзотических восточных пряностей.
Всюду царила зловещая таинственная атмосфера  -  атмосфера  таинственного  и
непостижимого для европейцев Востока.
   Неожиданно мой провожатый остановился, отбросил в сторону два стоявших на
земле тюка, и я увидел в стене какой-то ход. Китаец знаком показал мне,  что
я должен идти туда. Ход был длинный и низкий, так что мне приходилось сильно
пригибаться. Наконец проход стал шире  и  выше,  и  мы  оказались  в  другом
подвале. Китаец подошел  к  стене,  постучал  четыре  раза,  и  часть  стены
отделилась, освободив узкий проход. Я протиснулся через него и очутился.., в
каком-то роскошном дворце из "Тысячи и одной ночи". Длинная комната с низким
потолком была сплошь задрапирована шелками, нарядно мерцавшими в ярком свете
ламп. Пахло благовониями и восточными пряностями. Вдоль стен стояло пять или
шесть обитых китайским шелком кушеток, а на  полу  лежало  несколько  ковров
работы  китайских  мастеров.  В  конце  комнаты  виднелась   ниша,   скрытая
занавесками. Оттуда раздался мужской голос:
   - Вы привели нашего дорогого гостя?
   - Да, ваша милость, он здесь.
   - Пусть подойдет.
   Чья-то невидимая рука раздвинула занавес, и я  увидел  высокого,  худого,
одетого в широкие  восточные  одежды  азиата,  по  всей  видимости  китайца,
восседавшего на высокой тахте с огромными подушками. Судя по длинным  ногтям
и величественной осанке, китаец был знатного происхождения.
   - Садитесь, прошу вас, капитан Гастингс, - сказал он, указав на  одну  из
кушеток. - Очень рад, что вы сразу же откликнулись  на  мою  просьбу  прийти
сюда.
   - Кто вы? - хрипло спросил я. - Ли Чан-йен?
   - Конечно нет. Я один из его верноподданнейших слуг.  Я  только  выполняю
его приказы.., так же, как остальные его помощники.., ну, например, в  Южной
Америке.
   Я вскочил и невольно подался вперед.
   - Где она? Что вы сделали с ней?
   - Она в совершенно безопасном месте, там ее никто  не  найдет.  Пока  она
цела  и  невредима.  Вы  заметили,  я  сказал  "пока"?  -  И  он  рассмеялся
дьявольским смехом.
   Я содрогнулся от ужаса.
   - Что вы хотите? - закричал я. - Деньги?
   - Дорогой капитан. Уверяю  вас,  мы  не  собираемся  покушаться  на  ваши
скромные сбережения. Как вы могли такое подумать?  Ваш  коллега  никогда  не
заподозрил бы нас в столь глупых намерениях.
   - Вы хотели, чтобы я к вам пришел. Я выполнил вашу  просьбу.  Делайте  со
мной что хотите, но ее отпустите. Она ничего не знает. Вы схватили ее, чтобы
заставить меня явиться сюда, и вот я здесь.
   Китаец улыбался, наблюдая за мной своими похожими на щелочки глазами.
   - Вы не правильно нас поняли, - наконец соизволил  пояснить  он.  -  Наша
цель - не вы. С вашей помощью мы надеемся поймать вашего друга, мосье Эркюля
Пуаро.
   - Боюсь, вам не удастся это сделать, - сказал я, рассмеявшись ему прямо в
лицо.
   - Я предлагаю следующее, - продолжал он, не обращая внимания на мой смех.
- Вы напишете мосье Пуаро письмо - такое, которое заставит его  бросить  все
дела и поторопиться сюда.
   - Я не сделаю этого.
   - Последствия отказа могут быть совершенно для вас неприемлемыми.
   - Плевать я хотел на последствия.
   - Вас устроит встреча со смертью? Я снова содрогнулся от ужаса, но  нашел
в себе силы не отвести взгляда.
   - Можете придержать свои угрозы для трусливых китайцев.
   - Это не просто угрозы, капитан. Я вас спрашиваю  еще  раз:  напишете  вы
письмо или нет?
   - Нет, нет и еще раз нет. Можете делать со мной что хотите. Убить меня вы
вряд ли решитесь: полиция уже идет по вашим следам.
   Мой собеседник хлопнул в ладоши. Как из-под земли появились два  китайца,
схватили меня под руки. Хозяин сказал  им  что-то  на  своем  языке,  и  они
потащили меня через всю комнату в угол. Один из них неожиданно остановился и
открыл люк в полу. Если бы второй не держал меня крепко за руку, я бы тут же
туда свалился. Люк чернел своим мрачным зевом, а снизу доносился шум воды.
   - Это река, - небрежно пояснил мой собеседник с другого конца комнаты.  -
Подумайте, капитан. Если вы снова откажетесь, вы канете в Лету, а над  вашей
головой сомкнутся черные воды. Последний раз спрашиваю: напишете?
   Я не герой, я вполне обыкновенный человек. Должен признаться, что напуган
я был до смерти. Этот чертов китаец явно не шутит, а значит, прощай жизнь...
Но я пересилил себя и закричал:
   - Нет, нет, нет! Идите к дьяволу, не буду я ничего писать! - но голос мой
предательски дрожал.
   Затем, приготовившись к смерти,  я  инстинктивно  закрыл  глаза  и  начал
читать молитву.



КРАШЕНАЯ БЛОНДИНКА

Агата КРИСТИ






ONLINE БИБЛИОТЕКА

http://www.bestlibrary.ru


   Результаты газовой атаки Пуаро в Китайском  квартале  меня  разочаровали.
Мой мучитель успел скрыться. Когда люди Джеппа прибежали к месту взрыва,  то
обнаружили в холле только четверых китайцев, находившихся в  бессознательном
состоянии. Но того, кто мне угрожал, среди них не было.  Позже  я  вспомнил,
что, когда меня вынудили  выйти  на  крыльцо,  сам  мой  мучитель  оставался
внутри, так что, когда газовая бомба взорвалась, он  оказался  вне  зоны  ее
действия. Ему ничего не стоило тут  же  выбраться  из  дома  через  один  из
множества, обнаруженных нами позже, запасных выходов.
   От четверых китайцев, попавших в наши руки, мы ничего не узнали.  Полиция
провела тщательное расследование, но ни единого  факта,  подтверждающего  их
связь с Большой Четверкой, так  и  не  было  обнаружено.  Это  были  обычные
безработные,  которые  даже  имени  Ли  Чан-йена  никогда  не  слыхали.  Они
показали, что какой-то богатый китаец нанял их для обслуживания. А чем  этот
человек занимается и кто он, они не знали.
   На следующий день я уже почти оправился от газовой атаки.  Только  голова
еще немного побаливала. Мы с Пуаро отправились в Китайский квартал и провели
собственное тщательное обследование дома, в котором меня держали. Он состоял
из двух маленьких домиков,  соединенных  между  собой  подземным  переходом.
Первый и второй этажи этих домиков были  нежилые,  в  них  не  было  никакой
мебели, а разбитые окна были завешены прогнившими шторами. Джепп уже облазил
все подвалы и нашел тот потайной ход  в  подземную  комнату,  где  я  провел
неприятные полчаса. Скрупулезное  расследование  подтвердило,  что  комната,
куда меня приводили, была действительно обставлена  в  китайском  стиле,  и,
хотя я не слишком разбирался в искусстве, мои впечатления были верными:  там
были собраны уникальные образцы работы китайских мастеров,  будь  то  обивка
мебели, шторы или ковры.
   С помощью Джеппа и его людей мы тщательно обыскали это подземное  жилище.
Я надеялся найти  хоть  какие-нибудь  документы,  например,  список  агентов
Большой Четверки или зашифрованные записи их планов, но ничего подобного  мы
так и не нашли. Единственными документами, попавшими в наши руки,  оказались
две  папки,  которые  им  были  нужны  явно  для  того,   чтобы   состряпать
убедительное письмо Пуаро. Это были досье на меня и  на  Пуаро,  содержавшие
подробные сведения о наших  привычках,  характерах,  образовании,  служебном
положении, о наших сильных и слабых сторонах.
   Пуаро по-детски обрадовался находке.  Мне  же  она  показалась  абсолютно
бесполезной, тем  более  что  автор  этих  изысканий  сделал,  по-моему,  до
смешного нелепые выводы. Я, конечно, не мог не высказаться на этот счет.
   - Мой дорогой Пуаро, - начал я, когда мы вернулись  домой,  -  теперь  вы
знаете,  что  наши  противники  думают  о  нас.  Они,   к   слову   сказать,
преувеличивают ваши умственные способности и недооценивают мои, но я  сейчас
не об этом, я не представляю, что нам  может  дать  эта  не  слишком  точная
информация. - В самом деле, Гастингс? Но ведь  теперь  мы  знаем,  какие  из
наших слабостей и, естественно, достоинств,  известны  "Четверке",  а  стало
быть, и то, на что они будут делать ставки в дальнейшем. То есть  мы  сможем
лучше подготовиться к их следующей атаке. Например,  вам,  мой  друг,  нужно
научиться сначала  думать,  а  потом  действовать.  И  еще!  Если  вы  снова
встретите какую-нибудь рыжеволосую красотку и она будет умолять  вас  помочь
ей, не теряйте головы.
   Пуаро явно намекал на то, что среди прочих  характеристик  в  моем  досье
указывалось, что я по натуре человек невыдержанный  и,  кроме  того,  весьма
неравнодушен к молодым женщинам, волосы которых более  или  менее  отдают  в
рыжину. Глубоко оскорбленный, я чуть было не вспылил,  но  вовремя  вспомнил
кое-что из досье самого Пуаро и решил отплатить ему той же монетой.
   - Ну а вы? - ласковым голосом начал я. - Что  вы  собираетесь  делать  со
своим "чрезмерным тщеславием" и "почти болезненной любовью к порядку"?  -  и
увидел, как Пуаро несколько помрачнел.
   - Вы правы, Гастингс, наши враги кое в чем переборщили - tant mieux  <Тем
лучше (фр.).>. Но скоро они и сами это поймут и горько пожалеют. Ну  а  наше
дело - учесть прежние промахи, теперь мы  знаем,  где  действовали  неверно.
Помните поговорку: "Знать - значит, быть к этому готовым"?
   В последние дни Пуаро так часто повторял эту поговорку, что я  просто  не
мог больше ее слышать.
   - Да, Гастингс, -  продолжал  Пуаро,  -  кое-что  мы  узнали,  но  этого,
естественно, недостаточно. Мы должны узнать больше.
   - Каким же образом?
   Пуаро уселся поудобнее в своем кресле, аккуратно положил  на  край  стола
брошенный мной коробок спичек, и я понял, что далее последует весьма длинный
монолог.
   - Дело в том, Гастингс, что мы имеем дело с четырьмя  совершенно  разными
по характеру и по статусу людьми.  Номер  Один  -  мы  о  нем  знаем  только
понаслышке. Но  сейчас  я  уже  хорошо  понимаю  особенности  его  мышления,
по-восточному изощренного. Все эти хитроумные  трюки,  с  которыми  нам  все
время приходится сталкиваться, - плод фантазии Ли  Чан-йена,  это  очевидно.
Номер Два и Номер Три настолько могущественны  и  влиятельны,  что  мы  пока
ничего не можем с ними  сделать.  Тем  не  менее  то,  что  обеспечивает  их
безопасность, обеспечивает и нашу безопасность тоже. А именно: они настолько
у всех на виду,  что  не  могут  позволить  себе  опрометчивых  действий.  И
наконец, мы подошли к последнему члену этой шайки - к Номеру Четыре.
   В голосе Пуаро всегда сквозило невольное восхищение, когда речь  заходила
об этом человеке.
   - Номер Два и Номер Три, - продолжал он,  -  добились  успеха  во  многом
благодаря своим талантам и высокому положению в  обществе.  А  Номер  Четыре
добивается своей цели, пребывая в полной неизвестности.  Кто  он?  Никто  не
знает. Как он выглядит? Этого тоже никто не знает. Сколько раз мы с  вами  с
ним встречались? Уже пять раз, не так ли? А вы уверены,  что  при  следующей
встрече мы наконец-то выведем его на чистую воду?
   Я вынужден был покачать головой, так как в эту минуту мысленно представил
себе еще раз тех пятерых людей, с которыми меня столкнула судьба. Люди  были
совершенно разные, но сыграл их  один  и  тот  же  человек.  Привратника  из
психолечебницы, мужчину в застегнутом до самого подбородка плаще, лакея Эйба
Райленда,  врача  в  деле  "о   желтом   жасмине"   и,   наконец,   великого
гроссмейстера. Никакого сходства друг с другом.
   - Не сможем, - согласился я. - Похоже, мы зашли в тупик.
   - Не скажите, друг мой, - улыбнулся Пуаро. - Не стоит впадать в отчаяние.
Кое-что о его внешности мы все-таки знаем.
   - Что же именно?
   - Мы знаем, что он среднего роста и у него светлые волосы. Если бы он был
высокий, смуглый брюнет, то не смог бы  изобразить  белокурого  приземистого
доктора. Что же касается лакея Джеймса и  шахматного  гроссмейстера,  то  их
смог бы сыграть даже ребенок. У него наверняка короткий  прямой  нос.  Такой
нос легко изменить с помощью грима. И еще ему не более  тридцати  пяти  лет.
Так что, мой друг,  -  подвел  итоги  Пуаро,  -  кое-что  мы  о  нем  знаем:
светловолосый  мужчина  лет  тридцати  -  тридцати  пяти,  отлично   умеющий
пользоваться гримом, у которого в арсенале целый набор  искусственных  зубов
или челюстей.
   - Что? - удивился я. - Как это?
   - Да, Гастингс, думаю, это так. У привратника  были  выщербленные  желтые
зубы, у молодого человека в Париже - белые и ровные,  у  доктора  зубы  чуть
выдавались вперед, а у Саваронова были огромные клыки. Ничто так  не  меняет
лицо, как прикус. Теперь вы поняли, что я имею в виду?
   - Не очень, - осторожно ответил я.
   - Говорят, что профессия человека написана на его лице.
   - На его лице написано, что он преступник, - возмутился я.
   - Но нельзя отрицать, что он весьма искусный гример.
   - Какая разница...
   - Не скажите, Гастингс, вы судите  слишком  прямолинейно,  в  театральном
мире вас бы не поняли. Разве вы до сих пор  не  догадались,  что  наш  Номер
Четыре в прошлом актер?
   - Актер?
   - Конечно. Он виртуозно владеет актерской техникой. Однако есть два  типа
актеров. Первые перевоплощаются в человека, которого  играют,  а  вторые,  в
сущности, играют самих себя.  Из  них  потом  выходят  разве  что  директора
театра. Эти бездарности выклянчат себе роль у режиссера, а  потом  подгоняют
ее под себя. А истинным актерам остается изображать мистера  Ллойда  Джорджа
<Ллойд Джордж Дэвид (1863 - 1945) - премьер-министр. Великобритании в 1916 -
1922 годах, лидер либеральной партии.> в  различных  концертах  либо  всяких
нелепых старичков - в труппах с постоянным репертуаром. Мне кажется, что наш
Номер Четыре из когорты настоящих.  Он  истинный  артист,  наделенный  даром
перевоплощения.
   - Насколько я понял, - сообразил я, - вы хотите установить его  личность,
связавшись с театральным миром.
   - Вы, как всегда, невероятно догадливы, Гастингс.
   - Было бы очень неплохо, - холодно заметил я, - если бы эта идея  осенила
вас пораньше. Мы бы не потеряли так много времени.
   - Вы ошибаетесь, mon ami. Мы потеряли минимум времени. Вот уже  несколько
месяцев мои агенты занимаются этой проблемой. Они составили для меня  список
всех актеров с неброской внешностью в возрасте от тридцати до тридцати  пяти
лет, умеющих играть характерные роли и покинувших театр года два-три назад.
   - Ну и что же? - заинтригованно спросил я.
   - Список получился довольно длинным, и  до  настоящего  момента  мы  были
заняты проверкой. В конечном счете в нем осталось четыре человека.
   Пуаро протянул мне лист бумаги. Я прочитал вслух:

   "Эрнест Латтрел. Сын приходского священника. Всегда отличался склонностью
к аморальным поступкам. Был исключен из школы. Пришел на  сцену  в  двадцать
три года. (Далее следовал список ролей, которые он сыграл, даты гастролей  и
города.) Употребляет наркотики. Четыре года назад уехал, предположительно  в
Австралию. После отъезда из Англии след затерялся. Сейчас ему  тридцать  два
года, рост пять футов десять с половиной дюймов, кожа белая, светлый  шатен,
нос прямой, глаза серые.
   Джон  Сейнтмор.  Сценический   псевдоним.   Настоящее   имя   неизвестно.
Предполагается, что он кокни, уроженец восточной части Лондона. На  сцене  с
детского возраста. Много выступал в  мюзик-холлах.  За  последние  три  года
сведений о нем нет. Возраст - тридцать три  года,  рост  пять  футов  десять
дюймов, худощавый, белокурый, голубые глаза.
   О стен Ли. Фамилия  вымышленная.  Настоящая  фамилия  Фоули.  Из  хорошей
семьи. Всегда был артистичной  натурой,  показал  себя  неплохим  актером  в
студенческом театре во время учебы в Оксфорде. Хороший послужной  список  во
время войны.  Играл  (далее  следовал  список  ролей,  которые  он  сыграл).
Увлекался  криминологией.  Три  с  половиной   года   назад   в   результате
автомобильной катастрофы перенес нервное потрясение и с  тех  пор  на  сцене
больше не выступает. Теперешнее местопребывание  неизвестно.  Тридцать  пять
лет, рост пять футов девять с половиной дюймов, кожа белая,  светлый  шатен,
глаза голубые.
   Клод Даррел. Предполагается, что это  его  настоящее  имя.  Происхождение
неизвестно. Играл в мюзик-холлах и в репертуарных театрах  <Имеются  в  виду
театры с постоянным репертуаром.>. Близких друзей не имел.  В  девятнадцатом
году находился в Китае. По возвращении в Америку сыграл  несколько  ролей  в
Нью-Йорке. Однажды ночью исчез и с тех пор о нем ничего не слышно. По мнению
американской полиции, никаких  причин  скрываться  у  него  не  было.  Около
тридцати трех лет, волосы русые, кожа белая, глаза серые.  Рост  пять  футов
десять с половиной дюймов".

   - Очень интересно, - сказал я, прочитав бумагу до конца. - И на это  ушло
несколько месяцев? Всего четыре фамилии. И кого же вы подозреваете?
   Пуаро сделал неопределенный жест.
   - Пока мне судить трудно. Конечно, нельзя  упускать  из  виду,  что  Клод
Даррел побывал и в Китае, и в Америке. Этот факт мы не можем  сбрасывать  со
счетов, но тем не менее этого недостаточно, чтобы подозревать именно его. Не
исключено чисто случайное совпадение.
   - И что же мы предпримем дальше? - нетерпеливо спросил я.
   - Все  идет  своим  чередом.  Каждый  день  в  газетах  будут  появляться
объявления, в которых родственников и друзей этих актеров попросят связаться
с моим адвокатом. Даже сегодня нам уже могут... Ага, кто-то  звонит.  Скорее
всего, кто-то ошибся номеро