кой, ни трусливой, она была не...
   - Поступай как хочешь, Суан. - Очевидно, этой  ночью  не  все  тайное
станет явным. - Уже "юздно, и я понимаю, что ты хочешь спать.
   - Да, Мать. И спасибо тебе, - добавила Суан, хотя Эгвейн  не  сказала
ничего такого, за что стоило бы ее благодарить.
   После ухода Суан Эгвейн снова потерла виски. У нее  возникло  желание
походить. Палатка не позволяла этого. Она, возможно, была самой  большой
в лагере, учитывая, что в ней располагался всего  один  человек,  и  все
равно это лишь два спана на два. К тому же  в  ней  находились  походная
койка, и кресло, и табурет, и умывальник, и зеркало на подставке, и  три
сундука с одеждой.
   Чеза очень бдительно следила за последними, но и Шириам, и Романда  с
Лилейн, и еще дюжина Восседающих проявляли к ним большой интерес. В  них
хранилось несколько смен шелкового  белья  и  чулок,  еще  одно  платье,
достаточно роскошное, чтобы принимать в нем короля; в общем, там хватило
бы всего и на четыре сундука. Может быть, Шириам  и  другие  Восседающие
надеялись, что эти прекрасные наряды затмят для нее  все  остальное,  но
Чеза просто полагала, что Амерлин должна одеваться соответственно своему
положению. Иногда казалось, что служанки убеждены в необходимости строго
следовать ритуалам даже больше, чем  сам  Совет.  Вскоре  должна  прийти
Селейм, именно она помогала Эгвейн  раздеваться  перед  сном.  Еще  один
ритуал. Однако вся она, с головы до неугомонных ног, была  пока  еще  не
готова к тому, чтобы уснуть.
   Оставив светильники зажженными, Эгвейн торопливо  вышла  из  палатки,
чтобы  опередить  Селейм.  Может  быть,  ходьба  прояснит  ум  и  утомит
настолько, что удастся крепко уснуть. Собственно говоря, само погружение
в сон не представляло для нее проблемы - Хранительницы Мудрости, ходящие
по снам, научили ее быстро засыпать, - а вот чтобы сон принес  настоящий
отдых, это гораздо сложнее. Особенно когда ум так и кипит  от  множества
беспокойных мыслей. Романда и Лилейн,  Шириам,  Ранд,  Элайда,  Могидин,
погода и все остальное, о чем сразу и не вспомнишь.
   Эгвейн  держалась  подальше  от  палатки  Могидин.  Начни  она   сама
расспрашивать, это выглядело бы странно, как будто она  придает  слишком
большое значение какой-то сбежавшей служанке Осторожность  стала  частью
ее.  Игры,  в  которые  Эгвейн  играла,  исключали  ошибки,  а  проявляя
неосторожность по пустякам, нетрудно допустить ее и там, где  это  могло
кончиться фатально. Неосторожность, как известно, мать ошибки.
   Слабый должен проявлять смелость особенно осмотрительно. Это еще одно
из откровений Суан. Она, знавшая правила игры очень хорошо,  и  в  самом
деле многому научила Эгвейн.
   В лагере, утопавшем  в  лунном  свете,  испещренном  густыми  черными
тенями, было сейчас гораздо  меньше  людей,  чем  прежде.  Лишь  горстка
измученных долгим дневным переходом ночных  дежурных,  устало  дремлющих
около полупогасших костров. Те, кто замечал  Эгвейн,  тут  же  утомленно
поднимались отвесить поклон и бормотали ей вслед:
   "Свет да осияет вас. Мать" или что-то в этом роде. А  иногда  просили
благословить их, что она и делала, говоря просто: "Да  благословит  тебя
Свет, дитя мое". Мужчины и женщины, иногда  настолько  старые,  что  она
могла быть их внучкой, вновь усаживались,  а  их  лица  от  слов  Эгвейн
озарялись улыбкой, и все же ей было бы очень интересно узнать,  что  они
на самом деле думают о  ней,  о  чем  им  известно.  Все  Айз  Седай  по
отношению к внешнему миру, в том  числе  и  к  своим  слугам,  держались
единым фронтом. Но Суан не раз говорила: если  воображаешь,  будто  тебе
доподлинно известно, что знает слуга, а что нет, то  в  один  прекрасный
день можешь обнаружить, что сильно заблуждался на этот счет.  И  все  же
эти поклоны, и реверансы, и бормотание, провожавшие Эгвейн от  костра  к
костру, вносили некоторое успокоение в ее смятенную душу.
   Выходит, был по крайней мере хоть кто-то, кто не смотрел на  нее  как
на ребенка, которого Совет выставит за дверь, как только отпадет  в  нем
надобность.
   Как раз в тот момент, когда Эгвейн подошла к открытому участку земли,
окруженному канатами на врытых в землю столбах, в  темноте  ослепительно
вспыхнула  серебряная  прорезь  открывающегося  прохода.  Наблюдая,  она
остановилась около углового столба. Никто из сидящих у ближайших костров
даже не поднял головы, когда  открылся  проход,  все  уже  привыкли.  Из
прохода торопливо, точно стая гусей, выпорхнули около  двадцати  сестер,
вдвое больше слуг и множество Стражей. Они доставили  сообщения.  Многие
держали в руках  плетеные  клетки  с  голубями  из  голубятен  Салидара,
расположенного в добрых пятистах милях к юго-западу.
   Еще  до  того,  как  проход  закрылся,  они  устремились  со   своими
сообщениями в разные стороны. Одни к Восседающим, другие по своим Айя, а
некоторые в собственные палатки. Как правило, Суан отправлялась вместе с
ними. Она редко доверяла другим  доставлять  сообщения,  предназначенные
для нее, несмотря на то что по большей части те были зашифрованы. Иногда
создавалось впечатление, что раскиданных  по  всему  миру  глаз  и  ушей
гораздо  больше,  чем  самих  Айз  Седай,  хотя  в  связи  с  последними
обстоятельствами в целом  посланий  стало  гораздо  меньше.  Большинство
агентов, собирающих сведения для  различных  Айя,  заняли  выжидательную
позицию с тех пор, как "трудности", переживаемые Белой Башней, пошли  на
убыль. Многие глаза и уши отдельных сестер зачастую  понятия  не  имели,
где в настоящее время находится женщина,  которой  они  отправляют  свои
донесения.
   Стражи при  виде  Эгвейн  кланялись  со  всем  уважением,  подобающим
полосатой накидке. Это вызывало косые  взгляды  некоторых  сестер,  хотя
Совет  назвал  ее  Амерлин,  а   в   большем   Гайдины   не   нуждались.
Многочисленные слуги приседали и тоже кланялись. Однако очень многие Айз
Седай, торопясь прочь от прохода, даже не глянули в сторону  Эгвейн.  Не
заметили? Может быть.
   Если уж на то пошло, все они вот так запросто  могли  связываться  со
своими глазами и ушами, благодаря одному из "даров" Могидин. Все сестры,
обладающие  той  степенью  силы,  которая  позволяла  создавать  проход,
пробыли в Салидаре достаточно долго, чтобы знать его хорошо. Те, кто мог
сплетать проход соответствующего  размера,  были  способны  Перемещаться
оттуда почти куда  угодно  и  прибыть  прямо  в  нужное  место.  Попытка
Перемещения в Салидар, однако, каждый раз,  когда  Айз  Седай  разбивали
лагерь, означала потерю чуть не половины ночи - а для некоторых и больше
- на внимательное изучение нового  окруженного  канатом  участка  земли.
Эгвейн выпытала у Могидин описание способа  путешествия  с  неизвестного
места до того, которое знаешь хорошо.
   Медленнее,  чем  Перемещение.  Скольжение  было  одним  из  утерянных
Талантов никто никогда не слышал о нем, -  поэтому  даже  само  название
пришлось  придумать  Эгвейн.  Всякий,  кто  умел  Перемещаться,  умел  и
Скользить, вот почему каждую ночь сестры Скользили в Салидар,  проверяли
голубятни прилетающих туда птиц и потом Перемещались обратно.
   Зрелище, открывшееся перед  Эгвейн,  должно  было  бы  доставлять  ей
удовольствие - мятежные Айз Седай освоили Таланты, которые в Белой Башне
считались утраченными, и вдобавок узнали новые. Если бы Элайде  все  это
стало известно до того,  как  она  взошла  на  Престол  Амерлин,  победа
досталась бы ей гораздо меньшей ценой.  Однако  Эгвейн  испытывала  лишь
раздражение.
   Унизительно было сознавать, что лично ей от  всего  этого  пока  мало
толку.
   Она пошла дальше между кострами, и вскоре все они остались позади.
   Эгвейн оказалась среди  темных  повозок,  в  основном  с  парусиновым
верхом, натянутым на железные обручи,  и  палаток,  слабо  светящихся  в
лунном свете.
   Вдали, на окрестных холмах, поблескивали  огни  армейского  лагеря  -
точно  звезды,  упавшие  на  землю.  Отсутствие  известий  из   Кэймлина
заставляло все у нее внутри сжиматься, что бы там  ни  думали  по  этому
поводу остальные.
   В тот самый день, как они покинули Салидар, пришло сообщение, которое
Шириам показала ей лишь спустя несколько дней, не раз повторив, что  его
содержание должно остаться в секрете. Совету о нем  известно,  но  никто
другой не должен был знать. Лагерь так  и  кишел  секретами.  Эгвейн  не
сомневалась, что вообще никогда не увидела бы это сообщение, если бы  не
спрашивала без конца о Ранде. Она помнила  каждое  тщательно  обдуманное
слово, написанное на такой тонкой бумаге, что удивительно, как  перо  не
прорвало ее насквозь.
   "Мы  хорошо  устроились  в  гостинице,  о  которой  рассказывали,   и
встретились с торговцем шерстью. Он весьма выдающийся  молодой  человек,
точно такой, как описывала Найнив. И к  тому  же  весьма  обходительный,
думаю, он в какой-то степени опасается нас, но это к лучшему.  Так  дело
быстрее пойдет на лад.
   До вас, наверно, дошли слухи о находящихся  здесь  мужчинах,  включая
того, который из Салдэйи. Я  опасаюсь,  что  все  слухи  в  значительной
степени соответствуют истине, хотя мы никого из этих мужчин не видели  и
постараемся, насколько возможно, избегать в дальнейшем. За двумя зайцами
погонишься - ни одного не поймаешь.
   Верин и Аланна тоже здесь, а с ними довольно много молодых женщин  из
тех же мест, откуда и торговец шерстью.  Я  приложу  все  усилия,  чтобы
отправить их к вам для обучения. Аланна по-своему привязалась к торговцу
шерстью, что может оказаться полезным, хотя  и  чревато  хлопотами.  Все
наладится, я уверена.
   Мерана" Шириам без устали повторяла, что новости очень хороши,  с  ее
точки зрения. Мерана, поднаторевшая  в  ведении  всяческих  переговоров,
добралась до Кэймлина и хорошо встречена Рандом, "торговцем шерстью".
   Замечательные новости, по мнению  Шириам.  Верин  и  Аланна  отобрали
проявляющих способности двуреченских девушек, которым  предстояло  стать
послушницами.
   Шириам была уверена, что девушкам следует пройти тот же путь, который
прошли все они. Похоже, она воображала, что  Эгвейн  просто  растает  от
счастья, узнав, что ей предстоит встреча с земляками. Мерана все устроит
как следует.
   Мерана знает, что делает.
   - Ерунда все это, - пробормотала Эгвейн, ни к кому не обращаясь.
   Какой-то мужчина, тащивший  огромную  деревянную  бадью,  услышав  ее
голос, вздрогнул  и  разинул  от  изумления  щербатый  рот,  забыв  даже
поклониться.
   Ранд - обходительный? Она присутствовала при  его  первой  встрече  с
Койрен Селдайн, посланницей Элайды. Властный,  вот  каким  он  показался
тогда Эгвейн. Почему с Мераной он должен вести себя по-другому? И Мерана
думает, что он опасается их, и считает, что это к  лучшему.  Ранд  очень
редко кого-либо опасался, даже когда следовало бы, и если  он  опасается
сейчас, Меране стоит не забывать о том, что страх сделает  опасным  даже
самого мягкого мужчину, и о том, что Ранд опасен просто сам по  себе.  И
что это за привязанность, которую проявляет к  нему  Аланна?  Эгвейн  не
слишком доверяла Аланне. Эта женщина иногда  вела  себя  очень  странно,
может, из-за своей импульсивности, а может, и по каким-то более глубоким
мотивам. Эгвейн вполне допускала мысль, что Аланна попытается  найти  и,
возможно, найдет дорогу в постель Ранда. В руках такой женщины, как она,
он мог стать податливым, точно глина. Илэйн свернет Аланне шею, если это
случится, и  правильно  сделает.  Однако  хуже  всего  то,  что  голуби,
посланные Мераной, в голубятни Салидара больше не прилетали.
   Мерана  давно  должна  была  прислать  сообщение,  разве  что  она  и
остальные  посланницы  отправились  в  Кайриэн.  Недавно   Хранительницы
Мудрости каким-то образом узнали, что Ранд, по крайней мере, жив-здоров,
все еще находится там и сидит сложа руки;  так,  во  всяком  случае,  их
поняла  Эгвейн.  Что   само   по   себе   следовало   воспринимать   как
предостерегающий  сигнальный  огонь.  Шириам  думала  иначе.  Кто  может
сказать, почему  тот  или  иной  мужчина  поступает  так,  а  не  иначе?
Вероятно, в большинстве случаев он и сам этого не скажет, а  когда  дело
касается мужчины, способного направлять... Молчание доказывало, что  все
хорошо; Мерана несомненно сообщила бы, возникни какие-то трудности.
   Она наверняка на пути в Кайриэн, если уже не там, и просто  не  видит
смысла  посылать  сообщения,  пока  не  может  похвастаться  какими-либо
успехами.  В  Кайриэне  усилиями  самого  Ранда  обстановка  более-менее
благополучна. Одна из целей Мераны, едва ли не самая важная, состояла  в
том, чтобы выпроводить Ранда из  Кэймлина,  дабы  Илэйн  могла  спокойно
вернуться  и  занять  Львиный  Трон.  Это   казалось   невероятным,   но
Хранительницы Мудрости утверждали, что Койрен и ее  посольство  покинули
город и отправились обратно в Тар Валон.  А  может,  это  и  не  так  уж
невероятно.  Создавалось  впечатление,  что  Ранд  все   воспринимал   и
действовал почти так же, как Айз Седай.  Но  даже  с  учетом  этого,  по
мнению Эгвейн, все шло как-то... неправильно.
   - Я хочу увидеться с ним, - прошептала она. Один час, и она могла  бы
выяснить все, что ее мучило. Ведь в глубине души он оставался все тем же
Рандом. - Все одно к одному. Я должна встретиться с ним.
   - Это невозможно, и ты знаешь это. Не овладей Эгвейн к этому  времени
умением держать себя в  руках,  она  бы,  наверно,  подпрыгнула.  Однако
сердцу не прикажешь. Оно бешено заколотилось, даже когда при свете  луны
Эгвейн разглядела, что это всего-навсего Лиане.
   - Я думала, что... - вырвалось у Эгвейн,  но  она  тут  же  прикусила
язык, прежде  всего  потому,  что  не  хотела  произносить  вслух  имени
Могидин.
   Лиане стояла  почти  вплотную  к  Эгвейн,  настороженно  оглядываясь,
видимо опасаясь, не заметил ли ее кто-нибудь из сестер. У Лиане не  было
столь серьезных причин,  как  у  Суан,  держаться  постоянно  поближе  к
Эгвейн. Правда, если Лиане и увидят  вместе  с  Эгвейн,  это  не  должно
сколько-нибудь серьезно осложнить ее жизнь. И все же...
   "Не должно" не всегда означает, "не будет", напомнила себе Эгвейн.
   Позволив накидке соскользнуть с плеч, она сложила ее  и  повесила  на
руку.
   Издали, если особенно не всматриваться, Лиане вполне можно счесть  за
Принятую, несмотря на ее платье; многим Принятым сейчас сложно с  белыми
платьями. Издалека и Эгвейн можно спутать с одной  из  них.  Не  слишком
успокаивающая мысль.
   - Теодрин и Фаолайн сейчас  расспрашивают  тех,  кто  находился  близ
палатки Мариган, Мать. Не  очень-то  им  это  по  душе.  У  них  изрядно
испортилось настроение, когда я передала им твое поручение. Фаолайн  тут
же накинулась на меня, точно я во всем виновата, так  что  Теодрин  даже
пришлось успокаивать ее.  -  Лиане  еле  слышно  рассмеялась.  Ситуации,
которые заставляли Суан скрежетать зубами, обычно забавляли  ее.  Многие
сестры относились к Лиане хорошо - даже, можно сказать, баловали - из-за
ее умения сгладить острые углы.
   - Хорошо, хорошо, - рассеянно  сказала  Эгвейн.  -  Мерана  допустила
какую-то оплошность, Лиане, я в этом уверена. Иначе, если он по-прежнему
в Кайриэне, она не хранила бы молчание.
   Где-то вдали завыла на луну  собака,  к  ней  тут  же  присоединились
другие.
   Потом они внезапно смолкли, скорее всего, на них прикрикнули.  Собаки
имелись у многих солдат, неотступно следуя за ними на  протяжении  всего
похода, но в лагере Айз Седай их не было. Кошки - да, но не собаки.
   - Мерана знае! свое дело, Мать, - с легким вздохом произнесла  Лиане.
И она, и Суан придерживались на этот счет того же мнения, что и  Шириам.
Все придерживались такого мнения,  кроме  самой  Эгвейн.  -  Если  даешь
человеку поручение надо ему доверять.
   Эгвейн фыркнула и тут же прикрыла рот ладонью:
   - Лиане, этот человек при виде шали  вспыхивает,  точно  порох,  даже
если та, кто ее носит, по характеру мокрая тряпка. Мерану я не знаю,  но
вряд ли она такая; я вообще не знаю ни одной Айз  Седай,  которую  можно
назвать мокрой тряпкой.
   - Мне попадались одна или две, - усмехнулась Лиане. - Но,  по  правде
говоря, Мерана не из их числа. Что, Ранд и вправду верит, будто у него в
Башне есть друзья? Кто? Алвиарин? Полагаю, такой подход может  осложнить
его взаимоотношения с Мераной, а между тем я  что-то  плохо  представляю
себе, что Алвиарин ради чего бы то ни  было  рискнет  своим  положением.
Чего-чего, а честолюбия у нее всегда хватало на троих.
   - Он говорит, она написала ему письмо. - Перед ее  внутренним  взором
тут же возник Ранд, пожирающий взглядом письмо от Алвиарин. И не  только
от нее от Элайды тоже. Это случилось еще до того,  как  Эгвейн  покинула
Кайриэн. Может, именно честолюбие внушает Алвиарин мысль, что с  помощью
Ранда она сама может оказаться на месте Элайды.  Конечно,  если  письмо,
которое он читал, было на самом деле от нее.  Ранд  воображает,  что  он
очень умный, Лиане, может, так оно и есть, такой умный, что ему никто не
нужен. - Ранд так и будет считать, что справится со  всем  сам,  до  тех
пор, пока не станет слишком поздно, вот какой он умный. - Я знаю его как
никто, Лиане, вдоль и поперек. Всем кажется, что он  попал  под  влияние
Хранительниц Мудрости, которые его окружают. Еще неизвестно, кто под чье
влияние попал. Что бы там ни думали Восседающие, что бы там ни думали вы
все, шали Айз Седай производят на него не больше впечатления,  чем  шали
Хранительниц Мудрости.
   Рано или поздно Ранд доведет до белого каления одну из сестер,  и  та
сделает какой-нибудь необдуманный  шаг,  подтолкнув  его  тем  самым  на
неверный путь, не отдавая себе отчета в том, насколько он силен и  какой
у него теперь характер. А потом уже вряд ли удастся что-либо  исправить.
Я - единственная, кто может иметь с ним дело  без  опасных  последствий.
Единственная.
   - Он,  наверное,  не  сахар,  но  все  равно  по  сравнению  с  этими
айилками...
   - с кривой  улыбкой  пробормотала  Лиане.  Даже  ей  опыт  общения  с
Хранительницами Мудрости не дал никакого повода для веселья. -  Но  дело
не в этом Престол Амерлин имеет для Белой Башни ни с  чем  не  сравнимую
ценность...
   Впереди между палатками показались две  женщины,  они  шли  медленно,
разговаривая. Расстояние и тени делали неразличимыми их лица, и  все  же
это без сомнения Айз Седай, судя по тому, как уверенно они держались, не
опасаясь ничего и никого скрывающегося  во  тьме.  Такая  смелость  или,
возможно, самонадеянность  присуща  только  полноправным  сестрам.  Даже
Принятые, которым оставалось два шага до получения шали, никогда не вели
себя так. Да что там Принятые!  Королева,  у  которой  за  спиной  целая
армия, не повела бы себя так в подобных обстоятельствах.
   Женщины шли в сторону Эгвейн и  Лиане,  которая  быстро  отступила  в
густую тень между повозками. Нахмурившись, Эгвейн почти  силой  вытащила
ее оттуда и заставила идти рядом с  собой.  Ей  так  надоело  прятаться!
Пусть все выплывет наружу. Она встанет перед Советом  и  расскажет  все.
Может, тогда  они  поймут,  что  палантин  Амерлин  не  просто  красивая
накидка, а тяжкий груз. Она объяснит им... Лиане плелась следом за  ней,
и Эгвейн велела ей продолжать свой путь.
   Нет, чего она никогда не сможет сделать, это так или иначе вышвырнуть
все в выгребную яму в порыве гнева. Как бы ни сердилась.
   Только один-единственный  закон  Башни  ограничивал  власть  Престола
Амерлин.  Существовало,   конечно,   множество   устаревших   и   потому
раздражающих обычаев, да и действительность своим  вторжением  постоянно
создавала затруднительные ситуации, но закон был всего один,  однако  он
мог серьезно помешать исполнению ее намерений.
   "Престол Амерлин  имеет  для  Белой  Башни  ни  с  чем  не  сравнимую
ценность, потому что Амерлин - сердце Белой Башни.  Вот  почему  она  не
должна подвергать себя опасности без крайней необходимости. Если  только
Белая Башня не