кая ферма становилась кладбищем.
     Элис продолжала свои поиски Сахиры в каждой деревне, которую они проезжали, хотя каждый раз, когда кто-нибудь из них находился рядом она замолкала, и провожала холодным взглядом, пока они не уходили. У этой женщины всегда имелся наготове холодный взгляд. Для него. Рин сидел как на иголках, смотрел на нее круглыми глазами, то суетился, то принимался шутить и сыпать комплиментами словно льстивый придворный, увивающийся за дамой. В общем, вел себя так, будто не мог решить, то ли он очарован, то ли испуган, вот и метался между двумя крайностями, что не укрылось от ее глаз.
     Но, она сосредоточилась не только на нем. Редкий час проходил, без вопросов, заданных каждому из них, пока ему не показалось, что она решила выведать у них всю правду об их прошлом. Женщина походила на рой мошки. Как бы вы не отмахивались, их всегда оставалось много, и все кусачие. Даже у Рина хватило ума, уклониться от подобного допроса. Прошлое человека принадлежит только ему и людям, с которыми он его пережил. И это не тема для обсуждения с любопытной женщиной. Несмотря на ее расспросы, Букама продолжал его донимать. День и ночь, каждое второе слово было упоминанием о клятве. Лан начал думать, что единственным способом заставить его молчать это дать клятву, но не давать ей слова ее исполнить.
     Дважды из Запустения налетала гроза, холодные струи хлестали вперемешку с градом, достаточно крупным, чтобы пробить голову, и это еще было не самое худшее. Хуже, когда весной из Запустения придет ураган. Едва первая из туч закрыла небо на севере, он принялся искать подходящее место, где ветки деревьев были достаточно толстыми, что смогли бы предоставить им какое-то убежище, возможно с помощью одеял, натянутых поверху, но когда Элис поняла, что он собирался сделать, то холодно сказала: "Нет необходимости это делать, мастер Лан. Вы под моей защитой".
     Он сомневался в этом, но дождался, пока не ударит дождь. Внезапно поперек неба бело-синей полосой вспыхнула молния, и наверху чудовищными литаврами ударил гром, однако от хлынувшего потока дождя их заслонил невидимый купол, который перемещался вместе с их лошадями, и градины отскакивали от него в жуткой тишине, словно и не ударялись о какую-то преграду. Она сделала тоже во время следующей грозы, и оба раза была очень удивлена, услышав их благодарности. Ее лицо не изменилось в выражении, сохраняя хорошее подобие безмятежного выражения Айз Седай, но в ее глазах что-то мелькнуло. Странная женщина.
     Они встречали бандитов, как и предупреждали слухи, банды по десять-двенадцать грубо одетых мужчин, которые посчитали, что их сил против троих мужчин с луками маловато, и прятались среди деревьев прежде, чем Лан и остальное до них добрались. Он или Букама всегда следовал за ними в лес, чтобы удостовериться, что они действительно ушли, пока другие двое охраняли Элис. Было бы глупо попасть в засаду, которую они могли бы предвидеть.
     В полдень на четвертый день они оказались среди холмистой местности, поросшей густым лесом, на пустой дороге, которая простиралась насколько мог видеть глаз. Небо было ясным, с несколькими мелкими белоснежными облаками, плывущими в вышине, и единственным звуком были копыта их лошадей, и треск белок на ветках. Внезапно из-за деревьев, шагах в тридцати впереди, с обеих сторон дороги выскочили всадники, около двадцати потрепанных парней, которые выстроились в линию, заблокировав путь, и стук копыт, возвестил о том, что еще больше появилось сзади.
     Бросив поводья, Лан схватил пару стрел и зажал их между пальцами, а третью наложил на уже натянутую тетиву. Он сомневался, что у него будет время для второго выстрела, но всегда был шанс. Трое из шеренги перед ними носили весьма побитые нагрудники, с пятнами ржавчины, поверх грязных кафтанов, а у одного был ржавый шлем с защитной маской. Ни у кого не было луков, но от этого легче не становилось.
     "В тридцати шагах позади еще двадцать три", - тихо сказал Букама. - "Без луков. Приказывай".
     Разницы никакой. Подобный отряд был достаточно сильным, чтобы нападать на большую часть торговых обозов. Но он не испугался. Пока парни спокойно сидели на своих лошадях, всегда оставался шанс. Крохотный. Жизнь и смерть часто балансируют на грани крохотного шанса.
     "Куда это мы так торопимся?" - прокричал мужчина в шлеме. После чего снял его, открыв седеющую голову с копной сальных волос и узкое потемневшее от грязи лицо, которое не знало бритвы неделю-другую. Широкая улыбка открывала пару отсутствующих зубов. - "Вы справились бы с двумя-тремя из нас, пока мы не разберемся с вами, но в этом нет нужды. Отдайте нам ваши деньги и драгоценности этой симпатичной леди, и можете идти своей дорогой. У симпатичных дам в шелке и мехах всегда есть пара побрякушек, не так ли?" - Он посмотрел мимо Лана на Элис. Возможно, он считал, что эта улыбка выглядит дружеской.
     В предложении не было угроз. Эти парни не хотели жертв, если могли справиться без них, но сдача подразумевала, что им перережут горла. Вероятно, они сохранят Элис жизнь, пока не решат, что для них опасна. Если у нее нет пары уловок с Силой в рукаве, то ему остается пожалеть, что она не...
     "Вы смеете задерживать Айз Седай?" - громыхнула она, и это был настоящий гром, заставивший часть лошадей бандитов отпрягуть и заржать. Дикий Кот, зная, что означают брошенные поводья, остался на месте, ожидая приказа, отданного коленами и пятками. - "Сдавайтесь или познаете мой гнев!" - И над головой бандитов с ревом взорвался огонь, заставив их лошадей еще больше запаниковать и взбрыкивать, из-за чего пара наездников выпала из седел на дорогу.
     "Я же говорил, что она Айз Седай, Кой", - проскулил жирный, лысый парень в нагруднике, который был ему слишком мал. - "Я же говорил, Кой? Зеленая со своими Стражами".
     Худой ударил его по лицу, не отрывая глаз от лица Лана. Или, что более вероятно, от Элис за его спиной.
     "Теперь ваша сдача не принимается. Здесь пятьдесят наших и четверо вас. Мы не хотим встречаться с виселицей, поэтому рискнем. Посчитаем, сколько вы уложите прежде, чем мы разберемся с вами".
     "Отлично", - ответил Лан. - "Однако, если на счет десять, я увижу хотя бы одного из вас, то мы начнем". И он начал громко считать.
     Уже на счет два бандиты умчались назад к деревьям. На счет четыре, пара спешившихся перестала пытаться сесть обратно в седла своих испуганных животных и подхватилась пешими со всей возможной скоростью. Не было необходимости их преследовать. Треск веток и топот лошадей явно свидетельствовал, что они умчались в самую чащу, и расстояние быстро увеличивалось. В сложившейся ситуации, это был лучший исход дела, на который с трудом можно было надеяться. Разве что у Элис оказался другой взгляд на вещи.
     "Вы не имели права позволять им уйти", - с негодованием заявила она. В ее глазах вспыхнул гнев, которым она пыталась пригвоздить его к седлу. Она натянула поводья, разворачивая кобылу, чтобы удостовериться, что всем досталось поровну. "Если бы они напали, то я, возможно, воспользовалась Единой Силой. Скольких они ограбили и убили, сколько изнасиловали женщин, а сколько из-за них осиротело детей? Мы должны были сражаться, и отвести оставшихся в живых к ближайшему магистрату".
     Все, и Лан, и Букама и Рин попытались убедить ее, что из них четверых вряд ли кто выжил бы в схватке, поскольку бандиты боролись бы отчаянно, чтобы избежать виселицы, а явный перевес сил на их стороне. Но она, казалось, действительно полагала, что в одиночку смогла бы справиться с пятью десятками мужчин. Очень странная женщина.
     Хватило бы дождей и бандитов, но оказалось, что на этом приключения не исчерпывались. Глупость Рина и жалобы Бакамы, тоже вносили свою лепту. Но Элис вела свою игру, и в этом был еще один минус...
     В первую ночь он сел в лужу в знак того, что осознает свою вину. Раз уж им продолжать путь вместе, лучше все раздоры закончить сейчас же и с честью. Пусть видит, что он готов примириться. Только вот она об этом и думать не желала. Всю вторую ночь она сама не сомкнула глаз до рассвета и ему не дала. Стоило Лану клюнуть носом, как на него обрушивались резкие удары розог. На третью ночь в его одежду и в сапоги каким-то неведомым образом густо набился песок. Что сумел, Лан вытряс, но потом весь день песчинки скрипели на зубах и царапали кожу. А на четвертую ночь, которая произошла после встречи с бандитами... Он никак не мог понять, как она сумела напустить ему в нижнее белье муравьев, и как ей удалось заставить их всех кусать его разом. Нет сомнений, все это ее рук дело. Когда он открыл глаза, она стояла над ним и, кажется, удивилась, что он не закричал.
     Понятно, она ожидала от него чего-то, какой-то реакции, но он не понимал, чего именно. Возможно, она считала это недостаточной платой за то, что вымокла. Значит она слишком жестокая женщина, но женщина сама может назначить плату за оскорбление. Но здесь нет второй женщины, которая назначила бы предел такой цены. Все, что ему оставалось, это терпеть ее нападки, пока они не доберутся до Чачина. Вечером она нашла где-то возле лагеря куст волдырника, и Лан, к своему стыду, едва не потерял терпение
     Он, конечно, не упоминал об этом инциденте Букаме и Рину, хотя был уверен, что они знали, но он начал молиться чтобы Чачин поскорее показался на ближайшем холме. Возможно, Эдейн и отправила эту женщину, чтобы следить за ним, но начинало казаться, что, в конце-концов, она его убьет. Только медленно.

***

     Морейн не могла понять упрямства этого Лана Мандрагорана, хотя Суан всегда говорила, что "упрямость" черта, свойственная всем мужчинам. Все, чего она хотела, это раскаяния за то, что он ее искупал в пруду. Пускай это будет в форме извинения. Униженное извинение. И надлежащее отношение к Айз Седай. Но он не проявлял ни малейшего желания раскаяться. От него веяло холодным высокомерием! Его недоверие к ее праву носить шаль было настолько явно, что он едва произносил это вслух. Часть ее восхищалась его силой воли, но только часть. Она заставит его пасть на колени. Но не укротить его - полностью укрощенный мужчина бесполезен для себя или других, просто заставить его признать, что он ошибся.
     Она позволяла ему днем отдохнуть, чтобы было время поразмыслить над своими действиями, а в то время сама планировала, что ей предпринять ночью. Муравьи стали огромным разочарованием. Это плетение было одним из секретных у Голубой Айя, способ избавиться от насекомых или заставить их собраться вместе и жалить одновременно, хотя оно и не предназначалось для подобного использования. Но она очень гордилась волдырником, от которого он, по крайней мере, слегка подскочил, доказывая, что действительно сделан из человеческой плоти. А то она уже было начала сомневаться.
     Странно, никто из остальных мужчин ему ни словом не посочувствовал, хотя им должно было быть известно, что она предпринимала. Если он не жаловался при ней, то конечно наедине с друзьями он безусловно должен был пожаловаться. Ведь для этого и существуют друзья. Но эти трое были сдержанны в отношениях. И это тоже было странно. Все, даже в Кайриэне обсуждают то, что с ними происходило в жизни, и ее учили, что Приграничники обычно избегали Игры Домов, но эти не рассказали почти ничего о себе, даже когда она пыталась развязать их языки, рассказав пару анекдотов из собственной жизни в Кайриэне и в Башне. Рин, по крайней мере, однажды рассмеялся. Действительно, одна из историй была забавной. Он хотя бы умел смеяться. Однако ни Лан, ни Букама не показали ни тени того, что история их хоть как-то позабавила. В конце-концов она решила, что искусству управлять своими эмоциями они могли были бы поучить Айз Седай. Они признали, что и до нее встречали Сестер, но когда попыталась довольно тонко выведать, где и когда...
     "Вокруг так много Айз Седай, что и припомнить-то тяжело", - ответил Лан как-то вечером, когда они уже ехали навстречу своим удлиняющимся теням. - "Нам лучше там, среди тех сельских домов впереди. Посмотрим, может у них мы сможем снять на ночь сеновала? До темноты других домов мы уже не найдем".
     И так всякий раз. Эти трое кроме искусства управления эмоциями, могли бы преподавать Айз Седай, как уходить от прямых вопросов и находить ничего не значащие ответы.
     Хуже всего, она так и смогла понять, были ли они Приспешниками Тьмы. Конечно, у нее не было настоящих причин подозревать, что кто-то из сестер в Канлууме была из Черных. А если не были, то посещение Рином Небесных Врат, вероятно, имело довольно простое и невинное объяснение. Но все же врожденная осторожность заставляла ее продолжать расспросы. И все также каждую ночь она вокруг каждого из них ставила стражей. Она не могла себе позволить доверять никому другому, кроме Суан, пока не была в них уверена. Кроме Черных, здесь могли быть замешены другие Айз Седай и мужчины.
     В двух днях пути от Чачина, в деревне с названием Равинда, она наконец нашла Эвин Сахиру, первую из женщин, с которой она смогла поговорить. Равинда оказалась процветающей деревенькой, но поменьше, чем Манала. Местным жителям в качестве рыночной площади служило утоптанное поле. Тут же находились ремесленники и купцы, с которыми торговались жители окрестных деревень, в основном обменивая продукты на их товары. Когда они въехали на площадь, там как раз в окружении толпы стояли фургоны двух купцов, затянутые холстом, и уставленные до верха горшками и мисками. Каждый из торговцев косился в сторону конкурента, несмотря на то, что люди вокруг галдели, требуя у них продать товар. В Равинде также имелась гостиница. Но ее как раз перестраивали, достраивая второй этаж, на деньги, полученные от Башни ее хозяйкой, госпожой Сахирой. Она намеревалась также переименовать ее и назвать "Белой Башней".
     "Думаете, Сестры будут против?" - спросила она, нахмурившись, глядя на уже готовую вывеску. Резная свежеокрашенная доска висела над входной дверью, когда Морейн предложила поменять название. Судя по размеру изображенной на ней Башни, ее высота была более тысячи футов! Эвин оказалась пухленькой, седеющей женщиной в ярко красной блузке с желтой вышивкой на рукавах. И с футовым кинжалом с серебряной рукояткой, на кожаном поясе. Очевидно, вознаграждение Башни превратило каждый ее день в праздник. Потом, она наконец покачала головой. - "Не пойму, с какой стати, миледи? Айз Седай, которые приезжали в наш лагерь были очень милыми и очень мягко с нами беседовали". Знала бы эта женщина, что первое впечатление обманчиво.
     Морейн стало жаль, что она не запомнила имени Принятой, которая записала имя Эвин Сахиры. Сын Эвин Мигель был ее десятым ребенком! И он родился в тридцати милях от Горы Дракона и за неделю до предсказания Гайтары. Надо же так небрежно относиться к своим обязанностям! А сколько еще имен в ее списке, окажутся из тех, кто не должен был попасть в эти десять дней?
     Уже оставив Равинду далеко позади себя, под изумленные взгляды мужчин, очевидно восхитившиеся, как быстро ей удалось управиться с делами в деревне, она направила свое тлеющее раздражение на неизвестную Принятую. О, они не говорили этого открыто, но она услышала, как Рин сказал: "По крайней мере, на сей раз она управилась быстро". Не совсем благоразумно с его стороны, так как слова могли услышать, хотя они и следовали за ней следом. А Букама что-то кисло пробормотал в знак согласия. Лан уехал вперед, явно избегая ее компании. По правде говоря, она могла его понять, но его маячившая впереди напряженная широкая спина казалась немым упреком. Она стала придумывать, чтобы еще придумать для него на эту ночь. И, возможно, такое, чтобы и на остальных хватило.
     Какое-то время ничего внятного на ум не приходило, только что-то из того, что она уже делала. Затем, мимо ее лица прожужжала оса, и она проводила ее взглядом до ближайших деревьев рядом с дорогой. Осы. Ну конечно! Хотя она не хотела бы его убить. - "Мастер Лан, у вас есть аллергия на ос?"
     Он повернулся в седле, и внезапно ойкнул, а его глаза широко распахнулись. Мгновение она ничего не понимала. А потом она увидела, что из его правого плеча торчит оперение стрелы.
     Откинув мысли в сторону, она ухватилась за Источник, и ее наполнила саидар. Все было так, словно она снова оказалась на испытании. Прежде всего она сплела щит из Воздуха, чтобы прикрыть от стрел Лана, и только после этого для себя. Она не смогла бы объяснить, почему именно в таком порядке. С помощью Силы все ее чувства обострились, и она осмотрела деревья, откуда прилетела стрела. Она уловила движение на самом краю леса. Она набросила потоки Воздуха, чтобы его захватить, как раз в тот момент, когда он готовился снова выстрелить, поэтому лук оказался плотно прижатым к его телу. Все длилось всего один удар сердца, за который остальные еще не успели ничего понять, а все уже кончилось. С такой скоростью она не сплетала потоки с момента прохождения испытания. Но тем не менее, Рин и Букама успели пустить по стреле.
     Встревожено вскрикнув, она распустила узел плетения, и мужчина свалился вниз. Он покушался на убийство, но она не собиралась удерживать его в качестве мишени для стрельбы. Его казнят, когда они приведут его в магистрат, но она не хотела об этом думать, особенно пока этого еще не случилось. Но на ее взгляд, она только что едва не использоваласаидар как оружие, либо чуть не позволила мужчинам, использовать ее для убийства. Едва-едва.
     Все еще удерживая саидар, она повернулась к Лану, чтобы предложить Исцеление, но несмотря на стрелу, пробившую плечо насквозь, он не дал ей шанса заговорить. В сопровождении Букамы и Рина, он устремился к дереву, где он спрыгнул с коня к упавшему мужчине. С помощью Силы, она смогла услышать их разговор.
     "Канидрин?" - потрясенно произнес Лан.
     "Вы знаете этого парня?" - спросил Рин.
     "Но почему?" - прорычал Букама, и она услышала глухой стук, означавший, что сапог встретил на своем пути чьи-то ребра.
     Ответил слабый, задыхающийся голос: "Золото. Почему же еще? Вам по прежнему сопутствует... удача самого Темного... обернулся именно в тот момент... когда стрела должна... была пробить.. сердце. Меня должны были... предупредить... что она - Айз Седай... а вместо этого... только сказали... убить первой".
     Едва услышав эти слова, Морейн стукнула пятками бока Стрелы и рванула галопом, проскочив короткое расстояние, что их отделяло. Бросилась из седла, готовя плетение для Исцеления. "Вытащите из него стрелы", - приказала она, подбежав к ним, придерживая плащ и юбки. - "Если стрелы останутся в нем, от Исцеления не будет смысла".
     "Почему ты хочешь его исцелить?" - спросил Лан, садясь на упавшем дереве. Его огромное, покрытое грязью, корневище возвышалось высоко над его головой. - "Тебе так хочется живым доставить его на виселицу?"
     "Он уже мертв", - сказал Рин. - "Ты умеешь это лечить?" - В его словах звучал неподдельный интерес.
     Плечи Морейн опустились. Глаза Канидрина оставались открытыми и смотрели вверх на ветки, но были уже пустыми и стеклянными. Странно, несмотря на кровь возле рта он выглядел безбородым юнцом в мятом кафтане. Но достаточно взрослым, чтобы пойти на убийство. Достаточно взрослым, чтобы умереть от пары стрел, пробивших грудь. Мертвец не сможет рассказать ей, кто его нанял. Был ли это Гортанес, и где его можно найти? К его поясу крепился почти полный колчан, и еще две стрелы торчали вертикально поблизости в земле. Очевидно, он был абсолютно уверен, что сможет убить четверых с помощью четырех выстрелов. Даже зная способности Лана и Букамы. Однако, зная это, он не следовал инструкциям и сначала попробовал убить Лана. Самого опасного, как он решил.
     Разглядывая труп, она внезапно поняла, что даже мертвый, он мог бы ей кое-что рассказать. Ножом она срезала сумку, висевшую за колчаном, и вытряхнула ее содержимое на траву. Деревянная расческа, остатки головки сыра, завернутой в холст, маленький складной нож, моток бечевки, который она раскрутила, чтобы удостовериться, что внутри ничего нет, грязный носовой платок, который она развернула кончиком ножа. Надеяться найти нап