тавалось, будь у Эгвейн выбор. Меньше чем неделю назад Романда решила,
что Амерлин нужна еще  одна  служанка,  и  нашла  Мери  среди  беженцев,
которые теперь ютились в каждой деревне, пока их не прогоняли оттуда. Не
считая нужным изощряться, Лилейн тут же  из  того  же  самого  источника
извлекла на свет Селейм. Обеих женщин втиснули в маленькую палатку  Чезы
еще до того, как Эгвейн узнала об их существовании.
   Все это было неправильно в  принципе:  три  служанки,  когда  уже  на
полпути к Тар Валону не хватало серебра, чтобы платить солдатам,  причем
служанки, выбранные без ведома и согласия Эгвейн. И к  тому  же  имелась
еще одна, на содержание которой расходовалась тоже не медь. Все, так или
иначе, считали, что Мариган тоже служанка Амерлин.
   Опустив руку под стол, Эгвейн нащупала висящую у пояса суму и браслет
в ней. Следовало надевать его чаще; она должна это делать.  Все  так  же
действуя руками под столом, она вытащила браслет  и  защелкнула  его  на
запястье.
   Серебряная  застежка  становилась  неразличима  после  того,  как  ее
застегивали.
   Браслет был изготовлен с помощью  Единой  Силы,  и,  как  только  под
столом раздался еле слышный щелчок, Эгвейн сразу же  захотелось  сорвать
его.
   В глубине сознания тут же возник сгусток  эмоций  -  чужих  эмоций  и
мыслей. Не слишком много, можно было даже подумать, что  они  почудились
ей.
   Однако это не было игрой воображения; все ощущалось слишком  реально.
Являясь половиной ай'дам, браслет  устанавливал  связь  между  Эгвейн  и
женщиной, которая носила другую половину, серебряный ошейник. Та, на ком
он был надет, сама  снять  его  не  могла.  В  некотором  смысле  ай'дам
создавал круг соединения, но без привлечения саидар, причем Эгвейн,  как
носившая браслет, всегда была в этой паре главной. Сейчас Мариган спала,
у нее болели  ноги  оттого,  что  пришлось  много  ходить  сегодня  и  в
прошедшие дни, но даже во сне сквозь все остальное заметно  просачивался
страх. По силе со страхом была сравнима только ненависть,  которая  тоже
хлынула через аи'дам. Нежелание  Эгвейн  носить  браслет  объяснялось  в
большой степени тем, что ей приходилось пропускать через себя весь  гнев
и весь ужас женщины, которая носила ошейник на другом конце  ай'дам.  Но
отвратительнее всего было то, что Эгвейн знала, кто эта женщина.  Эгвейн
претила сама мысль о необходимости делить с  ней  что-либо,  пусть  даже
всего лишь ощущения.
   Только три женщины в  лагере  знали,  что  в  самой  гуще  Айз  Седай
скрывается захваченная в плен Могидин. Выплыви  это  наружу,  и  Могидин
осудят, усмирят и казнят  в  срочном  порядке.  Выплыви  это  наружу,  и
Эгвейн, скорее всего, тоже достанется, и Суан, и Лиане. Кроме  нее,  эту
тайну знали только они. Самое меньшее,  что  ей  грозило,  это  лишиться
палантина Амерлин.
   Я прячу одну из отрекшихся, укрывая ее от правосудия, мрачно подумала
Эгвейн, и мне еще крупно повезет, если я останусь хотя бы Принятой.  Она
непроизвольно сжала указательный палец правой  руки  с  золотым  кольцом
Великого Змея на нем.
   Однако вряд ли наказание сведется только к этому. Ей всегда  внушали,
что Амерлин - самая мудрая из сестер, но теперь она  уже  понимала,  что
дело обстоит гораздо сложнее. Избрание Амерлин происходило  в  атмосфере
такой же жаркой борьбы, как выборы мэра в  Двуречье,  или  даже  гораздо
большей. В Эмондовом Лугу у ее отца практически не было  соперников,  но
она  слышала,  как  накалялись  страсти  во  время  выборов  в  соседних
селениях, Дивен Райд и Тайренском Перевозе. Суан  стала  Амерлин  только
потому, что три ее предшественницы  умерли,  пробыв  на  этой  должности
всего несколько лет.
   Собрание решило, что пора выбрать кого-нибудь  помоложе.  Говорить  о
возрасте сестры считалось почти такой же грубостью, как  ударить  ее  по
лицу, и все же Эгвейн уже догадывалась, как долго живут Айз Седай. Редко
сестра  становилась  Восседающей,  не  проносив  шаль  по  крайней  мере
семь-восемь лет, а для того  чтобы  стать  Амерлин,  требовался  гораздо
больший срок. Вот почему, когда Собрание зашло в тупик, пытаясь  выбрать
между четырьмя сестрами, ставшими Айз Седай  меньше  чем  пятьдесят  лет
назад, и Сиайн Херимон из Белой Айя предложила женщину,  которая  носила
шаль всего десять лет, - что могло привести к не менее изнурительному  и
безнадежному  обсуждению   вопроса   о   пригодности   Суан   заниматься
административными делами, - вот тогда, устав  переливать  из  пустого  в
порожнее, Восседающие поддержали в конце концов кандидатуру Суан.
   А Эгвейн ал'Вир, которой в  глазах  многих  все  еще  следовало  быть
послушницей?  Легко  управляемая  подставная  фигура,  в  сущности,  еще
девочка, волею судьбы выросшая в той же  деревне,  что  и  Ранд  ал'Тор.
Последнее обстоятельство определенно сыграло  немаловажную  роль,  когда
принималось окончательное решение. Нет, скорее всего, они даже не станут
отбирать у Эгвейн накидку,  если  выплывет  наружу  история  с  Могидин,
просто она утратит даже те крохи влияния, которых ей  удалось  добиться.
Романда, Лилейн и Шириам в этом случае передерутся между собой за  право
заставлять ее плясать под свою дудку.
   - Очень похоже на браслет, который я видела  у  Илэйн.  -  Бумаги  на
коленях Шириам зашуршали, когда она наклонилась вперед, стараясь получше
рассмотреть браслет. - И у Найнив. Они носили его по очереди, если я  не
ошибаюсь.
   Эгвейн вздрогнула. Следовало быть осторожнее.
   - Это он и есть. Перед отъездом  они  подарили  мне  его  на  память.
Покручивая серебряный браслет вокруг запястья,  она  почувствовала  укол
совести, и на этот раз ощущение было ее собственным. Браслет состоял  из
сегментов, подогнанных так искусно, что почти невозможно было различить,
где кончался один и начинался  другой,  Эгвейн  почти  не  вспоминала  о
Найнив и Илэйн с  тех  пор,  как  они  отправились  в  Эбу  Дар.  Может,
следовало вызвать их обратно? Похоже,  их  поиски  проходят  не  слишком
успешно,  хотя  обе  отрицают  это.  И  все  же  то,  за  чем  они  туда
отправились, так важно...
   Шириам нахмурилась, из-за  браслета  или  нет  -  неизвестно.  Однако
Эгвейн никак не могла допустить, чтобы Шириам  слишком  задумывалась  по
этому поводу.
   Если она к тому же заметит, что ошейник  на  шее  Мариган  под  стать
браслету, в ее  умной  голове  наверняка  зашевелятся  очень  неприятные
вопросы.
   Поднявшись, Эгвейн расправила юбки и  обошла  вокруг  стола.  Сегодня
Суан кое о чем рассказала ей. Самое время показать свою осведомленность.
Не только у Эгвейн есть секреты. Брови Шириам удивленно поползли  вверх,
когда Эгвейн остановилась перед ней  настолько  близко,  что  лишила  ее
возможности подняться:
   - Дочь моя, мне стало известно, что спустя несколько дней после того,
как Суан и Лиане прибыли в Салидар, десять сестер  покинули  его.  Среди
них было по две сестры от каждой Айя, за исключением Голубой.  Куда  они
отправились и зачем?
   Глаза Шириам превратились в узкие щелочки, но для нее надеть на  лицо
маску безмятежности - все равно что натянуть платье.
   - Мать, я вряд ли могу упомнить каждую ..
   - Не пляши вокруг да около, Шириам. - Эгвейн придвинулась еще  ближе,
так что их колени почти соприкасались. - Не стоит лгать по  пустякам.  Я
хочу знать правду.
   Шириам наморщила лоб:
   - Мать, даже если мне известен ответ на этот  вопрос,  вряд  ли  тебе
стоит беспокоиться из-за всякой ерунды...
   - Правду, Шириам. Всю правду. Ты ведь не захочешь, наверно,  чтобы  я
перед всем Собранием начала выяснять, почему не могу добиться правды  от
своей Хранительницы Летописей? Я все равно узнаю ее, дочь моя,  так  или
иначе. Узнаю.
   Шириам повернула голову, точно надеясь обнаружить способ сбежать.  Ее
взгляд упал на Чезу, сгорбившуюся над своим  шитьем,  и  она  облегченно
вздохнула.
   - Мать, завтра, когда мы будем одни, я все объясню к  полному  твоему
удовлетворению. Сначала мне нужно переговорить кое с кем  из  сестер.  -
Что означало получить возможность все обсудить с  остальными  и  решить,
какую именно часть правды Шириам сообщит Амерлин.
   - Чеза, - сказала Эгвейн, - подожди снаружи, пожалуйста.
   Несмотря на то что Чеза, казалось, была полностью поглощена работой и
больше ни на что не обращала внимания, она тут же вскочила и выбежала из
палатки. Когда между Айз Седай возникали  разногласия,  всякий,  у  кого
была хоть  капелька  здравого  смысла,  радовался  возможности  убраться
подальше.
   - Сейчас, дочь моя, - сказала Эгвейн. - Правду. Все, что ты знаешь.
   Можешь ничего не скрывать,  -  добавила  она,  когда  Шириам  бросила
взгляд на Суан.
   Некоторое время Шириам делала вид,  что  расправляет  юбки,  хотя  на
самом деле просто перебирала складки,  избегая  взгляда  Эгвейн  и,  без
сомнения, все еще ломая голову над тем, как увильнуть от ответа. Но  она
попалась в ловушку Трех Клятв Шириам не могла сказать ни слова неправды,
и, что бы она ни думала об истинном положении Эгвейн, она, сама того  не
заметив, уже прошла долгий путь от полного отрицания ее власти  к  тому,
чтобы по крайней мере считаться с ней. Даже  Романда  соблюдала  должную
учтивость, а если временами и отступала от нее, то лишь на волосок.
   Глубоко вздохнув, Шириам сложила руки на  коленях  и,  уставившись  в
грудь Эгвейн, наконец заговорила, сухо излагая одни факты.
   -  Когда  нам  стало  известно,  что  Красная  Айя  ответственна   за
провозглашение Логайна Лжедраконом, мы пришли к  выводу,  что  это  надо
как-то использовать. - Под "мы" несомненно подразумевался  узкий  кружок
сестер, группировавшихся вокруг Шириам.  Карлиния,  Беонин  и  остальные
обладали таким же реальным влиянием, как большинство Восседающих, хотя и
не имели мест в Совете. - Элайда потребовала, чтобы все сестры вернулись
в Башню, вот мы и выбрали десять сестер, которые должны были вернуться -
для вида. Просто потому, что  это  был  самый  быстрый  способ  добиться
желаемого. Все они наверняка уже давно там. Они должны были без  лишнего
шума постараться сделать так, чтобы все сестры в Башне узнали  правду  о
том, как Красные  обошлись  с  Логайном.  Даже...  -  Она  на  мгновение
заколебалась, но все же быстро закончила:
   - Даже Совет не знает о них.
   Эгвейн шагнула в сторону,  снова  потирая  виски.  Без  лишнего  шума
сделать так... В надежде, что в результате Элайда окажется  смещена.  Не
такой уж плохой план, в самом деле;  он  мог  бы  даже  сработать.  Если
повезет. Однако на это  могли  потребоваться  годы.  И  к  тому  же  для
большинства сестер в Башне дело обстояло так, что чем дольше  они  могли
не  предпринимать  вообще  никаких  шагов,  тем  лучше.  По   прошествии
достаточного времени они наверняка смогли бы убедить  себя  и  весь  мир
даже в том, что в Белой Башне никогда не возникало раскола. Ведь похожее
уже происходило прежде, и не раз, хотя знали об этом очень немногие.  Со
временем им, наверно, удалось бы вообще замять дело и "забыть" о  нем  -
будто ничего и не было.
   - Зачем нужно было скрывать все это  от  Совета,  Шириам?  Ты  же  не
думаешь, что кто-то из них может выдать ваш план Элайде? - На самом деле
почти все сестры косились друг на друга, опасаясь, что  среди  них  есть
сторонницы Элайды. Отчасти дело наверняка было именно в этом.
   - Мать, окажись среди Восседающих хотя бы одна сестра, не согласная с
нашим планом, вряд  ли  она  сочла  бы  для  себя  возможным  оставаться
Восседающей и наверняка покинула бы Совет. К чему нам лишние  сложности?
- Шириам не то чтобы успокоилась, но в ее голосе  появились  терпеливые,
поучающие нотки, которые, как ей казалось, должны произвести впечатление
на Эгвейн. Хотя обычно она была более  находчива,  если  хотела  сменить
тему разговора. Подозрительность - худшее, с чем мы сейчас сталкиваемся.
Никто на самом деле никому не доверяет. Если бы мы могли узнать, как...
   - Черная Айя, - негромко перебила ее Суан. -  Вот  что  леденит  твою
кровь, точно  тебе  под  юбку  засунули  щуку-серебрянку.  Кто  может  с
уверенностью сказать, есть  среди  нас  Черные  или  нет?  И  кто  может
сказать, на что способна Черная сестра?
   Шириам бросила на Суан еще один тяжелый взгляд, но  спустя  мгновение
силы, казалось, оставили ее. Точнее, она  была  все  еще  напряжена,  но
что-то в ней изменилось.  Взглянув  на  Эгвейн,  она  с  явной  неохотой
кивнула. Судя по тому, в какую кислую гримасу сложились ее губы,  Шириам
и  на  этот  раз  попыталась  бы  увильнуть  от  ответа,  если   бы   не
настойчивость Эгвейн. Теперь уже большинство сестер в  лагере  верили  в
существование Черной Айя, но после более чем трех  тысяч  лет  отрицания
этого факта сама мысль о  Черных  Айя  у  всех  вызывала  тошноту.  Даже
уверившись в этом, почти все  сестры  старались  в  разговорах  обходить
болезненную тему.
   - Вопрос в том, Мать, - продолжала  Суан,  -  что  произойдет,  когда
Совет узнает правду. -  Она,  казалось,  по-прежнему  просто  размышляла
вслух. - Не думаю,  чтобы  хоть  одна  Восседающая  приняла  в  качестве
оправдания то соображение, что ее не поставили в  известность,  так  как
она могла оказаться сторонницей Элайды. Или, тем более,  принадлежать  к
Черной Айя... Да, полагаю, они будут очень недовольны.
   Лицо  Шириам  слегка  побледнело.  Удивительно,  что  оно  не   стало
мертвенно бледным. Недовольны - это еще очень мягко сказано. Да если все
выплывет  наружу,  Шириам  столкнется  с  чем-то  гораздо  большим,  чем
недовольство.
   Сейчас было самое время развить достигнутое преимущество,  но  Эгвейн
пришел на ум еще один вопрос. Если  Шириам  и  ее  подруги  отправили  в
Башню...  кого?  Не  шпионов,  нет.  Может,  хорьков,  из  тех,  которых
запускают в дом, где водятся крысы? Если  Шириам  отправила  этих  своих
хорьков в Белую Башню, может?..
   Внезапная резкая боль, возникшая в дальнем уголке сознания, заставила
Эгвейн забыть обо всем остальном. Хорошо, что это было не ее собственное
ощущение,  а  лишь  отблеск  чужого,  иначе  бы  она,  наверно,   просто
оцепенела. Но даже сейчас она вытаращила глаза от шока. Мужчина, который
мог направлять, прикоснулся к ошейнику на шее  Могидин;  никаким  другим
образом ни один человек вмешаться в эту связь между ними не мог.  Эгвейн
почувствовала боль Могидин и еще что-то... непонятное. Надежда. А  потом
все исчезло - и чужие мысли, и эмоции. Ошейник сняли.
   - Я... Мне нужно на свежий воздух, -  еле  слышно  выдавила  из  себя
Эгвейн. Шириам начала подниматься, и Суан тоже, но Эгвейн  взмахом  руки
заставила их остаться на местах. - Нет, я хочу побыть одна, -  торопливо
добавила она. - Суан, выясни все, что Шириам известно о хорьках, то есть
о тех десяти сестрах. - Обе уставились на нее,  но,  спасибо  Свету,  ни
одна не последовала за ней,  когда  Эгвейн  сорвала  с  крюка  фонарь  и
торопливо выбежала.
   Негоже Амерлин бегать, и все же она шла очень быстро,  почти  бежала,
подобрав свободной рукой юбку-штаны. С  безоблачного  неба  лился  яркий
лунный свет, палатки и повозки были усыпаны серебряными  пятнами,  резко
выделяющимися на фоне густых  теней.  Большинство  людей  в  лагере  уже
спали, но тут и там еще мелькали  огни  потухающих  костров.  Неподалеку
стояли несколько Стражей, болтая со слугами. Слишком много глаз заметили
бы, если бы она и в самом деле побежала. Меньше всего ей хотелось, чтобы
кто-то предложил ей помощь. Эгвейн  почувствовала,  что  задыхается,  не
столько от ходьбы, сколько от тревоги.
   Просунув  в  крошечную  палатку  Мариган  голову  и  фонарь,   Эгвейн
обнаружила,  что  там  пусто.  Одеяла,  которые  заменяли  тюфяк,   были
раскиданы, торопливо отброшенные кем-то.
   А если бы она еще была здесь? - в ужасе подумала  Эгвейн.  Со  снятым
ошейником и с тем, кто ее освободил? Вздрогнув, она  медленно  выбралась
из палатки. У Могидин было много  причин  не  любить  ее,  причем  очень
личных, а единственная сестра, способная в одиночку  справиться  с  этой
Отрекшейся,  когда  та  еще  владела   способностью   направлять   Силу,
находилась в Эбу Дар.
   Могидин могла убить Эгвейн, и никто не заметил бы этого. Даже если бы
какая-то сестра почувствовала,  что  рядом  направляют,  это  никого  не
удивило бы. Но хуже того, Могидин могла и не убивать Эгвейн. И никто  бы
ничего не узнал, пока не выяснилось бы, что обе они исчезли.
   - Мать, - взволнованно произнесла у нее за спиной Чеза, - не  следует
вам  выходить  ночью  на  воздух.  Ночной  воздух   вреден.   Если   вам
понадобилась Мариган, послали бы за ней меня.
   Эгвейн чуть не подскочила. Она и не заметила, что Чеза идет  за  ней.
Она посмотрела в сторону ближайших костров. Там  сидели  люди.  Конечно,
ради компании, а не потому, что замерзли в эту противоестественную жару.
Они находились довольно далеко, но может быть, кто-то  заметил  мужчину,
вошедшего в палатку Мариган? К ней, конечно, мало кто заходил.  И  среди
ее посетителей не было мужчин. Мужчину наверняка заметили бы.
   - Думаю, она сбежала, Чеза.
   - Зачем? Какая  дурная  женщина!  -  воскликнула  Чеза.  -  Я  всегда
говорила, что у нее подлый рот и змеиные глаза. Сбежать  украдкой  после
того, как вы пожалели и подобрали ее! Она умерла  бы  с  голоду  посреди
дороги, если бы не вы. Ни капли благодарности!
   Она продолжала ворчливо рассуждать в том  же  духе  на  всем  пути  к
палатке, где спала Эгвейн. Главном образом о злобности и неблагодарности
Мариган и о том, как следует обращаться с  людьми,  которые  все  делают
из-под палки. Пороть, пока не уймутся, и  вышвыривать  вон,  прежде  чем
сбегут И еще о том, что Эгвейн  небрежно  прячет  свои  драгоценности  и
теперь нужно проверить, на месте ли они.
   Эгвейн едва слушала ее болтовню, голова у нее шла кругом и без Чезы.
   Может, это Логайн? Он не знал о Могидин, да  и  вряд  ли  рискнул  бы
вернуться ради нее. Но мог ли он в принципе сделать такое? Эти  мужчины,
которых собрал около себя Ранд... Аша'маны. В каждой  деревне  по  углам
шепотом пересказывали слухи об Аша'манах  и  Черной  Башне.  Большинство
сестер пытались  делать  вид,  что  их  не  волнуют  несколько  десятков
собравшихся в одном месте мужчин, способных  направлять  Силу,  -  самые
ужасные слухи рассказывали о таком, что никак не могло быть правдой, а в
остальных, как обычно, все преувеличивалось, - но  у  Эгвейн  волосы  на
голове шевелились  от  страха,  стоило  ей  вспомнить  о  них.  Один  из
Аша'манов мог бы... Но зачем? Откуда он мог узнать то,  о  чем  не  знал
даже Логайн?
   Все это были  лишь  попытки  уклониться  от  единственного  разумного
вывода, который напрашивался сам собой. То,  что  за  ним  стояло,  было
гораздо хуже  возвращения  Логайна  или  появления  в  лагере  Аша'мана.
Могидин освободил один из Отрекшихся. Равин погиб  от  руки  Ранда,  как
рассказывала Найнив, и Ишамаэля он тоже убил, хотя последнее нельзя было
утверждать с уверенностью.
   И Агинора, и Балтамела. Морейн убила Бе'лала. Среди  мужчин  в  живых
остались только Асмодиан, Демандред и  Саммаэль.  Саммаэль  находился  в
Иллиане. Никто не знал, где остальные, а также  все  уцелевшие  женщины.
Морейн убила и Ланфир, или  они  убили  друг  друга,  но  все  остальные
женщины, судя по всему, еще живы. Забудь о женщинах.  Это  был  мужчина.
Кто? На тот случай,  если  один  из  Отрекшихся  напал  на  лагерь,  уже
давным-давно разработан план. В одиночку ни одна  из  находящихся  здесь
сестер  не  могла  бы  противостоять  ни  одному  Отрекшемуся,  но   при
соединении в круги ситуация менялась. Предполагалось, что, если в лагере
окажется кто-то из Отрекшихся, тут же  повсюду  будут  образованы  круги
соединения вокруг него. Или нее. Но для этого требовалось, чтобы  сестры
знали, что он -  или  она  -  здесь.  По  не  совсем  понятным  причинам
Отрекшиеся не выглядели людьми без возраста. Может,  это  проявление  их
связи с Темным. Они...
   Эгвейн затрясло. Надо пере