а  не
доводилось  видеть подобного кольца, хотя он сразу узнал Великого  Змея  -
символ еще более древний, чем само Колесо Времени.
 Наряднее,  чем любые праздничные одежды, сказал Ивин, и он  был  прав.  В
Двуречье никто и никогда так не одевался. Никогда.
 -  Доброе утро, миссис... э-э... леди Морейн! - Кровь бросилась  Ранду  в
лицо из-за того, что он произнес это так неловко.
 -  Доброе  утро, леди Морейн! - эхом вторил ему Мэт, более  благополучно,
но не намного.
 Она  улыбнулась, и в Ранде проснулась готовность что-нибудь  сделать  для
нее,  все, что в его силах, лишь бы это могло оправдать то, что  он  стоит
рядом  с нею. Он понимал, что она улыбается им всем, но, казалось,  улыбка
предназначалась только ему одному. На самом деле все походило на  то,  что
менестрелевы сказки обернулись былью. На лице Мэта застыла глупая улыбка.
 -  Вы  знаете  мое имя, - сказала она довольным тоном.  Как  будто  о  ее
приезде,  сколь  бы краток он ни был, не будут толковать в  деревне  целый
год! - Но вы должны звать меня просто Морейн, а не леди. А как зовут вас?
 Прежде  чем  кто-то из юношей успел сказать хоть слово,  вперед  выскочил
Ивин:
 -  Меня зовут Ивин Финнгар, леди. Это я сказал им ваше имя, вот потому-то
они  его  и  знают. Я слышал, как его произносил Лан, но я не подслушивал.
Никто вроде вас раньше не приезжал в Эмондов Луг. И еще в деревне будет на
Бэл  Тайн менестрель. А сегодня - Ночь Зимы. Вы зайдете ко мне в дом?  Моя
мама печет яблочный пирог.
 -  Надо  будет заглянуть, - ответила Морейн, положив руку Ивину на плечо.
Ее  глаза  блеснули радостным удивлением, хотя больше  оно  ни  в  чем  не
проявилось.  - Я не знаю, насколько мне удастся сравниться с  менестрелем,
Ивин.  Но  вы  все должны звать меня Морейн. - Она выжидающе взглянула  на
Ранда и Мэта.
 -  Я  -  Мэтрим  Коутон, ле... э-э... Морейн, - сказал  Мэт  и  деревянно
поклонился, затем, пунцовый от смущения, выпрямился.
 Ранд  подумал, стоит ли ему делать что-нибудь такое наподобие  того,  как
поступают  мужчины  в сказаниях, но, по примеру Мэта, лишь  произнес  свое
имя. По крайней мере, сейчас язык у него не заплетался.
 Морейн  перевела  взгляд с него на Мэта и обратно. Ранд подумал,  что  ее
улыбка  - едва заметная, уголками губ - была теперь похожа на ту,  которая
обычно бывала у Эгвейн, когда та скрывала какой-нибудь секрет.
 -  Пока  я  буду  в  Эмондовом Лугу, у меня, видимо,  найдутся  кое-какие
небольшие поручения, - сказала Морейн. - Может, вы пожелаете помочь мне?
 Она засмеялась, услышав, как они заторопились согласиться.
 -  Вот, - сказала Морейн, и удивленный Ранд почувствовал, как она вложила
ему в ладонь монету и крепко сжала его кулак своими пальцами.
 -  Не  нужно,  -  начал было Ранд, но она отмахнулась от его  возражений,
одаряя  монетой Ивина, а затем и Мэта, сжав ему руку точно так же,  как  и
Ранду.
 -  Конечно,  нужно, - сказала она. - Вы же не можете работать  за  просто
так.  Примите  это  на  память и храните у себя - и  будете  помнить,  что
согласились явиться ко мне, когда я попрошу об этом. Теперь между  нами  -
узы.
 - Никогда не забуду, - пискнул Ивин.
 -  Позже нам нужно будет поговорить, - сказала она. - и вы мне расскажете
все о себе.
 -  Леди...  я  хотел сказать, Морейн... - нерешительно начал Ранд,  когда
она  повернулась.  Женщина  остановилась и взглянула  через  плечо,  и  он
проглотил  комок  в горле, прежде чем продолжить: - Зачем  вы  приехали  в
Эмондов Луг? - Выражение ее лица не изменилось, но Ранду вдруг захотелось,
чтобы он не задавал этого вопроса, хотя юноша и не понимал, почему у  него
возникло  такое ощущение. Поэтому он сам поспешил все объяснить:  -  Прошу
прощения,  я  не хотел показаться невежливым. Просто дело  в  том,  что  в
Двуречье  никто  не  приезжает,  не считая  купцов  и  торговцев,  которые
появляются,  когда  снег  не  слишком глубок и  можно  сюда  добраться  из
Байрлона. Почти никто. И уж точно никто, кто был бы похож на вас. Люди  из
купеческой  охраны говорят порой, что здесь самая глухомань, и,  по-моему,
так и должно казаться любому нездешнему. Мне просто интересно.
 Улыбка  Морейн медленно исчезла, будто она что-то припомнила. Минуту  она
молча смотрела на Ранда.
 -  Я  изучаю  историю,  -  произнесла Морейн наконец,  -  собираю  старые
сказания.  Место,  которое вы зовете Двуречьем, всегда интересовало  меня.
Когда  могу,  я посвящаю свое время изучению историй о том, что  случилось
когда-то, здесь и в других местах.
 -  Историй?  -  сказал  Ранд. - Что вообще происходило  в  Двуречье,  что
заинтересовало бы кого-то вроде... я хочу сказать, что могло здесь  когда-
то случиться?
 -  А как же еще называть наши места, если не Двуречьем? - добавил Мэт.  -
Так всегда его называли.
 -  Когда вращается Колесо Времени, - сказала Морейн, наполовину про  себя
и  устремив взор вдаль, - страны меняют множество названий. Человек  носит
множество имен, множество лиц. Различных лиц, но всегда это один и тот  же
человек. Однако никому не ведом Великий Узор, что плетет Колесо, даже Узор
Эпохи. Мы можем лишь наблюдать, и изучать, и надеяться.
 Ранд  изумленно  уставился на нее, не в силах вымолвить  ни  слова,  даже
спросить,   о  чем  она  сказала.  Он  не  был  уверен,  что   эти   слова
предназначались  для  них. Как отметил про себя Ранд,  Ивин  и  Мэт  будто
онемели, а Ивин вдобавок стоял, разинув рот.
 Морейн  опять  посмотрела на ребят, и все трое чуть встряхнулись,  словно
проснувшись.
 -  Мы  побеседуем позже, - сказала она. Никто не сказал в ответ ни слова.
- Позже.
 Морейн  направилась  к Фургонному Мосту, не ступая  по  траве,  а  словно
скользя над ней. Плащ ее раздался в стороны, словно крылья.
 Когда она отошла, высокий мужчина, которого Ранд не замечал, пока тот  не
шагнул от парадной двери гостиницы, последовал за Морейн, положив руку  на
большую  рукоять своего меча. Темное его одеяние имело серо-зеленый  цвет,
оно  сливалось  с  листвой или тенью, а его плащ,  который  трепал  ветер,
принимал  разные  оттенки  серого,  зеленого,  бурого  цветов.  Плащ  этот
временами,  казалось, исчезал, сливаясь с тем, что было  за  ним.  Длинные
волосы  мужчины, тронутые на висках сединой, были схвачены  узким  кожаным
ремешком. На его обветренном лице, словно высеченном из камня, -  сплошные
грани  и  углы,  -  морщин, вопреки седине в волосах, не  было.  Когда  он
двинулся, то Ранду он сразу напомнил волка.
 Проходя  мимо  троих  ребят, он окинул каждого  острым  взглядом  голубых
глаз, холодным, как зимний рассвет. Он словно оценивал их в уме, и ни одна
черточка  его  лица не выдала того, каким оказался итог.  Мужчина  ускорил
шаг, чтобы догнать Морейн, затем пошел у нее за плечом, наклонившись к ней
и что-то говоря. Ранд перевел дыхание, которое невольно сдерживал.
 -  Это  был  Лан,  - хрипло, как будто тоже старался не дышать,  произнес
Ивин. - Готов поспорить, что он - Страж.
 -  Не будь дураком. - Мэт засмеялся неуверенным дребезжащим смехом. - Все
Стражи - в сказках. Так или иначе, у Стражей доспехи и мечи все в золоте и
драгоценностях,  и  они  проводят жизнь на севере, в  Великом  Запустении,
сражаясь со злыми тварями, и все такое прочее.
 - Он может быть Стражем, - упорствовал Ивин.
 -  Ты  что,  видел  на нем золото или драгоценные каменья?  -  иронически
спросил Мэт. - У нас в Двуречье водятся троллоки? У нас же овцы! Знать бы,
что могло такого интересного для нее случиться здесь.
 -  Что-то  да могло, - медленно произнес Ранд. - Поговаривают,  гостиница
стоит здесь тысячу лет, а может, и больше.
 - Тысячу лет одни овцы, - сказал Мэт.
 -  Серебряная  монета!  -  воскликнул Ивин. -  Она  мне  дала  серебряную
монету! Подумать только, что я могу купить, когда появится торговец!
 Ранд  разжал  руку  и  увидел монету, которую ему вручила  Морейн,  и  от
удивления чуть не выронил ее. Он не сразу узнал толстую серебряную  монету
с  выпуклым  изображением женщины, удерживающей на высоко поднятой  ладони
язычок  пламени,  но он не раз наблюдал за тем, как Бран ал'Вир  взвешивал
монеты,  что  купцы привозили из дюжины стран, и имел представление  о  ее
ценности.  На  такую уйму серебра в Двуречье можно вполне купить  хорошего
коня, и еще останется.
 Ранд  посмотрел  на  Мэта  и  увидел то же  ошеломленное  выражение,  что
наверняка было сейчас и на его лице. Повернув ладонь так, чтобы монету мог
заметить только Мэт, но никак не Ивин, он вопросительно поднял бровь.  Мэт
кивнул, и с минуту они обалдело глядели друг на друга.
 - Что за работу она имела в виду? - в конце концов промолвил Ранд.
 -  Не  знаю, - с твердостью в голосе сказал Мэт, - мне все равно. И я  не
истрачу  ее.  Даже  когда появится торговец. С этими  словами  он  засунул
монету в карман куртки. Кивнув, Ранд медленно сделал то же самое со  своей
монетой. Он решил, что Мэт прав, хотя и не был уверен почему. Нельзя,  раз
монета  досталась  от  нее.  Он  не смог  сообразить,  на  что  еще  может
пригодиться серебро, но...
 -  По-твоему,  я тоже должен сохранить свою? - Муки нерешительности  ясно
читались на физиономии Ивина.
 -  Не  должен,  если  не хочешь, - успокоил его Мэт.  Ивин  всмотрелся  в
монету, покачал головой и запихнул серебро в карман.
 - Я оставлю ее, - печально произнес он.
 - Еще остается менестрель, - сказал Ранд, и мальчишка встрепенулся.
 - Если он уже проснулся, - добавил Мэт.
 - Ранд, - спросил Ивин, - менестрель здесь?
 -  Увидишь,  -  со  смехом ответил Ранд, Ясное дело, Ивин  все  равно  не
поверит, пока собственными глазами не увидит менестреля. - Рано или поздно
он спустится из своей комнаты.
 По  ту  сторону Фургонного Моста раздались радостные возгласы,  и,  когда
Ранд увидел, что послужило поводом для них, он уже засмеялся от всей души.
К  мосту,  сопровождаемый беспорядочной толпой деревенских - от седовласых
стариков  до только-только научившихся ходить малышей, - двигался  высокий
фургон,  который тащила восьмерка лошадей. Округлый парусиновый  верх  был
увешан  снаружи  множеством  узелков и  котомок,  смахивающих  на  гроздья
винограда.  Наконец-то прибыл торговец. Чужаки и менестрель,  фейерверк  и
торговец. Судя по всему, намечался самый лучший Бэл Тайн из всех.

                                                                   ГЛАВА 3
                                                                  ТОРГОВЕЦ

 Под  перестук  гремящих  горшков фургон торговца прогрохотал  по  тяжелым
балкам  Фургонного  Моста.  По-прежнему окруженный  толпой  деревенских  и
пришедших   на   Праздник  фермеров,  торговец  остановил  лошадей   перед
гостиницей.  Со  всех  сторон  к  громадному  фургону  с  большими,   выше
человеческого роста, колесами стекался народ, все взоры были  прикованы  к
торговцу, сидевшему с вожжами в руках.
 Человека  в  фургоне  - бледного, щуплого мужчину с костлявыми  руками  и
большим  крючковатым носом - звали Падан Фейн. Фейн, всегда улыбающийся  и
смеющийся,  словно над ему одному известной шуткой, каждую весну,  сколько
/.,-(+ себя Ранд, являлся в Эмондов Луг со своим фургоном и упряжкой.
 Дверь  гостиницы распахнулась, едва только восьмерка, позвякивая  сбруей,
остановилась, и, предводительствуемый мастером ал'Виром и Тэмом,  появился
Совет Деревни. Члены Совета вышагивали нарочито медленно, даже Кенн Буйе в
сопровождении  нетерпеливых воплей всех прочих, требовавших  кто  булавок,
кто  кружев,  кто  книг или еще доброй дюжины видов всевозможных  товаров.
Толпа  неохотно  расступалась,  пропуская процессию,  и  тут  же  поспешно
смыкалась  за нею. Адресованные торговцу возгласы не смолкали. Большинство
сбежавшихся к фургону требовало новостей.
 С  точки  зрения жителей деревни, иголки, чай и тому подобное - не  более
чем  половина груза в фургоне. Столь же, если не более важно  любое  слово
извне,  известия  из  мира  за пределами Двуречья.  Одни  торговцы  просто
рассказывают,  что знают, вываливая все сразу в одну кучу  и  предоставляя
деревенским  самим в этой куче разбираться. Из других почти  каждое  слово
приходилось вытягивать чуть ли не клещами, они разговаривали нехотя и  без
особой  вежливости. Фейн, однако, говорил охотно, зачастую с подковырками,
и  истории свои заводил надолго, делясь разнообразными подробностями,  пре
вращая   рассказ   в  представление,  вполне  сравнимое  с  представлением
менестреля. Он просто наслаждался всеобщим вниманием, расхаживая с  гордым
видом,  словно  петух,  ловя на себе взгляды слушателей.  Ранду  пришло  в
голову, что Фейну не доставит особой радости узнать, что в Эмондовом  Лугу
оказался настоящий менестрель.
 Торговец,  с  нарочитой тщательностью занявшийся привязыванием  поводьев,
уделил  Совету  и  селянам одинаковое внимание, которое при  всем  желании
вообще трудно было назвать вниманием. Фейн небрежно кивнул всем и никому в
отдельности.  Он  улыбался, ничего не говоря, и  рассеянным  взмахом  руки
приветствовал  тех,  с кем был особо дружен, хотя его дружеские  отношения
всегда  отличались необычайной сдержанностью и никогда не заходили  дальше
похлопываний по спине.
 Все  громче  становились  просьбы  рассказать  о  новостях,  но  Фейн  не
торопился,  перекладывая  какие-то предметы у  сиденья,  пока  напряженное
ожидание  толпы  не достигло такого накала, к которому он стремился.  Лишь
Совет хранил молчание, в соответствии с достоинством, приличествующим  его
положению, только облако табачного дыма выдавало нетерпение членов Совета.
 Ранд  и  Мэт  втиснулись в толпу, подбираясь к фургону как  можно  ближе.
Ранд  наверняка бы застрял на полпути, не вцепись ему в рукав Мэт, который
и вытянул его прямо за спины членов Совета.
 -  Я  уж  подумал, что ты весь Праздник проторчишь на ферме, - перекрывая
гам,   выкрикнул   Перрин  Айбара.  На  полголовы  ниже  Ранда,   курчавый
подмастерье  кузнеца  был  коренастым, с широкой  грудью,  словно  полтора
человека в обхвате, с могучими, под стать самому мастеру Лухану, плечами и
руками. Перрин легко бы протолкался через столпотворение, но это было не в
его  характере.  Он  пробирался между людьми с осторожностью,  не  забывая
извиняться,  хотя на него вряд ли кто обращал внимание - оно целиком  было
отдано  торговцу.  Но  Перрин все равно извинялся  и  старался  никого  не
толкнуть,  когда прокладывал себе дорогу сквозь толпу к Ранду  и  Мэту.  -
Представляете, - сказал он, когда наконец добрался до них, -  Бэл  Тайн  и
торговец, оба вместе. Держу пари, что и фейерверк будет.
 -   Да   ты  и  четверти  всего  не  знаешь,  -  засмеялся  Мэт.   Перрин
подозрительно оглядел его, затем вопросительно посмотрел на Ранда.
 -  Это  верно!  -  крикнул Ранд, затем взмахнул рукой на  увеличивающуюся
толпу  и  гаркнул во весь голос: - Потом! Я объясню все позже... Потом,  я
сказал!
 В  этот  же  миг  Падан Фейн поднялся с сиденья фургона,  и  толпа  сразу
притихла.  Последние  слова Ранда громом прокатились в  полнейшей  тишине,
застигнув  торговца с поднятой рукой, в драматической позе  и  с  открытым
ртом.  Все  изумленно воззрились на Ранда. Костлявый низенький  человек  в
фургоне, который уже приготовился своими первыми словами приковать к  себе
все взоры, пронзил Ранда колючим, испытующим взглядом.
 Ранд  вспыхнул,  ему страшно захотелось стать ростом с  Ивина,  чтобы  не
возвышаться над толпой. К тому же его приятели неловко подались в сторону.
Всего год прошел с тех пор, как Фейн впервые стал признавать их за мужчин.
Обычно  у  Фейна не находилось времени для кого-то чересчур  юного,  чтобы
купить  у  него какой-нибудь товар по хорошей цене. Ранд надеялся,  что  в
глазах торговца он не скатится вновь до уровня детишек.
 Громко откашлявшись, Фейн одернул тяжелый плащ.
 -  Нет,  не  потом, - заявил торжественно торговец, снова  воздев  руку.-
Сейчас  я  расскажу  вам. - Широким движением руки он  словно  разбрасывал
слова над толпой. - Вы думаете, что у вас, в Двуречье, беды, разве не так?
Что ж, во всем мире беды: от Великого Запустения и к югу, до Моря Штормов,
от  Океана Арит на западе до Айильской Пустыни на востоке. И даже  дальше.
Зима  оказалась куда более жестокой, чем вы даже можете вообразить,  такой
холодной,  что от мороза у вас кровь стыла в жилах и трещали кости?  Да-а!
Зима  оказалась холодной и жестокой везде. В Пограничных Землях вашу  зиму
назвали бы весной. Но, весна не приходит, говорите вы? Волки убивают ваших
овец?  Наверно,  волки  нападали и на людей? Дела обстоят  именно  так?  А
теперь вот что. Весна запаздывает везде. Везде волки, алчущие любой плоти,
в которую можно впиться клыками, будь то овца, корова или человек. Но есть
вещи  похуже,  чем волки или зима. Есть те, кто был бы  рад,  если  б  ему
грозили только ваши маленькие неприятности.
 Падан Фейн сделал драматическую паузу,
 -  Что  может быть хуже волков, убивающих овец и людей? - спросил  громко
Кенн Буйе. Остальные согласно Загудели.
 -  Люди,  убивающие  людей! - откликнулся торговец  зловещим  тоном.  Его
ответ  вызвал  потрясенный  шепот,  который  стал  явственнее,  когда   он
продолжил. - Я хочу сказать, что это - война. В Гэалдане - война, война  и
безумие.  Снег в Лесу Даллин красен от людской крови. Воронами  и  криками
воронов  полно  небо. Армии идут к Гэалдану. Государства, великие  рода  и
великие мужи посылают солдат на бой.
 -  Война? - Язык мастера ал'Вира с трудом справился с непривычным словом.
В  Двуречье  никто никогда не имел ничего общего с войной.  -  Почему  они
затеяли войну?
 Фейн  ухмыльнулся, и у Ранда появилось чувство, что тот  насмехается  над
жителями  деревни,  отрезанной  от мира, и  над  их  неведением.  Торговец
склонился  к  мастеру  ал'Виру, словно бы желая поделиться  с  ним  некоей
тайной, но шепот его, предназначенный не только мэру, был услышан всеми:
 -  Поднят стяг Дракона, и собираются войска, чтобы выступить против него.
Или поддержать его.
 Один  долгий  вздох  пронесся  над всеми собравшимися,  и  Ранд  невольно
вздрогнул.
 - Дракон! - застонал кто-то.- Темный свободен и в Гэалдане!
 -  Не Темный, - прорычал Харал Лухан. - Дракон - это не Темный. И вообще,
это - Лжедракон!
 -  Давайте послушаем, что скажет мастер Фейн, - повысил голос мэр, но  не
так-то  просто  оказалось утихомирить всех. Со всех сторон  кричали  люди,
мужчины и женщины, стараясь перекричать друг друга.
 - Ничем не лучше Темного!
 - Мир-то Дракон разломал?
 - Он все начал! Он - причина Времен Безумия!
 -   Ты  пророчества  знаешь?  Когда  возродится  Дракон,  худшие  кошмары
покажутся тебе самыми нежными мечтаниями!
 - Он еще один Лжедракон. Он должен им быть!
 -  Да  какая  разница? Вспомни последнего Лжедракона.  Он  тоже  развязал
войну. Погибли тысячи, разве не так, Фейн? Он осадил Иллиан.
 -  Злые  времена!  Двадцать  лет  никто  не  объявлял  себя  Возрожденным
Драконом, а теперь - уже третий за последние пять лет. Злые времена!  Одна
погода чего стоит!
 Ранд  обменялся  взглядами с Мэтом и Перрином.  Глаза  Мэта  сверкали  от
возбуждения,  но Перрин обеспокоенно хмурился. Ранд помнил истории  о  тех
людях,  что  называли  себя Возрожденными Драконами.  Даже  если  все  они
оказывались потом Лжедраконами, погибая или бесследно исчезая, не исполнив
ни  одного из пророчеств, все равно они успевали содеять немало зла. Войны
сокрушали  целые  государства,  города и села  предавались  огню.  Мертвые
падали,  как листья осенью, беженцы забивали дороги, словно овцы маленький
загончик. Так рассказывали торговцы и купцы, и в Двуречье никто обладающий
здравым  смыслом  не  сомневался в этом. Как говаривали  некоторые,  когда
вновь родится подлинный Дракон, миру настанет конец.
 -  Прекратите! - закричал мэр. - Тихо! Хватит чесать языки и тешить  свое
воображение. Пусть мастер Фейн расскажет нам об этом Лжедраконе.
 Шум начал стихать, но Кенн Буйе молчать не намеревался.
 - Это на самом деле Лжедракон? - спросил кровельщик угрюмо,
 Мастер ал'Вир, опешив, заморгал, затем накинулся на