Авиенда сдержала свое обещание больше не позволять
ему касаться ее. Ланфир пыталась убить ее и Эгвейн, потому что не знала, кто
из  них  Авиенда.  Откуда  Кадир  узнал?  Ведь  это он  Ланфир рассказал. А,
неважно.  Лан прав.  Женщинам  достается боль  - или  смерть,  -  когда  они
оказываются слишком близко к ним. - Они не придут.
     - Говорят, у реки... что-то случилось.
     -  Большая  победа, Бэил, - устало промолвил Ранд. -  И заслужено много
чести. - Но  не  мною. По.  ступеням мимо Бэила спустился  Певин и  встал со
знаменем  позади  Ранда.  Его  узкое,  покрытое  шрамами  лицо  не  выражало
абсолютно ничего. - Выходит, всем во дворце известно? - спросил Ранд.
     - Я слыхал, - произнес Певин. Он задвигал челюстью, словно  перекатывал
во  рту  новые слова.  Ранд  подыскал замену заплатанной  деревенской куртке
Певина, и теперь тот был одет в добротную, из красной шерсти. На груди новой
куртки  по обеим сторонам  были  вышиты драконы. - Я слыхал, что ты уходишь.
Куда-то. - Кажется, эти фразы исчерпали весь запас слов Певина.
     Ранд кивнул. Во дворце слухи прорастают, точно грибы в тенечке. Но пока
что Равин ничего не узнал. Ранд оглядел  черепичные крыши и верхушки  башен.
Никаких воронов. В  последнее время он не  замечал  ни одного  ворона,  хотя
слышал, что их убивали. Вероятно, теперь мерзкие птицы избегали Ранда.
     - Будьте наготове.
     Ранд ухватил саидин, поплыл, лишенный эмоций, в пустоте.
     У подножия лестницы возникли врата - сначала яркая линия, которая стала
разворачиваться  в  прямоугольный, шириной  в  четыре шага  проем, ведущий в
черноту.  Айильцы даже не  зашептались. Стоявшие позади видели  Ранда словно
сквозь закопченное стекло, тускло мерцающее в воздухе, но им, пожалуй, проще
было бы пройти через дворцовую стену, чем через это мерцание. Сбоку же врата
оставались невидимы, за исключением немногих,  кто  стоял совсем рядом, - им
врата в лучшем случае казались длинным и тонким туго натянутым волосом.
     Четыре  шага  в длину  -  большее  Ранду  не  под  силу. Как  утверждал
Асмодиан, у каждого есть свои ограничения;  кажется,  для всего всегда  есть
какие-то пределы. И количество зачерпываемой саидин тут не имеет значения. К
самим вратам Единая Сила  имеет мало  отношения,  только  к их созданию. Сон
сна, так называл это Асмодиан.
     Ранд ступил  через проем на то, что с  виду напоминало камень мостовой,
приподнятый  над  двором,  но   тут  серый  прямоугольник  висел   в  сердце
непроглядного  мрака, и  чувство было  такое,  будто во всех  направлениях -
ничто.  Вечное  ничто. На ночь это не походило нисколько. Себя и камень Ранд
видел превосходно. Но все прочее везде было темнотой.
     Пора  проверить, насколько  большой  можно  сделать  платформу. С  этой
мыслью  разом  возникло  еще больше  каменных  плит,  в  точности  до  дюйма
повторяющих  внутренний  двор  дворца.  Ранд  представил  себе  площадь  еще
большей.  И  с  той  же быстротой  серый  камень протянулся во  все стороны,
насколько  видел  Ранд. Вздрогнув,  он  сообразил,  что сапоги его  начинают
погружаться  в камень  под  ногами; с виду  камень  никак не  изменился,  но
медленно поддавался,  будто грязь, наползая на сапоги.  Ранд поспешно вернул
все  к прямоугольнику величиной с двор - тогда камень еще оставался твердым.
Потом  он начал понемногу увеличивать  платформу, наращивая  по  одному ряду
плит. Не потребовалось много времени, чтобы уяснить, что у него не получится
создать  платформу   ощутимо  большую,   чем   при  первой  попытке.  Камень
по-прежнему выглядел  хорошо, ноги не тонули в  нем, но  Ранд добавил второй
ряд,  и   возникло  ощущение...  хрупкости,  точно  под  ногами  тонюсенькая
скорлупка, готовая  проломиться  при неверном  шаге. Не  потому ли, что он с
самого  начала  не  подумал  о ней  как о еще большей?  Мы все создаем  себе
ограничения,  неожиданно  выскользнула откуда-то  мысль. И  замахиваемся  на
большее, чем имеем право.
     Ранд ощутил  дрожь. В  Пустоте казалось, будто дрожит кто-то другой.  И
хорошо - дрожь напомнила,  что  внутри у него по-прежнему  Льюс Тэрин.  Ранд
должен быть очень внимателен, чтобы во время сражения с Равином не ввязаться
в  схватку за себя. Не будь этого, он  бы мог... Нет.  То, что случилось  на
набережной, - в прошлом; и ни к чему опять пережевывать старое.
     Уменьшив  платформу  на  одно  внешнее  кольцо  квадратных  плит,  Ранд
повернулся. Бэил ждал на  ступенях  за порогом того,  что казалось громадным
дверным  проемом,  ведущим  в  сияние  дня.  Певин, как  и  айильский вождь,
выглядел ничуть не  взволнованным  тем, что увидел. Казалось,  Певина вообще
ничто не может встревожить, и он понесет свое  знамя, куда бы ни  отправился
Ранд, хоть в Бездну Рока, и даже не моргнет. Мэт, сдвинув на затылок  шляпу,
почесал  в  голове, потом вновь  надвинул  шляпу на  глаза, ворча что-то  об
игральных костях у себя в голове.
     - Впечатляет, - тихо произнес Асмодиан. - Очень впечатляет.
     - Польсти ему как-нибудь иначе, арфист, - сказала Авиенда. И она первой
шагнула в проем, глядя на Ранда, а не себе под ноги. Девушка прошла к Ранду,
миновав всю платформу, ни разу не посмотрев вокруг,  глядя  лишь ему в лицо.
Впрочем,  подойдя  к Ранду,  она круто  развернулась и, поправляя висящую на
локтях  шаль, принялась вглядываться в темноту. Порой  женщины бывают крайне
странными, пожалуй, они - самое необычное из всего, что сотворил Создатель.
     Сразу за  девушкой вошли Бэил  и Певин; потом  Асмодиан, одной рукой он
судорожно стиснул  на груди  ремень  от футляра  с  арфой, другая до белизны
костяшек сжала эфес меча; затем Мэт - пошатнувшись, но преодолев нежелание и
ворча, словно споря с самим собой. Причем на Древнем Наречии. Сулин заявила,
что первой из  прочих  честь ступить сюда принадлежит  ей,  но вскоре  воины
двинулись  сплошным  потоком, и не  только  Девы Копья,  но  и  Тайн  Шари -
Истинной  Крови,  и  Фар  Алдазар  Дин  -  Орлиные  Братья;  Красные  Щиты и
Рассветные Бегуны, Каменные Псы и Руки-Ножи; на платформе вплотную, плечом к
плечу выстраивались представители всех воинских сообществ.
     Число воинов росло, и Ранд  отошел на дальний  от врат конец платформы.
На самом деле не  требовалось смотреть, куда двигаться, но ему так хотелось.
По правде говоря, он мог бы оставаться  и на том конце  или отойти на другую
сторону; направление  тут менялось легко:  какое ни избери, если все сделать
правильно,  он попадет в Кэймлин. А если ошибется, то в бездонную черноту, в
никуда.
     Айильцы  оставили  немного свободного пространства вокруг Ранда, Мэта и
Асмодиана  с  Певином, рядом с ним стояли  только Бэил и Сулин - и  Авиенда,
разумеется.
     - Подальше от  края  стойте, -  сказал Ранд. Ближайшие к  нему  айильцы
отодвинулись  как один. Дальше  ему ничего не было  видно за лесом обернутых
шуфа голов. - Все встали? - окликнул он. На платформе поместилось, наверное,
с  половину  тех,  кто  желал  отправиться,  но  вряд  ли  много  больше.  -
Поместились?
     -  Да, - долетел  наконец  женский голос,  в котором  слышалась  легкая
досада.  Ранду  показалось, что голос принадлежал Ламелле.  Однако  у проема
продолжалось какое-то движение -  айильцы, как видно, старались отыскать еще
местечко.
     - Хватит!  -  выкрикнул  Ранд.  -  Больше  не надо! Отойдите  от  врат!
Подальше! - Ему бы  не хотелось, чтоб с живым человеком произошло то же, что
с шончанским копьем.
     Пауза, а потом:
     -  Готово!  - Это уж  точно Ламелле.  Ранд поставил  бы  в заклад  свой
последний медяк, что где-то рядом сыщутся и Энайла с Сомарой.
     Врата  будто  развернулись  боком,  утончившись,  и  исчезли,  сверкнув
напоследок щелочкой света.
     -  Кровь  и  пепел!  Да  здесь  похуже,  чем в  растреклятых  Путях!  -
пробормотал  Мэт, тяжело опираясь на  свое  копье,  чем  заслужил изумленный
взгляд Асмодиана и еще один, задумчивый, - Бэила. Мэт же ничего не заметил -
он слишком напряженно всматривался во мрак.
     Не  было   никакого  ощущения   движения,  ни   ветерка,  от   которого
шевельнулось бы знамя в руке Певина.  Все словно  стояли на  месте. Но  Ранд
знал,  он почти  чувствовал,  как  становится ближе  место, к  которому  они
направлялись.
     -  Если ты подберешься  к нему  слишком близко, он  это  почувствует. -
Асмодиан облизнул губы, стараясь ни на кого не смотреть. - По  крайней мере,
так я слышал.
     - Я знаю, куда направляюсь, - произнес Ранд. Не слишком близко. Но и не
очень далеко. Он хорошо помнил то место.
     Никакого   движения.  Бесконечная  чернота,  и  они,  повисшие  в  ней.
Неподвижность. Прошло, наверное, с полчаса.
     Среди айильцев пробежало легкое шевеление.
     - Что такое? - спросил Ранд. По рядам пронесся шепоток.
     - Кто-то упал, - наконец промолвил  коренастый мужчина рядом с  Рандом.
Юноша  узнал  его. Мекиар. Он был  из Кор  Дарай, Ночного Копья. На голове у
него была красная повязка.
     - Это не...  - начал  было Ранд, но поймал на себе  бесстрастный взгляд
Сулин.
     Ранд отвернулся,  устремил взор  во мрак, гнев  пятном  лип к  лишенной
чувств Пустоте. Получается, его не должно волновать, не упала ли какая-то из
Дев, так?  Но это волновало.  Вечное падение сквозь безграничную  тьму.  Что
наступит раньше: безумие или смерть -  от голода, от жажды или от ужаса? При
таком  падении со временем даже айилец  испытает такой  сильный  страх,  что
остановится сердце. Ранд  почти надеялся на подобный исход; должно быть, это
куда милосердней иного.
     Чтоб мне  сгореть,  что  же случилось с той  твердостью,  какой  я  так
гордился? Дева  или  Каменный Пес -  копье есть  копье. Только,  сколько  ни
тверди  себе это, так  не будет. Я  буду тверд! Он отправит Дев  танцевать с
копьями, куда они захотят.  Отправит.  И Ранд  знал, что вызнает имя  каждой
погибшей и что каждое имя будет еще  одной ножевой раной на его душе. Я буду
тверд. Да поможет мне Свет, буду. Да поможет мне Свет.
     Будто недвижимы, зависшие во мраке.
     Платформа остановилась.  Трудно сказать, откуда Ранд  это узнал,  как и
то, почему полагал, что раньше она двигалась, но он знал.
     Ранд направил,  и во  мраке,  точно так  же, как в  Кайриэне, открылись
врата.  Солнце  светило  под тем  же углом, но  здесь раннее  утро  заливало
мощеную  улицу  и крутой  склон  с бурыми  заплатками убитых  засухой трав и
луговых цветов - склон, увенчанный каменной стеной двух, а то и более спанов
высотой.   Грубо   обработанные   камни    создавали   иллюзию    природного
нагромождения. Поверх  этой стены  Ранд  видел золотые  купола  королевского
дворца Андора, несколько бледных шпилей несли колышущиеся на ветру  стяги  с
белым  львом. По  ту сторону стены был  сад,  где Ранд впервые встретился  с
Илэйн.
     Извне, из Пустоты, на него осуждающе смотрели голубые  глаза, оттуда же
всплыли  и воспоминания о поцелуях, украдкой  сорванных в  Тире, о письме, в
котором  она клала  свое  сердце и душу к его ногам, о посланиях, переданных
через Эгвейн, с признанием в любви. Что она скажет, если когда-нибудь узнает
об Авиенде, о той их ночи в снежной хижине? Воспоминание о другом письме,  в
котором  она изливала  на Ранда  ледяное  презрение  -  королева, осуждающая
свинопаса на  вечное  прозябание во мраке. А, все это не важно. Лан прав. Но
ему хочется...  Чего? Кого? Голубые глаза,  и зеленые, и темно-карие. Илэйн,
которая, наверно,  любит его и которая, видимо, никак не может сама  решить?
Авиенда, которая изводит его, не позволяя ему коснуться себя и пальцем? Мин,
которая смеялась над ним, считая балбесом с шерстью в голове?
     Все эти мысли проносились по границе Пустоты. Ранд  пытался не обращать
на  них   внимания,  не  замечать  мучительных  воспоминаний  о   еще  одной
голубоглазой женщине, лежащей мертвой в дворцовом коридоре, давным-давно.
     Ранду нужно стоять на платформе. Айильцы же вслед за Бэилом устремились
в проем, на ходу закрывая лица вуалями и рассыпаясь налево и направо. Именно
присутствие Ранда сохраняло платформу,  она исчезнет,  едва он  шагнет через
проем. Авиенда ожидала с не  меньшим спокойствием, чем Певин,  хотя время от
времени высовывала голову и, слегка хмурясь, смотрела то в один конец улицы,
то в другой. Асмодиан нервно теребил рукоять меча и часто-часто дышал.  Ранд
подумал: а умеет ли тот оружием пользоваться? Да и вряд ли  ему придется меч
обнажить. Мэт глядел на стену, словно ему досаждали неприятные воспоминания.
Однажды и он вошел во дворец этим путем.
     Последний айилец в вуали шагнул наружу, и Ранд  жестом  велел  выходить
остальным,  потом вышел следом. Проем, мигнув, исчез, оставив Ранда в центре
широкого  кружка  Дев. Айильцы  бегом рассредоточивались по дуге улицы - она
следовала абрису  холма,  как и  все улицы  Внутреннего  Города  подчинялись
изгибам ландшафта. Воины исчезали за  углами улиц, отыскивая тех, кто мог бы
поднять тревогу. Еще больше айильцев взбиралось  по склону, а некоторые даже
начали залезать  на стену, опираясь на выступы,  цепляясь за выемки ногами и
пальцами.
     Вдруг  Ранд  замер. Улица  слева  уходила вниз и, свернув,  исчезала из
виду;  уклон  открывал  широкую  панораму   одного   из  множества   парков,
раскинувшегося позади башен  с черепичными  крышами, искрящимися  в утреннем
солнце  и  переливающимися  сотней  оттенков,  за  крышами домов  до  самого
Внутреннего  Города.  Белые  дорожки  и  монументы парка с этой точки зрения
складывались  в  львиную голову. Справа  же улица  немного  приподнималась и
отклонялась  в сторону;  там над  коньками  крыш сверкало  еще больше башен,
увенчанных шпилями и  куполами всевозможных форм.  Улицу  заполняли айильцы,
веером растекавшиеся по  боковым  улочкам,  плавными  изгибами отходящим  от
дворца. Айильцы - и больше ни одной  души. Солнце  стояло высоко, и горожане
давно должны были  выйти из домов по своим  делам, пусть и в такой близи  от
дворца.
     Точно в кошмарном сне, стена в полудюжине мест опрокинулась,  айильцы и
камни  повалились   на  тех,  кто  еще   взбирался  по   склону.  Не  успели
подпрыгивающие, соскальзывающие обломки кладки докатиться до  улицы,  как  в
брешах возникли троллоки. Отбрасывая тараны с добрый дуб в обхвате, которыми
своротили стену,  они  выхватывали  похожие  на  косы  мечи.  И  еще  больше
громадных, похожих на  человеческие, фигур в  черных кольчугах  с  шипастыми
оплечьями и  налокотниками, размахивая  зазубренными  копьями и  топорами  с
шипами на обухах, хлынуло по склону; их  человеческие лица были обезображены
звериными  рылами,  клювами, рогами  и перьями. В гуще троллоков полуночными
змеями  скользили безглазые Мурддраалы. Из всех дверей,  выходящих на улицу,
выскакивали  завывающие  троллоки  и безмолвные Мурддраалы,  уродливые твари
выпрыгивали из окон. С безоблачного неба ударила молния.
     Против  Огня  и  Воздуха   Ранд  сплел  Огонь   и   Воздух  -  медленно
расширяющийся  щит устремился  навстречу падающим молниям. Слишком медленно.
Одна огненная  стрела грянула в щит  прямо  над головой Ранда,  разлетевшись
слепящими искрами, но остальные достигли земли; волосы у Ранда встали дыбом,
и тут  будто сам воздух, точно молотом, сшиб его с ног. Ранд чуть не упустил
плетения, чуть не упустил  и саму  Пустоту,  но продолжал  плести  что  мог,
ничего   не  видя  сквозь  застившую  глаза  пелену  ослепительного  сияния,
растягивая щит, спасающий от огненных копий с небес, которые, будто молотом,
колотили  по  щиту.  Молнии  били,  стремясь достать  Ранда,  но  это  можно
исправить. Зачерпывая саидин через ангриал в кармане, Ранд плел щит, пока не
убедился, что  тот прикрывает по меньшей мере половину  Внутреннего  Города,
потом закрепил плетение. Когда Ранд с трудом поднялся на ноги, зрение начало
возвращаться,  хоть поначалу  глаза  слезились  и  болели.  Он  должен  быть
попроворней. Равин знал, что Ранд здесь. А ему надо было...
     По-видимому, прошло на  удивление мало времени.  Равину было наплевать,
скольких своих он заденет. Оглушенные троллоки и Мурддраалы на склоне падали
на копья в руках  Дев, многие из воительниц и сами нетвердо стояли на ногах.
Некоторые  Девы, из тех, что находились ближе  к  Ранду,  раскиданные первым
ударом, только сейчас  поднимались. Певин  стоял  враскорячку, держась прямо
лишь благодаря древку знамени, его покрытое шрамами лицо было невыразительно
и  серо, как  пластина  шифера.  Еще больше троллоков ломилось через бреши в
стене, и улицы повсюду были  наполнены звоном и  криками битвы, но для Ранда
это все могло бы происходить и где-нибудь в другой стране.
     В  том первом залпе  была  не  одна  молния,  но не все  они  оказались
нацелены на Ранда.  Дымящиеся  сапоги Мэта  лежали  шагах в десяти от самого
Мэта, навзничь распростершегося на земле.  Усики дыма вились над его  черным
копьем и над курткой, дымок курился даже над  вылезшим на рубашку серебряным
медальоном;  лисья голова  не уберегла его от удара, который направлял Силой
мужчина.  Асмодиан,  превратившийся   в  скорчившуюся  обугленную   фигурку,
угадывался лишь по почерневшему  футляру с  арфой, по-прежнему висевшему  за
спиной. И Авиенда... С виду без ран  и ожогов, она словно прилегла отдохнуть
- если б могла не мигая глядеть на солнце.
     Ранд склонился над девушкой, коснулся ее щеки. Уже холодеющей. На ощупь
щека была... совсем непохожей на человеческую плоть.
     - РА-а-А-АВИ-И-ИН!
     Ранда слегка  ошеломил тот  вопль, что вырвался  из его горла. Он будто
погрузился куда- то  глубоко-глубоко  в собственный  разум, а Пустота вокруг
стала шире и еще обширнее, чем прежде.  Саидин яростно забурлила через него.
Ему  было  безразлично,  что его может  смыть прочь.  И порча  просачивалась
всюду, пятная все. Ему было безразлично.
     Три троллока  прорвались  через кольцо Дев,  воздев в волосатых ручищах
громадные шипастые топоры  и  оснащенные  странными  крючьями копья,  взгляд
слишком  человеческих глаз был прикован к нему - стоящему,  по-видимому, без
оружия. Тот, что  сверкал клыками на  кабаньем  рыле,  пал от копья  Энайлы,
пробившего ему хребет. Орлиноклювый и медвежье -мордый устремились к  Ранду,
один  грохоча сапожищами,  второй бесшумно  ступая  мягкими,  как  у  кошки,
лапами.
     Ранд почувствовал, что улыбается.
     Два троллока взорвались огнем. Пламя рванулось изо всех пор, пробиваясь
сквозь  черную кольчугу. Рты у троллоков распахнулись для  вопля, и в то  же
мгновение  на  месте,  где они  стояли, развернулись врата  перехода.  Упали
наземь окровавленные, аккуратно рассеченные половинки пылающих троллоков, но
Ранд глядел в открывшийся проем.  Не  во  тьму, а  в громадный колонный зал,
украшенный каменными  панелями с резными  львами, где с золоченого  трона  в
удивлении приподнялся рослый мужчина  с белыми  прядями в  темных волосах. С
дюжину  человек, кто выряжен как лорд, кто в кирасе,  повернулись взглянуть,
что привлекло взор их господина.
     Ранд едва замечал их.
     - Равин, - произнес он. Или кто-то другой. Ранд не знал кто.
     Послав  вперед себя  огонь и  молнии. Ранд шагнул в  проем  и  позволил
вратам сомкнуться за своей спиной. Он был сама смерть.
     Найнив  без  всяких усилий  сохраняла гнев,  позволявший ей  направлять
поток Духа в янтарного цвета фигурку спящей женщины, что лежала в ее кошеле.
Этим утром через ее гнев не проникло даже ощущение невидимых взглядов. Перед
Найнив на улице Салидара, в Тел'аран'риоде, стояла Суан. Улица была  пуста -
только  они  двое  да  несколько  мух,  и  еще  какая-то  лисица   ненадолго
остановилась, с любопытством глянула на женщин и убежала восвояси.
     - Ты должна сосредоточиться, -  отрывисто говорила Найнив.  -  В первый
раз у тебя было больше контроля, чем сейчас. Сосредоточься!
     - Я сосредоточена, ты,  глупая девчонка! - Простое платье Суан из синей
шерсти вдруг стало шелковым. На шее возник семиполосный  палантин Амерлин, а
на па