Лорд   Брин  держался  в  седле
непринужденно,  выдыхаемый  им  парок  оседал  на  забрале,  замерзая тонкой
ледяной корочкой, но Эгвейн не сомневалась,  что  он  отмечает в  уме каждую
складку  местности.  На  тот  случай,  если  придется   принять  здесь  бой.
Напряженная посадка Суан заставляла предположить, что она натрет себе немало
болячек задолго до  прибытия  на  место, но  женщина смотрела на север  так,
словно  уже  видела  озеро,  и время от  времени то  кивала,  то  покачивала
головой. Чего не стала бы делать, не будь ей не по себе. Шириам знала о том,
чему предстоит случиться, не  больше,  чем Восседающие, однако выглядела еще
более встревоженной,  чем Суан, беспрерывно  ерзала в  седле и кривилась. Ее
зеленые глаза по какой-то причине полыхали гневом.
     Сразу  за  знаменем ехал  Совет  Башни  -  двойная  колонна всадниц,  в
расшитых шелках, бархате  и  меховых плащах  с  эмблемой Пламени Тар Валона.
Женщины, редко носившие  иные украшения, кроме кольца Великого Змея, сегодня
нацепили великолепнейшие  драгоценности, какие смогли отыскать  в ларцах. Их
Стражи  производили не  меньшее  впечатление благодаря меняющим цвет плащам,
развевавшимся  на ветру и порой обращавшим своих обладателей в невидимок. За
Восседающими  и Стражами следовали  слуги, по двое-трое на каждую  сестру, -
для них тоже постарались подобрать лучших лошадей и опустошили все сундуки в
лагере, обрядив  поярче и  побогаче. Что вполне  удалось: иные из челяди, не
веди они в поводу вьючных животных, вполне сошли бы за благородных из мелких
Домов.
     Делана, единственная  из  Восседающих,  не имела  Стража  и,  возможно,
поэтому  взяла  с  собой  Халиму,  ехавшую на  резвой белой  кобыле. Женщины
держались колено  к колену,  и  порой Делана склонялась к  Халиме,  шепча ей
что-то на ухо, хотя та выглядела слишком возбужденной, чтобы слушать. Халима
числилась при Делане писцом, но  многие считали, что величавая светловолосая
Айз  Седай  по-особому привязана  к  деревенской простушке с волосами  цвета
воронова крыла и относится к ней чуть ли не как к  подруге. Эгвейн случалось
видеть неуверенный,  неустоявшийся  почерк  Халимы  - так  могла  бы  писать
девочка, едва научившаяся выводить буквы. Сегодня Халима пышностью наряда не
уступала  ни  одной  из  сестер, да  и украшений  надела  не меньше  Деланы,
которая,  скорее всего, и предоставила ей эти драгоценности. Когда случайный
порыв ветра распахнул плащ,  выставляя  напоказ  богатые  броши и  ожерелья,
Халима засмеялась и помедлила перед тем, как закутаться снова, давая понять,
что холод донимает ее не больше, чем любую из Айз Седай.
     В кои-то веки Эгвейн порадовалась тому, что ее задарили  нарядами - это
позволило  Амерлин превзойти великолепием  Восседающих. Подбитый  горностаем
плащ  был  недавним  подарком  Романды, а  ожерелье и  серьги  -  прекрасное
сочетание изумрудов  с белыми опалами  -  преподнесла  Лилейн. Лунные камни,
красовавшиеся в  волосах, подарила  Джания.  В этот день  амерлин  надлежало
выглядеть  блистательно. Даже Суан  нарядилась хоть  сейчас на бал  -  синий
бархат, кремовые кружева, а  множество  ниток превосходного жемчуга украшали
шею и прическу.
     Романда и Лилейн, возглавлявшие Восседающих,  ехали  позади знаменосца,
так  близко, что он  частенько нервно  оглядывался  через плечо  и  невольно
пришпоривал коня, едва не догоняя Эгвейн. Той  удалось заставить себя за все
время  пути оглянуться не более  одного-двух раз,  но она  чувствовала,  как
взгляды Романды и Лилейн сверлят  ей  спину. Обе Восседающие  желали  видеть
юную Амерлин связанной по рукам и  ногам, но каждая хотела связать ее своими
веревками. О Свет, только бы все не сорвалось! Только бы не сорвалось!
     Заснеженная местность выглядела  пустынной -  помимо  всадников, окрест
почти  не появлялось  живых  существ. Отчетливо различимый на фоне холодного
голубого неба ястреб, широко раскинув крылья, покружил над колонной и улетел
на  восток. Дважды  Эгвейн замечала  шнырявших  среди  сугробов чернохвостых
лисиц,  все  еще  в  летнем  меху,  а  один раз  углядела  оленя  с могучими
ветвистыми  рогами, метнувшегося прочь  и исчезнувшего  среди  деревьев, как
призрак. Заяц,  выскочивший  прямо  из-под  копыт  Белы,  заставил  мохнатую
лошадку  встряхнуть головой,  отчего  Суан качнулась и вцепилась  в поводья,
словно испугавшись,  как  бы  кобыла  не понесла.  Бела,  разумеется, только
укоризненно фыркнула и  спокойно побрела дальше - напугать ее  было труднее,
чем  рослого  чалого мерина Эгвейн. Суан  что-то сердито  пробормотала вслед
убегавшему зайцу и далеко  не сразу ослабила хватку на  узде. Она терпеть не
могла ездить верхом и при любой возможности старалась  устроиться в фургоне,
но  нынче  казалась  раздраженной   сверх  обычного.  Почему  -  гадать   не
приходилось, достаточно посмотреть, какими яростными взглядами она одаривала
лорда Брина.  Который, если  и замечал эти взгляды,  то не  подавал и  виду.
Единственный  из всех,  он  не стал наряжаться по-праздничному, оставшись  в
походной одежде и помятых боевых доспехах. Неколебимый утес, выветренный, но
способный выдержать любую бурю. Эгвейн почему-то была довольна,  что его так
и  не   удалось  уговорить  одеться  под  стать   прочим.  Им  действительно
требовалось   произвести   впечатление,   но  облик   Гарета  Брина   вполне
соответствовал этой цели и без ненужных ухищрений.
     - Прекрасное  утро  для  прогулки  верхом, - промолвила  через какое-то
время  Шириам. - Ничто так  не освежает голову,  как поездка  по морозцу.  -
Слова, прозвучавшие довольно  громко, сопровождались красноречивым взглядом,
обращенным в сторону Суан.
     Та  смолчала,  потому как едва ли решилась  бы  затевать  перепалку  на
глазах  у  всех, но  одарила  Шириам взглядом,  явно не сулившим  той ничего
хорошего.  Настолько  выразительным,   что  рыжеволосая  женщина   чуть   не
вздрогнула и резко отвернулась. Ее серая в яблоках кобыла Крыло прогарцевала
несколько  шагов, прежде  чем  всадница придержала лошадь, пожалуй, чересчур
твердой рукой. Шириам не испытывала благодарности к  бывшей Амерлин,  в свое
время  обременившей  ее  должностью  Наставницы  Послушниц, и  считала  Суан
виновной  во  многих  бедах.  С  того  времени как  Шириам  принесла  клятву
верности, Эгвейн не могла поставить ей в укор ничего,  кроме этой неприязни.
Хранительница Летописей  полагала, что ей,  в отличие  от прочих поклявшихся
сестер, не  пристало получать  указания от Суан,  но Эгвейн  понимала,  куда
способно завести подобное послабление. Суан, со своей стороны, настаивала на
необходимости лично руководить  Шириам,  и  Эгвейн не хотела ей  отказывать,
принимая   во   внимание    уязвленную   гордость   некогда   могущественной
правительницы.
     Сейчас Эгвейн испытывала только одно желание -  ехать  побыстрее.  Суан
опять принялась ворчать, а Шириам, судя по ее виду, силилась придумать новую
колкость,  такую,  чтобы по форме к ней невозможно  было придраться. Все эти
взгляды и гримасы до крайности  раздражали -  через  некоторое  время досаду
стало вызывать даже непоколебимое спокойствие Брина. Эгвейн  поймала себя на
попытке  подобрать слова, способные  вывести  его из равновесия.  Правда,  к
сожалению, - а может, и к счастью, - она не очень-то верила, что такие слова
найдутся.  А вот сама  начинала побаиваться, как бы затянувшееся ожидание не
заставило ее лопнуть от жгучего нетерпения.
     Время тянулось томительно медленно, но миля за милей оставались позади,
и  наконец,  уже  ближе  к  полудню,  один  из  скакавших  впереди всадников
обернулся  и поднял руку. Брин торопливо  извинился  перед Эгвейн и  галопом
помчался к нему. Могучему гнедому мерину по кличке Путник пришлось буквально
пробивать себе  путь  через сугробы,  однако  очень скоро  полководец догнал
передовой  отряд,  обменялся  с  воинами  несколькими словами и остановился,
поджидая Эгвейн.
     Как только Эгвейн поравнялась с ним,  Романда и Лилейн пришпорили своих
лошадей и тоже  оказались рядом. Юную Амерлин обе  Восседающие  не удостоили
вниманием,  а  вот на  Брина взирали с  холодной суровостью,  повергавшей  в
растерянность  многих мужчин, которым случалось повстречаться  с  Айз Седай.
Правда, такими же взглядами они обменивались друг с другом, кажется, даже не
понимая,  что  делают. Эгвейн хотелось,  чтобы  и та,  и  другая  испытывали
волнение, пусть даже вполовину меньшее, чем она сама. Ее бы устроило и это.
     Исполненные  ледяной суровости взоры омывали Брина,  скатываясь с него,
словно  дождь со скалы.  Он слегка  поклонился  Восседающим, но обратился  к
Эгвейн:
     - Они  уже прибыли.  Мать. - Чего  и следовало ожидать. - С  ними почти
столько же людей, сколько у нас, но все  солдаты остались на северном берегу
озера. Я велел разведчикам удостовериться, что никто не пошел  в обход,  но,
думаю, этого опасаться не стоит.
     - Будем надеяться, вы  правы, - едко произнесла  Романда, а Лилейн, еще
более холодно и язвительно, добавила:
     - В последнее время ваши суждения стали чересчур поспешными, лорд Брин.
Во всем нужна осмотрительность.
     - Как скажете, Айз Седай. - Брин еще раз поклонился, продолжая смотреть
на  Эгвейн. Такая приверженность  Амерлин могла по  меньшей мере обеспокоить
Совет.  (Если  только  Совету неведома  истинная мера  этой  приверженности,
которой, впрочем, не знала и сама Эгвейн). - Еще одно, Мать, - продолжил он.
-  Талманес тоже там, у озера. На восточном берегу, С сотней людей из своего
отряда. Их недостаточно,  чтобы причинить  нам беспокойство, даже возникни у
него такое желание.
     Эгвейн слегка кивнула. Недостаточно,  чтобы  причинить беспокойство? Да
для этого с лихвой хватит одного Талманеса! Чувствуя, как разливается желчь,
она мысленно сказала себе: "Сегодня - все - должно - пойти - как - надо!"
     - Талманес!  - воскликнула Лилейн,  теряя невозмутимостью  Похоже,  она
находилась  на грани срыва, как и Эгвейн. - Откуда он узнал о встрече?  Лорд
Брин,  вы   позволяете  себе   слишком   много!   Боюсь,  вам   не  избежать
разбирательства!
     -  Это возмутительно! -  проворчала Романда, прежде  чем Лилейн  успела
закончить. -  Выходит, вы только  сейчас  узнали  о  его  присутствии?  Ваша
репутация полководца лопнула как мыльный пузырь!
     Обе Восседающие наперебой продолжали в том же  духе, позабыв о хваленом
хладнокровии  Айз Седай,  но Брин лишь  кивал головой и временами, когда  от
него ожидали хоть какого-то ответа, бормотал одно: "Да, Айз Седай".
     Сегодня спозаранку - Эгвейн тому была свидетельницей - он выслушал куда
худшие слова и обратил на них ничуть не больше внимания. А вот Суан внезапно
фыркнула; когда  же  Восседающие  удивленно обернулись  к ней, она  залилась
краской. В том, что она влюблена, не  оставалось ни малейших сомнений. Равно
как и в том, что с ней необходимо серьезно поговорить.
     Непонятно  почему,  но  Брин  улыбнулся.   Возможно,  из-за  того,  что
Восседающие  отвлеклись  наконец  от него,  решила  Эгвейн, но  тут  деревья
расступились,  открыв обширное ровное  пространство, и все посторонние мысли
пришлось спешно выбросить из головы.
     Лишь   широкая  кайма  бурых   камышей,   неровным  овалом  обрамлявшая
заснеженную  равнину,  подсказывала,  что  впереди  не  просторный  луг,   а
замерзшее озеро. Прямо на льду,  на некотором отдалении  от противоположного
берега,  красовался большой навес - нечто вроде синего балдахина на  высоких
шестах. Под ним сгрудилась небольшая толпа; слуги держали под уздцы лошадей.
Ветер  шевелил яркую  поросль знамен и доносил  приглушенные  выкрики. Слуги
засуетились.  Очевидно,  все прибыли на место  совсем недавно  и  не  успели
закончить приготовления.
     Примерно в миле впереди, там, где за озером снова начинались деревья, в
лучах холодного  солнца  поблескивала  сталь  доспехов  растянувшегося вдоль
дальнего берега войска. На восточной стороне, почти у  самых камышей,  держа
коней  в поводу,  открыто стояла сотня  солдат  Отряда Красной  Руки. Стоило
показаться на  виду  знамени Тар Валона,  как все  взоры обратились к  нему.
Движение у навеса прекратилось, люди выжидающе замерли.
     Эгвейн направила коня прямо  на  лед, не  помедлив  и мгновения, однако
представила  себя  бутоном розы,  раскрывающимся навстречу  солнцу.  Она  не
собиралась обнимать Источник, но старое упражнение послушниц помогло обрести
столь необходимое спокойствие.
     Суан, Шириам и все Восседающие со своими Стражами и слугами последовали
за ней, но из воинов ее сопровождали  только  лорд  Брин и знаменосец. Сзади
доносились приказы - Уно  выстраивал тяжелую кавалерию  вдоль берега. Легкая
конница прикрывала  фланги.  Одной  из причин,  по  которой  местом  встречи
избрали озеро, было то, что  толстый лед мог выдержать десятки всадников, но
неминуемо  проломился  бы  под  тяжестью сотен и,  тем  более, тысяч. Строго
говоря,  переговаривающиеся   стороны  все  равно  находились   в   неравном
положении. Разумеется, навес водрузили вне досягаемости полета стрелы, но он
был  виден, а  значит,  уязвим для Единой  Силы.  Эгвейн глубоко вздохнула и
ощутила, как к ней возвращается желанное спокойствие.
     Приветствовать Престол Амерлин и Совет Башни должным  образом, тем паче
в  праздничный  день,  означало по  меньшей мере  послать  навстречу слуг  с
горячими  напитками,  а лордам  и леди  самим  принять  у  гостей поводья  и
предложить поцелуй  в честь Эбрама. Но  ничего подобного  не произошло.  Все
собравшиеся под  навесом андорцы  и мурандийцы явились  со своей  прислугой,
однако ни один челядинец не шелохнулся. Лорд  Брин  спешился, взял под уздцы
Дайшара, а  стремя  Эгвейн  придержал тот  самый  долговязый  юнец,  который
приносил позавчера уголь для жаровни. Он  по-прежнему хлюпал носом, но  одет
был поярче  многих  стоявших под балдахином -  в  лишь  чуточку  великоватый
красный бархатный кафтан и небесно-голубой плащ. По  правде говоря, яркостью
наряда этот малый мог бы посоперничать с Лудильщиком; что же до явившихся на
переговоры  знатных  особ, то почти все они носили одежду из плотной шерсти:
шелка и кружева заметны были у немногих. Они выступили в  поход по жаре и не
запаслись подобающей сану зимней одеждой, а когда неожиданно грянули морозы,
обрядились кто во что горазд.
     Лед под навесом  устилали  ковры, в расставленных на треногах  жаровнях
тлели уголья, но ветер  уносил  тепло вместе с дымом. Участников переговоров
поджидали два ряда стульев. Стольких сестер здесь явно не ожидали. Некоторые
из  благородных растерянно переглядывались, а слуги так просто ломали  руки,
не зная, как поступить. Зато прибывшие в свите Амерлин знали.
     Стулья все были одинакового размера, ни один не выделялся заметно более
пышной  резьбой   и  позолотой  или,  наоборот,  потертостью  и  царапинами.
Долговязый малый  и другие  слуги Айз Седай устремились вперед, под хмурыми,
недоуменными взглядами  лордов  и леди вынесли стулья, предназначавшиеся для
Айз Седай, на  снег  и  принялись распаковывать вьюки.  При  этом  никто  не
проронил ни слова.
     Очень скоро под навесом, почти  во всю его ширину, появился ряд сидений
для  Восседающих  и Эгвейн.  Сиденья  представляли  собой простые деревянные
табуреты,  отполированные до зеркального  блеска.  И  все  табуреты,  как на
постаменты, водрузили  на короба,  обтянутые  материей по  цвету Айя той или
иной Восседающей. Постамент под табуретом Эгвейн, стоявший чуть впереди, был
обшит полосами  тканей семи цветов. Вся ночь прошла в хлопотах -  и пчелиный
воск для полировки, и ткани нужных расцветок пришлось раздобывать в спешке.
     Когда Эгвейн и Восседающие заняли  места, оказалось,  что их сиденья на
добрый фут выше  стульев лордов и леди. Если раньше Эгвейн  и имела какие-то
сомнения на сей счет, но  когда  гости  не услышали и слова приветствия, все
сомнения рассеялись. В Праздник Эбрам  любой фермер предложил бы чашку чая и
поцелуй последнему бродяге,  а они не были ни бродягами, ни просительницами,
ни даже ровней тем, с кем собрались вести переговоры. Они были Айз Седай.
     Шириам и Суан встали по обе стороны от Эгвейн,  Стражи позади своих Айз
Седай. В отличие от зябко кутавшихся представителей знати, сестры распахнули
плащи и сняли  перчатки,  выказывая полнейшее  пренебрежение к стуже. Позади
реяло  на крепчавшем ветру знамя Тар Валона.  Впечатляющее  зрелище  портила
разве что Халима,  в небрежной позе  стоявшая рядом с серым  постаментом под
табуретом Деланы, но ее зеленые глаза  взирали  на андорцев и  мурандийцев с
таким вызовом, что общую картину портила она не слишком сильно.
     Когда Эгвейн  взошла на  семицветный помост,  некоторые из  собравшихся
обменялись взглядами,  но никто из них не выглядел по-настоящему удивленным.
Наверное, они уже наслышаны про девушку, ставшую Амерлин, подумала она. Ну и
что  с того?  В том  же Андоре бывали королевы и помоложе, так  же, как и  в
Муранди.  Повинуясь  кивку, Шириам  жестом предложила лордам  и леди  занять
предназначенные для них стулья. То, что они  прибыли первыми  и предоставили
для встречи этот навес, не имело значения.  Ни  у кого  не должно оставаться
сомнений в том, кто созвал встречу и кому принадлежит главенство.
     Разумеется, эти действия отнюдь не вызвали восторга.  На какой-тот  миг
возникло   молчаливое   замешательство:  аристократы  явно   искали   способ
восстановить равенство сторон, и,  не найдя  его, угрюмо скривились. В конце
концов  на  стульях, сердито  подбирая плащи  и  разглаживая юбки, расселись
четверо мужчин и четыре женщины. Менее знатные особы остались стоять, причем
андорцы   и   мурандийцы,   явно   недолюбливающие   друг  друга,   пытались
протолкнуться вперед. Впрочем, выходцы из благородных Домов Муранди боролись
за первенство друг с другом не менее ревностно, чем со своими "союзниками" с
севера. Многие одаривали Айз Седай мрачными  взорами, которые не  миновали и
Брина, стоявшего  в стороне со шлемом под мышкой. Полководца хорошо знали по
обе стороны границы и уважали даже те, кто предпочел бы увидеть его мертвым.
Во всяком случае так  было, пока он не возглавил войско Айз Седай. Он уделял
хмурым взорам не больше внимания, чем язвительным словам Восседающих.
     Внимание  Эгвейн  обратил  на  себя  еще   один   человек,  державшийся
особняком. Бледный, невысокий  - едва ли на ладонь выше ее самой - мужчина в
кирасе  поверх темной куртки,  с выбритым  лбом,  красной повязкой  на левом
рукаве и знаком  Красной Руки, вышитом на темно  сером плаще. Талманес стоял
прямо  напротив Брина, небрежно привалясь  к одному из поддерживавших  навес
шестов, - стоял с отсутствующим  видом, никак не выдававшим его отношения  к
происходящему. Эгвейн очень хотелось бы знать, что он здесь делает,  а также
с кем и о чем говорил до ее  прибытия. В любом случае следовало поговорить с
ним самой. Если,  конечно,  такой разговор  удастся устроить без того, чтобы
его не подслушала сотня ушей.
     Худой,   закутанный   в  красный  плащ  мужчина  с  обветренным  лицом,
занимавший стул в середине ряда, подался вперед и открыл было рот, но Шириам
опередила его, заговорив с непринужденным спокойствием:
     - Мать,  позвольте  представить вам собравшихся. От Андора присутствуют
Арателле  Реншар,  Верховная  Опора  Дома  Реншар; Пеливар Коелан, Верховная
Опора Дома Коелан; Аймлин Каранд, Верховная Опора  Дома Каранд, и ее  супруг
Кулхан Каранд.
     Все  выслушали  свои имена с довольно кислым  видом и ответили лишь еле
заметными  кивками. В  особенности  Пеливар  - худощавый мужчина с редеющими
темными волосами, пытавшийся взять слово первым.
     Не помедлив и мгновения, Шириам продолжила:
     -  От  Муранди  присутствуют Донел до Морни  а'Лордейне, Сиан  до Мехон
а'Маканса, Пайтр до Феарна а'Конн и Сеган до Аварии а'Росс.
     Мурандийцы  выглядели  еще  более  недовольными,  чем  андорцы.  Донел,
н